Сестра молчания

– Надо же, – Стенбок присвистнул, вдруг отринув свои безупречные манеры, и посмотрел на Муру, как на редкую разновидность опухоли. – Нет, надо же…

– Обычное дело.

– Тогда, конечно, вам будет не совсем удобно говорить с нею на столь деликатную тему.

– Пожалуй, так. Лучше вы сами ей скажете.

– А знаете, Мария Степановна, я всегда к вам относился, как бы помягче сказать, настороженно…

– Знаю, – усмехнулась она.

– А теперь склонен думать, что, хоть у нас работает целая плеяда великих докторов и ученых с мировым именем, именно вы являетесь нашей главной кадровой удачей.

– Скажете тоже…

– Это правда. Как вам, черт возьми, удается сохранять такую доброту и человечность вместе с искренней верой в генеральную линию партии?

– До завтра, Александр Николаевич, – сказала Мура и выскользнула за дверь.

То ли от коньяка, то ли от позднего времени, но разговор оставил у Муры странное впечатление. Стенбок словно был не Стенбок, и она тоже будто сама не своя.

Забежав к себе в кабинет надеть пальто и сапожки, Мура так же быстро направилась домой, но, перейдя дорогу, вдруг замедлила шаг, поплелась, как старушка. Ей захотелось понять, кто она. В самом деле добрая и человечная, как сказал Александр Николаевич, или все-таки прежняя товарищ Мура, как ее с детства называли и как она привыкла думать о себе. Товарищи отца по партии еще окрестили ее Гаврошем. Муре нравилось прозвище, нравилось на него отзываться, и она обижалась, что отец раздает подзатыльники всем, кто осмеливается ее так окликать. Причем невзирая на лица. Чувства отца она поняла много позже, когда сама стала матерью и узнала, что Гаврош был персонажем романа Виктора Гюго, мальчиком, погибшим на баррикадах. Ну да не в этом суть. Главное, что она никогда не считала себя особо доброй и чувствительной. Энергичной, боевитой, да. Храброй – пожалуй. Не отважной по-настоящему, но трусихой не была. А вообще она так привыкла считать себя убежденной большевичкой, что мало думала про свои простые человеческие качества. Партийная мораль, партийная совесть, партийная смелость, партийное сознание… С детства все было у нее партийное. Или классовое. Так что теперь поди пойми, какая она.