Отель 29,5 шаманов. Часть 1

Она села рядом и, бросив взгляд на спутников Лили, спросила с лёгкой хитринкой:

– А это… твои?

– Да, – кивнула Лили. – Это профессор Лукас. Он… э-э… гипнолог.

Лукас вздрогнул, кашлянул в кулак и нервно поправил очки:

– Хм-хм… ну… в какой-то мере, да. Я… эм… умею… смотреть в суть.

Голос его выдал одновременно скромность и попытку соответствовать заявленному статусу.

– А это Генри, – продолжила Лили, слегка понижая голос, как будто делится чем-то личным. – Он помогает со страховкой.

– По мужу, – добавила она, с тонкой грустью во взгляде. – Там сложное дело.

Генри чуть склонил голову и сдвинул брови в «официальную» позу, словно переключился в режим «деловой визит»:

– Юрист. Страховое право. Частично – наследственное.

Помолчал и добавил уже тише:

– Иногда с элементами… необычного. Но в рамках законодательства.

– Профессор… – протянула тётя Золя с прищуром. – Ну надо же. У нас таких гостей днём с огнём не сыщешь. Сочтём за честь.

Она хлопнула ладонью по подушке рядом с собой:

– Присаживайтесь, не стойте, будто в музее. У нас тут не приём у губернатора, а тёплый дом – пока не докажет обратное, – добавила с фирменной полуулыбкой.

Профессор тут же слегка поклонился, как истинный джентльмен:

– Весьма польщён.

Щёки его при этом вспыхнули лёгким смущённым румянцем.

Все начали рассаживаться.

Генри и Лукас устроились напротив, на стулья – как два примерных студента на скучной лекции.

А Майкл остался стоять рядом с Лили – напряжённый, будто боялся: стоит ему моргнуть, и она исчезнет, как мираж.

И вдруг заскрипела входная дверь.

В проёме сверкнула молния, на миг разорвав небо пополам – будто сама дверь стала щелью между мирами.

На пороге возник ОН.

Тот самый человек из тумана – видение, будто вырвавшееся из преисподней.

Мокрый с головы до пят, с груди его покачивался пузатый чайник, блестящий от капель; из горлышка струился пар, словно сам чайник дышал. На лбу – бледный шрам, как напоминание, стёртое временем или огнём.

В одной руке – ржавое копьё.

Двигаясь всем телом, он отряхивал воду с накидки, больше похожей на оборванную судьбой мантию, и издавал энергичное «брррр», словно мокрый пёс после ливня.

Он медленно двинулся в холл. Половицы под его шагами кряхтели.

Дойдя до центра комнаты, странник остановился, тяжело опёрся на тупое копьё и трижды коротко ударил им о пол – резко, будто ритуал.

Он запрокинул голову и заговорил:

– Луна видит вас, – глухо произнёс он. – И готова дать имена.

Лукас, сжавшийся на стуле, покосился на Золю и, наклонившись вперёд, прошептал:

– Кто это вообще такой? Какая ещё Луна видит?.. Да ведь утро на дворе…

Тётя Золя, как ни в чём не бывало, спокойно ответила:

– Это хозяин отеля.

Лукас побледнел, очки съехали на кончик носа:

– О боже… Ну всё, я пошёл вещи собирать… стоп… какие вещи… мы же ещё даже не вселились…

– Тише, – произнесла Золя так спокойно, будто речь шла о пустяке.

Хозяин на секунду остановился, провёл рукой за голову и подтянул повязку на затылке чуть туже, будто готовился к битве.

Первой была Лили.

Хозяин подошёл к ней.

Он провёл пальцами от её лба к губам, будто считывал невидимую карту, и на миг застыл – то ли для пафоса, то ли и вправду входя в транс, прислушиваясь к той глыбе в небе.

Голос его стал глубоким, с отголоском древнего хора:

– Луна нарекает тебя «Штормом на голове».

– Вихрь живёт в твоих волосах, а сердце твоё откроет врата. Да услышит тебя лес – и лес пробудится в тебе.

Лили, едва сдерживая смешок, склонила голову, принимая "посвящение". Сказав. ОК.

Вторым оказался Генри. Хозяин повернулся к нему.

Тот напрягся, вцепился в край стула, будто в щит. Сдвинул брови, готовясь к атаке.

Хозяин легко коснулся его лба и груди.

– Ты – Будешь. «Бубен в Разукрашенной Маске».

– С юбкой, что помнит больше, чем ты сам, и бубном, который громче твоих мыслей.

– Ты хочешь быть кем-то.

Но каждый раз выбираешь – быть никем.

Потому что так… тише. Так – проще. Так – не больно.

Генри хмурился, но промолчал, ощущая в странных словах что-то безболезненное, но верное.

И последним настал черёд Лукаса. Хозяин повернулся к нему.

Тот в отчаянии пытался за секунду принять сразу несколько поз, чтобы выглядеть уверенным, но в итоге лишь выдал собственную панику.

– Я… я в порядке, правда. Спасибо. Не беспокойтесь обо мне, – пробормотал он.

Хозяин склонил голову, печально улыбнулся и подошёл ближе.

Он провёл рукой по лбу и груди Лукаса.

– Ты – «Хвост Мудрости» в очках.

– С глазами, что видят дальше, чем нужно, и хвостом, который шевелится всякий раз, когда душа хочет сказать правду.

И твой хвост – теперь твой компас.

Лукас раскрыл рот, потом снова закрыл. Наконец тихо спросил:

– Простите… хвост что?

– Компас, – серьёзно ответил Хозяин. – Верь ему, как веришь в фотосинтез.

Лукас моргнул, будто его ударили этим словом по лбу.

– Фотосинтез?.. – пробормотал он, хватаясь за очки. – Простите, но фотосинтез – это биохимический процесс, а не вопрос веры…

– Вот именно, – добавил Хозяин спокойно.

Лили прыснула со смеху. Лукаса с хвостом и правда интересно было бы представить.

– Но… фотосинтез… – упрямо повторил Лукас, разводя руками. – Причём он тут?..

Хозяин отступил на шаг, будто исполнив свой долг. Чайник у него на груди зашипел – словно одобрил лунные имена.

Золя, не теряя привычной бодрости, махнула рукой:

– Ну, теперь вы свои. По крайней мере, по версии Луны.

– Боже, Майкл, у нас ведь гости! – всплеснула руками тётя Золя. – Чай? Кофе? Где наши манеры?

– Он у нас лучший кофе в городе варит, – с гордостью добавила Золя. – Пока не докажет обратное.

– Да-да, я уже иду, – встрепенулся Майкл, поспешно поворачиваясь к выходу. – Сейчас всё исправлю, чайник поставлю…

Чайник на груди Хозяина вздрогнул, зашипел – пронзительно, почти электрически, словно воздух вокруг вскипел в одно мгновение. В комнате запахло медью и едким паром, будто сваркой.

– Етресните меня бубном, я же просил! – резко оборвал его Хозяин.

Он уже сидел рядом – будто вырос прямо из тумана, воткнув своё ржавое копьё в щель между половиц.

Все разом обернулись.

– Молчать, – прорычал он низко. – В его присутствии других чайников не существует. Он воспринимает это как личное оскорбление.

На груди у него чайник снова зашипел и сорвался на пронзительный свист – словно зверь в клетке рвался наружу.

Хозяин поднял голову, криво усмехнулся и лениво бросил:

– Ну вот и всё… Чай готов. Никуда ходить не нужно.

Чайник выдохнул – и будто целый лес вырвался наружу: пряности, мох, еловые нотки… и что-то непостижимо дикое, от чего дыхание сбилось мгновенно.

– Чай ведь все хотят? – спросил Хозяин. Он уже наливал, даже не дождавшись ответа.

Майкл застыл, не зная, что делать дальше.

Но тётя Золя, спокойно, словно ничего странного не происходило, махнула ему рукой:

– Иди, иди на кухню. Делай чай, кофе… что там у тебя.

Лукас со вздохом потёр лоб и буркнул:

– А мне, если можно, кроме чая… всё же ещё просто воды. Холодной.

Генри наклонился к нему и прошептал, едва сдерживая улыбку:

– Ну вот. А ты боялся этих страшилок из жёлтой прессы.

– Я и сейчас боюсь. Правда, уже не их, – пробормотал профессор.

– Ой! – внезапно пискнул он, зажмурившись и потирая глаза. – Да что ж такое, опять…

Он схватился за нос. Из глаз текло, из носа тоже. Он судорожно шарил по карманам, выуживая измятый платок.

– Что-то у вас тут… шерстью пахнет. Вы, случайно, не держите кошек?

Ответ пришёл незамедлительно: в коридоре мелькнула кошка. А следом, с топотом и воплем, ворвался мальчик лет шести-восьми. Лохматый, в свитере на два размера больше, он мчался за ней, размахивая чем-то вроде железной кочерги, и выкрикивал:

– Не уедешь! Я хочу просто поиграть с тобой!

Золя резко подалась вперёд и, почти на лету, схватила его за ворот свитера.

– Осторожно, разбойник. Дай ей спокойно пройти.

Мальчик замер, насупился. Быстро бросил взгляд на Генри, сжал губы:

– Простите, она всё время сбегает… я хотел поиграть.

– Как я тебя учила обращаться к старшим? – перебила Золя строго.

Он выпрямился, втянул губу и повторил:

– Простите, сэр…

– Вот так. И не забывай.

– Один из наших, – сказала Золя спокойно, будто объявляла температуру воздуха. – Сын Майкла.

Иногда носится, как бес в тапочках, – будто вместо каши хлебнул зелья.

Она повернулась к Лукасу:

– Да, кошки у нас есть. Их тут любят. Штук… – она задумалась, будто считая в уме, – …семь. Точно есть.

– Старые стены – старые привычки.

– А у меня, между прочим, аллергия, – прохрипел Лукас, вытирая глаза и шмыгая носом.

– Подожди, – нахмурился Генри. – У тебя же был попугай.

– И он тоже мне жизнь портил! – всхлипнул профессор. – Проклятое пернатое, везде сущее!

Он размазывал платком слёзы, но не унимался:

– Семёном звали. Подарок от соседа-академика, который уехал “на недельку” в отпуск и так не вернулся. А тот – из интеллигенции: не линял, не царапался, но в четыре утра читал лекции по квантовой механике. Громко. Будто прокурор в суде.

– Так всё же – аллергия на попугаев? – уточнил Генри.

– Нет! – вскинулся Лукас. – На кошек, намного! Биохимические, пушистые, предательские бомбы.

– Уверен? – прищурилась Лили.

– Абсолютно. Один раз уснул у знакомой – проснулся весь в шерсти. Нос забит, глаза текут… чуть не откинул кони.

Он развёл руками, голос стал трагичным:

– А таблетки, как назло, забыл. Хотя… какой к чёрту дом? Я не помню, когда последний раз вообще там был.

Золя резко обернулась и крикнула в сторону коридора:

– Майкл!

Из глубины донёсся его голос, с лёгким эхом и шумом посуды на фоне:

– Да иду я, иду!

Через несколько секунд он появился в проёме, вытирая руки о халат. Щёки красные, от него тянуло кофе – будто прямо из бани вынырнул.

– Что нужно? – спросил он, по привычке оглядываясь по сторонам.

– Вот у тебя новый пациент, – Золя кивнула на Лукаса. – Майкл у нас местный лекарь. Профессор с аллергией на кошек. Что-нибудь дашь?

– А, да конечно…

Он кивнул, даже не дослушав до конца, и уже разворачивался.

– Ну, профессор… у нас тут всё есть. Это же не дыра какая-нибудь. Сейчас что-нибудь найдём.

Лукас продолжал размазывать платком под носом, шмыгая и ворча:

– Вот увидите… ещё и таблетки окажутся с привкусом кошачьей шерсти…

Когда Майкл вернулся, в руках у него была небольшая пластиковая баночка с мутной крышкой.

– Вот, – сказал он спокойно, ставя её перед Лукасом. – Антигистамин. Местного приготовления.

Профессор Лукас уставился на банку.

– Сработает быстрее, чем чайник скажет «пшик», – добавил Майкл, чуть улыбнувшись.

– У неё даже названия нет, – заметил Лукас, поворачивая баночку в руке.

– У нас названия не пишут, – мягко пояснил Майкл. – Всё просто. Мы по вкусу различаем.

Лукас нахмурился, почесал переносицу:

– А побочные эффекты есть?

Майкл взял скрепку с тумбочки, разогнул её и спокойно ответил:

– Есть… но слабые и редкие. Сам Алхимик делал.

Повисла пауза.

Майкл поспешно добавил, отступив на шаг:

– Та нет, не тот Алхимик. Наш. Местный. У него лавка в центре. Там у него… эээ… много всяких чудесных средств. Натуральных. Правда, пропал куда-то недавно… Не видели его с месяц, другой, наверное.

Лукас продолжал изучать баночку. Таблетки внутри были тёмно-синие, чуть блестели, как лакированные.

– Хм… – буркнул он. – Ну, хуже уже вряд ли будет.

Он закинул таблетку за щёку, запил чаем.

Вкус был мятный, но со странным металлическим оттенком – будто жевал медные монеты.

Майкл подорвался, скрепка щёлкнула в пальцах – и он скрылся в темном коридоре.

Золя хихикнула, проводя его взглядом, и тут же повернулась к Лили – уже с другой интонацией: тёплой, но внимательной.

– Ну что ж… как вы там? Как твой муж, наш сынок? Всё у него хорошо?

Лили замялась. Бросила взгляд на Генри и Лукаса – и те всё поняли без слов.

В комнате повисла тишина.

Золя сразу уловила тревогу. Лицо её стало серьёзным:

– Говори. Не выбирай слов. Не тяни, Лили.

– Хорошо… – Лили кивнула. – Ваш сын в больнице.

– В больнице?! – Золя прикрыла рот ладонью. – Что значит – в больнице?

– Сейчас он стабилен, – осторожно сказала Лили.

– Что значит «стабилен»? – голос Золи задрожал. – Что с ним?!

Лили сжала губы, но наконец выдохнула:

– С ним всё в порядке… ну, почти. Он в коме.

– Как – в коме?! – Золя резко пододвинулась ближе, почти вплотную к Лили. – Почему? Что случилось?!

Лили опустила глаза, голос дрогнул:

– В него стреляли.

– В него стреляли?! – Золя закричала так, что стены дрогнули. – Майкл! В твоего брата стреляли!

Дверь распахнулась. На пороге возник Майкл с подносом. Чашки дрогнули, кофе едва не расплескался.

– Что?.. – хрипло выдавил он.

Золя повторила уже тише, но отчётливее, словно вбивая каждое слово в воздух:

– В твоего брата стреляли.

Майкл вошёл с подносом, всё ещё не веря услышанному. Машинально раздал чашки. Только когда поднос опустел, в его взгляде проступила тревога.

– Не переживайте, – твёрдо сказала Лили. – Врачи уверяют: есть все шансы, что с ним будет всё в порядке.

Генри приподнял бровь, сдвинул плечи.

А Лили продолжила, словно торопясь, пока страх не раздавил её слова:

– Это всё Адвокат и его компашка. Вы же знаете их. И своего сына знаете лучше меня – он не мог спокойно жить. Кладоискатель чёртов. Искатель неприятностей. Он что-то нашёл… здесь, в Крейвен-Бэй. Какой-то артефакт, удачи, что ли… ну, бред очередной, навязчивая идея…все как обычно…

Она сглотнула и добавила быстрее, почти срываясь:

– А потом не поделился с кем-то. И дальше всё понеслось…

– Я же говорил ему… – голос у Майкла охрип. – Там всё с гнильцой. Только хуже сделаешь… себе.

– Адвокат?.. – почти шёпотом повторил Генри.

Он с Лукасом переглянулись и одновременно пожали плечами.

Лили перевела дыхание и добавила:

– Но когда началась стрельба, профессор оказался рядом. И кристалл… Я не знаю, что это за штуковина и как она работает. Но именно он спас жизнь вашему сыну.

Золя и Майкл переглянулись. Их лица застыли в неверии.

– Какой кристалл?.. – выдохнула Золя, теперь почти шёпотом.

В комнате повисла тишина.

Генри взглянул на Лукаса и негромко сказал:

– Вы его с собой взяли? Покажите.

Профессор замялся, снял очки, протёр их платком, потом осторожно достал из сумки свёрток в старой ветоши. Развернул.

В тусклом свете лампы кристалл вспыхнул мягким голубоватым сиянием.

Сначала робко, словно дыхание. Потом ярче – и стены дрогнули, а в комнате стало светло, как будто сама Вселенная зажгла в своих ладонях крошечную звезду.

Тени на стенах затрепетали, чайник на груди Хозяина тихо зашипел, словно тоже отозвался на свет.

И каждый почувствовал: кристалл будто смотрит сквозь них – у каждого по-своему.

Золя поднялась, словно её втянуло к свету. В лице – не восхищение, а удивление, будто вернули старый долг.

Все молчали. Лишь профессор, держа кристалл двумя пальцами, чуть приблизил его к центру стола.

В этот момент Хозяин, сидевший в стороне, медленно поднялся. Он повернул голову к кристаллу – как зверь, учуявший огонь.

Рука его непроизвольно потянулась вперёд – не коснуться, а лишь приблизиться, будто хотелось согреться в этом свете.

Он склонил голову в коротком, почти церемониальном поклоне и пробормотал:

– Аш к’ту лем нэ-каса… дору тэ ал’чин-ха.

Звук этих слов ударил, как вибрация. Никто не понял. Даже Золя вздрогнула, нахмурилась и прошептала:

– Это… что-то не из наших, мест.

Хозяин медленно провёл рукой по лбу, задержав пальцы на уродливом шраме.

В тот же миг чайник на его груди зашипел – будто раскрыл глаза. И тут же – еле заметное свечение пробежало по древу копья.

– Ет чтоб я забыл, как варить мой чай… – хрипло добавил Хозяин.

И, тяжело опираясь на копьё, он снова опустился на место.

Майкл не мигая вглядывался в сияние. Его пальцы дрогнули – и он вытащил из кармана скрепку. Начал машинально сгибать и разгибать её, не отводя глаз от кристалла.

Потом поднял руку – медленно, сдержанно. В комнате повисла тишина.

– Можно?.. – спросил он почти шёпотом.

Лукас не спешил отдавать.

– Только если он тебя «примет».

– Что? – в голосе Майкла дрогнула тень усмешки.

– Если не понравишься – обожжёт, – сказал профессор, глядя на Лили. – У нас один уже проверил.

Майкл чуть улыбнулся, но скрепка снова щёлкнула в его пальцах. Руку он отдёрнул.

– Думаю, не сегодня, – тихо сказал он и снова сел.

Лукас уже тянулся, чтобы свернуть кристалл обратно в тряпьё, но вдруг замер.

Кристалл на долю секунды померк – не исчез, но словно моргнул, сбившись в равномерном свете, будто что-то внутри сжалось и отпустило.

– Хм… – профессор нахмурился. – Он… мигнул?

Он склонился ближе, приглядываясь. Потускнел.

– Такого раньше не было.

– Всё ОК? – тут же спросила Лили, насторожённо глядя на него. Её голос стал чуть тише.

Лукас не сразу ответил.

Он смотрел на кристалл, будто пытался уловить внутренний ритм.

Потом медленно свернул его в ткань, как будто укладывал что-то ранимое.

– Наверное, да… – пробормотал он. – Просто… странный отклик. Словно он кого-то вспомнил.

Все словно разом сошли с орбиты на землю, протирая глаза от оставшегося сияния.

– Эээ… вы знаете, – пробормотал Генри, сглатывая тишину, – я сейчас такой голодный, что мог бы съесть… ну, даже сырой шпинат.

Лукас кивнул, будто что-то вспомнил, взял стакан с водой… и, не раздумывая, вылил его в горшок с цветком рядом.

Майкл приподнял бровь. Генри – тоже.

– А что? – пожал плечами профессор. – Я люблю цветы.

Он наклонился к растению, прищурился, словно оценивая пациента:

– По сухим краям – хлорофитум. Пересушен. Он стойкий, но обидчивый. У мамы таких три было. Один раз его забыли полить – так он сбросил половину листвы. Будто назло.

– Вы в этом разбираетесь? – удивилась Золя.

– Мама ботаническим садом заведовала, – пояснил Лукас. – Я с детства в теплицах рос. С людьми у меня не очень, а вот с растениями – я с ними на «ты».

Лили хлопнула ладонью по спинке стула – вроде бы случайно, но Лукас понял и смолк.

Генри хмыкнул, отпивая кофе:

– Приятно, когда хоть кто-то из нас с кем-то ладит.

Лили переглянулась с Генри – и в этот момент в Майкле что-то едва заметно дрогнуло. Его пальцы снова сжали скрепку.

Металл тонко щёлкнул – звук вышел сухим, как выстрел.

Тишина сгустилась. Лили снова переглянулась с Генри, а Майкл всё сгибал и разгибал тонкий кусок металла.

Каждый щелчок звучал, как секундная стрелка, отсекающая время в глубине пустых коридоров.

В конце он вдруг остановился, будто на мгновение очнулся, и молча положил скрепку обратно туда, где взял.

Но теперь она уже не была просто согнутой проволокой:

на тумбочке остался странный знак – то ли иероглиф, то ли символ, чуждый этому миру. Чуждый… и в то же время смутно знакомый.

Лили скользнула взглядом по знаку – и вздрогнула.

Невольно коснулась ладони – той самой, где когда-то остался тонкий шрам от детских игр в шаманы, почти стершийся временем. На миг ей показалось, будто этот символ уже встречался раньше.

Где-то рядом. На старой двери. Во сне.

В том месте, куда не хочется возвращаться… но которое не отпускает.