Солнце взойдёт в полночь

Профессор Хелен медленно поднялся. Он посмотрел на Верона, потом на Орсо, потом на свои записи. Его лицо было серьезным.

«Орсо…» – он покачал головой, не в силах скрыть впечатление. «Твои аргументы… исторически обоснованы и… весомы.» Он взглянул на Верона, в чьих глазах читался немой вопрос. «Верон, твой доклад… он представляет лишь поверхностный, осовремененный взгляд, игнорирующий исторический контекст и фундаментальный вклад лиров. Такой подход неприемлем для серьезного академического исследования. Тебе следует ещё поработать над докладом.»

Щелчок пера прозвучал как приговор. Верон не шелохнулся. Его взгляд, прикованный к Орсо, был ледяным и смертоносным. Орсо же, почувствовав волну этого взгляда, внезапно осел на место. Триумф истины был мгновенно смыт потоком страха. Мысль о том, что Верон, известный своей жестокостью и связями, воспримет это как личное оскорбление, а не как академический спор, пронзила Орсо холодом.

* * *

После занятий Орсо пытался раствориться в толпе, но чувствовал на спине немигающий, тяжелый взгляд. Он свернул в узкий переулок за библиотекой – короткая дорога, но сейчас она оказалась ловушкой.

Тень упала на него раньше шагов. Жесткая хватка вцепилась в его плечо и с размаху швырнула его лицом в шершавую кирпичную стену. Воздух вырвался из легких со стоном.

«Ученый червь,» –прошипел Верон. Его лицо, искаженное злобой, было в сантиметрах от Орсо. От него пахло потом и адреналином. «Ты думал, это сойдет тебе с рук?»

Орсо попытался вывернуться, но Верон был быстрее и сильнее. Короткий, страшный удар кулаком в солнечное сплетение заставил Орсо согнуться и упасть, захлебываясь беззвучным криком.

«Лиры? Эталоны?» – Верон опустился рядом. «Ты мне сейчас будешь лекции читать, ублюдок?» Верон схватил его за волосы, дернул голову вверх и с силой ударил лицом о стену. В носу что-то хрустнуло, хлынула кровь. « Я тебе покажу, кто здесь высший класс!»

Орсо попытался прикрыть голову руками. Каждый удар сопровождался хриплым выдохом.

«Запомни грязь, кровь и боль. Твои новые учителя!»

Верон плюнул на лежащего Орсо, с силой прижал его лицо ботинком к мокрому камню, раздавив нос еще сильнее, и, резко убрав ногу, скрылся в конце переулка.

***

На следующий день Орсо появился на занятиях. Несмотря на пульсирующую боль в сломанном носу он не пропустил ни одного урока. Он занял последнюю парту, стараясь слиться с тенью у стены.

– Орсо, а ты что, споткнулся? – звонкий, притворно-участливый голос Верона прорезал гул аудитории, вызвав сдержанный хохот его приятелей.

Орсо инстинктивно сжался, пригнувшись к столу, и закрыл лицо ладонью. В отчаянной надежде он мысленно взывал, чтобы профессор поскорее появился и положил конец этой пытке. К его облегчению, Верон с компанией увлеклись собственным спором, оставив его в покое.

– Быть правым не всегда означает быть победителем.И в этот миг за его спиной раздался спокойный, но ледяной голос:

В этом не было ни капли сочувствия, только констатация факта.

Орсо нехотя убрал ладонь. Рядом стоял невысокий рыжеволосый юноша и внимательно смотрел на избитое лицо Орсо.

– Я тебя раньше здесь не видел. На задних партах. – уточнил он, заметив замешательство Орсо. – Меня зовут Сирш. Точнее, меня не так зовут, но мое настоящее имя мне не нравится. А тебя?

– Орсо, – выдавил он. Голос звучал гнусаво из-за заложенного носа.

– Интересное имя. Ты не местный?

Орсо покачал головой.

– Я из Секойвэ.

– Секойвэ? – в голосе Сирша прозвучало удивление, брови поползли вверх. – Это же на другом конце мира.

– Родители отправили меня сюда учиться, – объяснил Орсо.

– А ты решил вместо этого учить других? – сказал Сирш, и уголок его рта дрогнул.

Орсо попытался улыбнуться в ответ, но гримаса боли тут же исказила его лицо.

– Не стоило лезть.

– Ты думаешь? – загадочно спросил Сирш. Его глаза, внезапно ставшие острыми и холодными, скользнули к Верону, который громко хохотал с друзьями, бросая через плечо победные взгляды в их сторону. – Но если все будут соглашаться с глупостью, глупость станет правдой. Согласен?

– Эм… наверное, – неуклюже ответил Орсо.

– Он тебя больше не тронет, – заявил Сирш после короткой паузы. – Я тебе это обещаю.

– Вот как? Ты, значит, тут авторитет? – спросил Орсо.

Сирш вновь едва заметно улыбнулся.

– Можно сказать и так.

Он замолчал, давая Орсо осознать вес сказанного. В аудитории было шумно, но вокруг них образовался островок напряженной тишины.

– Так что там на счёт лиров? – перевел тему Сирш, его взгляд смягчился, он отодвинул стул и сел рядом, – ты правда так сильно увлечен их культурой?

– Ещё с детства, – оживился Орсо, – я неплохо знаю лирийский и древнелирийский, с матерью ездил в Локхото. А ещё у меня есть карты, которые я сам нарисовал на основе «Воспоминаний о будущем».

– Я очень удивлён. – сказал Сирш.

Орсо уже собирался опустить взгляд, как Сирш снова заговорил:

–Да. Прекрасный мир… – Сирш повторил эти слова, будто пробуя их на вкус. – Но…я подумал, может быть, ты знаешь… Может быть ты сможешь помочь мне кое-что понять. Если их учение – идеал… почему же мир не живёт по этому идеалу?– Ты там тогда сказал, что их культура – эталон… А тебе бы хотелось жить в таком мире? Где всё построено на их принципах? На этом самом Свете… о котором они пишут? —Это был бы… прекрасный мир, – отозвался Орсо, немного смутившись. —Мир без Веронов и ему подобных. Уголок губ Сирша дрогнул, но улыбка не состоялась.

–Хмм…а во-вторых....во-вторых…Такова, наверное, человеческая природа. Мы балансируем меж светом и тьмой, сами выбирая дорогу.Услышав этот вопрос, Орсо оживился и набрал побольше воздуха, готовясь к словесной баталии. – Во-первых,– сказал он,– учение лиров основано на одной лишь вере в какой-то непонятный большинству свет, в моральный Абсолют, который можно найти в учениях и других культур. В нашей крепости Секойвэ, например, верят в Морского Царя. Ещё каких-то сто лет назад ему делали человеческие жертвоприношения, а мой отец утверждает, что на рассвете видел этого Царя танцующем на гребне волны нагишом. Орсо немного задумался, но быстро продолжил: – Да и сами лиры не все следуют своему учению, а если и следуют то не всегда так совершенно, как они хотели бы. Орсо замолчал, ожидая реакции Сирша, но тот продолжал любопытно сверлить Орсо взглядом и ничего не говорил. —Ну и вот.– подытожил Орсо под давлением его взгляда. —Так…а во-вторых? – встрепенулся Сирш,– Это же было только во-первых?

– За исключением твоего отца, для которого Морской Царь – факт, – заметил Сирш, и в его глазах не было и тени насмешки. – Но давай вернёмся к твоим лирам. Почему они не смогли доказать нам существование своего Света?– Значит, нам приходится слепо выбирать, потому что всякая мораль по сути недоказуема? – уточнил Сирш. – Именно так, – согласился Орсо.

– Не знаю, как обстоит дело с другими учениями, – осторожно начал Орсо, – но если говорить о Свете Лиров… то он по определению не хочет быть доказанным. Ибо тем самым он лишил бы нас свободы выбора. А свобода выбора священна.

– А как доказательство их учения связано со свободой выбора?

– Если бы мы точно узнали, что учение лиров это правда, то мы бы поступали согласно их идеалам не потому, что считаем их правильными, а потому что это единственная истина. У нас не будет выбора. Это позиция раба.

– А как же то злобное существо из сказок Лиров? Кажется, Паучиха?

Орсо кивнул.

– Я имею в виду нашу свободу воли… зачем она Паучихе? Уважает ли она её?– Она – богиня Тьмы, Новая Мать, как её ещё называют. И главная противница Света. –  Ты говоришь, свобода выбора священна. Я понимаю, зачем она Свету – чтобы вера была добровольной. Но тогда вопрос… а как же Тьма? Орсо нахмурился, не понимая.

Орсо задумался.

– Она не нужна ей, – ответил он наконец, – зачем она ей? Она не может уважать нашу свободу. Уважение к свободе воли – это атрибут морального субъекта, коим Тьма по определению не является.

В глазах Сирша вспыхнул быстрый, холодный огонек –  торжества человека, который только что поставил мат на шахматной доске.

– Так вот, – радостно сказал Сирш, хлопнув в ладоши, –  мы и приходим к самой главной проблеме… К загадке, которая меня волнует. Если она – воплощённое зло, ненавидящее всё живое…и ей плевать на нашу свободу выбора, почему бы ей не явиться на площадь Люмьера во всей своей ужасающей мощи? Не объявить: «Вот я, ваша погибель!»? Почему её удел – шёпот в тёмных углах? Что её останавливает?

– Нет, – Сирш качнул головой, и в его глазах вспыхнул огонёк. – Не поэтому. Подумай… Если бы она явила себя… она бы тем самым помогла Свету.– Не знаю… Наверное, ей было бы скучно, – смущённо пробормотал Орсо.

«Помогла Свету?» – мысленно переспросил себя Орсо. Эта мысль была столь чудовищной и парадоксальной, что на мгновение вытеснила даже боль.

– Выйди она из тени – и люди узнали бы о её существовании. Не как о страшной метафоре из старых книг, а как о реальной, опасной силе. А у этой силы должен быть противник, к которому человечество обязательно бы обратилось. То есть если бы существование Тьмы было фактом, то и существование Света было бы таким же фактом.

Орсо замер, осмысливая эту ледяную логику, а Сирш тем временем продолжал:

– Она борется не за власть Тьмы, Орсо. Она борется против Света, против идеи того, что он реален. Её главное оружие – не клыки и не когти. Её оружие – сомнение. И ей выгодно, чтобы мы считали её вымыслом. Чтобы и Свет для нас оставался просто… словом.

– Но в таком случае, – сказал Орсо, –  доказать существование Тьмы также невозможно, как и доказать существование Света.

– А вот тут ты ошибаешься. Я недавно наткнулся на одну легенду. Не знаю, насколько она правдива. Но я подумал… Я подумал, может быть ты что-то знаешь…  она как раз связана с лирийскими сказками о Паучихе и том месте, где она обитала… хотя сами лиры боятся этого места, понимаешь о чём я?

Орсо чуть приподнял голову и с грустью произнёс:

– Об этом месте почти ничего нет. Оно упоминается в нескольких пророчествах и в поэзии. Возможно, это просто вымысел.

– Мне бы очень хотелось это проверить. – сказал Сирш, и его глаза зажглись блеском. – Я хочу увидеть доказательство того, о чём писали лиры. Ведь если они правы насчёт тьмы, они правы и насчёт света? Я хочу найти то место, о котором они писали в своих страшилках.

– И что… что случится, если это место правда существует? Что если мы найдём его?  – почти выдохнул Орсо.

Сирш улыбнулся.

– Тогда мы сделаем то, что не удалось ни одному проповеднику или учёному за последнюю тысячу лет. Мы докажем существование Света. Не словами. Не молитвами. А его прямым противником. Мы докажем Свет через Тьму. Разве не в этом конечная цель любого знания – докопаться до истины? Доказать истину?

Он смотрел на Орсо не как манипулятор на жертву, а как провидец на единственного человека, способного его понять.

– Я не предлагаю тебе творить зло, Орсо. Я предлагаю тебе совершить величайшее академическое открытие всех времён. И для этого… нам нужно найти то, что все так боятся найти.

Орсо продолжал смотреть на Сирша с подозрением, но с его логикой ему было трудно спорить.

– По лирийским хроникам, – начал Орсо, –  это место где-то в Золотых Пустошах. Есть даже древняя карта, на которой оно обозначено как «место тени» или «кокон паучихи». Но есть проблема… Эта карта не соответствует действительности. На ней нарисована какая-то пародия на наш мир.

– Что значит пародия на наш мир?

– Это вроде бы наш мир, а вроде бы нет. На ней с детальностью изображены города, горы и реки… Но есть проблема… многих их указанных мест не существует на самом деле.

Сирш внимательно посмотрел на него.

– А ты смог бы её расшифровать?

– Я… я просто интересуюсь их культурой, я мало знаю. Вот профессор Хелен… я думаю, он больше сможет рассказать. Хотя… если у меня будет достаточно времени. И доступ к текстам. Я мог бы попробовать. И… – он замялся, – ты правда хочешь туда пойти?

– Хочу, – ответил Сирш,– Но не могу идти наугад. Мне нужен кто-то, кто знает, как думали лиры. Кто-то, кто может читать между строк.

Он чуть склонился вперёд, понизив голос:

– Кажется, мне нужен ты, Орсо.

– Я подумаю, – выдохнул Орсо.

Сирш откинулся на спинку с лёгким, почти невидимым удовлетворением.

– Отлично. Только не думай слишком долго.

Внезапно появившийся Сирш, с его спокойной силой и странным вниманием, дал Орсо неожиданную отдушину – возможность высказать то самое восхищение знанием, ради которого он и приехал сюда, на другой конец мира, и которое сейчас казалось таким дорогим.   Попытка ухватиться за спасительную соломинку своего подлинного "я", почти раздавленного вчерашним ботинком Верона.

– Нет, я правда попробую, – вдруг сказал Орсо, серьёзно посмотрев на Сирша, – я посмотрю, что я смогу узнать…

Сирш тепло ему улыбнулся.

***

«Да, – подумал Орсо, который находился в Золотых Пустошах, – Сирш слишком умен, чтобы заниматься глупостями. Если попробовать сравнить ум Верона и ум Сирша, то Сирш будет хитрым и цепким вороном, запоминающим привычки каждого человека, но не ради дружбы, а для того лишь, чтобы получить максимальную выгоду и улететь, а Верон… Верон просто голубь. Глуповатый, вбивающийся в стайки, зависящий от благосклонности господ и агрессивно отбирающий хлебные крошки, которые ему бросают. Хотя нет… он даже не птица. Не заслужил. Он рыба. Тупо открывающая рот рыба. Со стороны кажется, что он правда что-то говорит, а смысла… А смысла столько же, сколько и в рыбе. Диагноз Верона – это духовная и интеллектуальная убогость. А Сирш просто знает, что делает. Он не стал бы делать что-то просто так. Разве что он настолько гениален, что может позволить себе глупости – и при этом скрыть их. Но и слово «глупости» как будто не к нему. Оно не подходит человеку вроде Сирша. Может, правильнее было бы сказать – моральное разложение?»

Орсо грустно усмехнулся.

«А ведь Сирш тоже был ко мне несправедлив,» – подумал он. – «И это порой обижало сильнее, чем тупые выпады Верона. Потому что, стоит лишь признать себя умнее и выше этого грубого олуха, как все его жалкие оскорбления рассыпаются, будто песок сквозь пальцы.»

Он опустил руку, зачерпнул пригоршню сухого песка и дал ему просыпаться сквозь ладонь, представляя, что это слова Верона – пустые и ускользающие.

«А вот унижения от Сирша были другими. Изящными. Выдержанными. Они напоминали диковинный сладкий напиток, за которым не ждешь ни горечи, ни последствий. Но потом – вдруг накрывает так, что мутит до рвоты, руки трясутся, а собственный голос звучит чужим, словно из глубины чужого тела. И ты не понимаешь, как это произошло – и почему не распознал яд раньше.

А Сирш потом подойдет с той самой беззаботной виноватой улыбкой и скажет что-нибудь трогательное, настолько искреннее на вид, что ты поверишь. Даже стыдно станет, что злился на него. Ведь он же не знал, что ты так остро воспримешь этот… десерт.»

Сирш не бьет по лицу – он заставляет тебя усомниться в собственном разуме и морали. Он не говорит "сделай это", он говорит "а разве ты сам не хочешь это сделать? Это же твоя идея, твоя мечта".

Орсо подумал обо всех обидах, которые причинил ему Сирш. Он никогда по-настоящему не забывал их, просто каждый раз находил для друга оправдание.

– Менуи… – вырвалось вдруг у него в полголоса.

Орсо подскочил, будто ошпаренный, в ужасе осознав, что произнёс это имя вслух. Но пустыня отозвалась лишь тишиной, смешков Верона не последовало, да и Сирш тоже вряд ли бы услышал с такого расстояния.

Орсо снова лёг на песок, глядя в ночное небо.

«Да… – подумал он, чувствуя, как его переполняет стыд и обида, – эту девушку я не прощу ему. Никогда. Какими бы благими ни были его намерения».

Он закрыл глаза и наконец заснул под открытым небом, вспоминая Менуи. Серебряные заколки в её темных блестящих волосах закружили в хороводе, как звёзды на небе.