Энергия древней планеты
- -
- 100%
- +
”Это не транспортная фирма, а какая-то тайная секта”, – подумалось Ильину.
– Нектон Хуррикан, не надо мне заговаривать зубы, – тихо, но жестко сказал он. – Я не буду отвечать за людей, которые скрывают от меня ключевую информацию. Либо рассказывайте детали этой экспедиции, либо я улетаю на Землю.
– Интересно, на чем это вы полетите? – ввернул вдруг Алай.
Ильин снова посмотрел на куратора.
– На чем? Найду на чем. На любом грузовом корабле доберусь, мне царские каюты не обязательны, в отличие от…
Ильин запнулся, заметив, как Алай и Хуррикан переглянулись с ироническим видом.
– Вы не сможете покинуть Седну без специальной марки, выдаваемой "Пламенем", – сказал Алай.
– Как это не смогу? Вы что уже и планеты присваиваете? Седна – международный, общедоступный объект!
– Конечно, – согласился Хуррикан. – Гуляйте по Седне сколько вздумается. Только не забудьте, чьим воздухом вы дышите. И кому принадлежит инфраструктура космопорта.
– То есть, насколько я понимаю, вы мне говорите, что выбора у меня нет? – Ильин сжал руки в кулаки и, с трудом сдерживая гнев, посмотрел в глаза бестелесному хозяину “Пламени”.
– Не лезьте в бутылку, Эон, – спокойно отозвался Хуррикан. – Я не хочу вас ни к чему принуждать. Я хочу, чтобы вы поняли. Вы нам всем действительно нужны.
– Зачем? Почему я?
Хуррикан и Алай коротко переглянулись. Затем старик снова досадливо вздохнул.
– Потому что мы уже не раз пытались. Не получилось.
– Что пытались? – не понял Ильин.
– Добыть экспериэнтий. В нужном количестве, конечно.
– Как, добыть экспериэнтий? – не понял Ильин. – А разве мы сейчас разговариваем не благодаря экспериэнтию? Стало быть, добыли!
Хуррикан досадливо покачал головой.
– Нет. То, что у нас есть – несколько крошечных прессованных атомных массивов, которые мы набрали за годы тяжелой работы. Мы отфильтровали их из магнитосферы пульсара вокруг Мафусаила. Но на саму планету еще никто не садился.
– Почему?
Алай выступил вперед и вдруг положил руку на плечо Ильину.
– Потому что мы точно знаем, что кроме вас это никому не удастся, – сказал он.
Эон повернул голову и посмотрел на тонкую ладонь Алая, лежащую на плотной серой ткани его куртки. Ногти на пальцах у Куратора были очень ухоженные, отполированные.
– А что во мне такого, особенного? – с неожиданной для самого себя тихой яростью спросил Ильин; и Алай тут же убрал ладонь под куртку.
– Вы можете пилотировать в условиях релятивистских искажений, – сказал Хуррикан. – Только вы один вернулись из Центра Галактики.
– Но пульсар – это не Центр Галактики, – возразил Эон.
– Да, я знаю: другие масштабы и другие значения искаженности пространства, – нетерпеливо отмахнулся старик. – Но дело не в этом. Главное, чего вам не скажет ни один инженер и не один астроврач в Системе – это то, что в условиях релятивистских искажений организм и мозг человека необратимо изменяются. Когда пилот попадает в условия движущихся смещений пространства-времени – ну, как вблизи горизонта событий черной дыры, например – то мозг человека начинает вести себя непредсказуемо. Сдвиги памяти, мотивации, странное и почти всегда деструктивное поведение. Только очень небольшое число людей имеют настолько стойкий, тренированный организм, чтобы сопротивляться этому эффекту без критического снижения работоспособности. Среди наших испытателей это не удалось никому. А вы, вероятно, сможете провести корабль через эти искажения и приземлиться на Мафусаиле. У вас есть этот иммунитет – после ваших приключений с навигацией в Центре Галактики. Ведь из тех нескольких человек, которые там выжили, вы – единственный пилот.
– Все равно, не понимаю, – покачал головой Ильин. – Зачем вам именно пилот-человек? Почему не робот? Вычислитель на “Агамемноне” супермощный, я еще не встречал корабельный разум с такими…
Он запнулся, увидев, как Алай и Хуррикан одновременно досадливо покачали головами.
– Нет, – сказал Алай. – Если бы все было так просто! Системы искусственного мышления портятся в условиях Мафусаила намного быстрее, чем биологические организмы. И дистанционное управление издалека тоже невозможно – связь не работает.
– Даже эта ваша волшебная экспериэнтиевая связь?
– Даже она. Вернее, она бы, возможно сработала, будь у нас на порядок больше экспериэнтия. Поверьте, мы пробовали все.
Фанатичный взгляд старика все сильнее раздражал Ильина. Было абсолютно ясно, что Хуррикан свято верит в оправданность любых средств ради воплощения своего плана. “Из таких, как этот старик, в древности получались хорошие инквизиторы”, – невольно подумал Эон.
– Что же вы тогда не отправите своих пилотов в Центр Галактики, – почти невольно сказал он саркастическим тоном. – Пусть тоже там кто-нибудь выживет, вот и будет у вас иммунизированный подчиненный…
Хуррикан спокойно смотрел на него, но где-то на дне его глаз засветилась сдерживаемая досада.
–Так вы это и сделали! – ахнул Ильин. – Не так ли?
–Так,– кивнул старик.
– И судя по тому, что вы так во мне нуждаетесь, – безуспешно?
– Двенадцать пилотов – двенадцать пропавших за горизонтом, – хладнокровно подтвердил Хуррикан.
– Ну вы и гад, – сказал Ильин после короткой паузы. Хуррикан только коротко усмехнулся, как будто был совершенно согласен с этим названием.
– Это были люди, которые знали, на что идут, – вставил Алай. – Их близкие получили огромные выплаты.
Эон с яростью смотрел на бесплотную фигуру старика. Только понимание, что на самом деле его здесь нет, удерживало его от удара кулаком по его самоуверенной физиономии. Хуррикан, судя по всему, читал его эмоции как открытую книгу.
– Знаю, что вы сейчас не испытываете ко мне особой любви, Эон, – сказал он.
– Какой вы проницательный, – процедил Ильин.
– Скажу больше, – невозмутимо продолжал старик. – Готов поспорить, что у вас сейчас как никогда низкая мотивация продолжать полет и добывать для меня экспериэнтий. Не так ли?
– Прямо в яблочко.
– Ну так вот, я думаю, что когда ваши эмоции немного поулягутся, то я уверен, что вы снова подтвердите наш контракт, и “Агамемнон” полетит дальше с вами в капитанском кресле.
Ильин усмехнулся.
– Уж не насилием ли вы мне угрожаете?
– Ни в коем случае, – заверил Хуррикан. – Я знаю, что вы никого не боитесь, наслышан. Да и не такой уж я кровожадный монстр, как вам сейчас хочется думать. поверьте, что между убийцей и успешным руководителем есть большая разница. Вы полетите, я в этом уверен.
– И почему же? – ощерился Ильин.
– Потому что во-первых, что бы вы там не говорили, это будет ваша самая значительная миссия, которая вас внесет в историю космоплавания. Во-вторых, вы все-таки верите в то, что экспериэнтий сможет принести пользу.
Ильин скрестил руки на груди и уже начал открывать рот, чтобы сказать что-то очень язвительное, но старик, глядя на него каким-то особенно жестким взглядом (хотя при этом его губы растягивались в тонкую улыбочку), закончил:
– И в-третьих и в главных – вы полетите потому, что поймете, что так вы спасете многих и многих людей. Экипаж “Агамемнона”. Целую армию инженеров и техников, работающих под радиационным дождем в системе пульсара и безуспешно пытающихся добыть то, что они не в силах добыть. И тех пилотов, которых мы будем посылать в Галактический центр в надежде на то, чтобы они закалились, как вы. Причем, они полетят туда совершенно добровольно, с энтузиазмом. Сколько их там погибнет, а, Эон? Из-за вашей бессмысленной принципиальности. Из-за того, что вы зачем-то пытаетесь отвести от себя свою собственную судьбу…
Все трое молчали довольно долго. Ильин смотрел поверх головы старика, на звездное небо в окне. Был виден край пылевой полосы Млечного Пути – там лежал кошмарный Галактический Центр.
Наконец, Хуррикан откашлялся и, согнув руку, посмотрел на часы.
– В общем, пора заканчивать, – буднично сказал он. – Чтобы вы знали, сеансы такой связи не бесплатны, дорогой Ильин. Экспериэнтий – это не вечный материал, он теряет свойства со временем, причем довольно ощутимо. Так что я надеюсь, подобные мотивационные встречи мы не будем устраивать часто. У вас есть сутки на размышления и отдых. До скорого.
Криво усмехнувшись, владелец “Пламени” бросил на Ильина последний иронический взгляд, и через секунду его фигура расплылась в воздухе и исчезла, распространив по комнате запах озона.
– Не буду вам мешать, – индифферентным тоном произнес Алай и, быстро отвернувшись, вышел из комнаты.
ГЛАВА 5.
Гравитация Седны была довольно низкой, намного ниже, чем, например, на Луне. "Агамемнону" нужна была ничтожная толика его энергетических запасов чтобы набрать вторую космическую, стартовав с этой планетки, поэтому не было нужды даже включать тахионные двигатели. Более того – этому колоссальному кораблю совершенно не было нужды садиться на Седну чтобы “дозаправиться”, как значилось в официальном плане экспедиции, предоставляемом публике на Весте. Ильин это тоже понимал – теперь ему, в отличие от общественности, было известно другое: на Седне произведут монтаж специального оборудования, которое опасно перевозить и задействовать внутри Системы – какие-то контейнеры, связанные с экспериэнтием и “выпрямлением энергии”. Также ему объяснили, что реальные факты об этом оборудовании широкой публике объявлять очень рано – оно, мол, еще не проверенное, и не стоит хвастаться супертехнологией раньше времени…
Хуррикан оказался прав. Проснувшись после неровной и беспокойной ночи (по земным часам, конечно), Ильин понял, что он, конечно же, продолжит полет. Слишком манящей была цель, слишком унизительной сама идея отставки и, по сути, бегства. Уж коли ввязался, нужно сделать так, чтобы все обернулось как можно достойнее…
Повторяя самому себе эти мантры, он оделся, наскоро позавтракал в подземном портовом кафетерии а затем поднялся в общий терминал где облачился в массивный скафандр с шевронами “Пламени” и вышел на стартовый комплекс – осмотреть “Агамемнон”. Возле шлюза нему подбежали было три андроида-техника из служащих на экипаже, но Ильин тут же приказал им оставить его одного. Краем глаза, проходя через шлюз, он увидел, как один из этих андроидов уже говорил с пилотом Хатом, стоящим в холле порта.
“Доносит”… – тут же подумалось Ильину, и чувство неприязни к экипажу снова охватило его. Болезненно скривившись, точно от зубной боли, он приостановился, помотал головой, заставляя себя не впадать в излишнюю эмоциональность. Возможно, все же “синдром периферии” расшатывал нервы.
Когда он вышел на поверхность Седны, это ощущение – тоска затерянного в невероятном далеке от Солнца и Земли – сильно возросло. Остались позади успокаивающие огни, интерьеры и привычные людские дела. Перед взором простиралась пустота, испещренная звездами и Галактиками. Серо-красный однообразный рельеф крохотной планетки казался, почему-то, не выпуклой сферой, а дном невероятного колодца, самой окраиной пространства-времени, вокруг которого – только пустота. Длинные черные тени тянулись между пыльными ледяными зазубринами. Белая точка Солнца висела низко над горизонтом, почти подобравшись к выпуклой сигаре корпуса “Агамемнона”, стоящей на краю стартового комплекса, и черная полоса тени корабля пересекала летное поле наискосок, почти дотягиваясь до приземистых строений топливных складов.
Присмотревшись к “Агамемнону”, Ильин отметил, что корабль теперь выглядит по-другому. В его средней трети теперь располагались симметричные утолщения, словно прикрепленные дополнительные сопла. Казалось, что их контуры несколько размыты, и Ильин сперва не обратил особого внимания на эту деталь, списав странный эффект за дрожание нагретого воздуха или слезы в глазах; но, пройдя по направлению к кораблю пару десятков метров, он остановился и удивленно вытаращился на эти "сопла".
Никаких слез в его глазах не было. И никого нагретого воздуха – да и воздуха вообще – на Седне быть не могло. И тем не менее продолговатые бугристые конструкции, прикрепленные к Агамемнону", выглядели как растекшиеся акварельные рисунки – их контуры, вместо того, чтобы резко заканчиваться, как и положено твердым предметам, расплывались в пустоте неба Седны. Более того, по этим размытым контурам проходили странные волны, наподобие медленной водяной ряби.
Это было похоже на галлюцинацию или сон. Ильин никогда раньше не видел ничего подобного. В попытке вернуть зрению четкость он даже непроизвольно поднес руку к голове и стал протирать стекло шлема.
Но сам “Агамемнон” виднелся абсолютно четко – только эти боковые навесные механизмы “расплывались” как растекшаяся тушь на мокрой бумаге.
Ильин подходил все ближе. Пассажирский и расположенный ближе к основанию грузовой шлюзы “Агамемнона” были открыты, к поверхности Седны был спущен трап. У тахионного сопла стояла транспортная роботележка, из которой дюжий андроид вынимал какие-то блестящие блоки. Он, разумеется, был без скафандра и носил обыкновенную служебную форму – что в безвоздушном пространстве Седны еще более усиливало сюрреальность. Ильин почувствовал, что у него начинает болеть голова.
Андроид посторонился, пропуская его на трап, и капитан медленно поднялся до входа в шлюз. Остановившись у самого люка, он повернул голову вправо, затем влево – выпуклость корпуса скрывала большую часть размытых устройств по бокам “Агамемнона” – теперь казалось, что корабль как бы обтекают плотные мазки серебристой акварели.
– Ни хрена не понимаю… – со злостью процедил Ильин.
Сняв скафандр, он отправился прямиком к энергетическому ядру корабля. Удовольствия от встречи с престарелой начальницей инженерного отсека ожидать не приходилось, но Ильин интуитивно чувствовал, что именно Марина Косова знает все об этих колдовских размытых баках, которые "Анамемнон" потащит в систему пульсара.
Зайдя внутрь сферического отсека центрального ядра, Ильин приостановился – непривычный сине-фиолетовый яркий свет слепил глаза. Только через несколько секунд, сильно сощурившись, он сумел адаптироваться и осмотреться.
Это слепящее сияние исходило не от самого центрального ядра, как он сперва подумал, а от подвижных плазменных жгутов, которые протягивались от корпуса ядра к трем висящим в воздухе большим металлическим кубам, расположенным по его периметру. Эти плазменные струи слегка изгибались и деформировались, и напоминали слоновьи хоботы, только состоящие из сине-серебристого света.
Марина Косова и ее помощники-андроиды стояли под одним из левитирующих кубов. Старший инженер держала в руке что-то похожее на палитру художника, а каждый из трех андроидов удерживал в растопыренных руках нечто, напоминающее плетеную корзину. Змеящиеся тонкие молнии белого, фиолетового и синего цветов время от времени били из нижней грани металлического куба в одну из “корзин”; при этом на “палитре” Косовой тут же зажигались быстро меняющиеся огоньки, и она что-то передвигала пальцами на поверхности устройства.
Все эти плящущие в воздухе разряды издавали неравномерный электрический гул разных тонов, пространство отсека было заполнено светом и звуком; и ни Косова, ни ее помощники не заметили подходящего капитана
– Чем вы тут занимаетесь?! – крикнул Ильин, не доходя до них примерно десять метров.
Косова явственно вздрогнула, обернулась и, узнав его, тотчас же быстрым нажатием деактивировала свою “палитру”.
– Капитан… Мы думали, вы подниметесь на борт после прощального банкета в порту, вместе с Алаем и Прией.
– Не люблю долгие сборы. Заскучал по своей шикарной каюте, – саркастически отозвался Эон.
Пожилая женщина выглядела странным образом растерянной и уставшей. Хотя, возможно, обилие света просто добавляло невыгодных деталей ее образу.
– Так чем же вы тут занимаетесь? – снова спросил Ильин, подойдя еще ближе.
– Заряжаем новые ускорители, – ответила Косова, пытливо смотря на него.
– Вы про эти размытые навесные баки?
– Да, капитан.
– Расскажите мне о них, – велел Ильин, стараясь, чтобы его голос прозвучал спокойно, но в то же время как можно более безапелляционно.
– А разве Хуррикан вам не передавал спецификации тестируемых систем после подписания контракта? – удивилась Косова.
– Нет.
– Похоже, вы согласились лететь в систему пульсара, не особо вдаваясь в технические подробности, да, Эон?
– В моем договоре упоминается, что в ходе экспедиции возможны попутные испытания технических разработок “Пламени”. Но там же прописано и мое право разрешать или запрещать эти испытания, в зависимости от обстановки.
– Конечно, это ваше право, – тут же согласилась Косова и вдруг очень мило, даже кокетливо улыбнулась.
– Итак, что это все такое? – показал Ильин на левитирующие кубы.
– Это так называемые, поляризаторы вакуума. Среди команды разработчиков укоренилось название “Создатели”.
– И что они создают?
– Это зависит от того, как их настроить. Теоретически, они могут создать какие угодно частицы, но правда для большинства таких “заказов” понадобился бы невообразимый океан энергии.
Ильин кое-что знал о разработках в области поляризации вакуума. Согласно научным теориям, пространство космоса никогда не бывает абсолютно пустым, и представляет собой как бы некое “среднее”, нулевую сумму состояний и полей; и в каждой точке космоса – даже если она сколько угодно отдалена от планет и звезд, газа и пыли – постоянно происходит рождение и взаимная аннигиляция виртуальных частиц, своего рода бесконечная рябь, вечно распространяющаяся по Вселенной. Однако если к этой кажущейся пустоте приложить нужное воздействие, то можно разбалансировать стабильное состояние пустоты и добиться, чтобы из квантовых флюктуаций, из этой пространственной “ряби” родились реальные частицы. Существовало множество экстремальный теорий о возможности создания материи “из ничего”, оружия, способного поразить кого угодно и где угодно снарядом или лучом, появившимся из ниоткуда… Но как правило все эти измышления оставались в области фантазий, и Ильин никогда не слышал о каких-либо реальных, работающих устройств, способных на такую генерацию.
– Вы хотите мне сказать, что “Пламя” разработало устройства, способные создавать материю из вакуума?
Косова кивнула.
– Несколько месяцев назад я и сама в это бы не поверила. Но приборы не лгут. Они действительно на это способны. Пока, конечно, речь идет только об очень ограниченном перечне частиц и излучений. Но все равно возможности потрясающие.
“Она стала разговорчивее”, – подумал Ильин. – “Видимо, Хуррикан дал-таки команду быть со мной более обходительной”.
– Эти кубы связаны с навесными устройствами снаружи “Агамемнона”? – спросил он.
– Да, это части одного целого. Создатель состоит из такого куба и внешнего агрегата, мы его зовем Исходником. По одному кубу на Исходник – и один куб в качестве энергетического буфера. По сути, эти кубы – это своего рода батареи энергии, которые накапливают заряд из особого соотношения всех взаимодействий, а затем дозированно разряжают его в фокусе Исходника; там создается локальное искажение пространства-времени, порождающее направленный выброс из материализующихся виртуальных частиц. Понимаете?
Ильин кивнул.
– Если вы не разыгрываете меня, то понимаю. Стало быть, это и есть то самое “выпрямление энергии”, которое было в изначальном графике полета. И что же, мы будем с помощью этих рожденных частиц разгонять корабль? Или что-то еще?
– В том числе. Начнем именно с тестирования Создателей как движителя. Центральный компьютер уже должен был детализировать график полета после установки Исходников. Если повезет, мы прибудем к пульсару немного быстрее, чем планировалось.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.