Воспоминания ветерана. Под редакцией Л. А. Шестакова

© Иван Яковлевич Фёдоров, 2020

ISBN 978-5-4498-4066-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие Леонида Шестакова

Мой дед – Иван Яковлевич Фёдоров, – о войне рассказывать не любил, хотя и сожалел о том, что был недостаточно грамотным, часто повторяя: «Любой человек, прошедший войну – это, в основном, история нашей Родины…»

Дед скончался, когда мне едва исполнилось восемнадцать. После смерти от него остались документы, ордена, медали и… полностью исписанная общая тетрадь воспоминаний, чему я немало удивился. Редкие, отрывочные рассказы деда нашли свое хронологическое отражение в письменном виде и походили на черно-белую мозаику, фрагменты которой постепенно сложились в картину.

И позже, изучая, перепечатывая и выправляя по ходу дела его воспоминания, написанные самобытным деревенским языком, я узнал, что, еще в начале 90-х, описать свою войну деда попросил мой отец. А взамен пообещал, что его Правду узнают повзрослевшие внуки и правнуки…

Это было правильно. О Великой Отечественной войне молчать никак нельзя! Настоящую историю самого страшного периода XX века в полной и правдивой мере могут сформировать не сухие учебники и справочники, а конкретные воспоминания тех людей, кто лично прошел все это…

Дед был призван в Красную армию после освобождения из немецкой оккупации и в 43-м году, еще мальчишкой, попал на фронт. К счастью, ему удалось там выжить, и воспоминания об этом спустя несколько десятков лет были записаны в толстую общую тетрадь.

Однако стоит сказать, что записи деда все же были опубликованы в десяти номерах центральной газеты города Корсаков (Сахалинская область) к 61-й годовщине Великой Отечественной войны. Редактор тогда решил оставить язык деда, которым были написаны его воспоминания, и, на мой взгляд, газета от этого проиграла, так как публикация вызвала споры и ряд ненужных вопросов, которые вряд ли достойны памяти ветерана.

Я же взял на себя смелость придать воспоминаниям другую, более лаконичную форму, не меняя при этом конкретного содержания. И надеюсь, что поступил так, как мой дед, Иван Яковлевич Фёдоров, и хотел при жизни…

Предисловие Анатолия Шестакова

Иван Яковлевич нечасто рассказывал о войне. Он не любил вспоминать о ней. Говорил, что ему мало довелось повоевать, так как был совсем молодым пацаном, когда его призвали в армию. Правда, на День Победы, на семейном застолье, когда собиралась вся его многочисленная семья, в том числе и мы, его зятья, он рассказывал о своём детстве, и немного о войне.

С годами семейство деда разрасталось. Жизнь деда была полна забот и хлопот. Как на дрожжах росли многочисленные внуки. Чуть позднее появились и внучки. Дед говорил, что он самый счастливый человек. И всегда добавлял, что мечтает дожить до правнуков…

Однажды мы с ним разговорились о войне, и он рассказал мне о своём детстве, которое было отнюдь не лёгким и безоблачным, а тяжёлым и голодным, со страшными картинами немецкой оккупации, об их издевательствах, которые ему пришлось испытать в оккупации. Он с гневом рассказывал о предателях Родины. Рассказал, как после освобождения из немецкой оккупации он, ещё совсем мальчишка, был призван в Красную армию и пошёл воевать на фронт. К счастью, ему удалось выжить в этой войне

А вот на Дальнем Востоке он не успел повоевать. Войну там закончили без него. Служил на Курильских островах, а после службы обосновался на Сахалине.

Помню, что Иван Яковлевич был очень удивлён, когда я попросил написать его о войне. Я ему сказал тогда: «Пусть об этом узнают твои внуки и правнуки. Нельзя молчать о Войне, которую ты выиграл. Потому что это – хуже любого поражения. Напиши свою правду. А мы будем помнить».

После смерти деда я узнал, что он написал свою «исповедь о прожитых годах».

Так это было…

Иван Яковлевич Фёдоров

Воспоминания ветерана

Одно сожалею, что я неграмотный, а ведь любой человек, прошедший войну – это, в основном, история нашей Родины».

Если бы нашёлся волшебник и сказал мне: «Давай я тебе верну твои молодые годы, и давай – живи сначала!» – я бы его предложение отверг и с ним не согласился.

И. Я Фёдоров

1

Я, Иван Яковлевич Фёдоров, родился 14 октября1 1926 на Украине, в селе Щуцкий, Доманевского района, Николаевской области.

У моих родителей был надел, и они производили хлеб, выращенный своим трудом. Труд хлебороба – это труд счастья, самый что ни на есть благородный труд. И за этот труд им никто не платил, им платила урожаем сама земля. Также у моего отца было крепкое середняцкое хозяйство: четыре лошади, две коровы и пара быков.

Но даже в то время среди простого народа-труженика были очень хитрые людишки-лодыри. Я помню – рядом с нашим был надел такого вот верткого маленького человечка по фамилии Онищенко. Лодырь из лодырей! Он тоже выезжал на свое поле и тоже пахал, но пахал только до тех пор, пока не начинало пригревать солнце. А потом он забирался под телегу и спал до самого заката. И так всю жизнь жил этот человек. У Онищенко коровенка утопала в грязи, да пара кляч подвязывалась к весне, потому что кушать нечего было ни животным, ни ему самому.

Но жили в нашем селе и настоящие труженики. Например, Фёдор Шуцкий. У него было много лошадей, скотина, хороший сельскохозяйственный инвентарь: молотилка, самоскидка, жатки, плуги. Такое могли иметь только люди зажиточные, у которых в то время были деньги. Трудился Фёдор только своей большой трудовой семьей, не имея наемных рабочих, и за труд ему платила земля. Говорили, что по фамилии его рода наше село Щуцкий и получило свое название…

Шли годы, крестьянин трудился

И вот неожиданно среди народа стало ходить непонятное слово «коллективизация».

Коллективизация не пришла к нам сразу, она накатывалась на деревню издалека: из-под Москвы, из-за Волги и Дона. Накатывалась мощным валом, разрушающим все на своем пути…

Конец 1932 и начало 1933 года. Коллективизация докатилась и до нас. Началась агитация о колхозе. За Щуцким пришли сразу и забрали как врага народа. О его дальнейшей судьбе мы ничего не знали. Тогда это было самое чуждое, самое жестокое: честного труженика поставили врагом, а лодырь вышел как спаситель Родины, как кем-то обиженное существо. И тот же Онищенко первым написал заявление в колхоз. А что ему было терять? Кляч не жалко, корову не успел до колхоза довести – околела. И он стал в нашей деревне первым человеком, первым агитатором. И его (когда пришла директива из района) избрали головою, председателем колхоза. Это было самое нелепое, что можно только придумать – поставить лодыря над всеми. Я прекрасно помню, как Онищенко приходил к нам и агитировал моего отца, чтобы он вступил в колхоз, помню его слова, обращенные к отцу: «Не забывай, Яков, что ты середняк, а то можешь попасть в кулаки!» А что оставалось отцу делать? Пришлось ему написать заявление о вступлении в колхоз. И вот тогда началось самое жуткое. В общий коллектив были угнаны лошади, быки, коровы, свиньи, овцы, куры, утки – все живое во дворах. Вывезено сено, солома, полова – все, что было приготовлено для кормления скота. Выгреблено из закромов все съестное: пшеница, просо, подсолнечник…

И наступило на Украине самое страшное – голод. Голод нельзя описать. О голоде может судить только тот человек, который его испытал…

Произошло так, что часть сена и соломы было подожжено. Начался мор лошадей и скота. Часть скота раздали людям обратно, но кормить-то его было нечем. Благодаря людскому трудолюбию часть коров кое-как выходили, но передохли лошади, и начали этих коров запрягать в плуги. Пахать-то надо, а много ли на них напашешь? Сеять было нечем, да и не на ком: тягловой единицы как таковой не было. Поля опустели и заросли бурьяном, лебедой, сурепкой и чертополохом.

1933 на зиму 1934 года стал годом смерти миллионов людей, ни в чем неповинных. Это были жуткие месяцы в моей еще неокрепшей памяти.

Бывало, идет по улице долго голодавший, толстый от отеков человек. Он и двигаться уже не может – падает и погибает.

Говорят, что продукты были в магазинах, но в нашем селе отсутствовали торговые точки. Как и за что мог колхозник купить, если у него нет денег – главного источника для приобретения продуктов и промышленных товаров? Оплатой для колхозника был трудодень. Рабочему на производстве за выработанную норму выплачивалась определенная сумма денег. Колхознику – определенное количество трудодней. За деньги можно было купить все, за трудодни – ничего. Да и трудодень оплачивался в конце года, смотря по доходу колхоза. Бывало, что колхознику на трудодни не взвешивали пшеницу, муку или семечки, а мерили стаканами и выдавали несколько копеек – смотря по годовому доходу. Словом, какая организация труда от председателя (головы) колхоза, таков и доход колхозника. А наш председатель все время только и делал, что по кустам спал.

Но самое кощунственное – погибал человек, который во время НЭПа кормил себя, Россию, Европу. Погибал великий хлебороб. И до этой гибели никому не было дела. Люди уходили в неизвестность, не имея при себе никаких документов. Вообще, у колхозника не было самого главного документа – паспорта. В нашем селе на тот период существовал беспаспортный режим…

Вторым бедствием в то время были антисанитария и вши. Следовательно – тиф, который косил людей еще страшнее голода.

А третье бедствие – засуха в 1933 году. Я помню: с весны до самого лета не выпало ни единой капли дождя. Солнце выходило красным кругом и катилось по небу без единого облака. Выгорела трава, сады засохли и стояли без листьев. В период засухи на Украине дует юго-восточный ветер. Его у нас называют «калмык». Он иссушает все на своем пути. Река Южный Буг в нашем районе пересохла до такого состояния, что ее переходили пешком.

К зиме 1933 года оказалось съедено все. Урожай не сеяли – сеять было нечего, да и не на чем…

Я помню жуткий день, который врезался мне в память на всю жизнь. За трудодни давали макуху – жмых после приготовления подсолнечного масла. Отец получил пять кругов, мать и брат – по четыре с половиной. Поставили их на стол. Отец говорит матери: «Это твоя оплата». Мать стояла в каком-то оцепенении, а мы сидели кто где, молча. И вдруг у матери вырвался какой-то гортанный звук. Это был крик отчаяния, крик души человека, понявшего, что смерть от голода уже стояла на пороге. Она еще не зашла в хаты нашей деревни, но уже витала над нами. Все, что было у нас из одежды, было променяно на продукты за все время с начала коллективизации. Мы – дети, да и родители тоже – остались полуголыми.

Наступила зима с 1933 на 1934 год. Люди ходили, как тени, собирались какими-то кучками, и был только один разговор – о пище. И у нас, детей, тоже. У некоторых молодых людей начали проявляться признаки отеков, опухоли. Появились умершие. Смерть начала уверенно заходить в хаты нашей деревни.

И вдруг – надежда! Примерно в конце декабря появляются слухи, что будут давать ссуду. И правда – приезжает представитель из района и говорит, чтобы выслали людей на станцию Трикраты для получения продуктов. Человек двадцать сходили и принесли на себе кукурузу. Да, это была пища, это было спасение от смерти. Потом привезли лошадей, сена, овса. Привезли горох, сою, немного пшеницы. В общем, выдали колхознику ссуду в счет будущего урожая. В конце зимы прибыли два трактора, и весну 1934 года мы встретили в поле. Начался упорный труд, началась настоящая битва за урожай. Люди трудились день и ночь. Все нужно было делать с самого начала, нужно было пахать целину, ведь за два года земля заросла и стала целиной.

Появилось выступление Сталина. Он говорил, что все в 1932 и 1933 годах произошло по вине врагов народа. Ходили слухи – в райкоме и в обкоме арестовали много людей…

В 1935 году в нашем селе открылась школа. И вместо восьми лет (в то время в первый класс принимали с этого возраста) я пошел в первый класс в девять.

К зиме 1934 года был собран небольшой, но все же урожай, при этом непаханых полей оставалось еще очень много. Но это было настоящее счастье – мы кушали хлеб, выращенный своими руками. Так же к началу этого года у нас избрали нового и толкового председателя колхоза – Лященко, который был умным человеком, знающим свое дело. Настоящий хлебороб своего времени.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

В военном билете деда указана другая дата его рождения – 14 декабря. Но по свидетельству рождения, которое позже нашла его жена Лидия Алексеевна Федорова, стоит дата, названная дедом в своих воспоминаниях, то есть, верная. Однако расхождение с военным билетом так и осталось. (Примечание Л. Шестакова).