Сон-трава. Истории, которые оживают

Дизайнер обложки Яна Суворова

© Елена Воздвиженская, 2021

© Яна Суворова, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0051-6133-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сад колдуна

– Есть в деревне нашей место удивительное, Ванчиков сад называется – дед Егор помешал в костре прутиком, задумчиво пригладил белую окладистую бороду.

Мы внимательно слушали старика, глядя, как огненные блики высвечивают из темноты черты лица, некогда прекрасного, истинно русского лица, покрытого теперь уже многочисленными морщинами, в которых залегла мудрость.

В эти места приехал я вместе с другом своим Андрюхой, здесь, говорили, рыбалка знатная. Вот и выбрались мы с ним в ближайшие выходные в деревню, что находилась километрах в ста двадцати от нашего города, приехали на машине, расположились, палатку поставили.

Деревня виднелась невдалеке от нас, справа. Можно было различить домики, рассыпавшиеся, словно игрушки в низине меж трёх холмов, поросших лесом.

Уже смеркалось, когда из-за ближайших кустов вышел к нам дед, вид у него был такой, словно он только что сошёл с иконы – благообразное лицо, открытый взгляд, лучистая тихая полуулыбка, седая борода. Мы удивились, кто он, и что тут делает в столь поздний час?

Старичок представился дедом Егором, он оказался из местных, жил одиноко, доживал свой срок. Сказал, мол, увидел издали огонь на берегу, и решил пойти, разузнать кто приехал, редко здесь чужие бывают да «побаять маненько».

Дед Егор нам понравился, простой и приятный человек, и мы пригласили его к нашему костру, в котелке уже закипала уха из свежего улова, который получился богатым.

Дед Егор оказался необыкновенным рассказчиком, мне так и виделся он сидящим на лавке под образами, в лаптях и с гуслями в руках, до того ладно да ловко у него получалось повествование, слово к слову складывалось словно бусины, нанизывалось на ниточку.

– Коль хотите, так расскажу я вам про тот сад.

– Расскажи, дед Егор, – попросили мы, – Ночь длинная.

– Слушайте коли так, мне тоже торопиться-то некуды. Жил в деревне нашей человек один, звали его Иван Иванычем, а все Ванчиком кликали, прозвище стало быть такое. Разное про него сказывали, кто хвалил, кто побаивался. За колдуна считали.

– А он и вправду им был? – задал вопрос Андрюха.

– Знания у Ванчика были, это несумненно, ведал он, – ответил дед Егор, – Только ведь колдун, он эти знания людям во вред употребляет, пакостит, стало быть. А этот напротив, помогал, бывало людей мирил меж собой, ежели кто в ссоре был.

Бывает у кого скотина захворает, он тут как тут, даже звать не надо. И так устроит всё, будто он случайно тут оказался, так, мимо шёл. Не хотел, чтобы человек себя должником перед ним чувствовал.

Пошепчет что-то на воду, даст скотине попить, и наутро здорова животинка. Кто-то благодарил потом Ванчика, молока принесёт, иль яиц. Тот не отказывался. Но чаще не благодарили, а Ванчик и вид делал, что ничего не было, что не помогал он вовсе. Так то.

Людям тоже, робятам особливо, подсоблял. Любил он очень ребятню-то. У него, у Ванчика, сад был знатный, яблонь много было, так вот эти яблоки хранил он в погребе аж до следующего урожая и не портились они. И ежели на кого хворь нападала, Ванчик хворого тем яблоком угощал. И как рукой всё снимало. Что это было? Людская ли вера в то, что поможет? Иль правда были у его знанья?

Он ведь мог даже роды принять. В то время до городу далёко было, это сейчас вы на своём коне, – дед Егор махнул рукой в сторону нашей машины, – За час долетаете, а раньше у-у-у сколь надо было ехать на телеге, а ежели пешком так и вообще.

Ну и рожали дома обычно. Так вот Ванчика и на роды звали, вот как.

– Не стеснялись бабы-то? – удивились мы.

– Там уж не до стесненья, – ответил дед, – Да к тому же неспроста же его звали-то. Раньше ведь младенцы часто умирали. Оно и понятно – медицины не было в деревне, те же михробы разные, а лекарств нет. Раньше каки лекарства? Травы да корешки. А там как повезёт.

Так вот, подметили бабы, что у тех, у кого Ванчик роды принял, ни один младенец не умер.

Повитуха местная ох как невзлюбила за то его. Почитай, кусок хлеба отнимал. А ведь он и не лез ни к кому, сами бежали люди за помощью.

– Дед Егор, – спросил я, – Вот ведь слушаю я тебя, сколько добра он землякам делал, а они его недолюбливали, почему?

– Человек он всегда боится того, чего не знает. Раньше вон грозы боялись, к примеру, думали боги гневаются. Вот и с Ванчиком так же было. Понимали люди, что сила у его есть, знания, вот и боялись. Ну, скажем так, с опаской относились. Но и уважали одновременно.

Как-то раз и вовсе диво было. Женщина молодая в деревне померла, горе-то какое, дети малые у ей остались. Уже обмыли её и в гроб уложили, ревут все, рыдают в голос, тут Ванчик в избу входит.

Замолчали все, расступились. А он подошёл к усопшей, поглядел на неё молча, не знаю, что уж он там сделал, но только спустя мгновенье поднялась женщина в гробу, села! И прожила она потом долгую жизнь ещё, войну пережила и детей всех на ноги поставила.

– Да уж, – подивились мы, – Невероятно!

– А место что за чудесное? – напомнил Андрюха, – Про которое ты нам рассказать хотел.

– Я к тому и веду, – отозвался дед Егор, – Вначале-то надо про самого хозяина рассказать, чтоб понятно было. Так вот, про место. Как Великая война началась, посадил Ванчик вкруг своего дома сад терновый, на все пятьдесят соток. Да, чего так смотрите, земли у нас тут много, наделы большие были у каждого, и по сей день ещё так у большинства.

Шли тяжёлые, страшные годы войны. Многие ушли тогда защищать Родину. И я тоже среди них. Да не все вернулись.

Но вот долгожданная победа, окончена война проклятая. И как-то раз собрал Ванчик всех баб нашего села и сказал им так: «Покуда сад мой за межу не перейдёт, не бывать ни войне, ни голоду». Сказал он так, а на следующее утро и помер…

Мы слушали, затаив дыхание, а от последней фразы старика по коже пробежали мурашки. Вот живём мы так в своём городе, далёкие от чудес, от природы, от истинной жизни и ожесточается сердце, засыхает, как родник, которого камнем придавили. А потом – раз – мелькнет воспоминание какое иль слово услышишь невзначай откуда, и капелька по капельке начнёт пробиваться родник, поначалу робко, а затем всё смелее и смелее, и вот уж зажурчал в полную силу, побежал меж высокой травы, даря живительную влагу всему живому. Так и мы вот сейчас слушали деда Егора и волновалось что-то и поднималось в наших душах – забытое, светлое, далёкое.

– С той поры и по сей день в деревне нашей обычай такой есть, – продолжил дед Егор, – Ежели в мире назревает чего, конфликт какой, безобразие, идём мы, старики, к Ванчиковому саду и смотрим – не перешёл ли тёрн за межу? И, слава Богу, стоит пока на месте сад, значит не будет пока войны… И ведь что интересно, внутрь-то сад разрастается, вглубь, значит. Густой теперь стал, почитай почти восемьдесят лет стоит. А наружу, за межу, не идёт! Как стена будто невидимая тут и не пускает дальше. И не плодоносит этот сад, и насекомых там нет, и птиц. А по ночам слышен в том саду девичий плач.

Однажды гроза ударила в Ванчиков дом и сгорел он дотла. Местные переживали, как бы не было беды, колдун знак дал. На следующий год Сталин умер. Другая жизнь началась.

Никто не живёт на том участке, так и стоит Ванчиков сад. Старожилы уходят, а молодёжь она в такое больно-то не верит, посмеивается над стариками, мол, чудят.

Меж тем на востоке заалело. Потянуло ветерком. Запели первые утренние птицы. По лугам застелился туман. Короткие они, летние ночи, с одной стороны неба солнце заходит, а с другой уж восходит. Золотой огромный шар медленно и величаво выплывал над рекой в белых плотных клубах тумана. И как люди не замечают этой красоты, этого великолепия природы, могущества её? Спешим, бежим, торопимся, а вот уж и жизнь прошла, как сон…

Дед Егор кряхтя поднялся. Размял ноги.

– Что ж, спасибо за уху, сынки! Вот и ночь с вами скоротал. У стариков ведь бессонница. А тут хоть время не впустую было потеряно. Спасибо вам за беседу. Пойду я. Счастливого пути!

– И тебе счастливо оставаться, дед Егор, спасибо за рассказ! – ответили мы.

Тут Андрюха спохватился:

– Дед Егор, а у колдуна что же, своей семьи не было?

Дед Егор улыбнулся в бороду:

– Отчего же, была. И сейчас потомки его живут в нашей деревне.

– Интересно, – воодушевился Андрюха, – Вот бы посмотреть на них. Может и они тоже чего умеют, а?

– Может и умеют, – сказал дед, – Ну смотри, коль интересно на потомков-то.

– Погоди, дед, – не поняли мы, – Так ты и есть потомок колдуна?

– Сын я его, – ответил дед Егор.

И улыбнувшись нам в последний раз, пошёл прочь по цветущему лугу, в сторону деревни, золотой туман окутывал его силуэт и он таял, словно растворяясь в этом величавом восходе небесного светила. Внезапно дед Егор остановился и оглянулся на нас, солнце освещало его белоснежно-седые волосы так, что они казались нимбом вокруг его головы. Старик улыбнулся нам кроткой, светлой улыбкой и произнёс:

– А я ведь, сынки, тоже с той войны не вернулся.

Он посмотрел на нас ещё немного, а после широким, благословляющим жестом перекрестил нас с Андрюхой и пошёл своей дорогой.

Мы стояли молча, поражённые, и глядели ему вслед. И вот уже один туман стлался по цветам, покрытым каплями росы, и в каждой капле отражалось солнце, и казалось, что кругом рассыпаны мириады драгоценных камней. Ночь ушла…

Смотритель

Спелый август повис над селом пряным, густым ароматом наливных яблок, теплом парного молока, душистым духом луговых трав и свежего сена. По утрам уже было прохладно и солнце вставало красным шаром из молочного тумана над рекой, а по ночам полная, налитая луна плыла над избами, глядя жёлтым своим глазом на Божий мир.

Валюшка с ребятами целыми днями были в заботах, и то понятно, родителям помочь надобно по хозяйству, скотине задать корма, пока старших дома нет, огород прополоть. А после, как работа окончена, можно и погулять – на речку ли сбегать искупаться (хотя Валюшкина бабушка и стращала их, мол, после Ильина дня Бог в воду льдинку пускает и купаться нельзя), на поле ли, поваляться в высокой траве да послушать стрёкот кузнечиков, обруч ли по улице погонять, мало ли дел у Валюшки с друзьями!

А может, если старенькая бабушка вздремнёт после обеда, когда стоит самая жара, получится и на кладбище сбегать.

Деревенское кладбище располагалось недалёко за околицей, стоило лишь малость пройти по дороге, поросшей травой, свернуть, и окажешься в лесочке, под сенью которого возвышались тут и там старые надгробия и кресты. Кладбище манило деревенских ребятишек своей особой атмосферой. Здесь всегда было тихо, несмотря на погоду, время года и близость деревни, лишь пели птицы, да ветерок колыхал траву и шелестел листвой берёз.

Дальше, за погостом, начинался уж настоящий лес – густой, тёмный, еловый. Оттуда веяло прохладой и было немного жутко от сумрака, царившего под лапами древних, покрытых мхом елей. Бабушка сказывала, что где-то там, в еловом сумраке стоит избушка Прошеньки, в которой давно уж никто не живёт. Что за Прошенька бабушка никогда не объясняла и только отмахивалась рукой и оттого образ его всё более обрастал для деревенской ребятни домыслами да быличками. Представлялся он им неким чудовищем, которое однажды может выбраться из своей избушки да и съесть их. Но всё же погост так и звал поиграть в прятки среди старых могильных холмиков да высокой травы, и ребятня частенько бегала туда, во время игры то и дело с опаской поглядывая в сторону дремучего леса.

Так было и сегодня. Валюшка дождалась пока бабушку сморила послеобеденная жара и она уснула в прохладной избе, и побежала за Николашей и Егоркой. Два брата жили в соседях, Николаша, ровесник Валюшки, был старшим, ему недавно исполнилось девять, а Егорка – младшим, ему пошёл седьмой год. Бабушка Вали, мирно спавшая в избе, приходилась на самом деле девочке прабабушкой, ей было уже почти сто лет, вот какая она была старенькая. Однако, несмотря на преклонный возраст, старушка ещё довольно таки сносно хлопотала по домашним делам, и потому оставляли их, старого да малого, на хозяйстве.

– Спит бабанька? – спросил Николаша.

– Спит, – откликнулась Валюшка, – Пойдём что ль на кладбище?

– А то! Давно там не были, – ответил Николаша, – Я ещё с прошлого раза там ягодник приметил, поди есть ещё ягоды там?

– Да уж чай перезрели теперь, – задумчиво протянула девочка, – Ну да там увидим. Бежим скорее!

Егорка выбежал на крылечко, затопал босыми пятками, заторопился:

– И я, и я с вами!

– Дак куда уж без тебя-то, – проворчал Николаша и ребята тронулись в недалёкий путь.

На погосте было солнечно, стройные светлые берёзки перебрасывали друг другу солнечных зайчиков и переливались бликами, древние кресты стояли величественно и тихо, словно храня некую тайну, новые надгробия, что находились ближе к дороге, казались совсем юными и не такими мудрыми, как те, старые, на которые время уже наложило свою печать. Царство мёртвых было вовсе не страшным, а уютным и благодатным, здесь щебетали птицы и царил покой.

– Бабушка говорит, что они не мёртвые, а усопшие, – сказала Валюшка ребятам, указывая пальчиком на ближайшую могилку.

– Как это? – спросил Егорка.

– Ну это значит, что не умерли они, а спят, – пояснила Валюшка.

– Как это спят? – встревожился Егорка, – А ну как проснутся и повылазят?

– Не повылазят, бабушка сказала, что они встанут только на Страшный Суд, а когда он будет один Бог ведает.

– А ну как он прямо сейчас и случится? – всё переживал допытливый Егорка.

– Не случится, – ответил Николаша, – Иди вон лучше ягод набери, гляди-ко какие красные стали, сами в руку падают.

Наевшись ягод, друзья затеяли игру, двое прячутся, а третий ищет. В этот раз выпало водить Валюшке. Досчитав до десяти, девочка двинулась по тропинке меж холмиков, то и дело разводя руками высокую траву и заглядывая за кресты – не тут ли братья?

Внезапно на тропинке показалась старуха с клюкой. Это была страшная бабка Фотинья, слывшая на деревне ведьмачкой. Валюшка тут же присела в траву и прислонилась к тёмному широкому древу могильного креста. Бабка Фотинья не успела заметить её.

Сгорбленная, но при этом шустрая, с острым цепким взглядом, морщинистым лицом и злым языком, наводила она ужас на жителей деревни. По периметру её двора натыканы были корявые куриные лапы, и разбросаны какие-то щепочки, для чего никто не знал, но один вид этого мерзок и противен был людям.

В ветреные дни выходила старуха на улицу и, шепча что-то на ветер, сеяла мелкие чёрные семена. Баяли люди, что это она раздоры да хвори напускает. А то, бывало, мимо пройдёт, взглянет с ненавистью, плюнет на дорогу перед человеком да пошепчет, а к вечеру у того лихорадка да ломота. Обходили люди стороной ведьмачку и мимо дома её старались не хаживать, да и то ладно, стоял-то он на отшибе.

И вот сейчас бабка Фотинья пришла на погост.

– И что ей тут понадобилось? Явно не с добром она здесь, – думала Валюшка, замирая от страха, – Лишь бы ребята не выскочили, иначе попадёмся старухе на глаза, что-то будет тогда?

Ведьмачка доковыляла до одной из старых могил и, вынув что-то из холщовой сумки, принялась подкапывать в землю.

Валюшка выглянула осторожно из своего укрытия и заметила, как за одним из холмиков сидят Николаша с Егоркой и тоже глядят на старуху.

– Тс-с-с, – показала им Валюшка.

Мальчишки кивнули в ответ. Старая карга возилась недолго и вскоре, бормоча себе под нос, двинулась обратно.

Как только она скрылась из виду, ребята вышли из своих укрытий и побежали к тому месту, где закопала что-то ведьмачка.

– Глядите-ка, – зашептал Николаша, – Тут торчит какая-то ленточка из земли.

В уголке могилы и вправду виднелась свежая земля, из под бугорка выглядывал наружу аленький кончик ленты. Егорка потянул за него.

– Не трожь, Егор! – подскочил Николаша да поздно. Егорка вытянул уже из-под комьев земли какой-то моток, обвязанный той самой алой лентой.

– Брось скорее! – крикнул Николаша младшенькому. Егорка испуганно отбросил моток в траву, притих.

Валюшка обняла испуганного мальчишку:

– Не бойся, мы рядом, просто нельзя трогать такое, бабка Фотинья недобрая, сам знаешь, неспроста она тут колобродила и шептала.

Всё ж таки любопытно было ребятам, что там такое и они склонились над мотком, валяющимся в траве. Был он небольшим, размером с детскую ладошку и представлял из себя непонятную смесь из спутанных чёрных волос, перьев, веточек, да тряпицы, в которую было что-то завёрнуто, всё это было обвязано алой лентой.

– Фу, мерзость какая! – сказал с отвращением Николаша.

– Да, – поморщилась Валюшка, – И что теперь делать? Взрослым рассказать?

– Ага, – скривился Николаша, – Так ты и скажешь, мол, гуляли мы по кладбищу, а тут бабка Фотинья идёт… Ка-а-ак даст тебе мамка по шее! И нам влетит, что здесь были. Никому ничего не скажем. А сейчас ко двору пойдём играть.

Валюшка с Егоркой согласились.

– А с этим-то что делать? – спросила девочка, указав на моток.

– Да пусть тут и валяется, авось ветром унесёт, – ответил Николаша.

Валюша кивнула и ребята направились к выходу, коим служила скрипучая деревянная калитка под аркой. Егорка добежал первым и толкнул легонько калитку, она обычно отворялась даже от дуновения ветерка, но сейчас калитка стояла на месте. Егорка снова толкнул калитку – ни с места.

– Николаша, – протянул озадаченно Егорка, – А калитка-то не отворяется. Старшие в это время тоже добрались до выхода.

– Чего брешешь? – буркнул на младшенького Николаша, – А ну отойди.

Николаша толкнул калитку, но та и не думала открываться. Николаша толкнул ещё и ещё раз, а после, разозлившись, принялся колотить по ней руками и пинать.

– Дай я попробую, – подошла ближе Валюшка. Но и девочке калитка не поддавалась.

– Ребята, может там сломалось чего, да ну её, давайте вон через забор перелезем.

Ограда кладбища представляла собой деревянный невысокий заборчик, ребятам по шею, а взрослому чуть выше пояса, так что перелезть через неё не составляло никакого труда.

– Давайте, – Николаша полез первым. – Я перелезу, а потом ты Егорку подсадишь, – сказал он, обращаясь к девочке. Но стоило ему лишь только залезть на ограду, как он неожиданно свалился назад и посмотрел испуганными глазами на Валюшку:

– Валя, меня что-то не пускает, там будто стена какая.

Валюшка молча полезла следом, и через мгновение сидела на ограде, но спрыгнуть на ту сторону не могла, перед нею и вправду словно была невидимая стена, которая не пускала её. Девочка спрыгнула на землю.

– Давайте кругом обойдём, там за старыми могилами дыра была в ограде, – сказала она ребятам. Но вскоре друзья поняли, что все их попытки бесполезны. Кладбище словно не отпускало их.

– Это всё из-за ведьмы! – разозлился Николаша, – Она заколдовала выход. Егорка заплакал и прижался к Валюшке.

– Не плачь, Егорка, – успокоила его девочка, – Сейчас бабушка проснётся и будет меня искать, а вечером взрослые с поля придут, и нас найдут.

Ребята присели в траву у ограды и стали ждать.

***

Вот уж и вечер наступил, длинные тени протянулись от крестов и берёз, похолодало. Ребятишки прижались друг к другу, хотелось пить и есть. Несколько раз пробовали они открыть калитку или перелезть через ограду, но всё безуспешно. Взрослых всё не было.

Вскоре на западе порозовело, солнце стало клониться к лесу и медленно опускаться за высокие тёмные ели. В последний раз осветив небосклон красными лучами, светило скрылось и наступила тьма. На небе тут и там загорались первые далёкие звёздочки, но их света не хватало, чтобы разбавить темноту ночи. Немного погодя на небо выкатилась огромная жёлтая луна, повисла над рекой, отражаясь в глубокой воде, позолотила лунную дорожку и берега. Тишина стояла кругом, лишь одинокие вскрики ворон нарушали безмолвие ночи.

Вдруг ребятам послышались далёкие встревоженные голоса.

– Нас ищут! – подскочил Николаша.

Валюша с Егоркой тоже поднялись на ноги и прислушались. И правда, где-то за лесочком, возле деревни кричали люди, звали их по имени.

– Они сюда идут! – обрадовался Егорка, – Сейчас нас вызволят!

Ребята громко закричали в ответ:

– Мы здесь! Мы на кладбище!

Огни приближались к погосту всё ближе и ближе, уже можно было различить голоса, были там и родители Николаши с Егоркой, и родители Валюшки, и ещё другие – дядька Платон, дядька Михаил, тётка Настасья и ещё кто-то.

Вот они уже открыли калитку и ступили на тропинку.

– Мама, мама! – бросился Егорка к своим.

– Нам было так страшно, – наперебой кричали Николаша и Валюшка, подбегая к родителям и обнимая их.

– Ва-а-аля! Никола-а-ай! Егорка-а-а! – продолжали звать родители, уходя от них всё дальше по тропке.

Ребята остановились в изумлении:

– Мама, мы же здесь, – прошептала девочка, по щекам её текли слёзы.

Егорка уже рыдал, не сдерживаясь:

– Почему они нас не слышат? Я хочу к тяте, хочу домой!

Все трое бросились вслед за взрослыми. Те уже разбрелись по кладбищу, заглядывая за каждый крест, разводя руками высокую траву и беспрерывно зовя детей. Валюшка подскочила к тётке Настасье:

– Тётка Настасья, мы же тут! Это же я, Валюшка! Мы тут!

Девочка хватала женщину за руки, повисая на ней всем телом и рыдая, но та словно не слышала её.

– Нет их здесь, – подошли к Настасье мужчины, – Надо в лес идти искать.

Дети стояли и молча смотрели, как взрослые уходят с кладбища, не зная, что предпринять.

– Валюшка, бежим, пока калитка отворена! – крикнул вдруг Николаша и, похватив на руки Егорку, помчался, что есть сил к выходу. Но подбежав к калитке отлетел назад, словно отброшенный неведомой силой, Егорка покатился по земле.

– Ушибся? – подскочила Валюшка.

Мальчики плакали и потирали головы, с безнадёжностью глядя, как свет керосинок удаляется прочь. Тьма снова окружила друзей.

***

Ребята сидели, прижавшись друг к другу возле ограды, слёз уже не было, наступило равнодушие, Егорка, наплакавшись, уснул.

– Это что ж выходит, – тихо спросил Николаша, – Кладбище только нас не выпускает?

– Выходит, что так, – ответила Валюшка.

– А почему же взрослые нас не видят?

– Да кто ж знает.

– Не иначе, как ведьмачка наколдовала.

– Что же с нами будет? – вздохнула горько Валюшка и прикрыла глаза, от голода сводило живот.

Внезапно послышался какой-то шорох, словно волны накатывали вдали на высокий берег. Николаша с Валюшкой открыли глаза, прислушались. Звуки доносились со стороны леса. Среди чёрной стены елей мелькнул огонёк.

– Что это? – задрожала девочка, – Может волки?

– Не бойся, – храбро ответил Николаша, – Я вас в обиду не дам!

Мальчик поднялся и подойдя к ограде начал расшатывать один из колышков, пока тот не поддался, тогда мальчик с силой выдернул его из земли, немного сомневаясь постоял и снова попробовал перелезть через ограду, но, как и прежде, ничего не вышло. Тогда он развернулся лицом к приближающемуся огоньку и выставил вперёд колышек.

Всё ближе и ближе… В мерцающем тусклом свете огонька стали различимы очертания высокого силуэта с длинными волосами, который словно плыл по траве. В правой руке фигуры был посох, а в левой гнилушка, мерцающая зеленоватым светом. От страха сердце ребят колотилось как бешеное, однако бежать им всё равно было некуда и они молча дожидались своей участи.

Тёмная фигура подошла к ним и остановилась. Это был древний старик, высокий и худой, в длинном одеянии, когда-то бывшем, верно, рубахой, а сейчас представлявшем собою одни лохмотья, седые волосы его ниспадали на плечи и перехвачены были на лбу тонкой лентой, взгляд же был мудрым и добрым. Ребята немного выдохнули и, осмелившись заговорить, обратились к старику:

– Дедушка, а ты кто?

Старик ласково улыбнулся ребятам и ответил:

– Я – Смотритель.

– А откуда ты, дедушка?

– Да вон оттуда, робятки, – и старик махнул рукой в сторону леса, – Там моя избушка стоит. А теперича давайте-ко выбираться!

– Да мы не можем, деда! Не выпускает нас! – затараторили друзья.

– Ничего, со мной выпустит, – ответил старик, – Идёмте. С этими словами он поплыл по тропке и трава не гнулась под ним, Валюшка, Николаша и сонный Егорка поспешили следом.