Донское казачество позднеимперской эпохи. Земля. Служба. Власть. 2-я половина XIX в. – начало XX в.

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой

Введение

История казачества изобилует разнообразной литературой. Растет количество интернет-публикаций, в которых авторы более оперативно откликаются на актуальные вопросы, интересующие современных казаков и просто любителей казачьей «старины». Многочисленные работы по истории казачества имеют как классический научно-исследовательский характер, так и научно-популярный или пишутся в стиле фолк-хистори.

Нашу книгу, посвященную истории донского казачества, мы относим скорее к научно-популярному жанру, а на возможный вопрос потенциального читателя, чем она будет отличаться от других подобных произведений, ответим следующим образом.

Во-первых, историческим периодом, которому будет уделено основное внимание. Вторая половина XIX – начало XX в. является, пожалуй, наиболее важной вехой в истории развития российского казачества, и донского в частности. В это время под влиянием процессов модернизации в поздне-имперской России казачество довольно радикально трансформируется, теряя свои сословные привилегии. Унифицированная военная служба, вписанная в требования регулярной армии, становится главным отличительным признаком казака. К тому же казачьи семьи начинают испытывать серьезные трудности экономического характера, связанные с необходимостью соблюдать повышенный уровень готовности к исполнению служебных обязанностей и медленной эволюцией казачьего хозяйственно-культурного типа на фоне быстрых изменений в капитализирующихся экономиках казачьих территорий.

По этому периоду в истории донского казачества написано немало диссертаций исторического, юридического и экономического профилей, затрагивающих различные аспекты аграрного, военного, управленческого и правового развития Области войска Донского и его населения. В обобщающих трудах и в учебных пособиях по истории Донского края, казачества Юга России или только Донского войска обязательно присутствует раздел, описывающий изменения в казачьей жизни второй половины XIX – начала XX в. Тем не менее отдельно этот период донской казачьей истории был рассмотрен только в 1962 г. И.П. Хлыстовым в монографии «Дон в эпоху капитализма (60-е – середина 90-х годов XIX века): очерки из истории Юга России», основное содержание которой затем перекочевало в книгу «История Дона. Эпоха капитализма» (1973)1. К тому же в упомянутых работах исследовательский акцент был направлен прежде всего на историю донского региона, в котором наряду с казачеством проживало другое население. Конечно, современная историография реагировала разными способами на актуализирующие вопросы из истории донского казачества второй половины XIX – начала XX в., но цельно данный период еще не охватила2.

Во-вторых, подходом к освещению избранной темы. Создать последовательную обобщающую картину эволюции донского казачества второй половины XIX – начала XX в., плотно насыщенной событиями, одному автору вряд ли по силам. Поэтому мы ограничились описанием наиболее важных изменений в Донском крае и в казачьей жизни всего в трех очерках, не переходя за пределы революции 1905–1907 гг.3 Собственно название книги и очерков недвусмысленно говорит о том, что главным объектом нашего внимания является исключительно донское казачество4. Такой угол зрения, безусловно, несет в себе определенные ограничения и, возможно, носит искусственный характер. Однако мы уверены в том, что своего рода «национальный», но «аккуратный» в научном плане взгляд на историю донского казачества позднеимперского периода для историографии раскроет новые проблемы, а пытливого читателя подвигнет на поиск более глубоких и взвешенных оценок пройденного казачеством пути.

Донской историк-эмигрант С.Г. Сватиков в своей ставшей уже классической работе «Россия и Дон (1549–1917)» использовал методы, характерные для государственно-правовой, либеральной исторической школы; советские историки Дона, как известно, исповедовали классовую теорию исторического процесса. Для последнего подхода в нашей работе не нашлось места, что, безусловно, не является подтверждением факта отсутствия социальных противоречий в дореволюционной казачьей среде, не отличающейся имущественной и статусной однородностью. Наше повышенное внимание к институциональным изменениям в Донском войске и к политике властей в казачьем вопросе обусловлено определенным влиянием концепции С.Г. Сватикова. В то же время мы предпочитали применять ситуативный анализ событийного процесса в сочетании с описательностью наиболее важных его компонентов. Выбор научно-популярного жанра в некоторой степени оправдывает такое методологическое «легкомыслие».

В основу книги положена значительно расширенная и дополненная наша глава из «Очерков истории и культуры казачества Юга России» (2014)5.

Книга оснащена необходимым научно-справочным аппаратом, имеет приложение с документами, часть из которых впервые вводится в научный оборот.

Очерк 1

Донской казак и его «территория»: от границ до привилегий

В середине XIX в. донское казачество занимало значительную территорию, имевшую административное название – Земля войска Донского (далее – ЗвД). Ее границы формировались постепенно, в основном были определены в 90-х гг. XVIII в. (тогда же появилась первая официальная карта ЗвД), но затем видоизменялись вплоть до начала XX в. Также была переименована и ЗвД, которая с 1870 г. стала называться Областью войска Донского (далее – ОвД).

Специальная комиссия, устанавливая пределы ЗвД в 1795–1796 гг., буквально прошла и проехала около 2540 верст6, в том числе: по границам Екатеринославской губернии – 445 верст, Харьковской – 142, Воронежской – 390, Саратовской – 367, Астраханской – 272, Ставропольской – 205, по Черноморскому (Кубанскому) войску – 122, по берегу Азовского моря – 115 и по Ростовскому-на-Дону уезду – 482 версты7. Таким образом, ЗвД соприкасалась с севера с Воронежской и Саратовской губерниями; с востока – Саратовской и Астраханской; с юга – землями Черноморского (Кубанского) казачьего войска (в начале 60-х гг. XIX в. разделенных между Ставропольской губернией и Кубанской областью) и Азовским морем; с запада – Екатеринославской, Харьковской и Воронежской губерниями. ЗвД обнимала своей территорией Таганрогское градоначальство, имевшее особое управление и портовый выход к Азовскому морю, и Ростовский-на-Дону уезд, располагавшийся в низовьях р. Дон, относившийся к Екатеринославской губернии, но непосредственно не входивший в ее состав.

Границы войска Донского в середине XIX в. проходили «большей частью искусственною межевою нарезкою по суходолу8, а по живым урочищам…9 на 1100 верст». В описании члена донского статистического комитета В.Н. Ветчинкина «войсковая граница» выглядела следующим образом: «По суходольным местам прорезан плугами трехсаженной ширины межник10, а по живым урочищам взяты линии, называемые магистралами, определяющие с точностью направление этих естественных меж. На всех поворотах учреждены межевые признаки: по прямым линиям, через каждые полуверсты, вырыты губернской меры межевые ямы, в них в каждую положены уголья и по три диких камня»11.

С северо-востока на юго-запад территория ЗвД простиралась на 590 верст; а в своеобразную «ширину», то есть в направлении с северо-запада на юго-восток, 410 верст, при этом протяженность р. Дон внутри войска составляла 885 верст12.

Известный донской офицер, писатель и краевед Н.И. Краснов в своем, пожалуй, главном труде «Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Земля войска Донского» (1863) писал, что «настоящие границы ЗвД определены с точностью, но некоторые пункты пограничной черты, при устьях Дона, дают казакам и их соседям повод к взаимным притязаниям и спорам, особенно за рыбные ловли»13. Он имел в виду здесь Ростовский-на-Дону уезд. Его границы были напрямую связаны с прикрепостной территорией двух форпостов имперской власти в Приазовье – крепостей Троицкой на Таганьем рогу и Святого Димитрия в устье Темерника. Из-за их строительства казаки оказались отрезанными от моря, что породило «споры и борьбу за гирла и взморье». Ростовский-на-Дону уезд производил на современников «странное впечатление», оказываясь внутри войска Донского, но при этом отделенным от Екатеринославской губернии, в которую формально входил. Сам же уезд являлся чересполосным. «Пространство земли между Самбеком и Чалтырем и от Чалтыря до Несветая присоединено к Екатеринославской губернии; но весь морской берег с рыбными ловлями и морскими угодьями и весь берег р. Донца на 5 верст внутрь, да по правому берегу Тузлова на 6 верст до вершины Самбека оставлены за войском»14. На этой войсковой территории были основаны Елисаветовская и Гниловская станицы, специализировавшиеся на рыболовстве. Их жителям приходилось выдерживать острую конкуренцию, доходившую иногда до открытой вооруженной борьбы с окрестными «богатейшими рыболовными селами выходцев из России». Даже после вхождения Таганрогского градоначальства и Ростовского-на-Дону уезда в состав ОвД в 1887 г. (подробнее об этом далее) известный краевед начала XX в. В. Богачев констатировал, что «действительная граница земель и вод Всевеликого войска Донского в гирлах Дона и на взморье до сего времени остается спорной»15.

Тем не менее из-за присоединения длина и очертания границ ОвД изменились. В более современном и, возможно, более точном «Военно-статистическом описании Области войска Донского» В.В. Лобачевского (1908) говорится о 2148 верстах границы ОвД, из которых: 280 верст соприкасаются с Таганрогским заливом Азовского моря (между устьями рек Кальмиус и Ея); 180 верст (от устья р. Ея до с. Средне-Егорлыкское) с Кубанской областью; 213 верст (от с. Средне-Егорлыкское до кургана Грановитого у лимана Большого) со Ставропольской губернией; 275 верст (от Грановитого кургана до р. Червленной южнее г. Цдрицына (современный Волгоград) с Астраханской губернией; 380 верст (от р. Червленной до буерака Панского около д. Сербина) с Саратовской губернией; 370 верст (от Панского буерака до д. Анновско-Ребриково) с Воронежской губернией; 145 верст (от д. Анновско-Ребриково до устья р. Ковсух) с Харьковской губернией и 405 верст (от устья р. Ковсух до устья р. Кальмиус) с Екатеринославской губернией. Таким образом, 1968 верст приходилось на долю сухопутных, 280 верст – на долю морских границ16.

Северная граница ОвД лежит приблизительно на одной широте с городами Лондоном, Лейпцигом, Виннипегом и пр., южная граница на широте Лиона, Милана, Харбина, Монреаля и пр., середина ОвД – на широте Парижа, Мюнхена, Вены17. Войсковая столица – с 1805 г. Новочеркасск – находится приблизительно на одной параллели с городами Кишиневом, Офеном в Венгрии и устьем реки Луары во Франции. В красочном описании В. Богачева такое расположение войсковой территории соответствовало своеобразному климату, господствовавшему на ней: «Почти бесснежная, теплая, туманная зима Лондона и Парижа, туманное сырое лондонское лето, теплое и довольно влажное лето Парижа равно отличны от многоснежной морозной зимы и знойного, долгого лета наших срединных и северных округов, как и суровая зима Нерчинска, побережья Гудзона или Ньюфаундленда, как сырое, душное лето Сахалина, Канады или страшное лето в пустынях Монголии»18.

По расчетам Н.И. Краснова общая площадь ЗвД в середине XIX в. составляла около 14,5 млн десятин19 земли, по этому показателю превосходя в 5 раз Московскую и в 3 раза Санкт-Петербургскую губернии, занимая 7-е место между губерниями и областями Европейской России20. Сведения о площади ЗвД (ОвД) неоднократно корректировались в связи с работами межевой комиссии при войсковой администрации и совершенствованием статистических методов. Так, в начале 80-х гг. XIX в. известный донской краевед С.Ф. Номикосов приводил, например, следующие цифры: 14 517 011 десятин, что соответствовало 139 363 квадратным верстам или 2844 квадратным милям21, а В. Богачев уже после расширения ОвД за счет Таганрогского градоначальства и Ростовского-на-Дону уезда определял войсковую территорию в 144 586 квадратных верст, делая заключение, что «до настоящего времени мы не имеем бесспорно точного исчисления площади»22. По величине территории ОвД в начале XX в. занимала 22-е место среди губерний и областей всей Российской империи и по сравнению (по тому времени) с некоторыми европейскими государствами была равна Болгарии вместе с Грецией, больше Румынии в полтора раза, Сербии в три раза и Бельгии в 5 раз23.

Также разнились данные о количестве удобной земли, но в целом они не выходили за пределы 12,5—13 млн десятин. По этому показателю ЗвД находилась в условиях, которых «не имеет ни одна губерния или область Европейской России; также и в отношении сенокосной земли она занимает первое место; в отношении обработанности почвы – 37-е и в отношении лесов 47-е место между другими губерниями и областями»24. Действительно, из общей площади ОвД начала XX в. леса занимали всего около 2 %, или 327 тыс. десятин. Такое количество леса современниками признавалось недостаточным для удовлетворения потребностей населения и обуславливало «громадный ввоз разного леса в область». Между тем неудобная земля, в основном представляющая собой пески (в начале XX в. площадью около 600 тыс. десятин25), практически не использовалась для лесонасаждения.

Территория войска Донского в середине XIX – начале XX в. имела большое значение в общей системе сухопутных сообщений имперской России. Через нее пролегал главнейший путь из Москвы на Кавказ, через нее осуществлялись торговые коммуникации с Одессой и другими южными портами России. Однако состояние путей сообщения на Дону оставляло желать лучшего на протяжении всего рассматриваемого нами периода. В описании середины XIX в. донские дороги выглядели следующим образом: «Почти все дороги зимой (в январе и частью в феврале) и в сухое время остального года (с апреля нередко по ноябрь) представляют сеть превосходных сообщений, удобством не уступающих шоссе; но после 2–3 ненастных дней все изменяется: почва обращается в грязь, бегущие ручьи, играющие балки сносят ветхие мосты, лощины и места низменные наполняются водой. Порче дорог еще содействуют чумацкие обозы26, которые и в хороший зимний путь покрывают дороги выбоинами и ямами»27. Ямщичий промысел на Дону развит не был, правильно устроенных дорог – шоссе – казаки не имели. Н.И. Краснов в начале 1860-х гг. давал такие рекомендации путешествующим по донской земле: «Проезжающий должен запасаться всем необходимым, потому что на станции кроме самовара он ничего не найдет, даже вода большею частью дурного качества»28. Советы Краснова действительно были не лишними, так как время, потраченное на преодоление расстояний между потенциальными пунктами прибытия-отбытия, было весьма значительным. От Санкт-Петербурга казачью столицу Новочеркасск отдаляли 1714 верст, от Москвы – 1041 верста (по расчетам того времени), или около 1829 км и 1111 км соответственно29. До постройки сети железных дорог, для того чтобы добраться из Новочеркасска до Москвы, требовалось около 140 часов (почти 6 суток) хорошей езды на почтовых лошадях30, то есть средняя скорость путешествующего составляла около 8 км в час. О расстоянии между окружными станицами войска Донского можно судить по следующей таблице, взятой из «Дорожника Области войска Донского» за 1877 г.31

Таблица 1

Таким образом, наименьший путь составлял 124,5 версты от станицы Каменской до станицы Константиновской, а наибольший – от Урюпинской до Новониколаевской – 782,5 версты, для их преодоления требовалось около 16 часов, и 98 часов, или 4 суток соответственно. Для рассматриваемого периода упомянутые расстояния и временные затраты были весьма значительны. Это затрудняло коммуникацию между станицами, создавало дополнительные проблемы для путешественников.

Условия для поездок с течением времени практически не менялись. С.Ф. Номикосов писал в начале 1880-х гг.: «Шоссейных дорог область вовсе не имеет, а грунтовые представляют своего рода злобу дня… если по состоянию путей можно судить о развитии народа, – то Донское казачество следует считать весьма отсталым, так как грунтовые дороги в пределах области и ныне находятся почти в таком же безотрадном состоянии, в каком находились за полстолетия назад»32. Его современник, управляющий донской казенной палатой Н. Барсов дал еще более выразительную характеристику донских дорог: «Во время путешествия из Новочеркасска в Усть-Медведицу и Нижние Чиры мне лично приходилось переезжать такие пространства, на которых в иной благоустроенной губернии были бы целые десятки разных мостов, перевозов и гатей. Приходилось переезжать реки без мостов, вязкие места без гатей и, наконец, вследствие дождей, самое путешествие останавливалось за невозможностью двинуться ни вперед, ни назад»33. В начале XX в. ситуация с дорогами на Дону так и не улучшилась. В. Богачев в «Очерке географии Всевеликого войска Донского» (1919) констатировал, что «грунтовые дороги очень плохи… В дождливое время они делаются почти непроходимыми. Мостов мало…»34.

Безусловно, появление на Дону железных дорог оживило местную сеть путей сообщения. Железнодорожное строительство в ЗвД началось с заложения Грушевско-Аксайской железной дороги в 1861 г. В начале XX в. ОвД прорезывали уже шесть железных дорог: Грязе-Царицынская, Волго-Донская, Курско-Харьковско-Азовская, Донецкая каменноугольная, Козлово-Воронежско-Ростовская и Ростово-Владикавказская. Их общая протяженность по ОвД составляла 1691 версту, из которых только на 358 верстах были проложены две колеи, остальные являлись одноколейными35. Однако местное население и даже военные власти неоднократно жаловались на высокие железнодорожные тарифы36, препятствующие увеличению пассажиропотока и торговых перевозок. Иначе говоря, железнодорожное путешествие по донской земле мог себе позволить далеко не каждый местный уроженец.

Внутреннее пространство ЗвД до 80-х гг. XIX в. в гражданском отношении разделялось на семь округов: Черкасский, Первый Донской округ, Второй Донской округ, Усть-Медведицкий, Хоперский, Донецкий, Миусский округа. Кроме того, в южной части ЗвД часть земли была отведена для калмыцких кочевий и частных конских табунов. В 1884 г. из этих земель образовался восьмой округ – Сальский, в который также вошли Манычские войсковые соляные участки с поселениями на них и часть свободных войсковых земель по правому берегу р. Сал, с казачьими и крестьянскими поселениями. Центром управления нового округа стала станица Великокняжеская. Наконец, в 1887 г. в состав ОвД вошли Таганрогское градоначальство и Ростовский-на-Дону уезд и образованы соответственно Таганрогский округ с присоединением к нему и ликвидацией Миусского округа и Ростовский округ, к которому отошла часть земель Черкасского округа.

В отношении отбывания воинской повинности казачьим населением войско Донское разделялось с 1835 по 1866 г. на четыре военных округа. В 1866 г. округа были переименованы в отделы, а после 1875 г. отделов стало пять. Управление 1-го военного отдела находилось в г. Новочеркасске; 2-го отдела – в ст. Каменской; 3-го отдела – в ст. Нижне-Чирской; 4-го отдела – в ст. Усть-Медведицкой и 5-го отдела – в ст. Урюпинской. В 1886 г. военные отделы территориально были слиты с «гражданскими» округами с образованием одноименных шести военных округов – Черкасского, Первого Донского, Второго Донского, Усть-Медведицкого, Хоперского и Донецкого. Границы этих военных округов в целом соответствовали границам гражданских округов. Однако в состав Черкасского военного округа вошли еще станицы Ростовского и Таганрогского гражданских округов, а станицы Сальского округа были распределены между Первым и Вторым Донскими военными округами.

В краеведческой литературе нет подробных описаний внутренних, окружных границ войска Донского. Получить некоторое представление о них можно по картам ЗвД и ОвД, составленным в XIX – начале XX в., а также из источников законодательного характера (см. приложения 1 и 2).

Окружные границы подвергались во второй половине XIX в. неоднократным изменениям. В 1877 г. станица Богаевская Первого Донского округа вошла в состав Черкасского округа37. В 1886 г. произошло перераспределение земель, как свободных, так и со станицами между Первым и Вторым Донскими округами, Усть-Медведицким и Донецким округами. Так, юго-западная часть Второго Донского округа вместе со станицами Цимлянской, Терновской, Филиповской, Баклановской и Нижне-Курмоярской до общей границы последней со станицей Нагавской и западной границы 12-го отдела войсковых свободных земель, включая находившиеся в нем владельческие и крестьянские земли, присоединились к Первому Донскому округу; западная часть Усть-Медведицкого округа вместе со станицами Казанской, Вешенской, Мигулинской и Еланской до общей границы Еланской и Усть-Хоперской станиц и западной границы 20-го отдела войсковых свободных земель, включая находившиеся в нем владельческие и крестьянские земли, вошли в состав Донецкого округа38.

В мае 1886 г. на совещании министров и войскового наказного атамана (далее – в. н. а.) войска Донского Н.И. Святополк-Мирского при личном участии Александра III было признано «полезным и необходимым присоединение Ростовского-на-Дону уезда и Таганрогского градоначальства к ОвД». Детали присоединения разрабатывала особая комиссия в Новочеркасске. Итогом ее работы стало перераспределение земель между новообразованным Ростовским, а также Черкасским и Миусским округами, зафиксированное в высочайше утвержденном 19 мая 1887 г. мнении Государственного совета39. В результате часть земель Черкасского округа вошла в состав Ростовского, в том числе две казачьи станицы (Гниловская и Елисаветовская) с войсковым займищем40 и 21 хутором. Часть крестьянских волостей Ростовского округа перешла в Миусский округ, переименованный в Таганрогский округ41. Объясняя причины такого крупного территориального переустройства ОвД и Приазовья, современники и исследователи в первую очередь упоминают об экономических, административных и даже полицейских факторах. Например, на заседаниях комиссии говорилось о том, что «торговое положение Таганрога, несмотря на 80-летнее существование градоначальства, вовсе не получило такого обширного развития, какое ожидалось». Власти Ростова-на-Дону жаловались на значительную отдаленность от губернского центра, что сказывалось на оперативности принимаемых решений. Кроме того, бурный промышленный рост Ростова-на-Дону актуализировал рабочий вопрос и необходимость быстрой силовой реакции властей на рабочие протесты и революционное движение42. Таким образом, по логике властей, появление «новой» укрупненной ОвД должно было способствовать решению назревших проблем.

Следует сказать, что дебаты о новом административном разделении донских земель и Приазовья велись в правительственных кругах еще с 30-х гг. XIX в., под них разрабатывались различные проекты, в том числе по созданию отдельной Таганрогской губернии с присоединением к ней Миусского округа43. Однако в итоге именно ОвД была выбрана центром притяжения для Ростова-на-Дону и Таганрога. Такое решение, как нам кажется, обусловлено как минимум двумя обстоятельствами.

В Высочайших жалованных грамотах, отсылаемых к донским казакам начиная с екатерининских времен, неизменно встречается почти стандартная фраза о «неприкосновенности всех выгод, угодий и окружности владений донского казачества, приобретенных трудами, заслугами и кровью предков его…» (см. приложения 3 и 20). Представители дома Романовых тщательно оберегали миф об особых отношениях династии и казаков и предпочитали лично не нарушать, по крайней мере явно и публично, своего монаршего слова. Таким образом, вариант с возможным отторжением земель из состава ОвД подразумевал серьезные репутационные издержки для царствующего дома, а также негативную реакцию самого казачества.

Расширение владений ОвД, казалось бы, также вступало в определенное противоречие с упомянутым отрывком из Высочайших грамот, но переименование Земли войска Донского в Область в 1870 г. создавало потенциально благоприятную правовую и даже символическую среду для административно-территориальных изменений.

В записке военного министра Д.А. Милютина к Александру II от 26 апреля 1870 г. было предложено воспользоваться предстоящей реформой Войскового правления для переименования ЗвД в ОвД. В записке отмечалось, что «название Войскового Правления войска Донского не соответствует действительному значению этого административного учреждения, т. к. до него не относится никаких собственно войсковых обязанностей, а все предметы его ведомства заключаются исключительно в гражданском управлении краем, причем и подведомственное ему народонаселение состоит более чем на У3 часть из лиц гражданского состояния. Поэтому… было бы удобнее переименовать ЗвД в ОвД и Войсковое Правление в Областное Правление… Дабы не издавать по этому предмету особого законодательного акта… не соизволите ли при поднесении из Государственного совета… проекта преобразования Войскового правления в Высочайшей резолюции утвердить этот проект: «с тем, чтобы Земля войска Донского переименована в Область войска Донского и Войскового Правления в Областное правление войска Донского». На записке Александр II собственной рукой начертал карандашом «со-ъ» («согласен». – В. А.)44. Однако вскоре выяснилось, что император уже утвердил реформу Войскового правления 23 апреля, поэтому Военное министерство срочно подготовило проект высочайшего указа Правительствующему сенату о переименовании, который Александр II и подписал 21 мая 1870 г. в г. Эмсе45.