Собака сутулая

Сцена первая. Зоя

Зоя была обычной женщиной. Хоть она и жила в Москве, но ничего примечательного не добилась. Кроме одного, вела группу в социальной сети про одного зарубежного актера. Тогда это стало модным: постить фоточки, и ладно бы писать новости и интервью или обсуждение фильмов, все сводилось к банальному порно. Актера звали, ну допустим, Петручо. Я называла про себя все эти посты: Петручопорно. Кроме стенаний девиц ничего там не было толкового и интересного.

Зоя вела эту группу уже несколько лет, привыкла радоваться лайкам и старалась поддерживать общение в группе, но то ли от того, что сама была уже не заинтересована в этом, то ли все ее восхищение кумиром сводилось исключительно к его внешним данным и глупым шуткам, выходило все однобоко. Иногда появлялись люди, реально интересующиеся его творчеством, но их быстро забивал старый костяк фанаток, которые считали, что они лучше разбираются в его вкусах, желаниях, возможностях и прочем.

Были, конечно, и светлые личности, которые переводили интервью, мастерили субтитры к видео. Были и те, кто ждал новых проектов и не участвовали в общей вакханалии. В общем, публика подобралась разномастная, выражаясь языком НЭПа. Периодически народ вяло ругался между собой. Более молодое поколение раздражали острые высказывания опытных женщин, которые, в сущности, видели звезду насквозь. Молодежь старалась отстоять свое право на милого пушистого героя, снабжая свои не менее токсичные комментарии фиолетовыми сердечками и скобочками. Они отстаивали каждый чих. Нельзя было, например, написать, что звезда на фото чуть опухший, тут же прибегала какая-нибудь уполномоченная, неизвестно кем, по правам звезды и начинала стыдить комментатора. Или не дай бог вам не понравилось что-то в костюме, в котором наш герой явился на премьеру. Даже малейшее неприятие вызывало негодование и реплики типа такой:

– Вы же помните, что он латиноамериканец?!

– Как об этом можно забыть, милочка, если это звучит из каждого утюга?

Петручо, между тем, снимал злополучный костюм, больше похожий на пижаму и лоферы с помпонами, которое совершенно не походили к наряду, все это торжественно вручал обратно своему стилисту и не вспомнил об этом больше никогда. Сказали надеть это, надевал, сидел, жался, мялся, но он же актер, кто догадается о том, что ему нравится или нет. Стилистка же радостно помещала фото с интервью в свое портфолио и шла дальше искать что-нибудь этакое.

Зоя, хотя и была админом, во все эти дрязги не вмешивалась, предпочитая наблюдать за ними со стороны и изредка разве что обсудить неугодную участницу под соседним комментарием. Сторонницы у нее всегда находились. Дни за днями, время шло. В семье у нее все было не шатко не валко. Ребенок подрос и пошел в первый класс, появилась необходимость делать с ним уроки. Муж стал позже приходить с работы. То ли не хотел участвовать в выполнении своих обязанностей по воспитанию чада, то ли действительно работы прибавилось.

Зоя билась, как ей казалось из последних сил. Выкладывать свежие новости у нее не было возможности, участники группы ворчали. Переводить что-то в моменте, пусть даже и коротко и в общих чертах она не успевала, да и не хотела этим заниматься. Делегировать кому-то свои полномочия она не хотела, а может быть боялась, что отберут созданное ею.

– Это мое детище! Как так?! – возмущалась она про себя, когда очередной участник выражал свое недовольство: по поводу того, что фотография в предложку скинута уже несколько дней как, а поста как не было, так и нет.

У нее было свое виденье по ведению группы. Я и сама не раз попадалась на эту череду ожиданий, когда вроде бы уместную новость, отправленную тобой при ее появлении, она постила только через несколько дней или даже на следующую неделю. Новость уже давно не была таковой и все это уже давно обсудили, и этот пост выглядел, по крайней мере, нелепо. Словно ты прочитала это и скинула только что. Поэтому я зареклась отправлять ей что-нибудь свежее и старалась обсудить на других ресурсах все, что меня интересует. Зоя же считала, что ее труд не заменим и все ей обязаны петь дифирамбы и возносить только похвалы, никакой критики. Ее грела сама мысль, что вот пройдет время и ее кумир приедет в страну со своим новым фильмом, и она скажет ему:

– Понятия на самом деле не имею, что она хотела сказать, да и кому это интересно? Думаю, что даже самому Петручо нет до этого никакого дела, у него таких групп полным полно. Одной больше, другой меньше. Подумаешь.

Она лелеяла в себе эту надежду и считала, что ее теперешняя настоящая жизнь сплошная скука и тоска. От всех этих мыслей ребенок еще больше раздражал, она нервничала, сильнее уставала, что сказывалось на отношениях с супругом. Будни превратились в череду ожидания выходных. Выходные пролетали со скоростью света. Радость ей доставляло лишь: внезапное фото кумира с какой-нибудь удачливой фанаткой или его промо тур с новым фильмом. Тогда жизнь играла красками, общение в группе более-менее выравнивалось. Всем хотелось обсудить жесты, ужимки и намеки кумира. Его кольцо, которое он носил то на одном, то на другом пальце. Его ориентацию, что кому сказал и прочую чепуху.

Чтобы не замечать свою серую жизнь все старались погрузиться в этот сон наяву. Кумир казался таким чарующим, особенно в гриме с укладкой, одетый в наряд тщательно подобранный ему стилистом. Он сильно резонировал с друзьями и мужьями участниц. Я пыталась обратить их внимание на это, но меня встретили в штыки и я замолчала. Даже фото актера по дороге в аэропорт, в растянутых тренировочных штанах вызывало немалый восторги у женщин. В общем, голову помыл и ладно. Он не требовал по утрам завтрак, обед и ужин. Не спрашивал, где его носки и почему ты потратила денег больше, чем положено. Для каждой он был таким, каким она его, себя представляла. Таинственным, чарующим, добрым, вежливым, сексуальным, можно продолжать бесконечно.

Да, возможно, он и был таковым, но кто его знает. Возможно, был, кроме этого, контролирующим, нервным с перепадами настроения, выпивающим вечером на регулярной основе, курящим, при каждой удобной возможности. Обо всем этом Зоя не думала, да и зачем, ее уделом была скучная жизнь с мужем и ребенком в тоскливом городе Москва. Другая бы позавидовала такому раскладу, но Зоя уныло хотела большего.

С одной стороны вся эта ее деятельность отнимала уйму времени, но с другой, вносила краски в ее серые будни. Словно, кто-то смешал все краски и, облил всю ее жизнь получившейся серой. Был в той старой стране такой мультфильм как раз про это, называется Вреднюга. Вреднюга маленькое носатое существо в сером балахоне с капюшоном, воровал краски везде, где можно смешивал их в шприце и ошметками серой краски заливал все. Примерно так я это помню. Потом пришли герои и спасли свой город, сняли с Вреднюги балахон и под ним оказался маленький носатый никто. Если снять все обертки с кумира так и будет.

Многие и не догадываются, что социальные сети вместо минутной радости от предвкушения общения только крадут ваш дофамин, который вырабатывается в основном во сне и чтобы восполнить его после десяти минут сидения в сети, надо лечь спать, как минимум часа на три, у каждого по-разному.

Слезть со шприца было сложно, не каждому под силу. Парадокс заключался в том, что в сети нам обещали: счастье, радость, богатство, здоровье, ценные знания, но ничего этого там на самом деле не было. Это была пустышка, но из-за нее все выше перечисленное пропадало из твоей жизни и никаких сил вернуть это не оставалось. Хотя, казалось бы, что может быть проще?

– Не лезь с утра в телефон! Не читай новости, они все равно случаются каждый день то, что ты их читаешь на регулярной основе, ничего не изменит. Хочешь читать, установи лимит раз в неделю, раз в три дня, в день, ну как-то поставь себе рамки. Люди не могли. И ведь эти люди родились не в эпоху гаджетов, а в свободное время! Что же делать тем, кого с детства приучили к этому?

Вернемся к нашей героине. Героине на героине. На шприце Вреднюги-Петручо в сером плаще с капюшоном, милой улыбкой и ужимками. Он ведь не виноват, что кто-то возвел его на пьедестал, с которого больно падать и не всегда тому, кто на нем сидит. Зоя, как-то пошла за компанию с подругой к тарологу. Подруга ревела и вздыхала, слушая про свою жизнь. Потом настал черед Зои. Таролог раскинула карты.

– Что ж, милочка, – участливо сказала женщина, поправляя очки, – вижу, любишь ты его.

– Люблю, – понуро вздохнула наша героиня. – Так люблю, что в груди так и жжет, так и жжет. Надышаться не могу.

Не понятно говорила ли Зоя это искренне или решила посмеяться над колдуньей, да только та возьми и поверь ей. Хотя может она этот фильм не смотрела. С другой стороны, кто ж его не смотрел-то? В общем, прониклась она Зоиной историей и дала ей наговор, который написала быстро на вырванном из тетрадки листе. То ли она не поняла, что объект желаний Зои скорее выдуманный человек, который не соответствует реальности, но только велела она читать ей этот заговор десять дней на ночь три раза.

– Смотри, если присниться он тебе, то можешь больше не читать, – велела женщина.

Зоя заговор взяла, попрощалась с подругой и побрела домой. Москва была прекрасной, моросил дождь, прохожие торопливо бежали по мокрому асфальту кое-где уже образовывались лужицы, где-то достаточно больших размеров. Вездесущие китайцы сновали в дождевиках, они были не расторопны и глазели по сторонам, чем мешали спешащим москвичам.

Зоя пришла домой злая и нервная с мокрыми ногами. Дома ждали двое с вопросами: что купила и где была? Кое-как управившись с домашними делами, Зоя остановилась у кухонного окна. За окном ветер беспощадно трепал остатки осенний листвы, на улице было темно и холодно. Муж окликнул ее из спальни. Идти к нему не хотелось, она сослалась на занятость и ушла в коридор привести мокрые ботинки в порядок. Ботики были прошлогодние, уже достаточно изношенные. Она могла купить себе новые, семейный бюджет позволял, но муж начал бы ворчать:

– Зачем лишние траты?

Он был из очень бедной семьи и по привычке предпочитал экономить, причем в основном почему-то на ней и хотя Зоя работала сама, но не могла распоряжаться своими же честно заработанными деньгами. Он все время копил, то на ремонт в квартире, то на машину и эти покупки были не соизмеримые с их бюджетом, поэтому приходилось отказывать себе буквально во всех мелочах, что приносят радость жизни.

Петручо и участницы группы были ее отдушиной. Напихав в ботинки старой газеты, отвратительно качества, руки от нее буквально сразу же становились черными, она вспомнила что, несмотря на сделанный ремонт в квартире, в этой обуви ей придется ходить еще как минимум год, а то и два. Муж задумал отремонтировать дачу. И квартира, и дача достались ей от родителей, у мужа за душой не было ничего, когда они познакомились. Все что он умел делать – бесконечно копить. Дача была в нормальном состоянии, дедушка при жизни тщательно следил за ней, домик был еще ничего, но супруг хотел, чтобы не хуже чем у других.

Он запланировал средства под свои амбиции на годы вперед. Зоя мечтала слетать, хотя бы на Мальту, где проходили когда-то съемки его кумира, но с такими планами сказочный остров терялся в новых трубах, водопроводе и парниках. Помимо группы у нее была еще одна отдушина: хобби, она мастерила на одежду смешные надписи. Делала это на заказ в ателье подруги, в свободное время. Особого дохода это занятие не приносило, да и муж ее постоянно ругал за то, что она занимается ерундой и тратит зря свое время. Ну и конечно фотографии, они у нее получались замечательными. Об этом с горечью думала Зоя, моя руки под краном. Черная вода стекала по ее пальцам, по лицу текли слезы.

– Мам, ты чего? – спросил сынишка.

Он стоял в дверях в ванную и смотрел на ее отражение в зеркале. Одет он был в старую поношенную пижаму, которую им отдала знакомая пара, друг мужа. Он женился удачнее: в придачу к недвижимости был еще бизнес отца жены и Зоин муж ему в этом очень завидовал. Не то чтобы они были уж такими друзьями, но супруг дорожил этим общением, так как считал, что вот с кого надо брать пример.

– Ничего, милый, ты чего не спишь? Идем-ка, я тебя уложу, – она взяла ребенка на руки и понесла его в детскую.

Детская когда-то была ее. Там было все родное, даже карта СССР висела на стене с ее детства. Засыпая сын сказал:

– Ты мама не плачь. Делай что хочешь, только не плачь больше!

– Хорошо, – согласилась она.

Когда ребенок заснул, Зоя поцеловала его в лоб на прощанье и вышла из комнаты. Она тихонько прошмыгнула в коридор, взяла из кармана пальто смятый листок с заговором. Тихо, чтобы не разбудить мужа, который спал чутко, прошла на кухню, села на потертый табурет, расправила листок на столе и прочла заглавие:

– Заговор соединиться с любовью всей своей жизни! – было написано неразборчивым подчерком.

Зоя прочла столько, сколько положено. Ночью ей приснился Петручо. Вернее, их было два: один был словно друг, понимающий и готовый прийти на помощь в любую минуту, другой был галантен, заботлив, сексуален и добр, как хороший любовник. В конце сна эти две фигуры слились в одну, и во сне Зоя поняла, что таким и должен быть настоящий муж, как в старой рекламе шампуня: два в одном, и друг и возлюбленный.

Наутро выпал снег, он припорошил все кругом, мир стал кипенно белым и словно обновился, но ничего этого Зоя уже не увидела. Муж встал по будильнику, устало посмотрел на пустующее рядом место и поплелся на кухню готовить завтрак: бутерброды с колбасой. По пути он заглянул в комнату сына и крикнул тому, чтоб он шел умываться. Ботинки Зои, которые она поставила вечером сушиться в коридоре – отсутствовали, как в прочем и сама Зоя. Ее не было нигде в старой московской квартире. Вы подумаете, что она уехала на первой электричке на дачу и будете, не правы.

– Это же заговор на соединение с любовью всей жизни, какая дача?! – усмехнусь в ответ я.

Сцена вторая. Петручо

– Дурацкий костюм, – ворчал себе под нос Петручо скидывая штаны.

Ботинки были жесткими и очень не удобными, к тому же, несмотря на то, что он практически в них не ходил, на пальцах появилось несколько мозолей.

Горгулья, так он называл своего стилиста, радостно порхала вокруг него. Она щебетал что-то на вроде того, что все в восторге и он молодец. Собрав наряд, она наконец-то отстала от него. Он устало уселся в кресло перед зеркалом, в чем был, а был он в одних трусах, закурил. По райдеру в его гримерной можно было курить. Вся его группа кисло посмотрела на него, женщины вышли. Петручо остался в одиночестве. Он закинул ноги на гримерный столик и смотрел на себя в зеркало. Перед ним был мужчина пятидесяти лет в очень хорошей физической форме, стройный и подтянутый. Одному ему было известно, каких усилий это стоит.

– Виски бы, хоть глоток, – крутилось у него в голове.

В гримерную зашел его личный тренер. Он с ходу попытался, то ли в шутку, то ли в серьез выхватить сигарету изо рта Пета, но тот быстро среагировал.

– Я докурю, – серьезно сказал Пет, глядя на качка.

– Ты же знаешь, что продюсеры этого не одобряют, только жвачку можно, – заныл качок.

– Одну, докурю, – настойчиво ответил Пет, – такой стресс. Интервью это, костюм этот дурацкий. Вернее пижама эта, – уныло продолжил Пет.

Тренер видя, что клиент настроен весьма серьезно, не стал продолжать эту тему. Вместо этого он стал складывать одежду Пета на стул поближе, как бы намекая, что им уже пора. Пет докурил, молча оделся в мятые старые джинсы, такую же мятую старую футболку, натянул кроссовки, которым был не первый год.

– Попрощаюсь с парнями, – сказал он качку и быстро вышел из гримерки.

– Вот блин! – только и успел выругаться тот.

Останавливать Пета не было смысла, он побежал искать дам. Пет тем временем, быстро шел по коридору, соображая, где можно раздобыть виски.

– К молодому зайти? – проносилось у него в голове, – но он сейчас со мной снимается и знает что мне нельзя – не даст. Зачем ему так рисковать? Может к старику? Тот принципиальный, все понимает, тоже не даст. Может Тор? Нет, этот слишком правильный, поди, и не пьет.

Еще пару минут и вот он в гримерной у Элизабет, на его удачу она сидит одна, пьет виски из стакана со льдом и курит. Пет быстро закрыл за собой дверь, подскочил к женщине, выхватил у нее стакан из рук, залпом опустошил и забрал сигарету. Их обоих ничуть не смутило, что она сидит в халате. Лиз покачала головой, встала со своего кресла, взяла пустой стакан и пошла к столику. Он не спеша налила им обоим выпить и снова закурила сигарету. Пет с благодарностью принял от нее второй стакан и пригубил его.

– Не спиши, милый, – пожурила его женщина.

– Они скоро прибегут за мной, – ответил Пет после того как проглотил очередную порцию виски, она протянула ему свой стакан.

– Твои стервятники? – усмехнулась Лиз.

– Да, именно, ты все верно сказала, – ответил, затягиваясь Пет. – Стервятники, – протянул он, смакуя каждый слог.

– Совсем тяжко? – участливо спросила Элизабет.

– Не то слово. Я у них как подопытный кролик: этого нельзя, того нельзя. Все под запретом. Даже секс. Хотя какой мне теперь секс после всех этих упражнений. Я истощен и обескровлен, – ответил, Пет и театрально откинулся на спинку стула.

– Зато твоя мечта сбылась, и ты заработаешь много денег, – усмехнулась дама.

– Что толку с этих денег, когда я каждую ночь засыпаю один в холодной постели, – пожаловался ей Пет.

– Так пусть наймут тебе кого-нибудь, – пожала плечами Эл.

– Кого? С такой кучей условий в контракте, пока с кем-нибудь договоришься, уже теряешь к ней интерес. Я словно собака, которая гоняется за своим же хвостом.

– Так уволь их всех, найми новых, – попыталась найти выход Эл.

Пет допил ее виски, взял стаканы и налил им обоим, причем свой стакан практически до краев.

– Ты решил, я смотрю оторваться за все время, – Эл села на диван и похлопала ладонью рядом с собой, Пет уселся с ней рядом и положил голову ей на плечо.

Элизабет погладила его как ребенка по голове и произнесла:

– Бедный маленький Петручо попал к таким злым тетям в оборот и никак не выбраться, – она поцеловала его в макушку, Пет вздохнул.

– Разве я много прошу? Вот скажи? – спросил он ее, – всего лишь любящую заботливую женщину рядом, чтобы ей нужен был я такой, какой есть, а не этот выпендрежник, которого все видят!

Он не успел закончить в гримерную настойчиво постучали. Позже в машине его менеджер выговаривала ему всю дорогу: какой он негодяй и если он завтра сорвет съемки, то пусть пеняет сам на себя. Пет задремал под ее монотонный мерзкий голос.

День был пасмурный и дождливый, в городе были пробки, ехать до гостинцы было долго и нудно. Видя, что клиент заснул, менеджер отстала от него и уткнулась в телефон. Только Шаша тихонько погладила его по коленке в знак того, что сочувствует ему. Она была его стилистом, отвечала за макияж и прическу, к ней у Пета не было претензий.

Пет отвернулся к окну и делал вид, что спит, по стеклу текли капли дождя, по его лицу слезы. Да его мечта сбылась и вот теперь на старости лет у него есть все и ничего. У него нет ни жены, ни детей, зато сейчас он на пике своей славы, а что будет потом? Об этом Пет старался не думать. Он работал с психологом, и они разбирали его детство и юность и смерть матери и еще много чего на тысячи осколков и собирали вновь, как мозаику, но легче от этого не становилось.

Почему-то все думают, что достаточно достигнуть успеха и разбогатеть, но деньги это еще не есть счастье. Хотя, конечно, с их наличием счастье становиться все ближе и все дальше ускользая как утренний туман над Темзой.

– Проклятый Лондон! – ворчал его водитель индус, к нему у Пета тоже не было никаких нареканий, кроме одного: он стучал на него теткам.

Тетки, так Пет иногда называл своих дам. Теткам надоело молчать, и они принялись обсуждать, как все прошло. В целом все были вполне довольны. Все прошло хорошо, на интервью Пет несколько раз удачно пошутил и был весьма галантен с Элизабет. Конечно, то, что он напился, не есть хорошо, но никто кроме Эл этого не видел, а она женщина опытная и не будет никому рассказать, разве что в мемуарах, но это еще не скоро будет.

– Мы подумаем об этом позже, – уверенно заявила менеджер, все закивали.

– Ага, как же, размечталась, – подумал про себя Петручо, – тебя к тому времени в моем окружении и рядом не будет!

– Старик мне не понравился, – щебетала Горгулья, – надменный какой-то.

Все кроме Шашы закивали.

– Что за старик? – уточнил водитель-индус.

Горгулья пояснила. Индус, поняв, о ком это она аж подскочил в своем водительском кресле, он вывернулся насколько позволял ремень безопасности и заговорил на английском вперемешку с хинди:

– Он великий актер! Тебе до него! – дальше шли не понятные проклятия на хинди.

– На дорогу смотри! – рявкнула на индуса Горгулья.

Менеджер утвердительно кашлянула. Индус отвернулся и замолчал.

– Тоже мне защитник нашелся, – проворчала Горгулья. – Великий, скажешь тоже.

Индус упрямо продолжал молчать, он понял, что погорячился и боялся потерять свое место.

– То-то же, – видя, что оппонент самоликвидировался, проворчала дама. – Что в нем великого? Подвернулся хороший проект вот и все. Тоже, поди, как наш думает, что все добился своим талантом, а если бы не мы не видать ему ни этих ролей, ни тех денег, что он за них получает. Самоуверенный болван! – в сердцах высказалась она.

– Ш-ш – зашипела на нее менеджер, кивая на Пета.

– Пусть слышит! Я устала от него! Как ребенок ей богу. То жвачку жует, как в прошлый раз. Теперь напился, бегай, ищи его по гримерным. Не у вас ли наш Петручо? – она передразнила саму себя несколькими часами ранее. – Ты бы видела, каким уничижительным взглядом на меня посмотрел молодой, – пожаловалась она товарке, – встал, и дверь прямо у меня перед носом захлопнул и не ответил ничего! Представляешь, хам какой! – возмущалась она.

– Успокойся, я тебя говорю! – снова зашипела на нее менеджер. – Веди себя профессионально! Возьми себя в руки. Подумаешь, дверь захлопнул. Кто бы мог подумать, такой милый мальчик. Он кремень, зубы об него сточишь, даже не вздумай с ним связываться. Этот лондонский денди быстро бы тебя выкинул на улицу с твоими идиотскими нарядам. Скажи спасибо, что наш терпит!

– Чего это мои наряды идиотские?! – возмутилась горгулька, – вы их все одобрили.

– Змеи начали грызть друг друга, – усмехнулся про себя Пет.

Потом он задремал и ему снились просторы какой-то далекой страны, занесённые снегом поля. Он стоял один в поле, кругом не было ни души, ветер развевал его волосы. От окружающего его простора захватывало дух, никогда он такого не видел ни до, ни после. Погода вдруг переменилась, ветер сменил направление и в одну минуту, как это бывает во сне: зима сменилась на весну, прилетели грачи, снег стал таять и выглядел не так эпично. Вдалеке по чернеющей пашне к нему шла женщина, на ней был светлый платок, одета она была как крестьянка. Она шла, торопилась, запиналась, грачи кружили над ней. Он повернулся, она оказалась совсем рядом, в руках у нее был желтый цветок. Во сне он знал, что называется он мать-и-мачеха.

– Тяжелый гад, – ругался индус, выгружая спящего Пета из машины.

Шаша покатила кресло, они выгрузили его на паркинге и теперь на лифте ехали прямо в пентхаус. Пет крепко спал.

– Думаешь, уволят меня? Я лишнего сказал много? – грустно спросил индус.

– Нет, – я поговорю с ними, – успокоила его Шаша, – к тому же ты сильный и Пета таскаешь, где они еще такого найдут?

– Да я такой, – кивнул Митхун, – сильный как танцор диско. Смотрела этот фильм?

Шаша отрицательно покачала головой. Они приехали. Двери лифта открылись прямо в петхаусе. Можно было выдохнуть, их никто не заметил и не сфотографировал. Шаша отчиталась теткам. Те уже сидели в баре отеля, и пили за счет Пета. Митхун уложил Пета в кровать и тоже ушел. Шаша сняла с Пета ботинки, укрыла покрывалом и тихо вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Ветер над полями стих. Пет взял женщину за руку и они пошли.

Утром, несмотря на вчерашний срыв, он проснулся бодрым, и даже не отекшим. Пообещав всем, что это в последний раз, они с Митхуном и Шашой поехали загород на студию, работать. Тетки взяли себе выходной, вчера у них был очень стрессовый день, как выразилась одна. Митхун включил свою индийскую музыку. Пет сунул в уши наушники, а Шаша заснула в кресле. Молодой встретил их на площадке, поинтересовался, как у Пета дела, похлопал его по плечу и предложил вечером прогуляться в Лондоне, Пет нехотя согласился. Задул северный ветер.