Хроники научной жизни

Поступление

Что ни говори, а морская жизнь Вене нравилась. Ему было девятнадцать, когда после восьми лет школьного образования, закончив Сахалинскую мореходку, он пошел работать радистом на плавучий консервный завод «Чернышевский» дальневосточного управления «Дальрыба». Морская романтика, отдельная каюта, прекрасный старикан – начальник радиостанции и много красивых девушек, работавших, главным образом, на рыбных конвейерах. Именно среди них Веня и присмотрел себе веселую и очаровательную блондинку, с которой посетил все пляжи, кинотеатры и танцплощадки Владивостока, Находки а также некоторых других городов Приморья и Сахалина. Девушку звали Валей. Когда они вдруг осознали, то, что между нами возникло – это не просто страсть или увлечение, а то, не слишком часто посещающее людей чувство единственности предназначения, которое принято называть любовью, следовало обдумать совместные жизненные планы хотя бы на ближайшее будущее. Согласовывать эти планы было практически не с кем. Валины родители погибли в первые же дни войны, а её саму в грудном возрасте сдали в детдом. Отец Вени к тому времени умер, так что оставалось известить мать, которая жила на Сахалине.

Ещё даже не видя невесты, мать высказала резко отрицательное отношение к его женитьбе, ссылаясь на Венин юный возраст, неустроенность в жизни и необходимость учиться дальше. Аргументы о том, что Веня в ещё более юном возрасте поступил в мореходку и далее уже устраивал свою жизнь сам, а женитьба учебе – не помеха, мать не убеждали. Что говорить, бытует в народе стойкое убеждение, что портовые города – вертепы разврата, портовые девки – само олицетворение разврата, а уж те, что в море – и вовсе отпетые. Небось, такая вот оторва запудрила мозги моему несмышленышу, окрутила его, приворожила своими бесстыдными прелестями… Знакомство с невестой еще больше укрепило её в своем мнении. «Опытная, – решила мать, – такая хоть кого окрутит». Невеста была старше Вени на семь лет. Разговор не получился. Единственным его положительным итогом было то, что обе женщины решили за Веню, что ему следует учиться в университете. Ниже планку опускать никак нельзя. Оставалось только выбрать, в каком именно.

Надо сказать, что ещ— в мореходке Веня проявлял любопытство к самым разнообразным и неожиданным вещам. Читал всё подряд, что попадало в мои руки: математическая логика, стенография, эсперанто, кибернетика, интегральное исчисление, искусство эпохи Возрождения. Веня уже где-то вычитал, что элементарные частицы состоят из кварков. Конечно, большую часть уравнений и рассуждений в таких умных книжках Веня не понимал. Но слова эти загадочные «априори», «перцепция» и прочие ему нравились, и Веня продолжал читать дальше. Дотошность его доходила до того, что страшно захотелось узнать, а что там дальше? Что лежит в самой основе? В общем, профессия физика-ядерщика представлялась весьма заманчивой. Получив общие директивы относительно выбора университета, Веня задумался. В московский – ехать далековато с Дальнего Востока. Москва, как известно, город нахальный: затолкают, оттеснят, затопчут пронырливые москвичи. Да и денег на обратную дорогу может не хватить. Остановился на новосибирском. Во-первых, Веня там уже побывал проездом, когда проводились соревнования по радиоспорту в Барнауле. Ну а, во-вторых, ему очень понравился Академгородок: весь в зелени, в двух шагах пляж Обского моря, белки прямо с рук едят на дорожках. Итак, решено – едем в Новосибирск.

Самоуверенности и даже эдакого нахальства у него было – хоть отбавляй. Мореходку Веня закончил с красным дипломом. А тут ещё маманя прислала газетку, в которой говорилось, что выпускники с золотой медалью или красным дипломом, сдавшие первый экзамен на «отлично», автоматически освобождаются от дальнейших экзаменов и зачисляются в университет. Ясное дело, – решил Веня, – это для меня. Узнал, какой экзамен сдают первым на физфак. Оказалось – математика. Веня приступил к подготовке. Когда крупное судно выходит в путину, на нём по штатному расписанию положено иметь двух преподавателей, которые организуют нечто вроде вечерней школы для желающих, примерно как в фильмах «Весна на Заречной улице» и «Большая перемена». Обычно это молодые выпускники пединститутов, жаждущие хлебнуть морской романтики, а заодно и заработать денег. Труд в море тяжёлый, и желающих учиться совсем немного для коллектива в шестьсот человек, как на Венином судне. Поэтому большей частью эти весёлые молодые пареньки преподают красивым девушкам предметы, не предусмотренные стандартными программами. Они-то и снабдили его «задачником для поступающих в МГУ».

Заступив на вахту и отстучав на радиоцентр накопившиеся радиограммы, Веня включал приемник и раскладывал на столе свой задачник и тетрадки. Краем уха следил за эфиром и погружался в немного подзабытый мир тригонометрии и алгебры. Какие-то задачки щёлкались легко, другие требовали раздумий, а некоторые и вовсе непонятно было как решать. В последнем случае он, рассуждая по-философски, что все задачки всё равно не перерешать, переходил к следующим. Иногда спрашивал совета у преподавателей. Впрочем, он быстро выяснил, что знает математику примерно так же, как и они. Документы отправил по почте и ждал вызова на экзамены. Долго сидеть над книжками не привык. Кроме своей работы, требовалось время для занятий штангой в спортзале и обучения игре на аккордеоне. Подрабатывал также на разгрузке продукции из трюмов. Да и девушке следовало уделять внимание.

Наконец приходит вызов. Веня уже предвидел, что будут определённые проблемы. Дело в том, что распределение на суда в мореходке было раньше госэкзаменов. Распределили по стандарту в «Сахалинрыбпром». Когда он получил красный диплом, пошёл устраиваться в торговый флот в Холмске, поскольку мечтал о кругосветках и экзотических странах. Теоретически диплом с отличием давал право на свободное распределение. В мореходке сказали, что они уже над Веней не властны: иди, мол, парень, мы сделали для тебя всё, что смогли. В торговом пароходстве на диплом посмотрели с интересом. Сказали, что хорошие специалисты нам нужны, но возьмите лучше по месту распределения открепительный талон, чтобы потом не пришлось с ними судиться. Веня пошел в отдел кадров «Сахалинрыбпрома». За столом сидел совершенно лысый кряжистый мужик, чем-то неуловимо похожий на Чингиз-хана. По одному его виду можно было предположить, что такой сможет выдуть бутылку водки одним махом из горлышка, предварительно раскрутив её, и останется совершенно трезвым. Когда Веня изложил «Чингиз-хану» суть своей просьбы, тот просто расцвёл от его детской наивности: «Да как же мы можем так вот запросто отпустить ценного специалиста. Они у нас на вес золота. Да Вы не сомневайтесь, мы Вам лучший корабль нашей флотилии подберем. Выбирайте!». И он швырнул молодому специалисту этот список.

Помня эту предысторию, Веня пошёл наводить осторожные справки у кадровички на судне. Это была пухлая тётка бальзаковского возраста, переполненная нерастраченными запасами материнской нежности. Если вы придете к ней, скажем, посоветоваться насчет рецепта засолки грибочков или выращивания кактусов в горшках, разговор будет долгим и неторопливым в сопровождении чая с вареньем. Но стоит вам обратиться по вопросу, касающемуся её профессии, как все кадровики мира становятся похожими на одно лицо, утвержденное инструкцией и заверенное круглой гербовой печатью.

– Нет-нет, Вам, милок, нужно сначала отработать три годика по месту прямого распределения. Государство на Вас потратилось, будьте добры ему должок возвернуть, – ласковым голосом пропела тётка.

Начальник радиостанции подсказал Вене, что есть один вариантик, не караемый нашими суровыми, но справедливыми законами: поступать на заочное отделение. Именно его Веня и стал проталкивать. Конечно, он не собирался отягощать себя «заушными знаниями», но сама наша жизнь как-то подталкивает врать с самого детства.

2

Сходили с Валей в ЗАГС во Владивостоке подавать заявление. Полтора месяца было отпущено, чтобы «подумать». Когда судно снова посетит этот «нашенский» город, было непонятно, но им выдали справку, по которой можно оформить отношения в любом другом городе по истечении указанного срока. Наконец пришел вызов на экзамены. Поцеловав свою подругу, Веня простился с дружками и спустился по скользкому шторм-трапу на катер, который отвёз его в порт. Уходил он с судна в самом разгаре путины, когда моряки зарабатывают очень хорошие денежки, но будущее было Вене назначено иное, никто не знает кем.

Всего четыре часа полёта, и вот он уже выходит по трапу в аэропорту Толмачёво. Было прекрасное летнее утро. Солнышко жарило уже на всю катушку, щедро обещая впереди жизнь полную невероятных приключений и встреч с исключительно умными людьми. Прямого автобуса в академгородок тогда еще не было, но часа через полтора Веня вышел на конечной остановке и углубился в тенистую берёзовую рощицу. В автобусе познакомился с девушкой, которая оказывается работала в университетской столовой. В отличие от портовых городов с их запахом рыбы, водорослей и моря, здесь поражала непривычная чистота улиц, домов и обилие зелени.

В приёмной комиссии университета заполнил какие-то бланки и получил направление в общежитие. Для человека, привычного к бродяжьей морской жизни, новизна впечатлений – это та же пища, без которой жизнь кажется пресной.

В общежитии предъявил комендантше талон, получил постельное бельё и узнал номер своей комнаты. Познакомился с народом. Веня был старше каждого из них на год-два из-за своей рабочей биографии. Народ, не сказать, чтобы совсем простой. Вот Олег – неуклюжий увалень, похожий на медвежонка, даже прихрамывает на левую ногу. Окончил физматшколу (ФМШ) при университете. Сидит босой на койке и лениво пощипывает гитару, напевая «А вокруг по утрам туман…». Селим – щупленький, тихий, с очень умным взглядом, что-то пишет в тетрадке, закончил ФМШ вместе с Олегом. Каково же было удивление Вени, когда он узнал потом, что именно пишет этот парнишка. Оказывается, это он программирует на языке «альфа» для электронно-вычислительных машин (слова «компьютер» тогда еще не было в ходу). Все слова, кроме предлогов, в предыдущем предложении для Вени были абсолютно новыми. ЭВМ он тогда ещё не видел, хотя читал, конечно, о них. О языках программирования даже не слышал. Третий парень был попроще – Витя Синицын из Барнаула, закончил школу с серебряной медалью. Он приехал поступать вместе с сестрой, только сестра нацелилась на матфак, а он – на физику. Сестра, кстати, была с золотой медалью. Это и понятно: девчонки усидчивее, они науки задним местом берут. А вот родители у них были какие-то тамошние партийные шишки. Витя сказал Вене с гордостью:

– Папаня обещал подарить «Жигуля», если поступлю.

Веня уточнил:

– А если не поступишь»?

Он ответил с отвращением:

– Тогда мотоцикл. – и добавил, – «Ява».

Не известно, чем именно Веня приглянулся Виктору, но тот буквально приклеился к нему и в первый же день предложил:

– Давай готовиться вместе. Так веселее.

Веня всегда был человеком покладистым. Особенно, если дело касалось не очень принципиальных вопросов. Тем более, в компании заниматься, действительно, веселее. Эти занятия он представлял себе примерно так: завтракаем, садимся решать задачи, затем обед. После обеда идём на пляж, а вечером знакомимся со всеми местными достопримечательностями. Но Витя оказался сущим тираном.

Занимались втроем, вместе с его сестрой. После обеда, он клал Вене руку на плечо, предотвращая попытку сбежать на пляж, и жёстко изрекал:

– Поехали дальше. До экзамена осталось всего четыре дня.

Веня так и не смог понять, почему соглашался, покорно вздохнув. Впрочем, чем дальше занимались, тем реже слово «пляж» всплывало в его голове, хотя все эти дни солнце палило немилосердно. Настроение с каждым днем падало все ниже и ниже, а от прежнего нахальства насчет поступления не осталось и следа. Присмотревшись к поступающему контингенту, Веня задал себе вопрос: «Парень, куда ты попал?». Вопрос был далеко не праздный. Только из одной его комнаты двое были «фымышатами», а сколько их во всем потоке? Эти ведь ребята штудировали высшую математику по-серьёзному, с преподавателями, а не как ты – из любопытства, когда и спросить-то вокруг некого. Они даже программирование проходили! А ты и слова такого раньше не слышал. Да тот же Витя и его сестра эти тригонометрические неравенства как орешки щёлкают, не в пример тебе. А ты и школы-то нормальной не закончил: восемь классов, а потом за год в мореходке все общеобразовательные предметы проскочили. Да их ведь целый год в выпускном классе натаскивали, как сдавать экзамены, а у тебя – всё вахты, штанга да любовь, понимаешь, по самые уши. Конечно, все эти раздумья расслабляли волю. Вот потому он и рад был отчасти, что Витя буквально насиловал его этими задачками.

Наконец настал последний день перед экзаменом. Он прошел, как и все предыдущие, хотя запал уже был явно не тот. Наши «фымышата» демонстративно игнорировали всякую подготовку, исчезая на пляж на целый день. Вечером все сходили в студенческую столовку поужинать. Взяли беф-строганов с картошкой и компот. Ночью дрыхнул, как бревно. На сон он, вообще, никогда не жаловался. А вот пробуждение было кошмарным: дикие боли в животе, тошнота и вялость. Оказывается все отравились несвежим мясом за ужином. Другие ребята сходили в туалет – вроде, полегчало – да и двинули на экзамен. А с Веней что-то жуткое творится: в желудке все бурлит и клокочет. Два пальца в рот совать – уже поздно, за ночь все токсины в кровь всосались. Тут только полное промывание желудка поможет. Лежит в одиночестве в комнате и думает: «Это что же за напасть такая? С самого края света приехал, и надо же перед экзаменом такому приключиться. Нет, чтобы вчера это произошло. Пошел бы в медпункт, хоть справку взял бы, по которой перенесли бы мне экзамен, с другим потоком сдал бы». Представлял глаза своих дружков, когда возвратится обратно на судно. Они не очень-то верили, что в его поступление. Пусть, – думают, – прокатится салага, отдохнёт, развлечётся. Да куда он от нас денется?. А уж когда представил взгляд своей невесты, и вовсе взвыл: «Что я ей скажу? Не поступил, мол, из-за поноса перед главным экзаменом, а так-то я умный, не сомневайся!»

Понял, что выбора у него нет. И возврата на судно тоже не будет. Это точно. Уж какие там волевые центры включил, какие мантры пробормотал – не помнил. Только собрался как-то, даже успокоился, насколько это вообще было возможно, в таком положении. Снялся с якоря и двинулся по направлению к главному корпусу. Ветерок немного освежил по пути. А своим бледным или даже зеленоватым видом, вряд ли кого мог удивить: в этот день многие имели схожий вид, даже не получив отравления. Просто день такой, необычный – первый экзамен.

Входит в Большую физическую аудиторию, берёт билет. Экзаменаторы указывают место. Там все ряды длиннющие такие, человек двадцать помещается. Но теперь всех рассаживают по пять человек в ряд с большим промежутком, чтобы не списывали друг у друга. Вене досталось место прямо посередине ряда. Впереди была ниша, в которой размещался эпидиаскоп. Справа сидит щупленький такой мальчик с интересной фамилией – Чайковский. Фамилию Веня увидел, проходя мимо, когда усаживался. На письменный экзамен отводится пять часов. За это время нужно решить пять задач, написанных на доске перед абитуриентами. Прочитал первую и почувствовал, как струйка пота пробежала между лопатками. Ни малейшей идеи, как подступиться к решению. Ладно, – подумал, – не будем здесь терять времени. Читает следующую – прямо плакать хочется – то же самое, что и с первой. Впрочем, то же было и с двумя следующими. Ситуация полной паники. Таким болваном он себя ещё никогда не ощущал. Переходит к последней: тригонометрическое неравенство. Ну, этих-то они с Витей вагон перещёлкали. Начинает перегонять синусы в косинусы, а произведения преобразовывать в суммы и наоборот. Наконец, что-то там выпадает в осадок. На вид – громоздкое, сразу не сообразишь, правильное или нет. За этим делом мысли потихоньку устаканиваются, пульс становится ровнее, в пересохшем рту появляются первые признаки слюны. Закончив с пятой задачей, переходит к предыдущей, затем ещё к одной. И вот, наконец, до первой добрался. Но тут, забитые волной жуткого страха куда-то в самые потаённые уголки, естественные процессы его организма вдруг спохватываются, и возвращается знакомое при пробуждении утром состояние. Разница лишь в том, что утром он лежал на коечке и туалет был в двух шагах, а теперь Веня в огромной переполненной аудитории, а где туалет – толком еще не знает. Вообще-то, после решения задач и проверки, полагалось переписать их с черновиков начисто и сдать вместе с черновиками, чтобы экзаменаторам было легче было разбираться в написанных каракулях. Но тут Вене стало совсем дурно, и он понял, что еще десяток секунд, и до туалета добежать он просто не успеет. О переписывании даже и думать смешно. Бросает взгляд направо – выйти обычным образом тоже не успеть, пока двое будут вставать, давая ему пройти. Выбирает кратчайший путь: забирается на тот длинный столик, на котором лежат листки, и прыгает с высоты полутора метров прямо в нишу, где стоит эпидиаскоп. Не только боковым зрением, даже лопатками чует, как все оборачиваются ему вслед: никак у абитуриента крыша поехала. С безумным выражением лица подбегет к ближайшему экзаменатору, молча суёт ему свои черновики, и уже на полных парах устремляется к туалету. Что там о нём подумали, – уже всё равно. Успел!