Мысли вслух (1 мая 1910 г.)

Авиация стала уже такой же всезахватывающей злобой дня, как в недавнее время порнографическая литература, а еще раньше политика. Очевидно, имеется какой-то специальный слой публики, который только и ждет, чем бы увлечься, благо настоящего дела и прочных вкусов у него нет.

Возьмите любую столичную газету – и вы подумаете, что в России ничего не осталось, кроме аэродромов и поднимающихся с них аэропланов. Все ушло в тень. На виду одна авиация.

И вот это увлечение весьма поучительно сопоставить с тем, кто руководит сейчас этой авиацией, кто является ее хозяином, кому на пользу идет это увлечение публики полетами.

Если вы заглянете в общую или специальную прессу по этому вопросу, вы узнаете, что авиация – дело «национальное», что от нее зависит успех государства во время войны, что опыты с полетами имеют громадное научное и стратегическое значение.

«Хорошо поет собака», а между тем пока что, пока государство сможет использовать «опыт», ловкие дельцы насыщают свои карманы и свои честолюбия за счет увлечения публики[1].

Всем нам знакомый авиатор Ефимов[2] летает, оказывается, в Ницце «в пользу» какого-то фабриканта коньяка. Ефимов летает, публика платит, а деньги прикарманивает фабрикант. Да и на родине дело обстояло не лучше.

В сущности говоря, какое отношение к авиатике имеют все эти сынки богатых родителей, образующие собою спортивную «золотую молодежь» и решающие судьбы русской авиатики благодаря толстой мошне? Если они так радеют об успехах воздухоплавания, почему бы им не надеть рабочую блузу и не начать самим летать на пользу «отечеству»? Но нет, это слишком рискованно для господ горе-спортсменов. Другое дело, когда за них летают наемные человеки, а они безопасно сидят у себя в банках или конторах и пожинают чужие лавры.

Помилуйте, какое удовольствие оказать в спортивном кружке: «мой аэроплан», «мой авиатор» – а все кругом охают: «Посмотрите на него, это тот самый, который выписал себе аэроплан и имеет своего авиатора»! Совершенно так же, как имеет свой выезд, свой автомобиль, свою яхту.

Авиатор летает, получая за это жалованье, при случае он ломает шею и моментально заменяется другим авиатором, а спортсмен остается жить, сохраняет здоровье и славу, а при случае зарабатывает на полетах «своего» авиатора.

Как видите, пока что «национальное» дело оказывается просто коммерческим делом, попавшим в руки капиталистов и ловко эксплуатируемым ими.

1

В Одесском клубе любителей воздушного спорта, – и это было характерно не только для Одессы, но и для других городов, – главенствующую роль играли представители наиболее богатых буржуазных семей. Воровский, несомненно, знал, какой эксплуатации подвергался со стороны одесского магната Анатра, один из первых русских авиаторов, Сергей Уточкин, который являлся для ловкого дельца орудием обогащения. Находясь в материальной зависимости от Анатра, Уточкин, этот «король спорта», как называли его в иностранных газетах, в глазах буржуазных меценатов был лишь странным оригиналом, которого они, когда он стал им не нужен, упрятали в психиатрическую больницу, где Уточкин и умер. Тяготы, испытанные Уточкиным, были знакомы и другим первым русским авиаторам.

2

Ефимов, M. H., один из первых русских летчиков, долгое время бедствовал и вынужден был уехать в Париж. Своими полетами прославился не только в России, но и за рубежом, особенно во Франции.