Персей
- -
- 100%
- +
– Все, – обиженно сказал Микеле. – Я пошел, хозяин.
* * *Он занимался мелочами, какие всегда отнимают время у немолодого человека, собравшегося выйти из дома, но думал не о них, а о том, что герцог не просто так велел явиться до обеда.
Зачем бы? Обычно в эти часы Ко́зимо вплотную занят делами города, делами государства…
Может быть только одно объяснение: сегодняшний визит Бенвенуто тоже относится к государственным делам.
А какое у Бенвенуто государственное дело? Известно какое: поставить на площади Синьории статую Персея!..
Наконец-то герцог взялся за ум. Он желает спланировать, в каком порядке предоставить Бенвенуто все, что требуется ему для окончания несуразно затянувшейся работы.
Восемь лет… скоро девять! Когда-то он был уверен, что потребуется полгода. Да и кто бы думал иначе?..
Он наводил порядок, раскладывал по местам инструменты, а сам, немного взбудораженный открывшимися перспективами, невольно вспоминал, как все начиналось.
Герцог принял его так, словно долгие годы страстно мечтал об этой встрече – и наконец-то получил возможность выразить Бенвенуто свое благорасположение.
Герцогиня не отставала от мужа. Они наперебой расспрашивали, над чем трудился он для короля Франциска, требовали подробностей, ловили каждое слово, ахали и восторгались.
Понятно, что Бенвенуто, сладко польщенный вниманием их светлостей, не только поведал все в самых мелких и живых деталях, но и расцветил рассказываемое, и даже кое-что прибавил – короче говоря, распустил хвост выше всякой меры.
При этом он явился к герцогу Козимо вовсе не ища службы, а единственно, чтобы исполнить долг: ведь он оставался гражданином Флоренции, по завету предков приверженным Медицейскому дому. У него не было оснований чураться нынешнего правителя, а были, наоборот, все причины оказать ему полагающееся уважение.
– О, сколь малая награда за столь изумительные труды! – воскликнул Козимо, когда речь неизбежно зашла о деньгах. – Не думал, что Франциск столь скареден!.. Ты так превозносишь французского короля, Бенвенуто! Но я чувствую, что ты хвалишь его не по справедливости, а лишь по свойственной тебе доброте! Признай!.. Мне грустно это слушать… Милый Бенвенуто, если бы ты взялся сделать что-нибудь для меня, я бы платил тебе совсем по-другому.
– Ваша светлость, – смиреннейше отвечал Бенвенуто. – Было бы подло мне высказываться иначе, памятуя о великих благодеяниях, оказанных мне его величеством. Не извлеки он меня из той неправедной темницы, куда папа Павел по нелепому навету меня кинул, мы бы сейчас с вами, ваша светлость, не разговаривали…
– Навету?
– Меня обвиняли в похищении папских драгоценностей.
– Это во время осады замка Святого Ангела? При покойном папе Клименте?
– Совершенно верно, ваша светлость.
– Я слышал об этой истории, – поморщился Козимо.
– Участвовать в ней лично было значительно горестней, – поклонился Бенвенуто. – В конце концов они уяснили, что я ничего не брал. Но будь я хоть трижды невиновен, отпустить меня все равно было нельзя: ведь я бы не стал молчать об их произволе! И они принялись деятельно меня умерщвлять…
– Какая низость, – вздохнул Козимо. – А ведь я его довольно хорошо знал…
– Ваша светлость, я знал его еще в ту пору, когда он звался кардиналом Фарнезе. Тогда между нами случались кое-какие недоразумения… с годами я стал самонадеянно полагать, что все забыто.
– И что же, в конце концов освободили?
– Да как сказать… Признаться, я сам кое-что для этого сделал: бежал, прыгнул с крыши, сломал ногу, едва не погиб. Они бы все равно меня добили… Тут-то король Франциск и проявил участие: мало того что вырвал меня из лап этих негодяев, но еще и дал возможность спокойно трудиться. Благодаря ему я и смог создать эти чудесные, по словам собственной вашей светлости, работы!..
Бенвенуто осекся: ему показалось, что чем больше он хвалит Франциска, тем меньше это нравится Козимо.
– Хорошо, очень хорошо, – холодно сказал герцог. – Но если ты захочешь поработать для меня, я тем паче не останусь в долгу. Уверяю тебя, ты будешь поражен моей щедростью. Кроме того, одна из твоих скульптур могла бы украсить площадь Синьории… как думаешь?
– Светлейший мой государь! – заволновался Бенвенуто. – Что вы говорите! Моя работа? На площади? Там собраны самые изумительные творения нашей школы!.. Скульптуры великого Донателло!.. Величайшего Микеланджело! Если ваша высокая светлость желает мне такой чести, я приложу все старания, чтобы вас удовольствовать! Хотите – мрамор, хотите – бронзу!..
– Бронзу? – задумчиво повторил герцог, словно пробуя слово на вкус. – Что ж, это было бы славно… А сможешь отлить мне Персея? – спросил он, явственно воодушевляясь. – Меч в одной руке, отрубленная голова Медузы – в другой! Сумеешь?
Бенвенуто так сощурился, словно пытался во что-то вглядеться.
– Ваша светлость, это надо пробовать, – в конце концов сказал он. – Благоволите приказать, я поработаю над моделью. Если одобрите…
– Да-да! Именно так!
– …тогда мне понадобятся разного рода условия…
– Об этом не беспокойся, Бенвенуто! – весело отвечал герцог. – Ты просто составишь перечень! Как только подашь ходатайство, я широчайшим образом его удовлетворю!..
Эх, если бы он догадался тогда попросить договор… и в договоре определить все, что ему было нужно…
Но в ту пору ему неоткуда было знать, что герцог Козимо имеет натуру скорее купца, нежели герцога.
И потому он вел себя с его светлостью как с герцогом, а не как с купцом.
2
Ему и правда уж пора было идти, но в самое неподходящее время домашние принялись чуть ли не хватать за пятки.
Сначала Фелиса с необъяснимой воинственностью объявила, что у нее давно кончились хозяйственные деньги. Так что, если Бенвенуто предполагает сегодня прилично ужинать, пусть даст еще.
Бенвенуто с ледяным спокойствием ответил, что тысячу раз просил не требовать денег у него вот так, на ходу, когда он и без ее нелепых наскоков не может толком собраться с мыслями, – а его-то мысли вовсе не о ветчине и луке, как она могла бы догадаться, а о таких вещах, которые в ее куцей головенке и уместиться не смогут!..
– Ах вот как: головенке! – удивилась Фелиса.
Именно! Разве так трудно найти подходящее время?.. Чтобы он мог спокойно разобраться, сколько и на что было потрачено!.. И каким образом на их грошовое хозяйство утекает такая прорва денег?.. В этом случае не возникает затруднений в получении новой суммы, ибо, как она отлично знает, он совсем не скряга, относится к ней с должным уважением и всегда выдает требуемое. А если она думает, наоборот, что он вот так, на ходу, с одной ногой в сапоге, начнет швыряться новыми кошельками, не зная, куда делись прежние, то она очень и очень ошибается.
Вы, хозяин, думаете, что я воровка, скорбно заключила Фелиса. Пусть так, хоть это и обидно. Но все же дорогому ее хозяину следует иметь в виду, что, вообще-то, ей все равно, что про нее думают всякого рода верхогляды, неспособные разобраться в людях и на маковое зерно. Она-то про себя знает, какая она! Она-то знает, что если захочешь вторую такую найти, так только наищешься досыта, а уйдешь несолоно хлебавши!.. Но дело даже и не в этом, а в том, что если хозяин собирается в ужин трескать один сельдерей с огурцами, так пусть вообще ничего не дает, овощей еще дня на три, как-нибудь пропитаются, разве что лучше было бы хотя бы маслицем сырье покропить, да уж что делать, если в кармане ни гроша.
Пока они с ней столь увлекательно препирались и покрикивали, заглянул Антонио с известием, что пегий захромал, а серая совсем уж скоро разродится, так можно ли в повозку взять кого другого?
– Кого еще другого? – возмутился Бенвенуто. – Ты ошалел? Все другие – верховые.
Например, каурого, настаивал Антонио.
Каурого?! Вот еще! Каурого ты мне вечером заседлаешь, он мне свежий будет нужен! А почему захромал?
Не знаю, почему захромал, обиженно отвечал Антонио, надо коновала звать. Может, опять бабка у него… у него два раза в год что-то с левой бабкой.
Ну так зови, раздраженно сказал Бенвенуто.
А за дровами тогда как ехать, если все тут будут забракованные, саркастически поинтересовался Антонио. Сам я в телегу запрягусь, что ли? Надо было купить тех двух битюгов, что мастер Бертини продавал…
– Учить ты меня будешь битюгов покупать! – Антонио горестно пожал плечами.
– Мула запряги, – сухо сказал Бенвенуто.
– Мул дрова не тянет, – возразил Антонио.
– Не наваливай полную телегу, – заорал Бенвенуто. – И не приставай ко мне! Я зачем тебя держу? Чтобы ты занимался хозяйством! Знать не хочу про твоего пегого! Если будешь донимать меня своими пегими, я тебя на мызу отправлю! Ты понял?!
Да понял я, понял, обиженно отвечал Антонио, пятясь во двор. Уже и сказать ничего нельзя…
* * *Выйдя наконец со двора, он направился в сторону рынка.
Его дом стоял в тупичке близ ювелирного квартала, чуть на отшибе, и всей ходьбы до дворца, если не добиваться колотья в боку, было минут двадцать.
Приплюснутая, круглая, похожая на пирог башенка с кубом бастиона скрылась за деревьями и стенами зданий. Он вышел на рыночную площадь и взял правее, к лавкам ремесленников.
Кланяясь знакомым и когда всего лишь касаясь пальцами края пунцового берета, а когда и приподнимая его (перо нынче было сиреневым), он потратил несколько минут, перекинувшись кое с кем словечком, чтобы уяснить, не подорожало ли серебро. На прошлой неделе все только и толковали о неминуемых неприятностях. Нынче фокус общего интереса необъяснимо сместился в сторону слоновой кости. Бенвенуто со слоновой костью не работал, а потому, выслушав два или три взволнованных мнения насчет того, что слоновая кость уже прямо режет, что будет дальше, вообще трудно представить, что же касается серебра, то оно, как ни странно, стоит и даже не шатается, пошел восвояси успокоенным.
Мысль о дорожающем серебре растаяла, на смену ей пришла мысль о Микеле.
Хороший он мальчик. Да… Он надеялся с его помощью справиться быстрее. Нет, никак, все что-то мешает.
Так, видите ли, не говорят.
Бенвенуто усмехнулся.
Вообще-то, даже если бы Микеле беспрестанно его не поучал, быстрее дело все равно бы не шло. Вспоминать трудно. То и дело понимаешь, что что-то забыл. Так глупо устроена память: забываешь не только все на свете, забываешь даже, что именно забыл!.. Что-то, может быть, самое важное. А соберешься с мыслями – да ну, оказывается, ничего особенного. Можно было и не трудиться.
А бывает, такое всплывет, что не то что другому, себе стыдно напомнить…
А временами кажется, что все это вообще уже не имеет значения. Прошлое прошло и никогда не вернется. Оно сделало свое дело и исчезло. Оно умерло. Его нет…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.