Мертвые, но Живые

Пролог

Из хроник Каталины Суарес Кастро

Сердобольный аналитик с душой строптивого музыканта – да-да, это обо мне.

Чего я достигла в свои двадцать? Ну, кроме ведения собственного канала с многомиллионными просмотрами в сети?

Без сожалений ушла из отцовской компании. Выбралась из ужасно выматывающих, токсичных отношений с не-с-тем-человеком. Влюбилась в классного парня – по-настоящему классного, просто обалденного! – думала, таких мамы уже не рожают. Победила саму смерть!

Дальше?

Была на похоронах самого классного в мире парня… Видела, как ближние носят траур по нам обоим… Осознала, что мне дан второй шанс. Но вот бы… вот бы и ОН был рядом со мной. Почему я, а не ОН? Почему не МЫ ВМЕСТЕ? Я осталась одна. В незнакомом месте. В кругу незнакомых людей. Но неожиданно в родной, так мною любимой Испании.

И у меня два вопроса. Как себя чувствовал Каллен, годами учившийся в выпускном классе и собиравший панно из бордовых и синих шапочек, и что за чертовщина происходит в этой школе для богатеньких сливок общества?

Из хроник Ильи Чехова

Я далеко от дома. Учу испанский язык не так давно – до сих пор не понимаю, как я его так быстро освоил? – был готов ради неё на всё. С первого взгляда влюбился, не случалось никогда такого.

Всего одна секунда. Увидел ее, считал глаза и то, что она за ними прячет, – и был убит одним точным выстрелом в голову. Стопроцентное же попадание, какие у меня были шансы, ну, в самом деле, ребят?..

Я знал, она что-то скрывала от меня, что-то сильно ее тревожило. Но Каталина казалась такой хрупкой. Боялся надавить, ненароком отпугнуть вопросами. И вот уже больше нет в моей жизни горячей испанской девочки с непослушной копной изумительных карамельных волос. И я так и не спросил у неё почему… почему она захотела расстаться, даже не объяснившись со мной?

И раз я тут… может, и она тоже? Осталось ее лишь найти среди тысяч лиц. Либо я окончательно сошел с ума тем безумным утром.

Глава 1. Амбар

1 ноября, вторник.

Сладко постанываю и переворачиваюсь. Под щекой мягко проваливается уютнейшая подушка, она не вызывает подозрение ровно до того момента, когда я, не иначе как на радиочастотах почуяв какой-то подвох, всё же решаю подглядеть одним глазком, что происходит там, за границей мира сновидений. А та-а-ам… что за херня?!

Сна как ни бывало. Резко подскакиваю и сажусь в постели, сдуваю темный спутанный локон с правого глаза, мешающий разглядеть незнакомую обстановку. Заколебавшись дуть и плеваться, помогаю пальцами и суетливо затыкаю волосы за уши. Пока, вытаращив глаза, растерянно оглядываю чужую спальню, сердце набирает бешеный ритм.

Серое кресло. Еще одно – розовое. Голубой диванчик под клеточным окном с тонкой черной рамой. Куча, один над другим, приклеенных на стене рисунков, эскизов и геометрических фигур. Уйма светильников и ламп – над рабочим столом и по одной на каждый угол комнаты. Чертежные инструменты на длинных столах, треугольная линейка, баночки с красками, выставленные рядами над столом. Бутыльки с клеем или с чем-то подобным. Рулоны бумаг на габаритных полках, кое-где непонятные свертки. На столе раскрыты небрежно несколько книг, разложены тетради большого формата. Повсюду стоят макеты архитектуры – миниатюрные вариации часовни, церкви, амфитеатра, каких-то античных башен, самых обыкновенных стульчиков и чайных столиков, какие обычно прилагаются к детскому кукольному набору, – предметы явно ручной работы. Один лист с оранжевым наброском угодил под стол и там и валяется. Словом, творческий бардак проектировщика.

Но не мой бардак.

Спальня явно женская. Мужчине взрыв красок и сочетание розового с желтым и голубым не совсем к лицу.

– Что происходит? – возмущаюсь уже вслух.

Точно помню, как ехала в такси. Прослушала голосовые сообщения от Ильи и спешила к Софи. Еще раз обвожу ошеломленным взглядом комнату, а потом, сбросив одеяло, уже собираюсь вскочить, но останавливаюсь, едва мой взгляд выхватывает несколько потревоженных колес таблеток, посыпавшихся с лимонного одеяла на белые простыни.

– Это еще что? – Немедленно растормошив одеяло, вижу на второй половине кровати еще парочку круглых лекарств.

По инерции подаюсь вперед и заглядываю вниз: на полу рассыпаны десяток точно таких же рядом с опрокинутым пузырьком из-под лекарств.

– Ничего не понимаю, – бубню себе под нос и тупо таращусь в окно. Кажется, снаружи утро… Или день?..

Так, а что на мне вообще надето? Розовый шелк – какая прелесть. Пижама для элегантных сук. Ничего приличного не нашлось? Кем бы ты ни был, мой похититель, зачем же было меня облачать вот в это?

Я вздыхаю и гляжу в надежде на дверь.

Погодите-ка… Ощущение очень странное. Мое внимание возвращается к груди: у меня явно под лифчиком спрятана заначка.

Что, лифчик? Под пижамой? Да вы с ума сошли, кто вообще спит в лифчике? Опять розовый, какая прелесть. Зачем же мой было снимать?

Ладно, запускаю ладонь в чашечку и, нащупав инородный предмет, вынимаю на свет сложенный вчетверо маленький блокнотный листок. Это что, квест, черт возьми, и я должна изучить инструкцию? Только этого не хватало – попасть на завтрак к чокнутому маньяку.

Я шустро разворачиваю записку и вчитываюсь в аккуратный почерк. Женский почерк. Меня похитила девушка? Что за чушь?

Трясу головой и пытаюсь сосредоточиться: "Так, что здесь у нас?"

Поздравляю, папа, ты добился, чего так хотел! Клянусь самой Марией, буду приходить к тебе с того света, так что даже не рассчитывай на спокойную жизнь. Господа судебные медики, в моей смерти прошу винить Карлоса Кабрера, моего папу, именно он вынудил меня пойти на этот отчаянный шаг. Иди к дьяволу, папочка!

Испанские буквы.

Испанские обороты.

Я не в России.

Вдруг меня пронзает ужас: это не мое тело! Роняю чужое предсмертное письмо и, несколько раз проведя по голым рукам трясущимися, непривычно удлиненными ладонями, впопыхах слезаю с кровати.

Чертовщина какая-то! Где зеркало?!

В ту же секунду моя босая стопа хлюпает и вязнет в мокром ковре. Почти забываю о проблеме и матерюсь. Приподнимаю ногу, согнув в колене, и нерешительно принюхиваюсь: это что, моча?

Дерьмовый красный лак – черт, это не мои ноги.

– Так, ладно, куда я попала?

Растерянная, вываливаюсь в коридор и ищу эту гребанную ванную, оставляя за собой мокрые вонючие следы. Открываю ближайшую дверь, надеясь, что обнаружу там зеркало, но застаю такую картину: коричневый чихуахуа сидит на унитазе и делает свои дела. Он смотрит на меня, я на него – мы оба глупо застываем. Удивленная, я медленно отступаю и тихонько притворяю дверь. Быть может, там и висело зеркало, не разглядела, но это явно была ванная, совмещенная с туалетом.

Я уже делаю шаг в сторону, а потом решаю:

– Да какого черта? – И рывком отворяю дверь в ванную. – Песик, пардон, я не подглядываю, мне всего-то нужно зеркало. Писай, сколько хочешь.

Отражение в зеркале пригвождает меня к месту. Упершись в раковину руками, я неподвижно стою так какое-то время, а затем раздраженно запускаю руку в волосы и судорожно перебрасываю на одну сторону. Подаюсь вперед к зеркалу и подставляю отражению то левый профиль, то правый. Сначала левую половину лица, затем контуры правой. Губы. Нос. Линия корней волос.

– Это просто невозможно, – бормочу я с сомнением и, схватившись за голову, с шумом выдыхаю.

Изучаю глаза: зрачок не отделить от радужки. Мои серо-коричневые глаза стали пугающе черными. А карамельно-каштановые волосы потемнели тона на два.

Облизываю от нервов губы и еще раз матерюсь. Снова тормошу волосы. Руки бессильно падают, и я вздыхаю. Мелкая животинка тем временем спрыгивает с унитаза и убегает в распахнутую дверь. Бросаю усталый взгляд в коридор. А как она вообще сюда попала, если дверь была заперта? Ступаю следом и уже тут замечаю, что в деревянной двери внизу есть квадратная дыра размером как раз в чихуахуа. Она прикрыта болтающейся туда-сюда резиновой игрушечной дверцей.

Чухуахуа нигде не видно. Зато появляется новый непредвиденный персонаж. Натолкнувшись в коридоре на мальчика лет семи, я рассеянно останавливаюсь. Он насмешливо глядит мне за спину, и я машинально делаю тоже самое: что он там увидел?

– Опять наследила, Амбар? Может, он случайно оказался заперт в твоей комнате и в пятый раз за месяц написал на твой любимый коврик, – мальчик ухмыляется и даже не скрывает своего злорадства. – Но ты же любишь Коко? Не будешь ругать свою же собаку?

Так, Коко это чухуахуа, а мои стопы действительно в псиной моче. Почему меня это не удивляет?

Пацан продолжает наивно хлопать глазками и мило улыбаться. Кто-то явно хочет внимания, но мне скорее бы разобраться в этой неразберихе. Поэтому потрепав мальчишку по волосам и бросив "всё в порядке, забей", иду к лестнице. Сбитая с толку и пока не очень понимая, что ищу.

– Сестра? – звучит недоуменное.

– А? – оборачиваюсь и вижу сильно озадаченного братика девушки по имени Амбар.

– Ты правда не будешь ругаться?

Разочарован, милый?

– Не буду, я же сказала.

Глупо моргает несколько секунд и вдруг, набрав в рот воздуха, признается прямо:

– Это был я. Я закрыл Коко в твоей спальне, а утром выпустил.

Как удачно, что ты не видел таблетки сестры, они были рассыпаны с невидимой от двери стороны кровати, а заходить дальше ты не стал. Умничка, малыш, тебе ни за что нельзя было это видеть.

Молчание. Он стоит на верхней ступени и внимательно присматривается ко мне, напряженный и готовый, если придется, удирать.

– Да, я знаю, – киваю я, снисходительно наблюдая за переменами его эмоций.

– Я сделал это нарочно, – гордо делится своей шалостью мальчик.

Я закатываю глаза и спускаюсь вниз.

– Ты дура совсем? Я говорю тебе…

– Да с первого раза всё я поняла, и не сержусь, – отмахиваюсь я и, сведя брови, потрясенно осматриваю стены и потолки гостиной.

– Так, я не поняла, какой сегодня день? – выпаливаю я в замешательстве.

– День всех Святых, – раздается насмешливый ответ.

Резко застыв, оборачиваюсь на украшенные праздничными подсвечниками металлические перила. Свечи в тыквах давно прогорели, куски фальшивых привидений лоскутами свешиваются с высокого потолка, а жижа плесневело-зеленых мозгов омерзительной слизью по капле с интервалом в несколько секунд стекает с соломенной люстры на красивый ковер. И в этот самый момент прямо передо мной падает самая настоящая коса. Я вскрикиваю от ужаса и отпрыгиваю. Задетая ногой, она чуть не разрезала меня пополам!

Ребенок бросает с лестницы:

– Ты сама вчера её здесь оставила, как пришла с вечеринки. А вон там твой балахон Смерти. Ты им вчера папу пугала, когда он тебе вечеринку сорвал и выгнал всех ребят. Так нагулялась, что не помнишь?

Сердце никак не успокоится. Почему всё в этом мире норовит меня убить? Коса эта, такси… Стоп.

Такси! Была ведь авария!

Я умерла… Я в самом деле могу быть сейчас мертва!

Меня пронзает одна чудовищная мысль за другой. Отрешенно отхожу назад, тупо пялясь на пол, где валяется расфокусированный образ смертоносной косы. Потом срываюсь с места и бегу наверх.

– Спятила? – комментирует мой забег мальчишка, мимо которого я пронеслась, как обезумевшая гарпия.

Бегло пройдясь по комнате Амбар, бросаюсь к креслу и, подхватив с него планшет, усаживаюсь на пол.

Вбиваю запрос и… ничего не нахожу. А где заголовки о том, что дочь Алэрико Суареса погибла в автокатастрофе? Папа пока не предал новость огласке? Но ведь больше месяца прошло. Так, а что с Софи? Первый же заголовок сообщает мне о вчерашнем ее концерте в Лондоне. В гипсе, но жива, это радует.

И всё-таки…

– Что же тогда произошло? – Я нервно и задумчиво постукиваю пальцами по погашенному планшету.

Вот идиотка, а местоположение-то глянуть забыла!

Так-так… Барселона. Чудно. Я совершенно не знаю город.

Отбрасываю прочь айпад.

Быстро поднявшись на ноги, начинаю остервенело рыться в вещах Амбар. В шкафу висит отглаженная школьная форма: голубой жакет, сливочная блузка под ней и отдельно на плечиках – бежевая клетчатая юбка. Ты еще и школьница, черт побери? Дело совсем плохо.

Подбираю с пола упавшее одеяло, в бешеной суматохе сгребаю и предсмертную записку суицидницы, и рассыпанные таблетки, и запечатываю пузырек найденной тут же крышкой. Попрятав в недры единственного обнаруженного здесь рюкзака все улики, я позволяю себе облегченно выдохнуть: Амбар, ты сама решила уйти на тот свет, а следовательно ты отказалась от тела. Всё это конечно неправильно, но и я не виновата в случившемся. Я совершенно не разумею, как твое тело по волшебству восстановилось после той слоновой дозы снотворного, которым ты его напичкала. Наверное, по взмаху той же волшебной палочки, которая меня в него засунула. Как я и сказала, меня никто не спрашивал. Но я по-прежнему очень хочу жить.

И потом, девушка действительно хотела умереть, а не манипулировать своим собственным отцом, которого упоминала в прощальном письме. Не на видном месте, а в лифчике. Значит послание должно было попасть не ему в руки, а в руки судебного медэксперта или любого сотрудника морга, который дал бы делу ход о доведении до самоубийства дочери родным отцом. Если бы не вмешалась я. Не знаю, за что ты так, Амбар, ненавидишь родного человека, но вынуждена констатировать, что заседание твоего суда, пардон, откладывается на неопределенный срок.

Перевернув всё вверх дном, наконец в одном из ящиков нахожу удостоверение личности. Дьявол, ей всего семнадцать! Ситуация хуже, чем я думала.

Кто в здравом уме позволит семнадцатилетней школьнице вылететь из страны, правда же?

Накидав парочку приличных вещей в рюкзак, снова захожу в айпад – собираюсь найти в интернете знакомого афериста, который промышляет поддельными документами. На счастье, он из Барселоны – в этот раз недолго придется ждать. Расплачусь своей картой, на имя Каталины Суарес, и уже ничто не помешает мне сесть на самолет. Когда была помладше, частенько пользовалась услугами этого гения, но тогда он высылал мне в Мадрид.

Четыре минуты спустя моя почта сообщает о новом письме.

Будет готово через 2 дня. Раньше никак, Каталина, прости, у меня полный завал. Вышлю документы на новый адрес.

Что ж, фальшивый загранпаспорт придется ждать дольше, чем я планировала. Жаль, у Амбар нет готового – только обычное поддельное удостоверение в ящике стола, которое пригодится разве что для того, чтобы попасть в ночной клуб, но не чтобы пересечь границу.

Я откидываюсь в кресле и начинаю барабанить пальцами по деревянному подлокотнику: совсем скоро я увижу Илью, но чем занять себя до этого момента?

Поразмыслив, опускаю голову и обхватываю талию ладонями – узкая. Амбар, да ты худышка.

– Эй, Амбар, ты в школу собираешься? – неожиданно кричит пацан с первого этажа.

Вся подобравшись, хмурю брови: школа?

Утренние сборы в школу, ну конечно же. С кислой миной обреченно падаю обратно на спинку кресла.

А можно прогулять?

И поесть? В этом доме кормят или из Амбар выращивают супермодель, которая ест один листик салата в день, а то и половину? Может, потому она и ушла в мир иной, что ее любимый папочка требует от нее невозможного.

Но прежде всего надо бы помыть ноги. Наконец-то я до них добралась.

Когда я спускаюсь, весь дом уже сверкает чистотой. Тыквы, призраки, мозги кто-то уже успел убрать и вычистил все поверхности, даже люстру, а до нее метра три. Вот это преображение.

Красивый дом, в стиле джапанди. Это по мне.

Замявшись всего на мгновение, довольная перспективой, решительно направляюсь на кухню, но, заметив там одну сеньору, неловко притормаживаю на пороге и с любопытством изучаю женщину в переднике. Интересно, кто она? Моя мама? В смысле, родительница Амбар?

Заметив меня, она вдруг подпрыгивает, прижав обе руки к груди. В воздухе взрывается фейерверк из белой пыли.

– Ох, сеньорита Амбар, как же вы так?.. – и, взмахнув руками, тотчас исправляется: – Нет, нет, вы не виноваты. Сама не удержала, какая же я безрукая. – И женщина торопливо нагибается, чтобы с волнением подобрать выпущенную из пальцев пачку муки.

Не мама, скорее экономка в доме семейства Кабрера, тем лучше. С чужой мамой поддерживать отношения было бы сложнее. Хотя и с родной-то не общаюсь.

Отвечаю ей жизнерадостно:

– Да, это я. Страшная Амбар, судя по всему, – добавляю про себя мрачно и снова улыбаюсь: – Что у нас на завтрак?

Преисполненная намеренного воодушевления, я делаю вид, что не заметила инцидента с мукой и ее вытянутого лица, и прохожу к столам и шкафчикам. Открываю одно блюдо, потом заглядываю под крышку второго и третьего.

– Ваши гаспачо с огурцом и бутерброды с помидорами я уже отнесла в общую столовую.

– Гаспачо с огурцом? Какая скука, – скуксившись, повторяю я. – А чего, не с арбузом? Так его хоть как-то можно было бы есть.

– Тогда… чего бы вам хотелось, сеньорита Амбар? Я приготовлю это немедленно.

– А это?.. – я оборачиваюсь к экономке с милейшей улыбочкой.

– Это тарелки Лино, – вежливо сообщают мне, явно не понимая, чего от нее бедной хотят. Женщина выглядит такой обескураженной, что это даже забавно.

– А можно мне то же самое? – вдохнув запеченный картофель, умоляю я. – И соуса айоли побольше. И туррон, и пудинг этот я тоже буду.

Она потрясенно на меня смотрит:

– Но вы ведь такое не едите, Амбар… простите, сеньорита Амбар.

– Начинаю есть прямо с этого дня, привыкайте и… можно просто Амбар, – я подмигиваю ей и под ее внимательным взглядом лезу в холодильник за аперитивом. – О, молоко, это я буду, – хватаю бутылку и поворачиваю голову. – Кстати, сеньора, вы не знаете, мой папа дома?

– Он с утра поехал в университет, – на автомате выдает она, по-прежнему таращась на меня как на привидение.

– Понятно, – задумчиво тяну я, постукивая ногтем по прохладному стеклу и прокручивая в уме одну заманчивую идею.

Если мой дорогой папочка уже свалил на работу, есть ли шанс прогулять школу?

– А Лино?.. – я даю ей договорить.

– Ваш брат уже в столовой, – кивает экономка.

Брата зовут Лино, отлично. Надеюсь, он у меня один. Женщина, не переживай, я и твое имя очень быстро выясню. Думаю, я очень скоро здесь освоюсь. Вот только… как быть с школой? Тут будет посложней.

Но меня больше волнует то, смогу ли я вернуться в свое тело, когда доберусь до него. Меня не должна беспокоить чужая школа, однако часть меня уже осознает, что в это тело я попала неспроста. Я вполне могла умереть в той аварии, и тело Амбар – это мой второй шанс и, как бы это грустно ни звучало, другого, вероятно, уже не будет.

Через полчаса Лино уходит в школу. А я решаю прогуляться по окрестностям.

И если говорить правду и только ее, назад в свое тело я не хочу – оно с дефектом.

Глава 2. Марио

Двумя днями позже,

3 ноября, четверг.

Назойливо трещит чей-то будильник, и, похоже, никто не собирается его вырубать. Отключаю, широко зеваю, и первое, что видит мой заспанный взгляд, – это посторонние предметы вокруг. Обнаруживаю себя в странной комнате с каким-то медицинским оборудованием. Градусник и прибор для измерения артериального давления и пульса на столике слева. Несколько мониторов встроены в многофункциональную стену, часть из них выключена, а часть работает.

Что за дела?.. Кто притащил меня сюда?

Медленно поднимаюсь, еще раз оглядываюсь недоверчиво и задумчиво покидаю комнату, она автоматически запирается у меня за спиной стеллажом из книг.

Зависаю, пытаясь что-либо понять. Оттягиваю вниз полы футболки, которую не помню, как надел. Кажется, такой вообще нет в моем гардеробе.

– Нет, серьезно, что происходит?.. Есть кто?

Поднимаю глаза. В остальном же это обычный холостяцкий дом с разбросанными вещами и уютной мебелью, поразительно контрастирующей с тем, что я видел минуту назад в той странноватой спальне, выдержанной в строгих зеленых и серых тонах. От которой, к тому же, мурашки по коже.

Тишина. Похоже, кроме меня, тут никого нет.

Шагаю мимо зеркала, останавливаюсь перед собственным отражением. Просыпаюсь окончательно и осознаю, что на меня смотрит кто-то другой. Я же не мог за ночь перекраситься в блондина и сделать пластическую операцию? Я отрешенно провожу ладонью по светлой щетине. Зачем бы красить волосы пониже носа?

Илья, кажется, ты сходишь с ума.

Звонок… думаю, в дверь. Я заставляю себя оставаться на месте и прислушиваться, с какой стороны находится эта чертова дверь. А вот теперь стук. Перестук. В ход пошла агрессия, кто-то очень нетерпелив. Едва ли осмысленно, но двигаюсь на звук и встречаю на пороге дома разъяренную невесту.

Да-да, настоящую невесту, в белом платье и фате, только не счастливую, а с перекошенным лицом.

– Марио, ты решил сорвать мне свадьбу?! Почему ты до сих пор не одет? Где твой костюм, а рубашка?! Ты что, только что встал?

Почему эта женщина приняла меня за своего знакомого? Я ее не знаю.

Стой, стой, стой… Хмурюсь: Марио? Испанец? Девушка только что говорила со мной на испанском языке, а я ее понимал, причем отлично?

Киваю себе: да, определенно схожу с ума или я по правде угодил в чье-то тело. Не в чье-то, а вполне конкретное – в тело Марио, мне же доступно объяснили, чего это я в самом деле? Нервно усмехаюсь.

– Чего ты головой качаешь? – в неверии шепчет обалдевшая невеста. – Тебе кажется это смешным? Костюм надевай, живо! И быстро в церковь! – Она заталкивает меня внутрь и со всей силы хлопает дверью. Глаза взбешенные, ожидающие. – Ты чего стоишь? Шевелись.

Ошеломленно на нее смотрю. Я что, женюсь? И мысль вторая: я в Испании и понимаю испанский?

Кажется, я готов упасть в обморок. И тут невеста меняется на глазах.

– Ой, – говорит испуганно, – Марио, ты побледнел. Ты хорошо себя чувствуешь? – Ее ладошка прижимается к моему лбу, и она в панике начинает щупать мне лицо и шею. – Не помирай, ладно? Так… кажется, температуры нет. – Пытливо заглядывает мне прямо в глаза, я по-прежнему шокированно на нее уставился. – Ты хорошо себя чувствуешь? Ничего не болит? Ой, – она прикрывает рот ладонью и неловко улыбается. – Глупость сказала, извини… Как ты?

– Нормально, – слетает с губ вполне себе испанское слово, но я его и до этого знал, поэтому удивляюсь несильно.

И она снова прежняя, воинственная и решительная:

– Тогда ничто не помешает тебе ехать в церковь. – И взяв за руку, она тянет меня в одно из помещений дома. Им оказывается спальня с мужским гардеробом.

Отбросив мою руку, энергичная девушка тут же подбегает к шкафу и начинает через голову выуживать из него одну вещь за другой. В меня летят белая рубашка, брюки, пиджак. Я хоть и стараюсь всё поймать на лету, неуклюже роняю прилетевший мне в подбородок пиджак и нелепо замираю. Мадам, у меня только две руки, полегче.

– Пожалуйста, давай быстрее. Ждут только нас, гости уже давно собрались.

– Но я не хочу на тебе жениться, – говорю я заторможенно. И она смотрит на меня как на идиота.

– Шутка так себе, – хмыкает она скептично и, отвернувшись, лезет за обувью для меня.

Сказать честно, я ожидал другой реакции. Скандала по меньшей мере, а она мне просто – не поверила.

Ладно, придется отказать ей у алтаря. Может, так она примет мои слова всерьез.

Нехотя принимаюсь натягивать брюки.

– Тебе помочь или сам поторопишься? – спрашивает дама в белом, поставив передо мной мужские туфли, и я, помотав головой, продолжаю это дело шустрее.

Никогда бы не подумал, что меня способен кто-то так выбить из колеи. Даже выходки Сонечки переживал преспокойно, а она, должен признать, та еще неукротимая стерва, в хорошем смысле этого слова, и постоянно испытывала мои нервы, но меня ничем было не прошибить.

Дожили.

Добро пожаловать, парень, в Испанию… Или в Латинскую Америку?

Я всё ещё сплю.

– Пошли. – Невестушка снова берет мою руку, и через минуту мы, два спринтера, уже несемся по городу, вынуждая водителей останавливаться и грубить нам через опущенные стекла. Садимся в такси, попадаем в неприятную ситуацию и выпрыгиваем из него на полпути. Вот как это было:

– Дай водителю двадцатку, – небрежно бросает она, и я смотрю на нее с удивлением.

– У меня нет при себе ни… – "рубля", – ни одного евро. – Поднимаю брови с выражением "Почему бы вам самой не заплатить? Это вы выдернули меня из дома".

– Куда я, по-твоему, могла засунуть деньги? – шепчет она сквозь зубы, глаза блестят от раздражения, руки вступают в бой с платьем. – Я в облаке атласа и шифона, у моего платья просто не может быть карманов.