Икона Пресвятой Богородицы. Криминальный детектив и мелодрамы Кольского полуострова

Мёртвые не кусаются

Следователь Филимонов небрежно обтёр рукавом пиджака, покрытый испариной лоб, ослабил галстук и, мельком взглянув на часы, глубоко вздохнул. Время, которое он потратил на Анатолия Шаврова, показалось ему вечностью.

Молодой, лет двадцати пяти, недоумок, с трясущейся головой, выпученными глазами, не выражающими никакой мысли, сидел перед ним на стуле, как окаменевшее изваяние, тупо уставившись в потолок.

Впрочем, Филимонов мог злиться только сам на себя. Каждый день газеты сообщали о бесконечной и нарастающей вакханалии преступлений. Хватало и диких, бессмысленных убийств, объяснить которые можно разве что расстроенной психикой или злоупотреблением наркотиками. Преступление, совершённое Григорием Васильевым, не было бы из ряда вон выходящим, если бы перед тем, как вскрыть себе вены и свести счёты с жизнью, он ограничился размозжённой головой своей жены Светланы и не поджёг бы, предварительно облив бензином, их малолетнюю дочь Марину

Ещё вчера Филимонов был намерен закрыть это дело и, бесспорно, так бы и поступил, но старик Васильев – отец убийцы, высоченный, горластый грубиян и сквернослов, ветеран войны и активист ряда общественных организаций, уговорил его провести повторное расследование. Конечно, сначала Филимонов пытался объяснить старику, что тот напрасно обивает порог прокуратуры. Преступление, совершённое его сыном, было полностью доказано. Гораздо позже, когда Васильев-старший непривычно поникшим голосом стал взывать к отцовским чувствам, именно тогда Филимонов впервые усомнился в правильности своего решения.

Вполне допустимо, что Григорий в пылу гнева схватил со стола увесистую хрустальную вазу и, может, неожиданно для себя самого нанёс Светлане смертельный удар. Однако он вряд ли поднял руку на ни в чём не повинную дочь. Аргументы, которыми апеллировал старый ветеран, бесспорно, имели место и с ними трудно было не согласиться.

Анатолий Шавров совершенно случайно оказался свидетелем преступления. Теперь только он один мог пролить свет на это тёмное дело. Вот почему Филимонов так терпеливо выслушивал все его бредни и сдерживал себя всякий раз, когда возникало дикое желание взять Шаврова за шиворот и вытолкнуть его из кабинета.

– У меня нет к тебе никаких претензий, Толя, – уставшим голосом в который раз повторил следователь. – Я знаю, что Григорий убил свою жену.

Филимонов внимательно посмотрел на безмолвно сидящего Шаврова. Можно было подумать, что Анатолий ничего не видит и не слышит, словно наркоман, впавший в полную прострацию.

– Ведь ты не станешь отрицать, – всё тем же голосом спросил следователь, – что накануне разыгравшейся трагедии был у Васильева и пропустил с ним пару стаканчиков «Распутина»?

– Угу—у—у… – протяжно пробурчал Анатолий, не отрывая своего отчуждённого взгляда от потолка.

«И что я вожусь с этим недоумком?» – подумал Филимонов.

После непродолжительной паузы он снова обратился к Шаврову.

– Толик, ты помоги мне разобраться вот в чём…

– Всё равно упадёт, – сквозь кривые зубы процедил Шавров.

– Кто? – не понял Филимонов.

– Вон… – коротко ответил Анатолий и медленным движением руки указал вверх, где ползал большой коричневый таракан.

«Зачем я его вызывал?» – озлобился следователь.

– Понимаешь, Толя, – начиная раздражаться, продолжил Филимонов, – там ребёнок погиб. Я бы хотел с твоей помощью…

– Полтора годика, – еле слышно выговорил Шавров.

– Кому? – недоумённо спросил Филимонов.

– Гришкиной дочке!

– А… Мариночке? – понял следователь. – Да, полтора годика ей было.

– Красивая, – промямлил Шавров.

.– Дети все красивые.

– Светлана!

– Какая Светлана? Ты имеешь в виду жену Васильева?

– Всё равно упадёт…

– Кто? Да чёрт с ним, с тараканом! Никуда он не денется, – грубо сказал Филимонов.

Немного успокоившись, он попытался продолжить допрос:

– От Мариночки почти ничего не осталось. Понимаешь?

– Костёр сгорит… Пепел будет… – безучастно промолвил Шавров. Он нехотя оторвался от потолка и вперил холодный взгляд в следователя.

– Будет пепел, будет… – согласился Филимонов и тут же добавил: – Только другого содержания! Толя, ты лучше вот что скажи… Когда Гришка убил жену, Мариночка ещё была жива?

– В кроватке лежала.

– Спала, что ли?

– Не плакала…

– Может, ты видел, как он дочку порешил? – продолжил допытываться Филимонов.

– Гриша?

– Он самый, – подтвердил следователь.

– Не-е-е… – протянул Шавров. – Гриша любил Маринку!

– Любил, говоришь? – недоверчиво спросил Филимонов.

– Светку бил… – опять отчуждённым голосом сказал Шавров.

– Симпатичная была, – подметил следователь, – фотографии видел. Не исключено, что Васильев ревновал её.

– Не-ка…

– Что – не-ка-а-а? – передразнивая, спросил Филимонов.

– Любил Маринку! – уверено заключил Шавров.

– Значит, не убивал?

– Любил Маринку!

– Так поэтому он её бензином облил? Чтобы заживо, как цыплёнка?! – гневно сжимая кулаки, вспылил следователь.

– Не видел! Спать ушёл.

– Да-да… Конечно, спать, – согласился Филимонов. – Была полночь и, разумеется, ты хотел спать.

Он ещё раз вытер рукавом пиджака вновь вспотевший лоб, после чего укоризненно произнёс:

– Человека на твоих глазах убили! А ты… Спать завалился! Даже в полицию не сообщил…

– Кто?

– Гришка, приятель твой, человека убил! Даже двух.

– Кого?

– Светлану с дочерью.

– Жену-у-у… – многозначительно ответил Анатолий и вновь уставился в потолок.

Таракан, за которым он так долго и внимательно наблюдал, всё-таки куда-то исчез.

– Жена, по-твоему, не человек? – поинтересовался Филимонов.

– Жена-а-а… – настойчиво повторил Шавров.

Поковырявшись в носу указательным пальцем правой руки, он поспешно сунул его в рот и бесцеремонно обсосал.

«Тьфу ты… Дерьмо собачье!» – выругался про себя следователь. Скрывая откровенную неприязнь к этому придурку, всё же решил продолжить заведомо никчёмный допрос:

– Старик Васильев готов дойти до администрации, лишь бы восстановить справедливость. Он не верит, что Григорий смог поднять руку на Марину.

– Похоронили уже, – не уделяя особого внимания словам Филимонова, произнёс Шавров.

– Похоронили, – подтвердил следователь.

Он внимательно посмотрел на Анатолия.

– Я уже собирался закрыть дело, – признался Филимонов. – Гришка сам вынес себе приговор! Но его дотошный отец…

Шавров опять начал ковыряться в носу.

– Григорий сделал своего старика несчастнейшим человеком, – раздражённо пояснил Филимонов.

– Он меня выгнал.

– Я понимаю.

– Гришка, когда выпьет – злой! Страшный…

– Безусловно, ты его испугался, – согласился следователь. Лишь усилием воли он сдержал себя и не влепил Шаврову увесистую затрещину. – Но почему-то я не обнаружил и тени страха на твоём лице, когда предъявил для опознания изуродованный труп Светланы Васильевой! Или, может быть, ты не боишься покойников?

Шавров отчуждённо пожал плечами.

Филимонов уже хотел задать следующий вопрос, но в это время вошёл дежурный.

– К вам Маргарита Шаврова! – доложил он. Секунду подумал и добавил: – Вдова погибшего бизнесмена.

– Пусть войдёт, – равнодушно ответил Филимонов, – думаю, что она не помешает.

Вопреки всем ожиданиям, увидев Маргариту Шаврову, следователь был приятно удивлён. Он глубоко заблуждался, когда, приглядевшись к Анатолию, представил её толстой, неуклюжей тугодумкой. Вдова, хоть и была дамой не первой молодости, всё же была чертовски обворожительна, с озорным, почти бесовским блеском в глазах. А её улыбка, обнажавшая красивые белые зубы, просто сбила Филимонова с толку.

Она непринуждённо вошла в кабинет и, не дожидаясь приглашения, прошла мимо стульев, предназначенных для посетителей, и уселась в свободное кресло. Красивым жестом руки она тут же щёлкнула зажигалкой и, прикурив ароматную дамскую сигарету, неторопливо произнесла приятным мягким голосом:

– Это мой сын. Надеюсь, товарищ следователь, Толик не доставил вам слишком много хлопот?

– Нет, что вы… – заискивающе ответил Филимонов. – Напротив… Мы с ним очень дружелюбно побеседовали. Правда, Анатолий скрыл от меня, что его мать такая очаровательная женщина.

– О! Не льстите, пожалуйста. В своё время я выглядела гораздо лучше.

– Что вы… – попытался возразить Филимонов.

– Нет-нет, товарищ следователь. После того как я узнала, что мой мальчик тяжело ранен в голову… – Маргарита вздёрнула аккуратненьким носиком и быстро заморгала ресницами. – Я, как чувствовала… Не хотела отпускать его в армию… Может, Толик наболтал что-нибудь лишнее, так вы не обижайтесь, товарищ следователь. Убогонький он у меня.

– Что вы… – подавая стакан воды, возразил Филимонов. – Анатолий очень славный парень.

– Ах, перестаньте. Я не ребёнок. Дурачок, он и есть дурачок… Прости меня, Господи! – прошептала Маргарита.

Она отпила глоток воды и, поблагодарив следователя, вновь затянулась сигаретой.

– Вы зря его вызвали, – сказала она. – Ни один суд не станет слушать его показания.

– Я знаю, – огорчённо произнёс Филимонов. – Но Анатолий – единственный свидетель. Я пытался хоть что-то выяснить с его помощью.

– Вам это удалось?

– К сожалению… – развёл руками Филимонов. – Впрочем, я на него особо и не рассчитывал.

– Его отец в своё время был полковником. Это он настоял, чтобы Толик стал военным и служил в Афганистане, – подавленным голосом, произнесла Маргарита. – Я была против такого решения. Но ведь вы понимаете, товарищ следователь…

Она умилённо взглянула на Филимонова,

– Я всего лишь слабая женщина… После того, как мой мальчик был тяжело ранен, его отец демобилизовался и занялся бизнесом. Недавно он погиб в автомобильной катастрофе.

Шавров презрительно ухмыльнулся и как—то странно и неприятно посмотрел на мать. Филимонов мгновенно уловил этот взгляд, но не придал ему особого значения.

– Я понимаю вас, – сочувственно произнёс следователь.

– Нет, – возразила Маргарита, – меня нельзя понять. Вы не знаете, что такое похоронить любимого мужа и остаться наедине с полумёртвым ребёнком.

Филимонов недоумённо взглянул на Анатолия.

– Всё правильно, товарищ следователь, я имею в виду моего мальчика.

Шаврова с горечью посмотрела на сына.

– Если бы он лишился рук или ног, это бы не помешало остаться ему человеком. Потеряв разум, он потерял жизнь.

– Но… – попытался опровергнуть Филимонов.

– Не обманывайте самого себя, товарищ следователь, – глубоко вздохнув, произнесла Маргарита. – Вы прекрасно понимаете, что я абсолютно права. Любое самое последнее ничтожество, может безнаказанно обидеть его…

– У вас есть возможность огородить сына от недобрых людей.

– Когда-то мы жили в Германии, почти в самом центре Берлина. Некоторое время жили в Нью-Йорке. Потом переехали в Эстонию, а теперь прозябаем на Кольском полуострове, недалеко от Мурманска.

– Да, я знаю, – сказал Филимонов, – вы живёте в Молочном.

– Пока я жива, мальчик имеет средства к достойному существованию, – проговорила Маргарита, – но если со мной что-нибудь случится, то он останется совершенно один. Всё, что нажито его отцом, мгновенно исчезнет, и мой ребёнок будет вынужден скитаться по помойкам и спать в грязных канавах.

– Не стоит так драматизировать, – произнёс Филимонов.

Шавров вновь ухмыльнулся, но ни проронил ни слова.

– Может, ещё глоток воды? – вежливо спросил следователь.

– Благодарю вас, – приподнимаясь, сказала Маргарита. – Если у вас больше нет вопросов к моему сыну, то мы лучше пойдём.

– Да, пожалуйста, – ответил Филимонов. – Не смею задерживать.

Он поспешно подал руку Маргарите Шавровой и помог ей подняться с кресла.

– Я скажу моему шофёру, и он отвезёт вас домой.

– Не нужно, – поблагодарила очаровательная вдова, – внизу нас ждёт машина. После гибели мужа я продолжаю его дело.

– Ещё раз прошу прощения, что пришлось вас потревожить. Мой коллега, который вёл это дело, предупредил меня, что от Анатолия не будет никакой помощи.

– Ничего удивительного. Какой с него спрос…

Выходя из кабинета, Маргарита вопросительно посмотрела на Филимонова.

– Это правда, товарищ следователь, что после совершённого преступления Григорий покончил жизнь самоубийством?

– Он вскрыл себе вены.

– Ах, какая ужасная смерть! – воскликнула она. – Гриша служил вместе с Толей. Это он вытащил моего мальчика из-под обстрела.

– Даже так? – удивился Филимонов.

– А вы думаете, почему мой сын так привязался к нему?

– Тогда непонятно, как Васильев мог совершить такое зверское преступление? – задумчиво произнёс следователь.

– Эти военные весьма своеобразные люди, – сказала Маргарита. – Они рискуют жизнью ради спасения друга и тут же хладнокровно убивают беззащитных женщин и детей. Проливать кровь – их профессия.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Филимонов.

Пока Маргарита и Анатолий Шавровы добирались до окраины города, они не обмолвились ни единым словом. Их шофёр, поджарый, худощавый человек лет сорока, в чертах лица которого проступало что-то кавказское, заметив их подавленное состояние, не решился нарушить воцарившуюся тишину. Когда, минуя Колу, Маргарита велела остановить машину, он беспрекословно нажал на тормоза.

– Мы пройдём пешком, Армэн, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – Закроешь гараж и на сегодня можешь быть свободен.

Оставшись наедине с сыном и вдыхая полной грудью, дурманящий запах чистого воздуха, она спросила:

– Ты не наплёл следователю ничего лишнего?

– Нет, – коротко ответил Анатолий.

– Тогда о чём ты задумался? Мне не понравилось, как ты зубоскалил у Филимонова в кабинете.

– Мне нужны деньги!

– У тебя достаточно денег, – строго сказала Маргарита.

– Тогда… – Шавров вновь презрительно ухмыльнулся, – я полагаю, прокурору будет интересно узнать, почему мой отец не справился с управлением…

– Мой мальчик, – спокойно, не теряя самообладания, сказала Маргарита, – не хочешь ли ты показать мне свои зубки?

– Они у меня кривые, – согласился Анатолий, – но достаточно острые, чтобы я ещё мог ими воспользоваться.

– Превосходно, – примирительно произнесла Маргарита. – Я подумаю над этим! А сейчас, будь добр, расскажи о своих тёмных мыслях.

– Я ни о чём не думаю. Тебе показалось.

– Не обманывай, Толик. Я вижу тебя насквозь.

– Я не могу понять, зачем тебе понадобилась Гришкина дочка? – не скрывая изумления, спросил Анатолий.

– Но ведь ты лучше меня знаешь, что Мариночка не его, а твоя дочь! – вкрадчиво произнесла Маргарита.

– Мне она всё равно не нужна!

– Зато она нужна мне.

– Нам придётся потратить много денег, чтобы добыть необходимые документы, – возразил Анатолий.

– Уверяю тебя, мой мальчик, – холодно сказала Шаврова, – для того чтобы доказать твою умственную отсталость и спасти тебя от трибунала, мне пришлось заплатить намного больше.

– У меня не было выбора. Нас окружили… – начал оправдываться Анатолий.

– После того как ты, мой милый, собственноручно убил часового! – на одном выдохе сказала Маргарита.

Анатолий заметно побледнел.

– Так вот, – медленно переступая по скошенной траве, продолжила Маргарита, – пока все считают Мариночку мёртвой, никто не помешает мне дать ей новое имя.

– Зачем она тебе нужна?

– После моей смерти кто-то же должен будет принять на себя руководство нашей фирмой.

– Разве я не подхожу для этого? – удивлённо спросил Анатолий.

– Если хоть один человек узнает, что ты вполне здоров, то тебе придётся отвечать за твоё предательство.

– Да, но…

– Никаких «но»! Всё будет так, как я захочу! – твёрдо заявила Маргарита.

– Ладно, не будем ссориться, – нехотя уступил Анатолий. – Но ведь если бы не ты, я никогда не убил бы Светлану.

– Она сама во всём виновата. Была в положении и всё-таки бросила тебя и вышла замуж за этого бугая Гришку.

На мгновение задумавшись, Маргарита, понизив голос до шёпота, осторожно спросила:

– Ты не забыл, что Григорий левша?

– Нет! Я держал вазу в левой руке.

– Ну, а с ним у тебя были проблемы?

– Нет, – недовольно ответил Анатолий. – Я затащил его в ванную комнату, набрал холодной воды и полоснул лезвием его же бритвы по венам правой руки.

– Зачем тебе понадобилась холодная вода?

– Чтобы в прокуратуре были уверены в его самоубийстве. В холодной воде затихает боль…

– Не кипятись, – как можно ласковее произнесла Маргарита. – Я хочу быть уверенной, что ты нигде не наследил. Впрочем, – заметила она, – я тоже умница! Это ведь я придумала выкопать из могилки младенца и подложить его в кроватку вместо Мариночки.

– Тебе всё равно придётся добавить денег на мои расходы. Не забывай, – настойчиво сказал Анатолий, – теперь тебе самой будет сложно опровергнуть мою невменяемость, а мне ничего не стоит испортить тебе карьеру.

Злорадно ухмыльнувшись, он прибавил шагу и, кривляясь и гримасничая, ушёл вперёд. Маргарита, покачав маленькой головкой, укоризненно посмотрела ему вслед. Она неторопливо открыла сумочку и, отыскав в ней флакончик с сильно действующим снотворным, тихо прошептала:

– Конечно, мой мальчик. Я с тобой полностью согласна. Правда, ты забыл – все мужчины нашего рода были вымогателями и лишь терроризировали нас, женщин. Всё, что я имею, всё это нажито благодаря усилиям представительниц слабого пола. Разумеется, теперь было бы весьма глупо опровергать твою болезнь, но зато завтра утром я легко смогу доказать Филимонову, что ты самовольно похозяйничал в моей аптечке.

– Что? Что ты сказала? – не разобрав её бормотания, спросил Анатолий.

– Я? – Маргарита вздрогнула, но тут же доброжелательно улыбнулась сыну. – Я пытаюсь вспомнить любимую поговорку твоего отца, – лукаво ответила она.

– Мёртвые не кусаются, – не задумываясь, ответил Анатолий.

– Всё правильно! – стараясь быть весёлой, воскликнула Маргарита. – Как я могла забыть? Ведь он так часто произносил сё вслух.

Особый расклад

Единственный человек, с кем бы я ни рискнул играть в покер, это тот, который находится по ту сторону зеркала. Я не могу сказать, что он пугает меня внешностью, хотя его высокий морщинистый лоб, большой нос с широкими вздутыми ноздрями, квадратный подбородок и выпяченные, как у рака, глаза невольно вызывают во мне чувство некоторого отвращения. Он опасен гениальным складом ума. Он мгновенно; анализирует ситуацию и способен обстряпать самое запутанное дельце.

Разумеется, смерть Георгия на нашей с ним совести, но это обстоятельство меня ничуть не смущает. Гера получил по заслугам! Он вторгся в мою жизнь и нарушил её спокойное течение. Я сожалею лишь о том, что ни он, ни Виктория так и не узнают, что именно я, а никто другой, отомстил им за измену. Теперь они мертвы! Мне остаётся лишь ответить на ряд вопросов какого-нибудь следователя-зануды, чьи мелкосортные мозги никогда не сравнятся с моими извилинами. Никто не может предъявить мне обвинение. К каждому убийству я готовился с особой тщательностью. У меня найдутся свидетели, которые подтвердят, что оба они погибли в результате несчастных случаев.

За четыре месяца до смерти Виктории я купил ей шикарное ярко-малиновое платье. Я отвалил за него кучу денег! Такого платья не было ни у одной модницы во всём Мурманске! Я припрятал его и терпеливо выжидал подходящий момент. Только летом, когда во время отпуска мы приехали на родину Виктории, в отдалённую глубинку, я преподнёс ей свой коварный подарок.