Достаточно смелости жить. Видеть хорошее во всем, чувствовать и действовать вопреки общепринятым рамкам

Вместо введения

Эта книга родилась из самого факта моей жизни. Когда я появился на свет, врачи сообщили маме, что ребенок не протянет и года. Это была ее четвертая тяжелая попытка забеременеть. Все предыдущие закончились неудачно. Я родился с множественными переломами, отсутствующим дыханием, но, видимо, страстно желающим жить.

Первые годы я провел в больницах, где моим основным рационом питания были капельницы с огромным количеством лекарств. Я отчетливо помню вкус больничных каш, омлетов, запах какао на молоке, смешанного с водой, и ощущения уколов на детских ягодицах. Иногда кожа от игл становилась черной и твердела, как камень, не прекращая зудеть. К четырем годам у меня диагностировали бронхиальную астму. Это не то заболевание, про которое снимут красивую лиричную драму с грустным концом, но от этого не менее страшно. В момент приступа горло и грудь словно сковывали все цепи мира, дыхание становилось прерывистым, а внутри рос дикий страх, что на этот раз я точно задохнусь. Помню, как все детство ходил со специальным баллончиком, который снимает приступ. Носить его необходимо было всегда, просто на всякий случай. Бывали дни, когда он и вправду был уместен. Приступы случались по разным причинам: вдохнул много пыли, поднялся по лестнице, услышал обидное слово, разбил коленку или испугался.

Астма у детей часто имеет сопутствующих товарищей, в моем случае к ней присоединилась множественная аллергия. Это название я придумал сейчас, но в записи моей детской карточки список аллергий выглядел весьма внушительно. Из-за этого я в детстве не ел все красное, желтое, сильно сладкое, жареное, жирное и еще много чего. Представили меня на детском утреннике? Да, это было жутко, у меня всегда (абсолютно всегда) было отдельное меню. Жизнь отделяла меня от других людей с самого начала. Сложно передать словами всю странность ощущений, когда видишь, что вокруг тебя люди едят практически все, но сам ты сделать этого не можешь. Именно поэтому я хорошо помню свою первую колу, помидор черри, жареную сосиску. Говорить про воспоминания о своей первой газировке тоже не менее странно, но для меня ее вкус был маленьким, но очень ярким вкраплением жизни.

На самом деле, если вдуматься и быть практичным, то аллергия была даже к месту. Денег на что-то сверх молока и хлеба нам не хватало. Не могу сказать, что мы жили в землянке, какие я наблюдал годы спустя у некоторых семей в регионах. Но было время, когда моим любимым десертом был намокший хлеб с сахаром, а укороченные джинсы я носил задолго до того, как это появилось в моде. Однажды мама сбросила мне с балкона деньги, чтобы я купил себе пирожное в магазине. Я так обрадовался и одновременно удивился, что же за праздник такой сегодня у нас. Конечно, когда я пришел домой с той самой песочной корзинкой, то удивился еще больше: в реальности мама просила купить молока. Понятия не имею, что должно было происходить в моей голове, что я перепутал такие слова, как «молоко» и «пирожное».

Попытки отыскать лучшую жизнь в нашей семье были скорее формальными. Отец ездил «на заработки» – это те самые отъезды куда-то далеко, чтобы что-то заработать. В девяностые – не редкое явление. На деле денег практически не было, как и самого отца, особенно в трудные минуты. Тогда мы жили в общежитии, принадлежащем строительной компании, в которой работал отец. Комната представляла собой буквально пару квадратных метров, фактически коробка, только с окном. К счастью, таких комнат у нас было две. В одной из них спали мы с сестрой, во второй родители. Каждая комната вмещала в себя условные спальню, кухню, гостиную и даже рабочий кабинет – для домашних заданий, конечно. Учеба в нашей семье была священной. В итоге с такой планировкой выходила практически женская сумочка, только с живыми людьми. Туалет, душ и кухня были общими на несколько семей, поэтому чисто там было не всегда. Особенно если соседи курили и выпивали, что тоже было частым делом. По праздникам коридор мог напоминать советский мультик о ежике в тумане, атмосферу задавал сигаретный дым и периодические выкрики соседей.

Однажды отец уволился. Точнее, мне так сказали. На самом деле, он просто прогулял рабочий день, за что его выгнали, но об этом я узнал чуточку позже. В результате нам пригрозили выселением. Представьте мою маму – миниатюрную хрупкую женщину метр пятьдесят с двумя маленькими детьми на руках, которую просто выгоняют на улицу. Нет, это не пересказ дешевого кино, это мое детство. Матери пришлось устроиться в эту же компанию дворником, чтобы, во‑первых, хоть как-то кормить семью, во‑вторых, сделать так, чтобы мы числились в компании, владеющей общежитием. Это была ее третья параллельная работа вместе с той, что она делала по дому. Несмотря на нехватку денег, мама всегда старалась придумать что-то с едой: смешивала каши с овощами, пекла булочки из прокисшего молока, готовила супы из остатков мяса. Было время, когда мы брали еду в долг, но мы все равно не ели колбас, не питались яйцами или магазинными пельменями, мама готовила вкусно и сытно, а на каждый праздник всегда готовила сногсшибательные торты (что делает до сих пор). Это от нее у меня осталась привычка не выбрасывать ничего из холодильника и, если что-то портится, то мгновенно приготовить микс из всего и сразу для полноты вкуса.

К сожалению, картина не будет полной, если не расскажу о школе. Это был мой личный ад. С 5 по 9 класс я пережил сильную травлю. Каждое утро, каждую перемену, каждый урок на протяжении пяти лет меня дразнили, унижали, оскорбляли и иногда избивали. Я был самый высокий в классе, но защитить себя не мог. Меня так поглощал ужас, что я замирал и ждал. Не было ни дня, чтобы я провел в школе спокойно. Это видели учителя, это видела администрация, я просил помощи, но никто ничего не сделал. Когда люди говорят, что необходимо просто дать отпор, никто не учитывает, что детям сложно противостоять толпе. Особенно, когда большая часть сверстников их поддерживает.

В мои 12 отец стал чаще оставаться дома, но контакт с ним так и не наладился. Зато у меня родилась еще одна сестра. По ночам я часто помогал матери кормить ее из бутылочки и успокаивать своими колыбельными. Днем я делал уроки за прогулкой с малышкой и, пока она спала, прочитал почти всю имеющуюся библиотеку. Однажды журналист местной газеты даже сделал фотографию, как я читаю рядом с коляской, и разместил ее за подписью «наши умы бороздят просторы». Шутка шуткой, но так оно и было. Разбудите меня в любое время суток, и я расскажу, как поменять подгузник, или что делать при коликах в животе у младенца.

Но вся эта история не для того, чтобы вы увидели, как трудно было расти в девяностых и нулевых, нет. В этой истории есть обратная сторона. В больничных буднях я находил свои радости. Вместе с другими детьми мы придумали использовать листочки какого-то цветка как игрушку. Помню приятную шероховатость, помню, как давали им имена. Мне нравилось, что мы оставляли наши пластиковые игрушки и выбирали что-то особенное. Это был маленький и приятный секрет.

Возле нашего дома была река (ах, как бы я хотел, чтобы ее почистили, и она снова стала большой и чистой, но это уже другая история). Я часто убегал туда играть. Мне нравилось смотреть, как прыгают жабы, как плавает мелкая рыбешка. Я любил запах мать-и-мачехи по весне, сухой травы летом, пожелтевших листьев осенью. Я запускал свои руки в траву и ждал, пока насекомые почувствуют, что тут безопасно, и примут меня за своего.

Дома меня ждала не только уборка, но и десятки книг. Я читал их в таком запое, что меня до сих пор узнает каждый библиотекарь родного города. Когда я впервые увидел читающую девочку в детском саду, – это была моя первая искренняя зависть. Я не отставал от нее ни на шаг и просто заставил своих родителей поскорее научить меня тому же, а пока не получалось, я брал книги в руки и с умным видом изображал заинтересованность. Мне нравилось читать, листать, переставлять, трогать, нюхать, мне нравился сам факт обладания книгами. В этом отношении в моей жизни мало что изменилось. Разве что теперь я пишу книгу сам.

По вечерам мы часто устраивали смешные шоу. Это были переодевания с передразниванием: я надевал гигантские штаны, заправлял их по самое горло и изображал кого-нибудь из соседей. Мама и сестры заливались диким хохотом, – я очень любил то, как они смеются. Это были наши минутки дерзости и раздолья. А по утрам в воскресенье мы забирались к маме в кровать и долго валялись, прижавшись к ее теплым рукам. Потом она тихонечко вставала и пекла нам блинчики. Иногда она делала их на воде, но это самые вкусные блинчики в моей жизни.

Что бы ни происходило, жизнь всегда побеждала.

Эта книга именно об этом. О том, как выбирать жизнь даже в состоянии, когда кажется, что уже сломлен и лучше уже не будет.

Я собрал здесь весь мой личный опыт наблюдения за миром, за собой, своими близкими. Я постарался сделать выжимку из того, что знаю о жизни и смерти. Здесь вы не найдете академическую теорию (оставлю это своим студентам). Я расскажу вам истории клиентов, упражнения для личной работы и мои собственные открытия, которые я долго держал при себе. Пусть эта книга станет началом на пути к своей жизни.

Есть жизнь, есть смерть. Смерть – это остановка всех физиологических процессов, сказали бы медики. Но еще смерть это все, что нас разрушает, – наркотики, алкоголь, вредная еда, трудоголизм, отсутствие отдыха, токсичные люди, нелюбимая работа и т. д.

Что же тогда жизнь, спросите вы? Вместо ответа я бы спросил, а какой жизни хотите вы? На этом этапе разрешается мечтать. Вспомнить все свои самые сумасшедшие желания, детские грезы, мысли о будущем. На мой личный взгляд, жизнь – это удовольствие в себе, это любовь к своему телу, каждой волосинке, каждой складочке. Жизнь – это хорошие люди, умение выбирать себя, это отдых, любимое дело, хобби, близкие. Выбирать жизнь – это разрешить мечтать, как в детстве, хотеть лучшего, желать, любить, наслаждаться. Иногда жизнь – это еще плакать, злиться, болеть, грустить, завидовать, ненавидеть. Жизнь бывает разной, и боли в ней не избежать. Но что бы ни происходило, где-то внутри всегда должно оставаться место для чуда. Иначе оно не произойдет. Это и есть жизнь.

Первые минуты в этом мире для ребенка одни из самых сложных. Взрослые назвали бы происходящее стрессом. Проходить через родовые пути не самое приятное ощущение, особенно, когда до этого находился в потрясающем месте, где все на своих местах. Иногда можно услышать, как урчит мамин кишечник или стучит ее сердце, но в целом сплошное спокойствие. А потом раз – и все меняется. Долгий путь вовне, нет приятной обволакивающей жидкости, а чтобы получить еду надо кричать и использовать челюсти. Мы рождаемся с криком, чтобы расправить легкие, но может это еще и крик о нарушении спокойствия?

Мир и вправду встречает нас не очень радушно. Особенно, если роды были тяжелые. В этом мире бактерии, не всегда хорошая погода, школа, другие люди. И всю жизнь надо что-то делать: то учить числительные, то оплачивать коммуналку и ипотеку. Звучит не очень приятно, да.

Наше рождение – это первый полноценный кризис, который мы не помним и, возможно, к счастью. Но уже тогда мы активно цепляемся за жизнь: хватаем своими ручками мамины пальцы, активно лакаем молоко, даем знать, когда что-то не так и нам срочно требуется помощь. Любой ребенок после рождения готов исследовать окружение и знает, когда надо подать нужный сигнал. Ему не нужно сдерживать себя, чтобы не показаться странным, неудобным, безумным. Ребенок боится, но все равно сползает с кроватки, чтобы понять, что же родители прячут в шкафу. Что меняется со временем? Почему мы перестаем просить поддержки и цепляться за хорошее? Почему показать свои страхи близким становится все сложнее?

Ответ кроется в той жизни, с которой мы сталкиваемся. И в ней есть множество парадоксов. Нас с самого детства призывают к успеху, но кто любит успешных людей? Особенно в своем близком окружении. В разрезе всего мира наберется не так уж и много. Большинство сказок построено на вражде с богатым и ужасным злодеем, после девяностых укрепилось, что богатство можно заработать воровством и т. д. Замените денежное богатство на богатство чувств – на счастье, успех, радость, любовь. Хочется ли поддерживать человека, который счастлив? Выясняется, что не каждый сможет искренне порадоваться за чужое счастье.

Арсений – талантливый молодой человек 30 лет. Он много лет не мог найти подходящую работу, где по достоинству оценили бы его интеллект и творческие способности. В последней компании он проработал три года, что для него оказалось рекордом. Отношения тоже не ладились. Он уже год пытался уйти от своей девушки, которая была младше его, и во многом совместная жизнь напоминала отношения отца и дочери. Арсению постоянно приходилось решать все домашние вопросы, в то время как его девушка не желала ни устраиваться на работу, ни подстраховывать в каких-то вопросах. Единственное, что было хорошего – это друзья, с которыми он регулярно виделся, чтобы обсудить проблемы друг друга.

Дойдя до определенной точки напряжения Арсений приходит в терапию, и через полгода жизнь кардинально меняется. Важно сказать, что это происходит не только благодаря психологической работе, но благодаря сильным внутренним ресурсам Арсения, его крепкой воле и врожденным талантам. При поддержке специалиста он меняет работу, заводит новые отношения и становится одним из самых известных специалистов в своей сфере. Казалось бы, тут можно только радоваться, но нет. Первое время отношения Арсения с друзьями были хорошими, но потом он стал замечать, что обсуждать его успехи стало не всегда уместно. В какой-то момент он даже начинает придумывать проблемы, чтобы хоть как-то удерживаться в отношениях с друзьями. Конечно, долго поддерживать фикцию невозможно, и пути друзей расходятся.

Арсений – лишь один из примеров. Сюда же можно вспомнить истории, как, случайно разбогатев в лотерее, люди теряют жен, братьев, сестер и даже родителей. Знаменитая клятва молодоженов «и в горести, и в радости» именно об этом. Удерживаться в общем горе достаточно понятно, а как быть, когда один грустит, а второй успешен? Вопрос далеко не в зависти. Людям в печали трудно видеть чужое счастье. Не все умеют выдерживать напряжение рядом с довольным человеком. Они просто находятся на разных полюсах.

Пример, который я привел, показывает уже конечный результат. Но чаще всего человек считывает действие еще задолго до произошедшего. Глядя на те же сказки или слова родителей, можно понять, примут ли человека, если он вдруг станет успешным.

Бернард рассказывает, как в маленьком возрасте его обнимала бабушка и говорила: «Вот наши соседи – люди богатые, а мы бедные. Они нехорошие, а мы живем честно». Когда Бернард во взрослом возрасте завел теплые отношения, переехал жить к морю и стал успешным в своей сфере, он длительное время не мог перепрыгнуть свой уровень. В голове слышались слова бабушки и это пугало его. Ведь, следуя ее словам, бабушка и родные не будут принимать Бернарда, теперь он тоже нечестный, а, значит, и любить его нельзя.

Дети очень хорошо считывают отношения. Даже если вы не произносите что-то вслух, они уловят нужный сигнал. Иногда он продиктован злостью, как в примере Бернарда, а иногда даже любовью.

Мать Марии очень любящая и заботливая. Она помогает дочери, страхует ее в трудную минуту, решает вопросы по дому. Проблема в том, что Марии уже 33. Она ни разу не была в длительных отношениях и не может найти хорошую работу. Со временем выяснилось, что мать не может отпустить Марию и всячески саботирует ее романы и даже более успешную работу. Ей кажется, что Мария переедет, ее жизнь испортится, и та забудет о своей семье.

Семья – сильная система, которая влияет на все ее составляющие. И иногда, действуя из любви, можно отобрать у твоих близких возможность проживать собственную жизнь. Не каждый отец примет плачущего сына. Еще считается, что девочка обязательно должна готовить, а эмоциональность приравнивается к слабости. Вместо игры с плюшевым медведем нас призывают помогать с уборкой, готовить, присматривать за младшими детьми. Неважно, что вам всего 4 года, детство может и подождать. Нас заведомо лишают удовольствия и поощряют развитие через боль. А со временем детство все равно возьмет верх, и мы увидим сорокалетних детей, играющих в солдатики каждую пятницу. Ко всему этому нас приучают «для нашего же блага», но чем больше мы остаёмся в таком состоянии, тем меньше благ с нами происходит.

Вишенкой на этом торте становится современная культура. Вероятность, что из фильма вырежут любовную сцену, где показывают любовь, в разы выше, чем отказ от сцен с кровавыми битвами. Культура поощряет страх смерти и при этом активно подталкивает к нему. Вот почему многие пытаются участвовать в гонке успеха, ведь важно успеть сделать все и сразу, независимо от того, хотите ли вы этого на самом деле. Общество приблизилось к точке, где тысячи подростков по всему миру страдают от того, что не стали миллионерами в 15 и не завели яхту. То же самое относится и к тридцатилетним, которые видят успешных блоггеров из тиктока и ненавидят себя за работу с 9 до 17. Все это порождает сильную агрессию в свой адрес. Человек подгоняет себя к успеху, но кнутом, угрозами и ненавистью. Разве это похоже на жизнь?

Мы смотрим фильмы, в которых приветствуются драки, токсичные отношения, героизм, отказ от успеха. Мы смотрим, как культура выбирает нечто подобное и играем по тем же правилам. Но за обратной стороной жизнь, где в отношениях не обязательно устраивать драму, а если вы получаете высокий гонорар, то вы не обязательно мошенник. Мы привыкли видеть, как общество поощряет успех, но одновременно презирает тех, кто что-то получает. Зависть становится сильным чувством, и почти никто не говорит, что с ней делать.

Со временем мы замечаем, что любое наше движение вызывает новые реакции окружающих. И они не всегда приятные. На наш плач родители реагируют криком или откупаются конфетой, а случайно разбитая чашка оборачивается оскорблением в твой адрес. Нам постепенно подрезают крылья, и ничего иного мы не знаем. Первое время на приеме у психолога люди часто смотрят на специалиста круглыми глазами, когда слышат вопрос, чего же они хотят сами. Они удивляются, что тоже могут чего-то хотеть. Следом они отвечают: поддержки, принятия, признания, любви. А какой именно поддержки или любви? Как было бы интересно именно вам? Так оказывается, что никто уже не помнит, какие конкретные действия, слова, жесты помощи хотят люди в свой адрес.

Мы так сильно привыкаем к тяжелому мучительному образу жизни, что в достаточно нормальных отношениях становится скучно. Хочется все разрушить и получить свою порцию дофамина. В такие моменты я всегда привожу пример феномен «жены алкоголика». Обычно люди задаются вопросом, как так, что она остается и не уходит, муж ведь бьет и пьет. Но мы ежечасно делаем то же самое со своей жизнью. Мы просто привыкаем жить в стабильности, а она не всегда благоприятная. Счастье принесет больше ответственности, отношения – это ж длительно и над ними надо работать, переезд в другой город из родного Слуцка, так надо будет разбираться в метро, искать жилье. Привычки иногда вредны, и их следует перепроверять. Это как с уборкой в гардеробе. Из каких-то вещей вы уже давно выросли, и пора купить что-то новое.

Как пересмотреть свои привычки?

В этой книге я буду много говорить об умении замечать. В первую очередь замечать себя. Любые изменения, на мой взгляд, начинаются со смелости понять, что вам не нравится в своей жизни и почему так происходит. Важно подходить к этому без осуждения и агрессии. Ниже одно из заданий, которые я буду приводить почти в каждой главе. Оно как раз и посвящено умению замечать.

Как я уже говорил ранее, к привычкам можно отнестись, как к одежде в гардеробе. Если вы можете достать одежду из шкафа, то и привычки можно вынести из части сознания. Начните наблюдать за собой и записывать то, к чему вы привыкли – жить в маленьком городе, жить на маленькую зарплату, быть в отношениях с тем, кто вам неприятен и т. д. Обратите свой взор на каждую из этих частей вашей жизни. Что с вами происходит, когда вы думаете об этом? Что происходит, когда вы думаете, что все это можно поменять? Покрутите в голове альтернативные способы жизни. Что появляется в вашем теле? Возможно, вы почувствуете страх, тревогу, стыд от этих перемен?

Часто уход от супруга спустя 5–10 лет сопровождается стыдом за то, что придется оправдываться перед друзьями и родственниками. Стыд – абсолютно нормальная реакция, как и любые ваши эмоции. Просто замечайте это и отнеситесь без осуждения. Подумайте, что может вам помочь справиться с этими эмоциями. Это может быть поддержка близких, родителей, возможно, понадобится финансовая помощь, хорошее слово. Найдите как можно больше таких вещей, которые можно сделать для себя, и начните с их помощью делать иначе. Новый опыт меняется только путем повторений. Если раньше вы стыдили себя за оплошность, попробуйте в этот раз утешить себя и поддержать. Пятьдесят повторений сделают свое дело, и рано или поздно сформируют новый опыт.

Моя мама смотрела на Нотр-Дам с восторгом и улыбкой до ушей. Это было одно из тех редких мгновений, когда она ровно дышала и была спокойна. Дело даже не в самом Париже, а именно конкретное место и время. Нотр-Дам стал маминой точкой умиротворения.

Я готовился к поездке в Париж достаточно давно. Это один из моих любимых городов мира. Мама грезила о нем с самого детства, но никогда не была вживую. Думаю, во всем стоит винить Дюма, французские фильмы и песни Патрисии Каас. Когда мама услышала сумму за визу и билеты, она присела на месте, где стояла, так ее испугала цена. Я всячески пытался оградить ее от этого, но при подаче документов все равно не обошлось без вопросов. Это было только начало. Париж – не самый доступный город, даже если летишь туда лоукостером. А мне, конечно, хотелось, чтобы мама успела посетить Лувр и попробовать знаменитые круассаны.

В эту поездку мы жили в квартире. Обычно я очень люблю такие размещения, они здорово погружают в атмосферу. Можно представить себя местным жителем. А еще это экономия на еде, если готовить самим. Именно это мы и делали. По утрам мы закупались в ближайшей булочной багетами, сырами, круассанами и хрустели ими под эспрессо, а по вечерам делали пасту с овощами и отдыхали под шум города. На деле ничего сложного не было, я покупал продукты в местной лавке, старался выбирать что-то простое, но новое и интересное. Так, чтобы можно было попробовать разного или необычного. Маму во все эти процессы я не посвящал, ни продуктовые, ни логистические. Несмотря на это она часто задумывалась, что будем готовить, как мы доберемся до очередного музея и т. д. В ее голове роились сотни мыслей о том, как сделать нашу жизнь лучше даже тогда, когда за нее про это уже подумали. Маму остановил лишь Нотр-Дам. Возможно, поэтому она потом ходила туда почти каждый день нашей короткой поездки.