Райдо

Перу. Лима.

– Дверь как всегда не закрыта. Жешка? Ау?

Лысая голова с татуировкой на макушке бегло осмотрела помещение – за столиком сидела хрупкая блондинка и, щурясь в зеркало, нервно наносила макияж. Боясь что-либо сломать или оторвать, судя по виду, здание держалось на честном слове, Захар осторожно прикрыл за собой двери.

– О, Кола? Класс! Теплая и без газов, – он сморщился и добавил. – Мм…как я люблю.

Евгения, заметив в зеркало тощую тень, не успела ответить, как пустая бутылка полетела в урну, но промазала.

– Старею!

– Пить меньше надо. Отойди от света, Захар. Не мешай.

– А гример что?

– Что-что? Он единственный поступил, как нормальный человек.

– И?

– Что и? Он как увидел, в какую дыру нас засунули, послал всех вместе взятых…

– В общем, минус один.

Не удержав в руках пудреницу, та упала на дощатый, прогнивший местами пол, девушка заявила:

– Минус два!

Но Захар был увлечен новой игрой – попади бутылкой в урну.

– Да выкинь ты ее! Что ты пил вчера? Виски?..

Бутылка, наконец, попала в цель.

– Вижу, кто-то у нас не выспался?

– Зато ты хорошо спал. Тебе на все по барабану, как всегда. Чего я удивляюсь?..

– Заснул, как младенец, в два ночи. Ребята еще оставались, правда, Макс и новый звукорежиссер. А я сказал – довольно, парни, меня ждут съемки с нашей «мисс вокруг Мира», и ушел. Все? Ты готова? Губы там свои не будешь мазать?

Отрыгнув, парень с любопытством залез в мини-холодильник, в котором разве что не повесилась мышь. Стоявший на плите чайник угрюмо предупредил – здесь нет ни электричества, ни газа. Впрочем, водопровода и канализации тоже не было. Местные жители пользовались колонкой, стоящей в конце квартала, а помои выливали на улице прямо под ноги. Желательно, соседу.

– Я же сказала – минус два. Я никуда не пойду.

Дверца холодильника тут же захлопнулась, и с одной стороны повисло недоумение, со второй – накипающая ярость. Любой нормальный человек на ее месте давно бы ушел! С ее статусом, опытом, внешностью найти другой источник дохода проще простого.

– Это предел, Захар. Все. Ты видишь, до чего мы докатились? Видишь, спрашиваю? Собак лучше содержат, чем нас с тобой.

Захар сделал глубокий вдох, стараясь не смотреть на огромного паука, притаившегося в углу, и произнес:

– Послушай, пожалуйста, меня. Жешка, ты сейчас сделаешь то, о чем потом будешь очень жалеть. Вот увидишь. Ты же знаешь, я всегда оказываюсь прав. Ты просто не выспалась…

– Просто не выспалась? А как здесь выспаться, в этом клоповнике? Хотя ты дрых и в аэропорте под лавкой, тебя ничего не проймет.

– Хорошо, допустим. Допустим.

Он примирительно сложил руки, поглядывая в единственное запыленное окно, которое размещалось под самым потолком. Это не обещанные апартаменты в пятизвездочном отеле. Но также нужно понимать, что эмоции не решают проблемы, а только усугубляют их. В прошлый раз продюсеры не доплатили обещанный гонорар, и Евгения тоже бросилась разбираться. Но как оказалось, шоу испытывает грандиозные финансовые проблемы, поэтому предстоит сбавить обороты. Экономия, как сказал главный счетовод – залог антикризисного управления.

– А ипотека? Я не думаю, что ты могла об этом забыть…

Собрав остатки уцелевшей пудреницы, Евгения лихорадочно начала вкидывать тюбики с косметикой в органайзер, словно желая показать – ее решение окончательное и обжалованию не подлежит. Надоело.

– Что ипотека? Кроме «Мистер и мисс вокруг мира» больше ничего не существует, по-твоему?

– Существует. Но! У нас контракт, обязательства. Жешка, послушай…

– Да плевать мне на все! Я не такая идейная как ты!

В окне показались массивные колеса автобуса, запылившие округу, и Захар заспешил:

– Послушай. Я понимаю, что это, – он обвел взглядом помещение, избегая злополучный угол, – не то, что нам обещали. Но нужно искать плюсы, – поняв, что ошибся с доводами, сразу же исправился: – В общем, так. За нами уже приехали. Я хочу последний раз вставить тебе мозги. Они затаскают тебя по судам, это раз. Если ты не отработаешь по контракту, сама знаешь, чем это чревато. Пустят по миру, вот увидишь. Я знаю, что говорю. Вспомни, Макса. Он работает звукорежиссером за копейки, а мог бы, если бы не взбрыкнул тогда по-пьяному, до сих пор снимать сливки.

– Он отказался от адвоката. Придурок.

– А у тебя будет, чем платить адвокату? Жешка, я хотел сказать, что с ненадежными партнерами никто не захочет работать. А пойдут суды, нужно будет постоянно платить. Плати за это, плати за то. Твоя репутация будет подорвана. Это два, – если перечисленные доводы мало воздействовали на оппонента, то следующая часть ударила в яблочко: – А теперь ответь мне, глядя в глаза. Ты готова, в случае чего, я спрашиваю, потерять квартиру? А мама? Сестра? Кто их будет кормить? Ты этого хочешь, Жешка, только честно?

– Я сама кого хочешь засужу! Нужно будет – дойду до Папы Римского!..

По выражению яйцевидного лица Евгения прочла – ты сама себе веришь? Сотрясать воздух громкими заявлениями не равно иметь реальное решение проблемы. Черт бы его побрал! Он прав. Чтобы уйти, придется потерять многое, если не все. И это непозволительная роскошь в ее случае. Ах, как бы хотелось сбросить груз ответственности с плеч! Но кто, если не она, поможет семье? Как и кому объяснить, что условия шоу стали невыносимыми, и больше нет ни радости, ни наполненности от поездок?

– Ну, вот. Вижу, ты приняла верное решение. Ты же знаешь, что это недоразумение. Нужно немного потерпеть. Все наладится, я уверен.

Присев на колени, Захар сжал ледяную ладонь:

– Я уверен, в следующий раз…

– А вот я не уверена. Я вообще ни в чем не уверена. Какой идиот поверит, в эту чушь?.. Ты веришь?

– Ну… Чисто теоретически бронь ставят задолго до поездки, Жешка. Вот и получилось, что мы здесь, а отель снесли месяц назад. Так бывает, я думаю. Банальное не-до-ра-зу-ме-ние. Ну, что? Пойдем, моя мис? Ой, у тебя немного тут…

Неловким движением Захар скорее размазал по щеке, а не стер осыпавшуюся тушь, и показал класс.

– А что будет дальше, Захар? Передаче урежут бюджет настолько, что вместо кровати будет один матрас, да? А вместо крыши над головой – плащ-палатка?

– Не нагнетай, Жешка. Пойдем! Ты как пессимист, видишь стакан на половину пустым. Пойдем.

– То есть это не паук пожирает меня черными глазищами, а бабочка, ты хочешь сказать?

Паук не остался незамеченным! И раз нет паники, членистоногие определенно не входят в список фобий.

– Ты не боишься пауков?

– Захар, ты сейчас серьезно? Я никогда не понимала, почему люди боятся тех, кто меньше и слабее их.

– А крысы?

Захар передернулся от отвращения.

– Что крысы?

– Ну, знаешь, типа, противные…

– Ой, это банальные фобии. Что тебе сделает крыса? Нужно просто понять, что никакой опасности нет.

Захар только собирался ответить, что раз так, то и она пускай поймет, что страхи только в ее голове, но вместо этого встал и провел рукой по лысине, как будто там колосилась растительность:

– Ну, скажи. Как я выгляжу? Макияж? Маникюр? Мои подмышки не слишком воняют?..

Выпрямившись, Женя ткнула шутника в бок и слабо улыбнулась. В ее случае выбирать не приходится. Остался год до окончания контракта, и больше никаких глупостей. На ее попечении два иждивенца, и нужно в первую очередь согласовывать решения с разумом.

– Тебе идет, кстати, – речь шла о красном платье в пол, напоминающем сари.

– Лучше молчи. Я не знаю, откуда его достали. Все мятое, как из одного места. Где машина?

– Автобус.

Они направились к выходу. Приоткрыв шаткую дверь, мистер «вокруг мира» уточнил:

– Двери?

Мисс отрицательно покачала головой.

– А если воры?

– Захар. Не начинай. Это незыблемо. Ты меня хочешь сейчас добить, что ли?

Вот и хваленые речи – нужно просто понять, что опасности нет. Однако когда речь заходит о ней – понимание разбивается о стену отрицания.

– Учти, тут нет консьержа.

– А то я не заметила!

Оставив двери открытыми, девушка двинулась первой по лестнице. Но не успела сделать и пары шагов, как оступилась и охнула – кусок бетонной ступеньки раскрошился как песочный замок под ногами. Но и тут Захар был в своем репертуаре – философа-мыслителя:

– Но ты же цела и невредима. Ведь так? Все обошлось, слава Богу. Нужно искать везде позитив.

Фыркнув, Женя занесла ногу вперед, как подол сари зацепился за острый носик туфли. Несмотря на похмелье, Захар ухватился за летящий край блестящей материи, но следом раздался треск – показалась полоска загорелых стройных ног.

– Пардон, Жешка! Я ж не хотел, ты знаешь! Но мне так очень даже нравится! Послушай! Эй!

Вскочив вначале на четвереньки, а потом и на ноги, мисс, скрепя зубами, пулей вылетела на улицу и с небывалой злостью стала рвать платье по треснутому краю.

– Что ты… творишь?.. Жешка? Эй! На тебя все смотрят!

В пару метрах от них замерли две местные женщины, торгующиеся из-за какой-то мелочевки. Из окна соседского дома сквозь разбитое стекло высунулся любопытный малыш – чумазый как ночь. Даже бездомные коты и те навострили уши – всех интересовала блондинка, рвущая на себе одежду. Закончив, она подтолкнула Захара к дороге:

– Ну! Где машина?..

– Автобус…

– Автобус! Не беси меня, Захар!

Пожав ссутуленными плечами, парень провожатым направился за угол. Нет худа без добра – так он считал. Раз они здесь, значит так и должно быть. Кто знает, возможно, именно в Лиме их ждет бесценный опыт, который наложит отпечаток на оставшуюся жизнь. А если это то место, где отыщется смысл жизни? Если за семь отведенных дней реальность перевернется на сто восемьдесят градусов и откроет те горизонты, которые были скрыты под вуалью неизвестности? Ведь самые важные события случаются тогда, когда их совсем не ждешь. А вообще, ко всему, что происходит, нужно относиться спокойно. Если внутри тишина – то ничего извне не сможет поколебать ее.

Заняв всю песчаную неровную дорогу, по краям усыпанную крупными и мелкими камнями, автобус был почетно облит помоями. Водитель даже не пытался выяснить, кто это сделал, и курил в окно.

– Ты читал сценарий? Куда вначале? – спросила еще красная от гнева Евгения, забираясь в салон.

Одурманенный точеной фигуркой, что грациозно виляла бедрами впереди, Захар не расслышал вопрос. Кому-то достанется драгоценный подарок. Кому-то, но, увы, не ему.

– Я спрашиваю, голова два уха, ты читал сценарий? Ах, да, вспомнила. Поющие фонтаны в районе Мирафлорес. Хм.

Захар хотел было сказать, что в Трущобах гораздо интереснее – столько колорита в одном месте! Он уже успел познакомиться с парой подростков, которые обещали продать одну интересную курительную штуку. Типа, самодельный кальян. А что делать в люксовом отеле, кроме как есть и спать?

– Танцующие, а не поющие, – вымолвил мистер, найдя в чехле кресла пакетик с сухариками.

– Танцующие или поющие – это ничего не меняет. Эй! Что ты там ешь? Так и знала! Дай сюда!

Евгения протянула руку, как вдруг автобус резко тормознул. Вся съемочная группа охнула «Опять?!» и вжалась в сиденья.

– Приехали, – спокойно, как удав, заключил Захар, выглянув в окно.

– Что там опять случилось? – засуетились по сторонам. – Все ни слава Богу! – и продолжилось. – Когда нам вернут багаж? Кто компенсирует простой в аэропорту?..

Казалось, только Захара не трогает всеобщее недовольство, и единственная рубашка-майка-спальный костюм устраивает более чем. Вытряхнув оставшиеся крошки на ладонь, он поднял руку:

– Я сейчас! Без паники, господа.

Слизнув с ладони прилипшие крошки, он вытянул что-то из чехла и под вздохи облегчения скрылся из виду. Евгения тоже завистливо скосилась в окно, где какой-то мужчина в шапочке размахивал руками и что-то причитал. Умеют же некоторые решать дела. Вспомнить хотя бы поездку в Париж.

Дело было после съемок, в последний съемочный день, за час до вылета. Было решено отдать дань инженерному чуду – Эйфелевой башне, которая почему-то отсутствовала в списке съемочных мест. Топать пешком на самый верх необходимости не было, точнее, нужно было пользоваться поочередно лифтами. Но первый же лифт застрял. И так как действие происходило в выходной день, да вдобавок поздно вечером, мастер-ремонтник не спешил. Пока исправили поломку, часы грозили опоздать на рейс.

– Давай быстро! – предложила мисс, а мистер не смог отказать.

Вид с высоты птичьего полета открывался потрясающий – еще бы! Грандиозное световое шоу, как искрящиеся пузырьки шампанского в огромном бокале, освещало близлежащую округу красивым золотым сиянием. Такую красоту грех было не запечатлеть.

– Давай сфотографируемся.

Но как ни пытались, вспотели, даже поругались, но сделать совместный кадр никак не выходило. То у Захара отрезало оттопыренное ухо, спасибо матушке природе, то у Жени часть шелковистых волос, что «делало лицо похожим на скальп». Даже пробовали установить камеру на перила, чуть не запустив телефон в свободный полет. В итоге, перебрав кучу попыток и способов, решили фотографироваться поодиночке, минуя многолетнюю традицию. Но как раз в момент отчаяния из лифта вышел достопочтенный мужчина с биноклем.

Обрадовавшись, Евгения заявила:

– О! Пускай нас сфотографирует вон тот негр!

Но негр оказался русскоговорящий. И вдобавок, его отец возглавлял общественное движение за гражданские права чернокожих в США. Именно они добились отмены расовой дискриминации, в том числе и оскорбительного определения «негр». Сейчас случай казался смешным, нелепым, но не будь рядом Захара, неизвестно чем все могло закончиться. Тогда только чудо спасло от опоздания на самолет. И кстати, снимать ночью башню запрещалось, поэтому пришлось удалить фото и заплатить приличный штраф.

Вскоре автобус зарычал и поехал по песчаной дороге.

– Что ты ему дал?

– Сотку.

– Долларов? Ты с ума сошел?!

С милейшим выражением лица Захар вынул из чехла так называемую «сотку» и протянул назад.

– Салфетка? И он поверил?

Пожав плечами, что означало – был бы купец, а товар всегда найдется, Захар указал на сценарий. Нехотя Евгения вернулась к ознакомлению – и так тянула до последнего, но, прочитав первую страницу, чертыхнулась.

– Что?

– Это не сценарий, я не буду это говорить.

– Я читал, вроде все нормально было.

– «Магический фонтан выстреливает одной из его струй на высоту до восьмидесяти метров, как купидон в поисках возлюбленной»…

Захар прыснул от смеха и забрал у оператора, что сидел через проход, бутылку воды.

– Тебе нужно расслабиться, Жешка. Спасибо, брат, – пустая бутылка вернулась к владельцу. – Ну, там, клуб, танцы, текила рекой, понимаешь? Про текилу я пошутил. Тебя не узнать, ты стала какая-то… нервная. Расслабься.

Евгения отмахнулась от Захара, который полез с массажем, и перевернула страницу. Купидон был лишь вступлением, дальше следовали – фонтан «с круглыми, манящими формами Афродиты», река похоти, хотя в переводе она означала «река желаний». А танец, что создавался выбросами в такт подсвеченными струями воды, и вовсе напоминал сценаристам «сексуальное буйство мужской фантазии».

Закрыв не то сценарий, не то дневник озабоченного маньяка, Евгения вновь подумала, что продюсеры целенаправленно выживают команду. Не платят толком, перенесли передачу на другой, менее популярный канал, да еще и в утреннее время. А не делается ли это с той целью, чтобы как сказал Захар, стрясти с каждого приличную сумму за нарушения контракта? Ведь в случае банкротства придется выложить всем сотрудникам неустойку.

Злясь все больше, Евгения откинула папку на соседнее сиденье и отвернулась к окну. Как продержаться целый год? Хорошо Захару. Он свободный. И безалаберный. «Потерпи», – говорит он.

– Жешка, как у тебя с тем?..

Наблюдая за сворой собак за окном, Евгения встрепенулась.

– С кем? Говори нормально.

– Виталий, по-моему? Саунд-продюсер.

Евгения закатила глаза, на что Захар поднял руки вверх – все понял, не лезу. Может, поэтому у нее плохое настроение?

Следующее утро неожиданно встретило в полицейском департаменте.

– Пропустите! Пожалуйста! Это очень важно!

Начальник полиции даже не успел скинуть ноги со стола и потушить сигару, как в кабинет ворвалась самая настоящая катастрофа в оборванном сари и вздыбленной головой. Она приблизилась вплотную к столу и заговорила на чистом английском:

– Сеньор… – на табличке значилось «Крузос», – Хочу отметить, меня обокрали!

Подняв руку вверх, мужчина отложил сигару на край пепельницы и позвонил. В кабинет вбежал другой полицейский, они перекинулись парой-тройкой слов, после чего на пороге появилась дама «за сорок» с папкой в руках.

– Здравствуйте. Меня зовут Элен, я переводчик. Что у вас случилось?

Начальник участливо посмотрел на Евгению, у которой внезапно пропал запал, и теперь хотелось просто рыдать. Чтобы не показывать слабость, она отвернулась и прошла к окну. Невыносимо думать, что тебя обчистили во сне! Шарили то тут, то там! А, может, дело не обошлось без рукоприкладства? Не зная, как очиститься от грязи, Евгения дернула со всей мочи за оконную ручку. Безрезультатно.

– Да что же это такое, черт возьми?!

С тяжелым вздохом к ней подошла Элен.

– Так что у вас стряслось? Как вас зовут?

Убрав руку гостьи, помощница с легкостью приоткрыла окно. Зазвонил телефон, но начальник сбросил вызов. Повисла пауза.

– Итак?

– Итак. Через шесть дней у меня самолет…

Евгения замолчала. Она к ужасу поняла, что придется еще шесть ночей провести в оскверненной ворами комнате! Нет! Ни за что! А если они опять придут? Ей нужен караульный!

– И? Мы вас слушаем, продолжайте.

– Ну, я понимаю, хорошо… Деньги, часы, это ценность, у меня были Ролексы, между прочим, а паспорт им зачем?!

– Паспорт? – переспросил начальник и после кивка помощницы бегло сказал, что той ответить.

– Паспорт это в посольство. Там вам все и расскажут. Будьте добры, сентеорита, – рука указала на дверь.

– Да вы что думаете, мне есть когда бегать туда-сюда?! У нас съемки, между прочим! Меня отпустили на час!

Начальник недовольно глянул на помощницу, мол, о чем речь? Та пожала плечами и нервно посмотрела на часы. Евгения уже открыла рот, как внезапный порыв ветра вырвал со стола стопку документов и растрепал по комнате белыми ассиметричными пятнами. Одна из бумаг кружилась, кружилась и, гипнотически приземлившись на пепельницу, вспыхнула. Реакция полицейского не подкачала, но документ все равно был испорчен. Как и хорошее расположение к иностранке.

Подойдя и с треском захлопнув окно, он обратился к переводчице и указал на двери. Сам же сел и занялся бумагами. Элен открыла двери и встала в проходе:

– Изложите ваши претензии, сентеорита, в письменном виде, на коридоре, вон там, за углом есть образец.

– Нет! Что значит?.. Послушайте! Я живу… сейчас, – Евгения протянула адрес на смятом клочке бумаги. – Вот. Там понятно написано?

Элен кивнула, поежившись. Из любопытства глянул и мистер Крузос .

– Пускай туда направят отряд полиции. Они там все облазят пускай. Поищут хорошенько. Скажите ему. Скажите, пожалуйста!

В голосе послышалось меньше терпимости:

– Я могу помочь заполнить форму и прочие формальности, сентеорита.

– Да я ей про Фому, она мне про Ерему! Вы что, не слышите меня?!

Вовремя вспомнив, чему учил психотерапевт, Евгения начала считать до десяти. Злость за это время, естественно, никуда не улетучилась, зато помощница обеспокоенно спросила:

– Вам плохо, сентеорита? Позвать врача?..

– Мне нужен не врач, а караульный!

– Караульный? Что вы имеете в виду, сентеорита?

– А вдруг они опять вломятся, вы не думали об этом?

Крузос кивком спросил – ну, что еще?

– Вам угрожали, сентеорита? За вами следят? – перевела вопросы шефа Элен.

– Нет…

Хлопнув папкой по руке, переводчица с облегчением выдохнула. Наконец-то, можно будет попить кофе, который уже остыл.

– Вы должны меня защитить! Поймите вы, наконец! У меня открыты двери, они могут в любой момент…

– В чем дело? Сломался замок?

– Нет. Это неважно… Личное.

Шеф, словно поняв, что запахло жареным, подался вперед и сузил глаза.

– Личное? Я не понимаю…

Разговор был передан начальнику, черные как смоль глаза превратились в щелочки.

– В общем, считайте, что это мой бзик, фобия, что угодно. Я нигде и никогда не закрываюсь. И даже под дулом пистолета не стану. Я уже говорила, для меня этот вопрос давным-давно решен.

Элен закашлялась, сеньор Крузос смахнул пот со лба ладонью и кивком спросил – ну, что, что там?!

– Я пробуду здесь еще шесть ночей. Поэтому адрес у вас есть, а я жду охранника или лучше двоих…

Не выдержав, полицейский плеснул воды в стакан и силком заставил помощницу выпить. А Евгения, тем временем, повествовала, во сколько приходит и уходит из дому, что во вторник съемки закончатся позже обычного и прочее и прочее. Она так заговорилась, что услышав грудной хрюкающий смех, не поняла, откуда он исходит. Тем временем, мимо прошмыгнула в двери Элен, а сеньор Крузос откинулся на высокую спинку кресла, держась за живот.

– Ах, так?!

Ничего, смеется тот, кто смеется последним!

– Жешка? Что с тобой? Ты плачешь?

– А я должна смеяться, по-твоему?

Сидя в широкополой шляпе на ступеньках, Захар поджидал Евгению. Несмотря на утро, солнце пекло беспощадно.

– И хватить чавкать на ухо! Надоел уже!

Пакетик с чипсами не успел спрятаться в кармане шорт и полетел в урну. Захар печально вздохнул, провожая взглядом вывеску киоска с фаст-фудом.

– Ну? Что сказали? Я же говорил, нужно мне было идти…

– Какой ты умный! Сколько у тебя с собой?

Из нагрудного кармашка рубашки показалась купюра номиналом в сто долларов.

– Да, я такой! – сняв панаму, он провел ладонью по лысине.

– Я шучу!

Евгения вышла к дороге и стала голосовать. Хоть бы быстрее попасть в посольство! Шеф дал два часа на все про все – нужно доснимать материал, причем, из-за изменений в месте проживания гробится два часа на дрогу к съемочным местам. Соответственно, рабочий день продляется, но за это не будут платить.

– Эй!

Не в силах ждать, девушка замахала руками. К ней присоединился Захар, орудуя панамой.

– Куда путь-дорогу держим, девица-красавица?

– Прекрати! – она отобрала панаму и надела на лысую голову. – Ты можешь быть серьезным?!

– Я серьезен как никогда, моя фрау-мадам.

Получив удар под ребра, Захар смирно вытянул руку.

– Так, куда едем-то?

Возле них остановилась машина, запылив воздух.

– Куда-куда. На Кудыкину гору!

В этот момент из открытого окна показалась физиономия таксиста, и он на ломанном русском заявил:

– Вам в горы, я слышать?

Евгения растерянно покачала головой.

– Вам в горы, мистер? – уточнил водитель у Захара.

– Нет, боже упаси! Это вот она куда-то собралась…

– Я на горы не поехать!

После чего ударил по газам и растворился в радуге машин, как несбыточная мечта. Еще минуту переваривая ситуацию, Евгения издала непонятный звук и накинулась с кулаками на Захара.

– Ты что творишь?! Весело тебе? Развлекаешься? Все не можешь простить, что я тебе отказала?!

– Да чего ты, Жешка? Я ж, шутя! Эй! Больно же!

Но стоп-кран сорвало, и вся боль, все страхи, нереализованные надежды – удар за ударом поражали выдуманного врага. В конце концов, Захар зажал вырвавшегося демона в тиски и прокричал в лицо:

– Хочешь бить – бей, но так ты проблему не решишь! Слышишь?

Внезапно раздался скрежет тормозов. Прямо за ними, чуть не въехав в фонарный столб, остановился белый тонированный Мерседес. Захар вместе с Евгенией дернулся на бордюр, освобождая проезжую часть. Следом засигналили недовольные водители. Не зная, как извиниться, Захар поднял руки кверху. Но через непродолжительное время пассажирская дверь Мерседеса открылась, и показалась седая кучерявая голова старушки. Захар поднял с земли панаму, Евгения оправила платье.

– Good morning, – дружелюбным голосом произнес Захар, возвышаясь как маяк над подошедшей бабулей.

Старушка, стуча тростью об асфальт, осмотрела вначале Евгению, та улыбнулась в ответ и взяла примирительно Захара за руку. Затем пришел черед Захара.

– Extranjeros! (иностранцы)

После чего треснула по лысой голове тростью и поковыляла к машине.

– Больно, однако.

С досадой почесав ушибленное место, Захар обернулся – Евгения хохотала. Он вначале хотел обидеться, но, изобразив старушку с тростью, засмеялся в ответ.