Проклятье ведьмы

Ведьма Ефросинья была очень старой. Больше века прожила она на белом свете, многому за это время научилась и многое умела. У окрестного люда она пользовалась уважением, за то, что не чинила им зла, болезни лечила и в помощи никому не отказывала. А еще люди шептались, что был у ведьмы особенный дар – могла она мертвых воскрешать.

Избушка Ефросиньи стояла особняком на окраине деревни, а за ней сразу начиналась опушка леса. Но, несмотря на отдаленность, тропинка к ней не зарастала ни летом, ни зимой, двери ее были открыты для всех нуждающихся. Как-то вечером на пороге дома ведьмы, появилась молодая женщина. Кинувшись ей в ноги, она слезно взмолилась:

– Прошу, воскреси моего мужа. Жизни без него нет, люблю его сильно.

– Ополоумела девка что ли? – недовольно прокаркала старуха. – Ишь чего выдумала, не занимаюсь я таким. И кто надоумил только?

– Люди говорят…

– Мало ли, что языками чешут, – перебила ведьма женщину, – брехня это все!

– Помоги, – схватившись за подол юбки Ефросиньи, разрыдалась женщина. – Ведь руки на себя наложу.

– Домой ступай, – отрывая от себя просительницу, рассердилась ведьма. – Время лечит, а дурные мысли из головы выбрось.

– На что мне жить, когда мой миленький в земле лежит, и я больше никогда не посмотрю в глаза его ясные, не вдохну запаха родного, не почувствую прикосновений крепких.

Ефросинья ничего не ответила. Сжав губы в тонкую линию, она возвратилась в избу. Жалко было вдову, только не занималась она больше воскрешением. Ритуал этот требовал большой самоотдачи и сил, и грузом тяжким потом ложился на душу. Итак, грехов за ней накопилось немало, продлевали они ей жизнь, обрекая на муки земные.

Лишь один раз она прибегала к обряду, еще по молодости, когда пожалела несчастную мать, схоронившую свое дитя. Отчаянье и безысходность застыли прозрачными каплями слез в ее глазах. Сердце ведьмы дрогнуло, и она вернула к жизни малютку. Однако радость матери было недолгой. Неизвестная хворь забрала ребенка через год. Никакие отвары и заговоры не помогли, а женщина, не выдержав второго удара, в тот же день удавилась.

После случившегося, ведьма поклялась никогда не воскрешать мертвых. Она поняла, что всякое деяние влечет за собой последствия. Не вмешайся Ефросинья в круговорот жизни, мать пережила бы свое горе и со временем смирилась с потерей. Глядишь потом и детишки у нее еще появились бы. А, так, вместо одной, две жизни оказались загубленными, и все по ее вине.

Поутру старуха вышла на крыльцо и наткнулась на женщину. Свернувшись калачиком на циновке, вдова спала ровно на том месте, где она ее вчера оставила. Девчонка ведь совсем, годков двадцать не больше, безотчетно отметила Ефросинья. Хорошо, что лето и ночи теплые, хоть не замерзла. Потревоженная скрипом двери, женщина проснулась.

– Чего разлеглась, поднимайся и уходи – недовольно проворчала старуха.

– Некуда мне идти, – устало вздохнула вдова. – Дома стены давят, задыхаюсь я там. Все о нем напоминает. И ты меня бабушка не гони. Хозяйство у тебя в запустении, а я молодая и сильная. Помогать тебе стану: убирать, стирать, готовить, только не прогоняй.

– Как звать то тебя?

– Прасковья.

По смягчившемуся голосу Ефросиньи, стало очевидно, что оттаяла она. К тому же Прасковья оказалась права: не было былой прыти и ловкости в движениях ведьмы, и сила в руках была уже не та. Другим дочери или невестки помогали, а ей Бог не дал ни той, ни другой. Одной жить тяжело, а вдвоем легче и веселее. В последнее время, она особенно остро стала ощущать свое одиночество. Ефросинья сама, когда то выбрала жизнь на отшибе вдали от людей, а сейчас она тосковала по человеческому теплу и общению.

Сжалилась Ефросинья над молодухой и разрешила ей у себя остаться. Прасковья взвалила на себя всю домашнюю работу и больше не напоминала о своей просьбе. Ефросинья пыталась несколько раз расспросить женщину о ее муже, но она сразу замыкалась в себе и взгляд ее поддергивался дымкой затаенной боли. Видно, что горе женщины было сильным и неподдельным.

Вскоре, Прасковья стала помогать хозяйке, собирать травы, и варить из них снадобья. Толковая и расторопная вдова пришлась по душе ведьме, и та потихоньку занялась ее обучением.

Когда-то Ефросинья и не думала, что сама станет ведьмой. Колдовской дар она получила от своей бабушки. Лежа на смертном одре, старуха передала свои способности ей, младшей внучке. Мать предупредила домочадцев, чтобы никто из них не брал бабку за руку, как бы она не просила и не умоляла. Много дней ведьма умирала в своей постели. От ее стонов и воплей разбегались домашние животные и вяли растения, а в минуты просветления она тихо плакала. Но они становились все реже и реже. В один из таких моментов, бабушка попросила маленькую Фросю принести ей воды. Однако вместо протянутой кружки, она схватила ребенка за ладонь и в тот же миг испустила дух. Так, Ефросинья стала обладательницей ведьмовской силы.

За свой дар Ефросинья расплатилась женским счастьем. Он выжег ее чрево, лишив радости материнства. Замуж она выходила по большой любви. Красавец Иван нравился многим девушкам, но приглянулась ему с виду ничем не примечательная Ефросинья. Шептались тогда, что приворожила она жениха, только знала девушка, что не дает приворот любовь, лишь зависимость, болезненную и мучительную, приводящую затем к гибели. Много лет душа в душу, они прожили с Иваном, но счастье их омрачало отсутствие детей. Уж, каких снадобий и заклинаний только не перепробовала Фрося, но ничего ей не помогло. А потом, как гром среди ясного неба, у Ивана появилась другая. Женщина чувствует, когда ей изменяют, а Фрося ничего не замечала, полностью растворившись в муже. Она долго не верила сплетням, Иван сам ей во всем признался. Не было ни ссор, ни скандалов, он просто собрал вещи и ушел. Были у нее тогда мысли проклясть их вместе с разлучницей, но она подавила их в себе, отпустив любимого и смирившись со своей долей.

Благодаря силе, она прожила непомерно длинную по человеческим меркам жизнь, схоронив всех своих немногочисленных родных, но, так и не передав никому способности. Не хотела Ефросинья для них своей участи. А сейчас, с появлением Прасковьи, чувствовала она, как жизненные токи медленно утекают из ее тела. Пришла пора родиться новой ведьме.

– Прасковья, подойди ко мне, – подозвала она женщину. – Я ощущаю дыхание смерти за порогом дома. Но она не может переступить черту и забрать меня. Сперва, мне надо передать кому-нибудь свою силу. Подумай, дитя, прежде чем дать ответ, дар потребует от тебя жертвы.

– Я согласна, – ни мгновения не раздумывая, выпалила женщина. – У меня к тебе лишь одна просьба – научи обряду воскрешения.

– Глупая, – покачала головой ведьма. – Грех это большой. Нельзя вмешиваться в законы мироздания. Каждому отмерен свой срок, и мертвое должно остаться мертвым.

– Не могу, я бабушка. Вот здесь болит, – приложив руку к груди горячо зашептала Прасковья. – Дня не было, чтобы я не думала о муже, ночи не было, чтобы он мне не приснился.

– Будь, по-твоему, – сдалась старуха. Четким и громким голосом она стала произносить слова заговора, а Прасковья повторяла их про себя, чтобы не сбиться и не нарушить последовательности. – И запомни, ритуал можно провести только один раз в месяц в ночь полнолуния.

Сжав ладонь женщины, Ефросинья закатила глаза и умерла, а Прасковья стала новой ведьмой. С замиранием сердца ждала она заветной ночи, когда сможет воскресить мужа. Наконец, в полнолуние женщина пришла на деревенский погост. Впервые она находилась на кладбище ночью, но не пугали ее ни скрип деревьев, ни завывание ветра, ни громкое уханье филина над головой. С легкостью Прасковья нашла нужное захоронение. Прочитав заклинание, она приложила ухо к могиле и стала слушать.

Зашевелился мертвец в гробу, затрещали закоченевшие кости, первый удар сердца запустил кровь по венам, и боль сотнями игл пронзила ожившее тело. Грудь мужчины поднялась в глубоком вдохе и спертый, затхлый воздух наполнил его легкие. В распахнутые глаза ударила тьма, густая и липкая, наполненная ледяным холодом и безмолвием. Он попытался поднять руки, но они уперлись в деревянные доски, просевшие под тяжестью сырой земли. Мужчина зацарапал по дереву, сдирая с пальцев ногти и загоняя под кожу занозы. Дикий крик, порожденный страхом, отразился от крышки гроба и растворился в черноте. Воздух заканчивался, и мужчина захрипел.

А наверху, склонившись к могиле, улыбалась ведьма. Она слушала предсмертные стоны умирающего мужа, и душа ее торжествовала над свершившейся местью. Вот теперь, она сможет спать спокойно.

– Будь ты проклят, – прошипела Прасковья. – Это тебе за нашу дочь. Помнишь, как она своим плачем мешала Вам с дружками пить и играть в карты, и ты закрыл ее в сундуке. В пьяном угаре Вы забыли про нее, и моя девочка там задохнулась. Отныне я каждый месяц буду тебя воскрешать, чтобы затем ты снова и снова умирал в муках. Сегодняшняя ночь – только начало.