Под ярким светом славы
- -
- 100%
- +
Том сопротивлялся изо всех сил, когда я впервые предложила терапию для Эм. Теперь же он с радостью использовал это против меня.
Хотя… нет, это несправедливо. Какими бы ни были наши разногласия, он любил Эм и желал ей только добра, даже если ему потребовалось время, чтобы это осознать. Я сползла с кровати и небрежно собрала волосы в пучок. Откладывать больше было нельзя. Том не бросал слов на ветер. Мне предстоял тяжёлый разговор.
Эм, как я и ожидала, была не в бассейне. Я нашла её в гостиной, окружённой грудой конвертов.
– Что это?
– Письма от фанатов, – она протянула мне один из конвертов. – Нашла в серванте.
Я перевернула пожелтевший конверт с выцветшим адресом студии Apex. Внутри лежало письмо, написанное на линованной бумаге, будто вырванной из школьной тетради.
*Дорогая мисс Адамс,*
*Спасибо за фотографию с автографом, которую вы прислали в прошлом месяце. Мой старший брат Фред говорил, что такие звёзды, как вы, не станут отвечать ребёнку, но он ошибался! Он притворялся, что не завидует, но это была ложь – уже через несколько дней фотография пропала. Я обыскала его комнату и нашла её под подушкой. Сначала я очень разозлилась, но мама успокоила меня и помогла понять: он, наверное, просто расстроился, что не написал вам сам. Ему четырнадцать, и он ведёт себя так, будто писать письма – это слишком сложно, хотя сам худой как щепка. Поэтому вместо того, чтобы забирать фотографию, я решила написать вам снова и попросить: не могли бы вы прислать ещё одну, но уже для Фреда Уилкинса?*
*С любовью,*
*Полин Уилкинс*
*P.S. «Деньги мистера Мёрфи» – мой любимый фильм.*
Я аккуратно вложила письмо обратно, не сомневаясь, что бабушка выполнила просьбу девочки.
Эм тем временем открыла нижний ящик комода, показав десятки пачек писем, перевязанных потрёпанными резинками.
– Их так много. Не верится, что она всё сохранила.
– Это лишь малая часть. Она как-то рассказывала, что в студии у неё был помощник, который занимался только письмами от поклонников. Каждый месяц приходили тысячи.
Эм широко раскрыла глаза.
– Тысячи? Это безумие.
– Наверное, поэтому ей и нужна была помощь, – я пожала плечами. Трудно было представить мою сдержанную бабушку в центре такого обожания, но я знала: она искренне дорожила фанатами и старалась ответить каждому.
– Интересно, как она решала, какие письма оставить?
– Не знаю.
Меня беспокоила её одержимость мрачной историей Стеллы Лейн, но возможность увидеть бабушку глазами её поклонников была слишком ценной. Мы провели следующий час, разбирая стопки писем. Большинство были милыми, некоторые – забавными. Но ни одно не проливало свет на тёмные секреты Лили.
Пока я перебирала конверты, один привлёк моё внимание. Бумага была плотной, с водяными знаками в виде лилий, а адресован он был на домашний адрес Лили, не на студию. Обратного адреса не было.
*Вчера я снова посмотрела «Деньги мистера Мёрфи». В нашем кинотеатре месяцами крутят одно и то же. Наверное, мне следует быть благодарной, что они вообще что-то показывают. Обычно мне скучно смотреть фильм больше одного раза, но на тебя я могу смотреть бесконечно. В прошлом году полгода шло «Окно во двор». Хичкок чудовищно переоценён. Сплошной стиль без содержания. Он не даёт своим актрисам никакой глубины, хотя, признаю, Грейс Келли идеально подходит на роль холодной красавицы.*
*Раз уж я в настроении исповедоваться, признаюсь: я симпатизирую персонажу Джимми. Человеку, который становится одержим чужой жизнью, подглядывая из окна. Кажется, я и сама не лучше. Ты – куда более достойный объект для одержимости, чем Джимми Стюарт или Грейс Келли. Я никогда не устану смотреть на тебя на экране, хотя думать об этом больно… Ты – настоящая звезда этого фильма, что бы ни говорили критики. Я с первого взгляда поняла, что тебя ждёт великое будущее. Любой, кто считал тебя просто танцовщицей, – глупец. У тебя было всё, даже тогда.*
*Ты скучаешь по этому? Не хотела бы ты попробовать снова?*
*Твоя подруга,*
*Эдит*
– Посмотри на дату, – Эм ткнула пальцем в угол.
25 ноября 1967 года. К тому времени Лили не снималась уже больше пятнадцати лет. По спине пробежали мурашки.
– Вот ещё, – Эм протянула мне другой листок. – Из 1976 года.
*Дорогая Лили,*
*Прости, что не писала так долго. Я не хотела пропадать. Просто не знала, что сказать. Я слишком зацикливаюсь на глупых вопросах. Что она хотела бы узнать? Что помогло бы ей понять, что я сделала? Никак не могу найти правильные слова. Как ты живёшь со всеми этими секретами и ложью? Они не съедают тебя изнутри?*
*Должна сказать, я снова переехала. На этот раз, кажется, нашла место, которое могу назвать домом. Да, я знаю, что говорила это и в прошлый раз. Но сейчас – всё иначе. Жильё моё скромное. Ничего уютного, как твой дом, но зато вид на океан открывается прекрасный. Пожалуйста, напиши как можно скорее. Мне одиноко, и я отчаянно жду вестей.*
*Твоя подруга,*
*Эдит*
Я опустилась на диван рядом с дочерью и провела рукой по лбу. Упоминание о секретах и лжи смутило меня. Это было не письмо фаната. Это было нечто совсем иное.
– Жутковато, – прошептала Эм.
Я сунула письмо обратно в конверт. Моя бабушка всегда была со мной честна. По крайней мере, я так думала. Какая тайна могла быть настолько страшной, что она унесла её с собой? Я откашлялась, решив сменить тему.
– Твой отец снова написал.
– И что?
– Он говорит, что ты ему не звонишь. А вы договорились о еженедельных звонках.
Она поджала ноги, отдаляясь от меня.
– Мы в отпуске.
Я вцепилась пальцами в край дивана. Ткань была гладкой от десятилетий использования.
– Это не отпуск. Но даже если бы и так, это не повод его игнорировать. Я знаю, ты на него злишься, но он тебя любит.
– А почему мне нельзя злиться? Я так и чувствую.
Её простой вопрос оставил во мне чувство пустоты. У меня не было ответа. Ни одного, который я была готова озвучить. Я сама злилась на Тома за то, как он перевернул нашу жизнь и всё ещё ожидал покорности. Но я не могла сказать этого Эм. Какими бы ни были мои чувства к бывшему мужу, я знала: для неё важно сохранить отношения с отцом.
– Не обязательно сегодня, но скоро, хорошо?
Она кивнула, скорее из вежливости, чем согласия.
Я оставила её и принялась за работу. Сколько бы я ни разбирала и ни чистила, прогресс казался ничтожным. Беспорядок лишь множился на глазах. Я думала, что знаю бабушку. Она была самым важным человеком в моей жизни до рождения Эм. Почему же она не вернулась в кино? Даже спустя десятилетия её звёздная сила была такова, что любой продюсер распахнул бы перед ней двери. Но она сама отказалась от того, что любила. В детстве я наивно полагала, что всё это – ради меня. Что она хотела дать мне стабильную, тихую жизнь вдали от софитов. Так же, как я когда-то отказалась от танца ради Эм.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Лили
Август 1947
Джек отвёз меня на прослушивание. У меня не было времени шить новое платье, поэтому я рискнула: поздней ночью пробралась в костюмерную с ключом Элси и взяла наряд из старого фильма-нуар. Пришлось подкалывать его на талии, но в нашем деле без риска не обойтись. Красный бархат и чёрное кружево – дерзче, чем я когда-либо решалась, – заставили Джека потерять дар речи. Я надеялась на тот же эффект у продюсеров. Завила волосы в пучок, губы подчеркнула алой помадой. На шею надела ожерелье Стеллы – талисман, притягивающий крупицу её удачи.
Прослушивание было в кордебалет для мюзикла о бессердечном бизнесмене, который после смерти пытается обманом попасть в рай. Подробностей не знала – ни сценария, ни хореографии.
– Волнуешься? – спросил Джек, подъезжая к студии. Он одолжил машину у дяди, настаивая: я должна прибыть как звезда.
– Нет, – ответила я, теребя подвеску-русалку. В основном это была правда. Я не рассказывала Джеку о прошлых разочарованиях. Но сейчас всё было иначе. Это чувствовалось.
– Ты будешь великолепна. Я это знаю.
Его уверенность согрела меня. Мне хотелось взять его с собой в зал. Он обещал ждать в машине с потрёпанным «Незнакомцем» Камю.
У здания толпились девушки. Одни поправляли макияж в зеркальцах, другие сидели, опустив головы. Все – прекрасные. Но на этот раз Гарри сказал: им нужна девушка в моём типе. Моя внешность наконец стала козырем. А когда они увидят мой талант, всё станет на свои места.
Час я провела, наблюдая, как группы по двенадцать человек уходят со слезами. Бетонная площадка раскалилась, бархат лип к коже. Я вытирала пот со лба, стараясь не размазать пудру. Наконец ассистентка провела нас внутрь.
В животе заныло, словно я проглотила свинец.
– Встаньте у стены, – бросила она, не глядя. – Не поправлять волосы и платья. Не выделяться. Если понравитесь – вас позовут снова.
Я едва поспевала за её быстрым шагом.
– А что мы будем исполнять?
– Покажут, – буркнула она, не скрывая раздражения.
Мы вошли в серую комнату. За столом сидели двое мужчин. Пола среди них не было, и я выдохнула с облегчением. Но у стены, скрестив руки, стоял он.
Макс Паскаль.
Величайший танцор поколения.
– Слишком высокая, – сказал один из мужчин, указывая на девушку в первом ряду. Я узнала Дона Уинтерса – хореографа, известного своим скверным характером. В прошлом году он ставил мюзикл о флэпперах, сведший нас с Элси с ума от переделок.
Дон прошёл вдоль шеренги, тыча пальцем в наши изъяны.
– Слишком полная, слишком долговязая. А у этой, боже правый, кривые колени!
Я затаила дыхание, когда его палец замер напротив меня. Его губы сжались.
– Мне нужны женщины, а не девочки. Уведите их. Следующую группу!
– Нет! – вырвалось у меня. – Вы даже не дали мне шанса!
– Я всё увидел, – отрезал Дон.
– Бывают и другие шансы, – мягко сказал Макс.
Ассистентка взяла меня под локоть, но я вырвалась.
– Нет! Не для меня!
Макс удивлённо поднял брови.
– Простите?
– Я лучшая танцовщица, которую вы видели! Если не дадите мне это доказать – упустите шанс всей жизни!
Я ждала, что меня вышвырнут за дерзость. Не верила, что осмелилась так говорить с Максом Паскалем.
– Хорошо, – сказал он, и в его глазах мелькнуло любопытство. – Покажи, на что способна.
Он сделал несколько быстрых шагов с поворотом и прыжком. Я с лёгкостью повторила, уперев руки в бока.
– Слишком просто.
Макс одобрительно кивнул и выдал сложную комбинацию из «Второго заката». Движения были отточенными, но схема – адски сложной. Я заставила себя не пялиться на него и запомнить последовательность. Он закончил скольжением на коленях, словно бетон был шёлком, и жестом предложил мне повторить.
Меня подставляли. Никто не мог запомнить это с первого раза. Но я не была «никем». Я – дочь Элоди Олденкамп. Она готовила меня к этому моменту. Я вложила в танец всю душу, повторяя движения, будто они были у меня в крови. Для этого я и родилась.
Я закончила на коленях, чувствуя, как кружево на платье рвётся, и устремила взгляд на Макса. Только его мнение имело значение. И, встретив его глаза, я поняла: он это видел.
Я – особенная.
– Восхитительно, – сказал Макс.
Во мне вспыхнула надежда.
– Нам достаточно, – холодно добавил Дон.
Улыбка Макса стала сочувственной, и я почувствовала, как мечты рассыпаются в прах. Ассистентка повела меня к выходу. Возвращаться к Джеку, который так верил в меня, было невыносимо.
Он сидел на капоте, углублённый в книгу. Увидев меня, спрыгнул, и его улыбка была столь искренней, что не оставляла сомнений.
– Ну как?
– Ужасно, – выдохнула я. – Я танцевала лучше всех, но их интересовали только мои дурацкие щёчки!
Он взял моё лицо в ладони.
– Они – слепцы. А твои щёчки… они прекрасны.
У меня перехватило дыхание. Джек не был красавцем или богачом, как Макс, но он смотрел на меня так, как никто до него. В тот миг я пожалела, что отказалась от отношений.
Мне захотелось, чтобы он поцеловал меня.
– Мисс Олденкамп!
Мы обернулись. К нам бежала ассистентка, размахивая руками.
– Вам нужно вернуться! Они хотят видеть вас снова!
Я посмотрела на Джека. Его лицо стало серьёзным.
– Идите. Покажите им.
Я последовала за ней, и через час моя жизнь перевернулась.
***
Джек привёз меня в то же кафе, где мы были неделю назад. Не верилось, что за такое короткое время столько всего изменилось. Всё шло как по маслу.
Проработав на Apex Studios, я знала: за кадром далеко не всё сияет. Но я верила, что по эту сторону – иначе. Теперь я была частью труппы. Однако через несколько недель съёмок я поняла: в костюмерной со мной обращались лучше.
У кордебалета не было своей гримёрки. Мы дрались за место у зеркала. Часы были долгими, репетиции – изматывающими. Зато я получила уникальный шанс наблюдать за одним из величайших танцоров.
Макс Паскаль умел всё. Его тело парило, и я готова была поклясться, что его ноги не касались пола. Съёмочная площадка поражала размахом. Гигантская сцена, тросы, поднимающие нас, «ангелов», в воздух. Танцевальные номера были ослепительными, с такой феерией, что зрители не будут знать, куда смотреть. Макс владел пространством, не смущаясь смены декораций и костюмов. Я старалась не отставать.
Роль у меня была крошечная, но я выкладывалась в каждом кадре. Следила, чтобы улыбка сияла, крылья расправлены, а ноги работали безупречно. А в перерывах изучала Макса и других звёзд – их манеру, подачу, умение чувствовать камеру. Всё, что могло сделать меня звездой.
И, если честно, всё, что могло снова привлечь внимание Макса.
С начала съёмок он не смотрел в мою сторону, но я думала только о нём. Я не была влюблена – скорее, очарована. На площадке я видела не только экранный образ, но и морщинки у глаз, седину в волосах, пот, пропитывающий костюмы. Это лишь усиливало моё восхищение.
Через месяц моя настойчивость начала приносить плоды. Мы снимали сложный номер: ангелы бежали по кругу вокруг Макса, создавая калейдоскопический эффект. Движения были простыми, но крылья за спиной – шестифутовые и пернатые – постоянно цеплялись за ватные «облака», превращая танец в хаос.
– Это действительно необходимо? – спросил Макс Дона после очередного провального дубля.
– Конечно! – лицо Дона побагровело. – Это ключевая сцена! Момент, когда Ричарда принимают в рай!
– Было бы лучше, если бы зрители видели мои ноги! Не хочу, чтобы критики решили, будто мне нужны спецэффекты, чтобы скрыть увядающий талант!
Я поморщилась. Именно так его последний фильм и оценили. Ему было всего тридцать семь, но в Голливуде этого достаточно, чтобы говорить о закате карьеры.
– Чёрт возьми, Макс! Речь о фильме, а не о твоём эго!
На площадке повисла тишина. Напряжение между ними тлело давно, но сейчас оно грозило взорваться.
Макс смотрел на Дона с такой яростью, что казалось, сейчас бросится на него. Кто-то из команды присвистнул. И тут заговорила я.
Не будь вокруг гробовой тишины, мои слова прозвучали бы шепотом. Но Дон обернулся, ткнув в меня пальцем.
– Что ты сказала?
Я выпрямилась, стараясь сохранить достоинство под тяжестью крыльев.
– Весь фильм – о том, что роскошь не принесла герою счастья. Разве уместно, чтобы финальный номер был таким помпезным?
Дон замер, не в силах решить, задуматься или прикрикнуть. После паузы он процедил:
– А что ты предлагаешь?
– Интимность, – прозвучал баритон Макса. – Сцена должна быть интимной.
Дон усмехнулся.
– Всё ради лишней минуты в кадре?
– Я её заслужу, – твёрдо сказала я.
Мы отрепетировали новый вариант. Макс и я – в центре, остальные – на втором плане. Танец был диалогом: нежность, лёгкость, тихая радость. Я парила, забыв о крыльях, о камерах, обо всём.
Не помню, аплодировали ли нам. Помню только улыбку Макса – такую, будто я и впрямь была его ангелом. Будто моё место было здесь, рядом с ним.
***
– Это было невероятно. Жаль, ты не видел, – сказала я, запрокинув голову к звёздному небу. Мы сидели на капоте машины после съёмок.
– Мне не нужно видеть, чтобы знать, – Джек толкнул меня в плечо.
Я улыбнулась.
– Кажется, впервые в меня поверил кто-то, кроме тебя и мамы. – Сегодня я не могла усидеть дома и позвонила ему. Он предложил прокатиться.
– Я всегда буду в тебя верить.
– Думаю, Макс тоже. Он выбрал меня из всего кордебалета. Дон был в шоке. Кажется, этот номер войдёт в фильм. По крайней мере, Макс так считает. – Я мечтательно вздохнула, и имя само сорвалось с губ.
Джек резко выпрямился, я едва удержалась.
– Что такое?
Он покачал головой, сжимая руки. Мышцы на его предплечьях напряглись, словно он пытался сдержать эмоции.
Я положила ладонь на его руку.
– Расскажи.
– Мне не нравится этот парень, – выдохнул он.
– Кто? – я не поняла, но тут до меня дошло. – Макс? Почему? Он же гений!
– Не знаю. Он ведёт себя, будто все ему должны.
– Джек, это образ! На самом деле он добрый, весёлый… – мой голос ослаб. Мои слова лишь сильнее ранили его.
Ревность. Джек ревновал. Я хотела сказать, что ему не о чем беспокоиться, но не могла. Мы были всего лишь друзьями. Я не могла позволить чувствам вмешаться – не сейчас, когда карьера наконец сдвинулась с мёртвой точки.
– Я всё время говорю о себе. А ты? Почему хотел сегодня встретиться?
Его улыбка вернулась, прорезав ямочки на щеках.
– Я сдал экзамен. Получил квалификацию.
– Что? Почему молчал?
– Говорю сейчас.
– Это чудесно! – я обняла его, уткнувшись лицом в грудь. Он притянул меня ближе, и я утонула в запахе мыла и дерева. Задержалась в его объятиях дольше, чем следовало.
– Останешься работать на дядю?
– Пока да. Но у меня тоже есть мечты. Однажды я открою свою компанию.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.