Посвящается всем, кто хотя бы раз в жизни
испытал сильное чувство любви и понял,
насколько сильно она бывает жестокой.
От автора
Дорогой читатель, сейчас ты начнешь читать первую книгу дилогии «Нити судьбы». Она подарит тебе кучу эмоций, потому что в ней присутствует комедия и драма, как в одном флаконе.
Не будет никаких предупреждений, потому что это добрая история про двух любящих друг друга людей, которые однажды столкнулись еще в прошлом, к сожалению, при трагичных обстоятельствах, и судьба встретила их вновь двенадцать лет спустя, чтобы тайная завеса приоткрылась.
Главный герой – полностью грин флаг. Только лишь жуткий собственник. Иногда стоит отдохнуть от жестоких и грубых хулиганов)
Главная героиня – сильная добрая личность, которая на протяжении всей своей жизни сталкивается с трудностями, но при этом умело старается быть позитивной.
Желаю тебе приятного прочтения и, если история тебя зацепит, и ты дочитаешь ее до последней точки, то буду рада твоему мнению)
Чтобы быть в курсе новостей, знать о процессе написания второй части дилогии, приглашаю тебя на свой тг-канал: https://t.me/nesovmestimye (Кристина Янг)
Продолжение второй книги лето-осень.
Пролог
«Для того, чтобы человек познал и ценил счастье, ему в жизни нужна разрушительная боль»
Секунда. Казалось бы, так мало. Одно движение стрелки на часах. Незамеченное мгновение. Но многое может случиться за это короткое, недооцененное время.
Упал и разбил колено.
Посмеялся.
Опечалился.
Влюбился.
Осуществил мечту.
Столкнулся со смертью…
Потерял родных…
И для всего этого хватает мгновения, а боль от воспоминаний преследует всю жизнь. За секунду можно потерять, но не восстановиться от травмы и душевных мук.
На это уходят годы.
***
В мае солнце уже стремительно отдает свое тепло. Все вокруг зеленое, слышно щебетание птиц, а запахи так и кружат голову.
Я босиком выбежала на крыльцо, затем на зеленый газон и посмеялась, когда трава пощекотала мои пятки. Закрыв глаза и раскинув руки по сторонам, я жадно вдохнула в себя весенний запах. Мое розовое платье зашевелилось, когда подул легкий, все еще прохладный ветер, который подхватил и мои каштановые локоны. Кажется, будто ветер проник сквозь меня, и стало так приятно, что я расслабилась и легла на нежную, свежую траву.
Спокойно.
И так хорошо.
Я прислушивалась к звукам природы и улыбалась, радуясь тому, что живу за городом.
– Оливия! Вставай немедленно! На платье могут остаться зеленые следы! – прокричала мама в панике, когда вышла вместе с папой на крыльцо.
Я выполнила неоспоримый приказ мамы и быстро встала, осматривая свое платье со всех сторон. Его мне вчера купил папа. Оно вязанное, с короткими рукавами, а два белых бантика, закрепленные на плечах, добавляют впечатление, словно на них сидят бабочки. Папа сказал, что платье называется «Кокетка», и я этому громко посмеялась.
Это платье – подарок папы на мой сегодняшний день рождения и, поскольку мне исполнилось целых десять, папа сказал, что сегодня подарки не заканчиваются, ведь у меня «детский юбилей», а значит – я должна запомнить этот день, как особенный.
И вот сейчас мы всей семьей собрались в парк аттракционов, и я просто пищу от восторга.
Папа подбежал ко мне, взял на руки и закружил. Я звонко рассмеялась, крепко держась за его шею.
– Ну что, принцесса? Готова?
– Всегда готова! – пискнула я, поднимая руки вверх.
Мама отдала мои белые туфельки, чтобы я обула их, и мы заняли свои места в машине, после чего папа выехал с территории нашего дома. Когда я вместе с родителями катаюсь на машине, папа включает мои любимые песни. Сидя на заднем сидении, я никогда не могу удержаться и начинаю немного двигаться в такт и напевать.
Папа любит меня баловать и никогда не бывает со мной строгим. Мама же занимает нейтральную позицию. Она умеет любить, но ругать так, что я целыми днями могу не выходить из своей спальни. Раньше я боялась гнева мамы, но чем старше становлюсь, тем яснее во мне зарождается желание защитить себя и дать отпор. Пока не пробовала, поскольку во мне еще преобладает детский страх перед мамой. Мое упрямство способно лишь подтолкнуть меня к тому, чтобы я обиделась и молча скрылась в своей спальне до прихода папы. Только он способен поднять мое настроение.
– Дорогой, прошу тебя, не так быстро, – боязливо проговорила мама.
Папа тихо посмеялся.
– Милая, дороги утром пустые. И к тому же, кто самый лучший водитель в мире?
– Наш папа! – восторженно объявила я.
Папа щелкнул пальцами.
– Молодец!
– Я уверена в твоих способностях, но вот другие водители могут быть непредсказуемыми. Сбавь скорость, прошу тебя.
– Я хочу быстрее добраться до парка, – запротестовала я.
– Оливия, парк работает до вечера, мы все успеем, – успокоила меня мама и снова попросила папу сбавить скорость.
– Что с тобой? – усмехнулся папа и выполнил ее просьбу.
– Не знаю, дурное предчувствие, – пробормотала мама и открыла окно.
Не знаю как, но мама будто почувствовала приближение опасности. Она вела себя не как обычно – уверенность в ней словно испарилась и вместо нее образовалась тяжелая тревожность.
– Оливия, пристегнись, пожалуйста.
– Но, мама…
– Оливия!
Я поджала свои губы и выполнила просьбу мамы, хотя жутко не люблю ремни безопасности. Они словно придавливают меня к сиденью. Да, я пристегиваюсь, когда мы въезжаем в город, соблюдая закон. Но когда мы едем по трассе, я желаю чувствовать свободу.
– Дочка, ты еще не передумала поступать в музыкальную школу? – спросил папа.
Он включил указатель поворота, чтобы в скором времени свернуть направо.
– Я никогда не хотела, – буркнула я и папа посмеялся.
Как всегда, это решение мамы. Она хочет сделать из меня леди и думает, что занятия музыкой могут хорошо повлиять на мое бурное поведение.
– Это пойдет тебе на пользу, – проговорила мама.
Я закатила глаза и цокнула языком. Что же будет, когда я стану взрослой. Кажется, мама никогда не перестанет влезать в мою жизнь.
– Вообще мне интересно другое. Например, ролики. Почему мне их не подарили? Я бы…
– Оливер!
Истошный крик мамы напугал меня, и я вздрогнула, направив испуганные глаза вперед. Папа резко надавил на газ, отчего я ударилась затылком в спинку сидения.
Ужасающий грохот и сильная тряска, которая словно выбросила меня из реальности. Я будто попала в какой-то водоворот, из которого мне хотелось выбраться, потому что там ужасно больно.
Но этого не случилось. Там же я канула во тьму и только она смогла забрать боль.
Глава 1
Оливия
«Мне так хочется плыть… Но тяжелые жизненные обстоятельства гирей давят и требуют долго идти пешком в неизвестную темноту.»
Солнечные лучи противно бьют в глаза, нагло пробуждая от сладкого сна, и я жмурюсь. Издаю стон и упрямо поворачиваюсь на другой бок, к стене, в надежде заснуть снова. Мысленно проклинала Айлин за то, что она опять забыла задернуть шторы, ведь знает, как я ненавижу вставать раньше будильника. А солнце в июле уже в пять утра светит высоко, швыряет своими лучами в наше окно и пробуждает из самого сладкого утреннего сна, а лично для меня – это самое дорогое.
У нормального человека в мечтах большие путешествия или покупка какой-нибудь красивой вещицы. Эти мечты сидят, например, в голове Айлин. Я же выпадаю из списка нормальных людей и попадаю к числу странных, потому что мечтаю банально выспаться. Все остальное просто меркнет перед этим сладострастным желанием.
Я не сплю нормально уже около месяца, а все потому, что захотела устроиться на еще одну работу помимо своей основной.
Иногда одну мечту, в моем случае выспаться, приходится отодвинуть чуть в сторону, чтобы дать возможность осуществиться другой, более важной. У меня большая и ответственная цель – накопить много денег. Ради нее мне приходится жертвовать своим ночным сном и бодрствовать до трех часов ночи, чтобы проснуться в семь утра и начать свой день.
Для кого-то семь утра это начало крепкого сна…
Я слышу, как поскрипывая закрывается дверь. Тяну одеяло и укрываюсь им с головой, не обращая внимание на то, как с моей кровати с грохотом падают на пол толстенные словари.
– Оливия, – слышу я навязчивый шепот возле своей кровати.
– Отстань, я сплю, – пробормотала я.
– Просто ответь мне. Что ты должна сказать маме?
– Что ты занималась всю ночь учебой! – восклицаю я из-под одеяла. – Теперь дай поспать!
– Какие мы нервные, – бормочет Айлин и отходит от моей кровати.
Я принимаю более удобную позу для сна и уже надеюсь сладко задремать, но эта надежда рухнула, когда зазвонил мой будильник.
Я тяжело вздыхаю и стягиваю с себя одеяло. Свинцовые веки из-за вечного недосыпа отказываются открываться. Я поднимаю свою тяжелую голову с мягкой и такой соблазнительной, по утрам, подушки и принимаю сидячее положение. Провожу ладонями по лицу, отгоняя сон, и пальцами массирую глаза, после чего убираю взлохмаченные каштановые волосы назад, сглаживая их на макушке.
Слышу, как пыхтит Айлин, которая пытается снять свои супер-обтягивающие джинсы, и открываю глаза, повернув в ее сторону голову. Она справилась со своей одеждой, которую швырнула небрежно в шкаф, и плюхнулась на свою кровать, укрываясь одеялом. Она ехидно улыбается мне и показывает язык. Я смотрю на нее с осуждением.
– Я ненавижу тебя, – бормочу я сиплым, все еще сонным голосом, и спускаю ноги на пушистый бежевый коврик.
– Ничего не поделаешь, я еще учусь в университете и сейчас у меня законные каникулы, – хвастается она.
– Макияж хотя бы смой, иначе тетя Джулиет не поверит даже моему правдоподобному вранью, – советую я ей и встаю с мягкого матраса, подтягивая свои серые пижамные штаны.
– Точно!
Айлин вскакивает со своей кровати и бежит в ванную комнату, где хранятся все наши косметические принадлежности.
Я принялась собирать словари, которые за утро, пока спала, распинала со своей кровати на пол, и положила их стопкой на свой рабочий стол рядом с ноутбуком. За ним я просидела всю ночь и переводила книгу, которую мне нужно сдать в издательство с совершенным переводом в течении месяца. Несмотря на то, что это моя ночная работа, и от того она автоматически становится не любимой, все же она полезная. Я могу читать книги в процессе работы – от любовных романов до научной литературы, и своего рода самообразовываться. Хотя, по словам Айлин, – куда еще больше.
Мы с ней совершенно разные.
Айлин – черноволосая бестия с зелеными глазами, которая не любит скучную жизнь и желает разбавить её приключениями. Она верит, что сможет найти себе не просто парня, а единомышленника, с которым они будут на одной волне. Из-за притягательной красоты Айлин, к ней липнут многие парни, но она уже выработала способность умело отшивать их. Семья – это не для неё. В приоритете Айлин – свобода.
Я же Оливия – волнистые каштановые волосы и яркие голубые глаза, которая любила учиться и любит спокойную размеренную жизнь. Резкие и неожиданные повороты событий выбивают меня из колеи. Я склонна выстроить чёткий план, нежели действовать спонтанно и необдуманно. Но иногда бывают исключения. Например, моё желание взяться за вторую работу. Вместо чёткого планирования, я сказала себе, что это дополнительный доход, в котором я нуждаюсь. Это спонтанное решение привело к тотальному недосыпу. Но так или иначе в моем приоритете все контролировать. Особенно свою неуверенность.
И этими различиями мы дополняем друг друга, нежели отталкиваем. Я могу иногда надавить на тормоза вместо Айлин. Она же давит на газ, если я сильно торможу. Если бы не Айлин, то я бы вряд ли решилась отдать свое резюме в престижную компанию из-за сомнений.
Я поднимаю руки и тянусь, разгоняя по своему организму кровь. После небольшой утренней зарядки я подошла к шкафу и, почесывая голову, глазами искала то, в чем сегодня пойду на работу.
Я работаю в успешной ювелирной компании переводчиком и мне приходится соблюдать хотя бы какой-то офисный имидж, поскольку в любое время меня могут пригласить в переговорный кабинет на встречу с иностранными партнерами. За два месяца работы я попала на такие встречи два раза.
Всего в компании три переводчика и нам приходится находиться в своем отделе каждый рабочий день, поскольку бумаг на наших столах с самого утра только прибавляется. Эти стопки растут очень быстро и превращаются в знаменитую Пизанскую башню – так же под наклоном. Иногда даже могут рухнуть на пол.
Дверь в ванную отворилась и оттуда вышла свежая Айлин без макияжа на лице.
– Ну все, сестренка, можешь купаться.
Я достала вешалку с нужной одеждой и бросила ее на свою постель, когда Айлин снова развалилась на своей.
У нас с ней общая спальня. Левая сторона принадлежит Айлин и часть ее стены вся оливковая с различными фотографиями и плакатами, а правая сторона спальни, с бежевой раскраской, принадлежит мне.
Во время своих каникул Айлин по ночам практически не бывает в этой спальне и выбирает тусовки в каких-нибудь клубах. Естественно, тетя Джулиет не знает об этом, ведь я постоянно покрываю свою наглую сестру. Точнее, сводную сестру, но это уже не существенно.
Двенадцать лет назад в свою семью меня забрала семья Эддерли, давние друзья моих родителей. Они отдали мне свою фамилию, свою заботу и позволили мне получить образование. Теперь я работаю и отдаю некоторую часть заработной платы своим приемным родителям, чтобы хотя бы немного вернуть им ту материальную часть, которую они мне выделили, не жалея для лечения и для учебы.
Первое время дядя Джозеф категорически отказывался от моих денег и просил не обижать его, но я была непреклонна. Эти люди сделали для меня слишком много и, когда теперь у них финансовые трудности после покупки таунхауса в квартале Чобхэм Манор, района Стратфорд Лондона, я не могу оставаться в стороне, как работающий член семьи. Они приобрели большой и уютный дом в два этажа ради удобства семьи, но такие роскошные удобства имеют свои финансовые последствия.
Прошло пять лет после покупки, тяжелые времена позади, но трудности еще остались. Дядя Джозеф дает себе еще два года, чтобы восстановить эти трещины в финансовой части семьи. Несмотря на то, как ему неудобно принимать у меня деньги, дядя Джозеф благодарит меня практически со слезами на глазах. Мои деньги хотя бы смогут наполнить продуктами холодильник и облегчат участь дяде с тетей, которые теперь оплачивают учебу Айлин и остаточный взнос за дом.
Я зашла в ванную комнату и прижалась спиной к двери, тихо выдохнув. Воспоминания резко захлестнули меня, отчего стало немного тяжело. Я встала перед зеркалом и сняла с себя пижамную майку. Взгляд тут же упал на живот. Я боязливо провела пальцами по нему, будто делаю это впервые. Затем повернулась и через зеркало посмотрела на спину.
Рубцы на коже после ожогов выглядят далеко не эстетично. Наоборот, они портят внешний вид и вызывают отвращение. Но я привыкла. Первые несколько лет, во время лечения ожогов, моя кожа выглядела еще хуже, и я ненавидела себя. Особенно в подростковый период. Дорогостоящие мази, препараты облегчили мою участь и теперь, спустя двенадцать лет, рубцы выглядят не совсем ужасно, как они выглядят без должного лечения.
Теперь тетя Джулиет предлагает мне лазерную коррекцию этих рубцов, чтобы вернуть красоту на коже живота, спины и в некоторых частях рук. Медицина уходит далеко вперед и про данную процедуру я, наверно, перечитала уже все. Это первая причина, почему я хочу накопить денег.
Несмотря на небольшой страх, я хочу стать привлекательной и, в первую очередь, для себя. Я не хочу ограничивать себя в одежде, а носить то, что хочется. Мне приходится носить более закрытую одежду, чтобы спрятать свои внешние недостатки и не ловить на себе презренные взгляды людей.
Мне двадцать два года, и я до сих пор не знаю, что такое женское счастье. Максимум что я попробовала в отношениях, своих единственных, это поцелуи.
В юные годы внутри играет невинное доверие к человеку, который понравился. Но как жаль, когда доверие рушится, увидев на себе презренный взгляд любимого человека, словно меня облили дерьмом.
В итоге это доверие пробудило во мне страх, боязнь показать себя.
Комплекс, твердящий, что я не привлекательна для мужчин.
Ужасное слово, которое заставляет сжаться в уголочек и внушает желание стать незамеченной. Но я борюсь с этой страшной напастью. Айлин помогла мне справиться с предательством и не позволила закрыться. Только она видела, как я тонула в отчаянии и ревела в подушку. Айлин – настоящая подруга, которая стала мне сестрой.
Но данная ситуация самое малое из всех моих страданий, которые мне удалось пережить.
Двенадцать лет назад мне казалось, что я не выживу…
В день моего рождения, шестнадцатого мая, случилась страшная трагедия. Я потеряла родителей, единственных родных мне людей, по чье-то ужасной ошибке. Машина, не следующая правилам дорожного движения даже на пустой трассе, привела вот к такому исходу – маленькая девочка, окутанная черной дымкой отчаяния, осталась сиротой.
Пока я лежала без сознания, то слышала обрывки фраз. Это как быть в полусне и слышать звуки со стороны, но не просыпаться, поскольку сильно хочешь спать. В моем сознании эти звуки уже исказились, а некоторые совсем пропали, но одна фраза запечаталась в моей голове навсегда. Она звучит так больно, что сердце сжимается.
«Этот ребенок проснется сиротой. Если конечно проснется.»
Фраза несет за собой несравненную ни с чем боль, поэтому настолько запоминающаяся. Вспоминаю я ее часто, но она все равно такая же острая, как и в ее первый день существования, когда она вылетела из уст врачей. И каждый раз, вспоминая ее, она долго крутится в моей голове, пробуждая во мне желание кричать так сильно, чтобы меня услышал весь мир и почувствовал мою боль.
Смотря на эти шрамы, болезненные воспоминания всплывают из глубин сознания и заново втаптывают в отчаяние. Поэтому я желаю немедленно избавиться от них
Я отдернула от себя жалостливый взгляд и включила душ, желая, чтобы вода смыла из моей головы тяжелые воспоминания. Я всеми силами напоминала себе, что нахожусь в реальности и меня уже давно ничего не должно толкать к отчаянию. Благодаря семье Эддерли я никогда не жаловалась на свою жизнь, а лишь тихо оплакивала свою потерю ночью в подушку. Вскоре и эта привычка покинула меня. Мне стало чуточку легче, я живу. Но иногда в голову лезет прошлое, толкающее к пропасти отчаяния, перед которой я задыхаюсь, а с отчаянием приходится бороться по сей день.
Я улыбаюсь. Всегда. Демонстрирую себя самым позитивным человеком. Не отражаю свое прошлое на настоящем. Иногда могу позволить себе провалиться в тяжёлые воспоминания, особенно когда смотрю на рубцы, напоминающие мне о мучениях, через которые мне удалось пройти. Но никогда не обсуждаю свою печаль, свою потерю, свои психологические загоны с другими. Это ни к чему.
Я приняла душ и начала приводить себя в порядок – высушила волосы, выпрямила и собрала их в конский хвост. Это моя неизменная прическа. Нанесла макияж, подкрасив ресницы и рисуя стрелки. Я множество раз перед зеркалом пыталась убедиться, что они ровные, чтобы спокойно выйти из ванной комнаты и одеться.
Айлин мирно сопела. Да, тяжелая у нее жизнь. Я мысленно посмеялась, зная, что скоро войдет тетя Джулиет и разбудит ее, а Айлин придется встать и спуститься на завтрак. Конечно, после него она снова ляжет спать и проснется только к вечеру, когда я вернусь домой. Тогда я продолжу работу, но уже дома, а она дождется, когда уснут родители, чтобы вновь сбежать и тусоваться с подругами.
Айлин молодая девушка, даже на два года моложе меня, и она имеет право проживать свою жизнь так, как считает нужным. Она умная девушка и не прыгнет в постель к первому встречному. Наоборот, Айлин ищет свою судьбу, внимательно засматриваясь к новым знакомствам. Родители же ей не доверяют, поэтому и боятся отпускать ее по ночам. Но Айлин неудержима, и я боюсь, что скоро она попадется на их крючок.
Я встала перед напольным большим зеркалом, чтобы осмотреть себя. Сегодня я выбрала белую водолазку, черные брюки с ремнем и, конечно же, эстетичные украшения – кольцо на среднем пальце и серебряная подвеска в виде звезды. Последний штрих, который я взяла со стола – очки.
На часах 7:40 и, по расписанию, я слышу приближающиеся шаги тети Джулиет. Она распахнула дверь, а на ее лице как всегда сияющая, ободряющая на успешный день улыбка.
– Доброе утро, мои девочки! Как вам спалось?
Тетя подошла ко мне и поцеловала в лоб, после чего приблизилась к постели Айлин и бесцеремонно стянула с нее одеяло.
– Подъем! Завтрак готов!
Айлин вздрогнула, не желая расставаться со своей подушкой, которую тетя Джулиет пыталась вытащить из-под ее головы.
– Мама! Прошу, женщина, можно я пропущу завтрак? – взмолилась она.
– Нельзя! В нашей семье есть дисциплина.
Тетя Джулиет отобрала у Айлин подушку и потянула ее за руку, чтобы та села. Айлин нелепо пыталась открыть слипшиеся глаза, понимая, что с матерью спорить бесполезно. Тетя Джулиет придерживается авторитарно-демократического стиля воспитания, умело балансируя.
– И будь добра придерживаться этого, – закончила свою речь тетя Джулиет и направилась к двери.
Я посмотрела на сонную Айлин, которая потирала глаза, и усмехнулась. Обожаю эти утренние представления.
– Ждем вас! – дала знать тетя, выкрикивая уже с лестницы.
Я не стала ждать, когда Айлин оденется, и спустилась в столовую.
– Доброе утро! – поздоровалась я с дядей Джозефом, который уже сидел во главе стола и читал свежую утреннюю газету.
Увидев меня он улыбнулся, снял очки и сложил газету, оставляя ее на углу стола.
– Доброе утро, дочка.
Я подошла к нему, чтобы обняться. Эти люди стали мне родителями, но я так и не смогла называть их мамой и папой. Они не в обиде, ведь знают, как я любила своих настоящих. И продолжаю любить.
Тетя Джулиет разложила приборы и села на свое место рядом с мужем по правую его руку. Наконец спустилась Айлин, которая села по левую руку своего отца, а я рядом с ней.
– Айлин, плохо выглядишь по сравнению с Оливией, – заметил дядя Джозеф. – Вроде она тоже практически не спит по ночам из-за работы.
Айлин скорчила в недовольстве свое лицо, а я ждала, когда она придумает очередную отмазку.
– Учеба – это тяжелее. Оливия хотя бы знает, что делает, а я только учусь и практически ничего не понимаю. Я втягиваю в себя знания, поэтому сил уходит куда больше.
Я прикрыла ладонью губы, делая вид, что издала кашель, а на самом деле еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Айлин незаметно для родителей тыкнула в меня своим локтем.
– Ладно, не обижай нашу красавицу, – защитила ее тетя Джулиет. – Всем приятного аппетита.
После вкусного завтрака я поднялась в спальню и забрала свою сумку.
– Хорошего тебе дня, – сказала Айлин и вернулась в свою постель.
– Тебе приятных снов, – усмехнулась я и выбежала из спальни в холл, где меня ждет дядя Джозеф.
Он всегда перед тем, как поехать на работу, отвозит меня в компанию.
Вторая причина, почему я хочу накопить много денег – это иметь свой автомобиль для удобства.
Тетя Джулиет пожелала нам хорошего дня и проводила нас до крыльца.
Я заняла переднее сидение и сразу же пристегнулась.
«Оливия, пристегнись, пожалуйста.»
И эта фраза из уст мамы постоянно всплывает в моей голове, когда я касаюсь ремня безопасности. Если бы я тогда заупрямилась и не пристегнулась, то помимо ожогов точно бы получила множество переломов и вообще вряд ли бы выжила в той страшной автокатастрофе.
Дядя Джозеф завел двигатель, и мы тронулись с места. Перед машиной автоматически открылись ворота, и мы выехали с территории дома, выезжая на дорогу.
Я облизала иссохшие губы, ощущая, как в груди начинает быстрее биться сердце. А все из-за навязчивой мысли, которая засела в моей голове. Я начала сильно переживать, не решаясь задать волнующий вопрос дяде, который своим существованием в моей голове разогнал кровь по моим венам, и я ощутила прилив жара.
Я сглотнула и сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
– Дядя Джозеф?
– Да?
– Ничего пока не известно?
Дядя понял, о чем я хочу его спросить. Иногда я чувствую вину за то, что вообще спрашиваю у него про дело об автокатастрофе, но мне больше не кому было обратиться за помощью. За двенадцать лет мне до сих пор неизвестно, кто же виноват в случившемся. Кто отобрал жизни моих родителей и просто эгоистично исчез после своего преступления. Не имея в руках правды, я не смогу успокоиться и оставить все как есть.
Дядя Джозеф остановился, когда загорелся светофор. Он крепко сжал руль.
– Нет, дочка. Мой друг юрист копается в этом деле и делает все возможное. Но когда нет зацепок, это очень тяжело.
– Но чья хотя бы машина влетела в нашу? Почему нельзя использовать эту зацепку? Если узнать кто автовладелец, то впоследствии можно узнать и виновника.
Мой язык развязался, когда я в очередной раз услышала… Ничего не услышала! В очередной раз пустота. И это выводит меня из себя.
– Было бы действительно очень просто, – согласился со мной дядя и поехал дальше, когда загорелся зеленый. – Но очевидно этот человек из богатых слоев, которого смогли отмазать и скрыть. Вторая машина просто никому не принадлежит.
Я выдохнула и опустила голову. И снова неизвестность, которая ломает меня и питает мое отчаяние. Борьбы очень много в моей жизни, и она практически ни к чему не приводит.
– Мне очень жаль, дочка. Надеюсь когда-нибудь получится все выяснить.
Я просто закивала. Так продиктовали остатки моего самообладания, толкающее на дальнейшую борьбу.
– Спасибо.
Далее мы с дядей ехали молча. Он довез меня до компании, а сам уехал до своей работы – в университет, в котором учится Айлин на журналиста. Дядя Джозеф – профессор на кафедре журналистики.
Я подняла голову и посмотрела на высокое серое здание, окна которого сияют на солнечных лучах, словно те же бриллианты, из которых данная компания создает украшения. Я глазами прошлась по высеченной золотой вывеске «Goldman Jewelry» над входом в здание и улыбнулась.
Когда я стояла перед этим зданием впервые, готовая войти как новый сотрудник, мое сердце рвалось на части от восторга, который не помещался во мне. Мне хотелось визжать и прыгать на месте от счастья. Компания рассматривала мое резюме два месяца, и я уже за этот срок отчаялась, не питая больше надежды работать в успешной ювелирной компании, ведь указала в своем резюме, что только заканчиваю университет. Но мне позвонили и вернули эту надежду, добавляя к ней еще необъятную радость.
Я выдохнула и вошла в здание, не снимая с лица своей фирменной улыбки. Все свои личные переживания, проблемы и страхи я оставляю за пределами этого роскошного здания. Здесь я для всех сотрудников задорная, позитивная и яркая Оливия Эддерли, не знающая проблем. Здесь я показываю лишь часть своей истинной личности.
– Доброе утро, Люси! – поздоровалась я со своей коллегой, которая уже сидела за столом и работала.
Она помахала мне, попивая из своей огромной кружки кофе.
Я села за свой рабочий стол, находящийся чуть дальше стола Люси, и посмотрела на пустующее кресло за третьим столом.
– А где Саманта?
– Выходной взяла, – ответила мне Люси, не отрываясь от экрана ноутбука.
– В будни? – удивилась я.
– Ну я не знаю всех подробностей. Она вроде переезжает и у нее не получится дождаться выходных, – кратко объяснила она.
Я открыла свой ноутбук и включила его. Для нас, троих переводчиков, выделен свой уютный кабинет, в котором преобладают успокаивающие, нейтральные, постельные оттенки зеленого. С основными отделами компании нас связывают лишь телефоны, через которые нам передают, что необходимо кому-то явиться в переговорный кабинет. Зависит от нашей занятости. Нам стоит лишь переглянуться, оценить у каждой масштаб Пизанской башни на столе и молча встать той, у кого эта башня уменьшилась больше. Все остальные удобства есть у нас в кабинете – кофе машина, принтеры, отдельное помещение для санузла, поэтому необходимости выходит отсюда совершенно не наблюдается.
– Доброе утро, девочки.
Дверь кабинета отворилась и к нам вошла Грейс – ассистентка самого президента компании. Вот она – лицо компании, которая фигурирует везде. Она изящно прошлась от двери к моему столу на своих шпильках, несмотря на то, что в ее руках находятся две тяжелые папки.
– Милая, это тебе.
Синие папки с грохотом упали на мой стол. Грейс выдохнула и провела ладонью по своему лбу. Она забрала пустующее кресло Саманты и покатила его к середине кабинета, плюхнувшись на него без сил.
Я без какого-либо энтузиазма осмотрела папки, которые мне даже открывать страшно.
– Это все там заканчивается когда-нибудь? – пробубнила я и села на свое кресло, поправляя очки.
– Увы, но нет. Мне присылают все это каждый день. Я коплю до вечера, чтобы утром принести тебе.
Грейс смахнула свои совершенные белые локоны назад и посмотрела на меня с сожалением.
– И тебе придется все это отдать мне в нужном виде вечером.
– Что? – одними губами спросила я, лишившись голоса после такого заявления.
– Господину Голдману необходимо получить все в английском варианте к вечеру, – немного поправила она себя, будто имя президента компании добавит мне мотивации копаться в этих бумагах.
И это, конечно же, работает безотлагательно. Я просто сжала челюсти и открыла папку, доставая из файла первый лист.
– Эта папка на французском языке, а вторая – на турецком, – добавила Грейс.
Я посмотрела на нее исподлобья.
– Я все для тебя перебрала, – очаровательно улыбнулась она и поморгала своими синими глазами.
В стороне послышался смешок. Это Люси, до этого молчавшая, решила встрять в наш с Грейс разговор.
– Так это твоя работа. У ассистента перебирать бумаги получается лучше всего.
Грейс посмотрела на нее с недовольством.
– Ты сейчас обидела меня своими словами. Откуда тебе вообще знать, что я испытываю, работая ассистенткой у президента?
Сейчас Грейс начнет жаловаться на свою работу. Люси внимательно слушала ее, когда я решила взяться за работу и закончить с переводом ближе к пяти вечера. Это в лучшем случае. Придется отказаться от обеденного перерыва.
– Я работаю у него уже три года, а в нормальный отпуск так и не уходила. Представляете, насколько все ужасно?
– В чем проблема? Уходи, – посоветовала Люси, на что Грейс усмехнулась.
– Я бы рада. Уже говорила на эту тему с господином Голдманом. Он сказал мне, что не собирается в тяжелое время надеяться на временную ассистентку, которая даже после обучения будет тупить. Он поставил передо мной выбор: или я нахожу подходящую кандидатуру в нашей компании и обучаю ее за час, или я могу забыть о таком длительном отпуске.