В летаргию и обратно

31 мая: День, когда я снова рано приползла домой

– Я невероятно за тебя рада, дорогой. Теперь у вас – семья, и все радости и горести вы будете делить пополам. Поздравляю с этим важным событием в твоей – вашей! – жизни. Это так здорово, когда жена тебя утром встречает с работы… – произнося поздравительный тост, я заметно нервничаю.

Тут же слышу вначале одинокий сдавленный смешок, а затем раздается дружный хохот. На меня смотрят коллеги, и я не могу сообразить, в чем дело.

– Так здорово, когда жена тебя утром (!) встречает (!) с работы (!), – с ударением на последних трех словах повторяет моя коллега Дарья и заливается смехом.

Миша, сотрудник нашей компании и мой подчиненный, который в минувшую субботу женился и теперь стоит посередине конференц-зала офиса, где организовал фуршет по этому случаю, тоже смущенно улыбается. Ему наверняка никто не желал приползать под утро домой в объятия жены.

Надо же так опозориться с тостом!..

(И вот уж воистину: у кого что болит.)

Я залпом выпиваю вино, заедаю бутербродом и отхожу в сторону. Мне надо затеряться в толпе и перевести дух.

Сейчас сотрудники поднимут пластиковые «бокалы» еще пару раз, затем первые ласточки начнут уходить по-английски, другие – разделятся на группы, одни из которых вскоре вернутся на рабочие места доделывать то, что не успели днем, а самые активные продолжат празднование вне стен офиса – завалятся гурьбой в ближайшее кафе, закажут водки, которую, как шутят у нас в офисе, станут закусывать виагрой. По иронии судьбы после сегодняшнего празднования своей свадьбы в офисе Миша действительно имеет все шансы вернуться домой к жене под утро.

Я сегодня среди тех, кому надо еще поработать. Поэтому подливаю себе вина и возвращаюсь на рабочее место.

Я с ожесточением тру глаза – спать хочется до ужаса. Но, похоже, мой рабочий день не закончится никогда. Сижу в офисе и смотрю на часы: полпервого ночи, а работы еще невпроворот. Снова придется сидеть до упора.

Я тружусь в рекламном агентстве. Оно довольно модное, и солидных клиентов у нас очень много, а вот сотрудников на всех не хватает. Текучка кадров у нас катастрофическая: как только желторотый птенец поработает под моим крылом полгода-год, он начинает считать себя гуру пиара и рассылает резюме в надежде найти местечко потеплее. Деньги у нас платят небольшие, пахать надо не по-детски, а это любят не все. Многих моих ассистентов сманивают наши же солидные клиенты, предлагая и зарплату побольше, и объем работ не в пример меньше, ведь всю черную работу можно поручить своему агентству. А самому просто тусоваться на вечеринках и презентациях фирмы.

Сейчас я заканчиваю разработку презентации как раз для одного из своих постоянных клиентов – завтра в десять утра состоится ее защита. Не опоздать бы! Если клиенту идея понравится, он отвалит нам бюджет, агентство заработает денег, а руководство меня похвалит и премирует, если будет в добром здравии и расположении духа. Впрочем, похвалы и премии случаются далеко не всегда, вернее, крайне редко, но от этого они не перестают быть очень популярной морковкой для ослика в нашем агентстве.

Мой отдел (фактически я сама, так как на моих ассистентов, глядящих в оба и ждущих, чтобы их кто-нибудь сманил, надежды всегда мало и увольняются они в самый неподходящий момент) ведет пять клиентов. Это и оператор мобильной связи, и бренд бытовой техники, и бренд вина, и торговая марка обуви, и даже один банк. В последнее время удачных пиар-кампаний становится все меньше, и клиенты ропщут. Не то чтобы я проводила плохие или скучные пиар-вечеринки и презентации, дело не в этом. Дело в том, что СМИ не хотят писать об очередном снижении тарифов на звонки внутри мобильной сети и убеждать своих читателей, что звонить дешевле отныне можно лишь в лаврский колокол. Вместо этого они предпочитают поставить в номер свежие сплетни о Бритни Спирс или Пэрис Хилтон. И я их прекрасно понимаю. Действительно понимаю. Но поделать ничего не могу, так как у клиента новостей нет, а внутреннему пиар-департаменту заказчика необходимо отчитаться перед руководством об освоении выделенного на рекламу и пиар бюджета, поэтому он настаивает на освещении даже такого shi-i-it, как говорят у нас в агентстве.

Я вновь смотрю на часы: пять двадцать утра. Пора домой, надо успеть принять душ, ведь в десять уже эта чертова презентация.

Вызываю такси и вскоре мчу по утренним улицам города домой. Киев уже просыпается. Уже пошли первые троллейбусы, автобусы и маршрутки, через двадцать минут откроется метро, но на общественном транспорте я сейчас дорогу домой просто не осилю. Агентство всегда компенсирует нам стоимость такси, эта статья расходов у нас так и называется: «ночные бдения ради Клиента». Да, и слово «клиент» мы всегда пишем исключительно с большой буквы – это одно из основных требований нашего внутреннего client-service.

Рассчитавшись с водителем и сунув в кошелек небрежно выписанный чек, по которому мне завтра компенсируют «ночное бдение», я проворачиваю ключ входной двери и тихонько открываю дверь. Стараюсь не шуметь – мой Антон давно уже видит двадцать восьмой сон, и я не хочу его разбудить.

Наспех приняв душ, решаю часок поспать, ведь все равно уже ничего не соображаю. Когда мощусь рядом с Антоном, он во сне недовольно бурчит: «Что за ч-ччерт, кто…» – переворачивается на другой бок и снова начинает тихонько посапывать.

Да уж, мой парень уже меня не узнает – ведь мне приходится возвращаться с «ночных бдений» домой под утро по нескольку раз в неделю.

1 июня: День, когда я решила окунуться в «нормальную жизнь»

Не помня, как провела презентацию, что говорила и какие аргументы приводила, со звонкой головой, точно она дымоходная труба, решаю в обеденный перерыв встретиться с подругой. Мне очень хочется с кем-то поговорить о том, как я устала, и просто отвлечься от работы в агентстве на «нормальную жизнь».

Мы встречаемся в сквере неподалеку от Золотых ворот. Это одно из наших любимых мест, ведь здесь есть и множество кафе, в которых можно пообедать, и множество лавочек под сенью зелени, если в кафе сидеть не хочется. И еще это место находится ровно посередине между нашими офисами: я тружусь на улице Лютеранской, расположенной по одну сторону Крещатика, а Кира – на Ярославовом Валу, что в старом городе по другую сторону Крещатика.

Я люблю Киру за многие качества, а особенно за то, что она никогда не унывает.

– … я так больше не могу – Антон меня не узнает, и когда я ложусь рядом, во сне отталкивает меня и спрашивает: «Кто это», – откусив бутерброд, говорю я Кире.

– Ну так у-увольняйся. Работа с десяти утра и до шести утра следующих суток п-п-плохо сказывается и на парне, и на коже лица. Через пару лет ты постареешь так, что даже твоя родная бабушка перестанет тебя узнавать и будет принимать за р-ровесницу. А так посидишь дома, отоспишься, отъешься, съездишь в отпуск, отдохнешь, а там – захочешь, найдешь новое агентство.

– Ну не знаю… Ответственность на мне большая. Клиенты… Проекты… У нас текучка, если я сейчас все брошу, подставлю агентство.

– Значит, объяви, что уходишь в декрет. Это уважительная причина для женщины, – советует подруга слегка рассеяно. Я вижу: сейчас ее мысли далеко. – Ну, или придумай что-нибудь.

Мы сидим на лавочке в сквере у ворот. Кира разворачивает пакет, который до этого стоял рядом с ней на лавке, и вытаскивает туфли.

– Посмотри, только что себе к-купила. Оцени.

Я себе уже сто лет ничего не покупала и из одежды (пользуюсь старыми запасами), и даже из еды для дома. Для меня загадка не только, сколько могут стоить такие туфли, но и почем сейчас литр молока, поскольку с тех пор, как я работаю в агентстве, в магазин ходит Антон. Но туфли подруги действительно красивые, и мне очень захотелось их примерить, тем более что размер ноги с Кирой у нас одинаковый.

– Можно? – спрашиваю я. И после того, как Кира кивает, сбрасываю свои туфли и напяливаю ее новые.

Но туфли упираются мне в косточку, нога застряет – увы, они мне малы. Я озабоченно смотрю на свои ноги, затем на туфли, потом снова на ноги и не пойму, в чем дело.

– По-моему, у меня выросли ноги… – говорю подруге, и от осознания этого у меня портится настроение.

– Ну, может, тебе подъем не подходит? – предполагает Кира, но я отрицательно мотаю головой.

Нет, я точно знаю, я чувствую: у меня действительно ноги стали больше. Мне еще мама говорила, что ближе к тридцати ноги начинают «растаптываться» и размер может увеличиваться. Да что там говорить, по своей нынешней обуви, купленной пару лет назад, я тоже это чувствую: у меня увеличились ноги. Но любопытно мне во всей этой истории вот что: почему именно ноги? Почему, например, не уши, нос?… Или – о! – грудь?!

– У меня в четверг презентация, – говорю я Кире, спохватившись. Возможно, моя неунывающая подруга подкинет идейку-другую, которую я смогу поиспользовать для своего Клиента, – изредка такое случается. Я называю это «незамыленный взгляд». – Будет представлена новая линейка обуви, которая дышит. Моя задача – донести вначале до СМИ, а через них до покупателя, что эти новые шузы дышат так же правильно, как адепты гимнастики цигун. Есть идеи?

– Ну, не знаю… – тянет Кира, больше увлеченная своими только что купленными лодочками. Она подносит их близко к лицу, пристально рассматривает швы, заглядывает внутрь и принюхивается. – Люблю, как пахнет новая кожа, – говорит она, мечтательно прикрыв глаза.

Принюхаться – вот и идея! Действительно, это просто, понятно и убедительно. Я попрошу всех приглашенных журналистов прийти на презентацию со своими (или чужими), но обязательно старыми, с душком, растоптанными ботинками. А потом предложу всем понюхать новые шузы марки N, пахнущие свежей телячьей кожей и суперэкологичной специально запатентованной краской для обуви Z. И пусть сравнят: обувь N, которую производит мой Клиент, так пахнуть будет всегда. Потому что она – дышит.

Возвращаюсь в агентство и вновь принимаюсь за работу. До шести утра завтрашнего дня, пока меня вновь не сморит сон и усталость, у меня еще пятнадцать часов. Надо вкусно описать эту идею в презентации, а также придумать пару-тройку таких же сумасшедших идеек. В моей работе это называется громким словом «креатив».

Вторник, 5 июня: Типичный день, когда голова идет кругом

Сегодня у нас в агентстве обычный рабочий день – активный, суетливый и долгий. Я назначаю мозговой штурм креативной команды, в результате которого мы должны найти решение по оптимальному продвижению бренда вина (моего другого Клиента), – с момента последней кампании прошло уже четыре месяца, и Клиент созрел для очередной рекламы. Прошлая кампания меня саму повеселила, так как основное ее сообщение (придуманное мной) гласило: «Если загадать желание во время оргазма, оно непременно сбудется». Мы разместили ряд статей в газетах, журналах и на онлайн-порталах о том, что вино помогает расслабиться, обладает целым рядом полезных свойств для организма, настраивает на игриво-романтический лад, поэтому секс после одного бокала (но не больше!) красного вина особенно яркий. И оргазм – соответственно тоже. И если вы успеете загадать в момент «Ч» заветное желание, оно обязательно сбудется, потому что в этот миг происходит огромный всплеск энергии.

Согласна, это – бред, но прессу мы собрали хорошую, нас много перепечатывали, и Клиент остался доволен продажами товара. Теперь нам предстояло придумать не менее оторванную идею, чтобы поразить потребителя и наделать много информационного шуму.

– Давайте закажем нарисовать продукт Клиента известному художнику – пусть это будет целый цикл картин с вином. Затем поместим их в известный музей, а потом громко взломаем и украдем одну из картин. Об этом точно напишут все СМИ и покажут в новостях по телевизору, – говорит Миша, который славится самыми сногсшибательными (правда, в большинстве своем нереализованными) идеями.

– Ага, в том числе о нас расскажут все милицейские сводки, и такой пиар из серии «Срочно разыскиваются» – именно то, что поможет нам нарастить продажи продукта Клиента, – осаживаю я его, чувствуя, что это не то. Идея с криминальным душком мне не нравится, но все же она получает развитие – ее поддерживает Дарья, креативный директор агентства. Дарья считается акулой пиара, и ее слово в мозговых штурмах очень веско.

– А еще лучше, – говорит она, – подарить одну картину с вином Клиента и хорошо просматриваемой этикеткой с названием бренда канцлеру Германии прямо во время государственного визита к нему нашего Президента. Пусть это будет официальный подарок немецкому канцлеру со стороны Украины. Факт вручения подарка тоже попадет в объективы камер, надо лишь позаботиться, чтобы изображение картины смотрело точно в объективы. А потом эта картина должна быть помещена в один из музеев Берлина, а потом ее украдут. И это будет международный проект – информационный шум накроет две страны, что отлично ввиду планов Клиента по вхождению на европейский, в частности немецкий, рынок…

Я мысленно кручу пальцем у виска. Понимаю, это фантазии, так как реальное воплощение подобных идей практически неосуществимо. А если и да, то я не завидую исполнителю (то есть себе) – слишком много «если», слишком много рисков, слишком большой бюджет и слишком размытое информационное сообщение. Наши идеи должны быть оторванными, но не улетать в космос, иначе мы не сможем продать их Клиенту. А он не заплатит нам денег.

Что-то я сегодня не в духе – по-видимому, сказывается накопившая усталость ночей, которые я не доспала. Мои ребята – тоже. Даже гуру Дарья родила одну хромую идею и сникла. Пора сделать перерыв и отвлечься. Но поскольку сроки сдачи проекта нас поджимают, а качественных идей пока нет, совсем расслабиться и переключиться на другие проекты не получается. Решаем, что общая идея с культурой, искусством и вином не так уж плоха, вот только ее исполнение нужно хорошенько продумать. А я между тем схожу в Министерство культуры, пообщаюсь с чиновниками на предмет того, кто из деятелей искусства у нас сейчас самый перспективный для привлечения к рекламе вина, и самое главное – сможет ли наш проект, чего бы сумасшедшего мы ни накреативили, взять под патронат это самое Министерство культуры (для пущей важности).

Стою под Министерством культуры в ожидании крупного чиновника, с которым предварительно назначена встреча. Чиновник опаздывает, но предупреждает об этом по мобильному. Держу в руках ежедневник и бутылку вина – как наглядный пример продукции Клиента.

Вдруг сверху летит мощный плевок, и его брызги попадают на меня. Вот это да! Культура так на меня еще никогда не плевала! Поднимаю голову и вижу на втором этаже холеного кота лет шестидесяти из украинских интеллигентов диссидентов-шестидесятников, седовласого и седоусого. В бешенстве ору ему буквально следующее:

– Ты чего плюешься, коз-з-зел?!..

Седоусый кот жестом показывает – мол, не он.

Стою дальше, жду – а что делать, встреча все равно запланирована, и она нужна в первую очередь мне. Через три минуты этот кот вырастает перед моими глазами у входа в Минкульт. Протягивает мне правую руку:

– Давайте знакомиться. Я – Петр Иванович. Простите, это не я. Это – с четвертого этажа.

(Как будто с четвертого этажа Министерства культуры плеваться можно!)

– Вы тоже извините, что нагрубила вам… – Я смягчилась.

– Да ничего.

Потом этот кот замечает бутылку вина в моих руках и не в силах отвести от него глаз воркочет томным голосом:

– Девушка, давайте с вами выпьем вина…

В это время подъезжает чиновник, которого я жду, при виде него Петр Иванович исчезает в дебрях учреждения, а вслед и мы поднимаемся в начальственный кабинет. Все сорок минут, которые я провела в кабинете чиновника, я не могла не думать о комичном Петре Ивановиче и обо всей ситуации в целом. Мне приходилось озабоченно сдвигать брови и сосредоточенно смотреть в свой ежедневник, чтобы не рассмеяться. По завершении встречи я уже точно знала: вину нужно веселье и юмор, а не криминал.

Не спеша иду домой. Сегодня тот редкий случай, когда я освободилась пораньше – всего девять вечера. В душные июньские киевские вечера в это время еще даже не очень темно – сейчас как раз время красивого вечернего неба, которое прекрасно смотрится с Владимирского спуска. Позади остался Крещатик, отодвигается Европейская площадь, я подхожу к подножию Владимирской горки и начинаю спускаться вниз на Подол. Внизу широкий и спокойный летний Днепр. Далее – впечатляюще огромные массивы днепровских островов. Я родилась в Киеве и живу здесь уже тридцать первый год, однако эти изумрудные просторы никогда не оставляют меня равнодушной.

Самого зарева заката с Владимирского спуска не видно, он на противоположной стороне за холмами. Остатки ушедшего дня лишь немного освещают полоску берега у Днепра – эта прибрежная долина и есть киевский Подол. К слову, закат на Подоле всегда наступает раньше, чем в верхнем городе. Этот район Киева первым прощается с днем, сюда раньше приходит вечер – солнце катится за киевские холмы, первым золотя маковки церквей именно на Подоле. Вот и сейчас Подол уже почти в сумраке, и здесь все активнее зажигаются фонари, но их свет пока еще не может справиться с уходящим дневным – он лишь слегка расцвечивает его пока еще нечастыми блестящими точками.

Я иду и думаю об Антоне. О нас. О своей работе и отсутствии свободного времени. Антон уже много раз говорил мне, что мой рабочий график его не устраивает, ведь мы с ним практически живем разными жизнями. Я люблю Антона и понимаю, что он прав, однако мне нужно продержаться на этой работе еще некоторое время. Я бы хотела, чтобы мое резюме украсила строчка об опыте работе в таком престижном агентстве, как мое. Лучше, конечно, чтобы этот опыт был значительным – пять и более лет, ведь весь рынок знает, что работать у нас очень сложно, и те, кто выдерживают здесь долго, на рынке очень ценятся и у работодателей нарасхват. Я работаю в агентстве без малого три года и пять или больше лет здесь точно не выдержу, поскольку, как сказала Кира, из-за нагрузок, недосыпания и стрессов меня скоро перестанет узнавать собственная бабушка. Но еще годик я бы потерпела. А потом, как и мои ассистенты, ищущие, какой бы компании продаться и выпорхнуть из агентства, позволю сманить себя одному из наших Клиентов и запрошу у него баснословную зарплату – вот тогда и расслаблюсь, и мы, постоянно говорю я Антону, с ним заживем. Буду засыпать вместе с ним в обнимку, регулярно баловать вкусненьким, сопровождать на мероприятиях, мы заведем собаку, через некоторое время подумаем о детях, купим летний домик за городом, начнем путешествовать, и жизнь наша будет интересной и полноценной.

Антон работает фотографом, он довольно востребован, да что там, он считается настоящей звездой. Почти все его клиенты – это журналы, и глянцевые, и научно-познавательные, иногда у него даже случаются проекты за рубежом. И самое главное, съемки у него происходят не каждый день – времени свободного у моего парня в разы больше, чем у меня. Исключения составляют лишь зарубежные проекты, когда он уезжает на неделю или две, причем съемки нередко проходят в экзотических странах – два последних раза это были Кения и Антарктида. Интересно, что в Антарктиде была бесснежная ее часть – сухие долины на территории Земли Виктории, где снег не выпадал последние несколько миллионов лет. Антон очень любит и свою работу, и такие путешествия (еще бы!), но даже с учетом командировок у него достаточно свободного времени, чтобы позволить себе уже прямо сейчас нормальную семейную жизнь с собакой, загородным домиком и спокойными вечерами у костра. Но так же, как и я, он живет словно в оцепенении, в ожидании того, когда я разберусь наконец со своей карьерой, освобожу время для нас двоих и вообще «вернусь в семью», как он говорит.

Помню, пару месяцев назад, когда у меня на работе выдалось затишье, мы с Антоном провели пару замечательных вечеров вместе. Тогда мы мечтали о совместном кругосветном путешествии, во время которого Антон бы много снимал, а я – писала романы (об этом своем хобби мне пришлось забыть, и особенно после того, как я поступила на работу в агентство. Но, признаюсь, в свободные минуты руки просто чешутся, даже сейчас). Мы мечтали о тех временах, когда перестанем откладывать важные для нас вещи, служить интересам каких-то «клиентов», на которых, положа руку на сердце, нам глубоко наплевать, будем наконец вместе и начнем заниматься всем тем, о чем давно мечтаем. Да, скоро мы прекратим откладывать нашу жизнь на потом и начнем ее воплощать, решили мы тогда.

После этого Антон и стал время от времени напоминать мне о нашем решении. А я – все время оттягивать его исполнение.

Вот и сейчас, если я через полгода уволюсь из агентства и перейду на сторону Клиента, времени (и денег) у меня, скорее всего, станет немного побольше. Но ключевое слово здесь именно «немного». Так как, работая даже на стороне компании, я не смогу поехать в кругосветное путешествие (а путешествовать я люблю не меньше Антона), и у меня, откровенно говоря, не будет достаточно возможностей, чтобы ездить со своим парнем по Кениям и Антарктидам. Никакая компания не позволит мне иметь столько отпусков.

Поэтому фактически это половинчатое решение – через полгода уйти из агентства в компанию. Мне нужно думать о своей – нашей – жизни шире. В контексте того, что лично для меня, Ланы Косьмач, важнее: карьерная гонка, которая, по правде говоря, нужна, чтобы обеспечить свое настоящее и будущее, или просто жизнь. Такая, какая мне самой нравится. И вот здесь я упираюсь в неразрешимую задачу: чтобы жить так, как я хочу, необходимо себя обеспечить. А чтобы себя обеспечить, и нужно рабство в агентстве, высасывающее из меня все соки.

Хитро придумано.

Вариант не работать и повиснуть на шее у Антона я не рассматриваю – во-первых, это скучно, во-вторых, угрожает деградацией, в-третьих, бьет по собственной самооценке.

Суббота, 9 июня

– Я хочу серьезно с тобой поговорить, – говорит Антон. Его тон и взгляд не предвещают ничего хорошего.

Сегодня суббота. Я только что сползла с кровати и еще сонная плетусь в кухню. Шесть часов вечера, но раньше я встать не смогла – надо было выспаться на всю предстоящую неделю. Антон уже заварил мне кофе, бросил в чашку пару ложек сахару и энергично размешивает его в чашке, очевидно, ожидая, что я отвечу.

– Спасибо, – мямлю я, отхлебываю кофе и отвечаю: – Слушаю…

– Мне надоела твоя чертова работа. Помнишь, как мы с тобой собирались жить? О чем мечтали? И что же? Я по-прежнему не вижу тебя неделями, между нами стена, я отвыкаю от тебя из-за твоей работы.

– Да?…

Глупейшего ответа не придумаешь. Будто я сама не знаю, что последний раз легла дома спать в одиннадцать вечера два с половиной года назад – до того, как устроилась работать в агентство. Будто не помню наши мечты о кругосветном путешествии. И как будто не знаю, что ведет все наше домашнее хозяйство один Антон – не только ходит за покупками, но и готовит, убирает в квартире, стирает и гладит (хотя насчет стирки я не согласна: забросить вещи в машину и нажать кнопку «пуск» – это не «стирать»).

– Очень прошу тебя пересмотреть свои приоритеты, ведь я так больше не могу. Мы с тобой уже много раз говорили о твоей работе, всякий раз ты обещаешь подумать, но никаких конкретных действий я пока не вижу… Прошу тебя снова и уже в последний раз: подумай, пожалуйста. Подумай о нас. О нас с тобой. Дороги ли мы – тебе? Дорог ли я тебе? Что я для тебя? Что для тебя наши мечты? И твоя работа?…

Я пообещала подумать.

– Ответа я жду не позже среды. Три рабочих дня на размышления, не считая этих выходных.

– Антош, но я же в среду еду в Одессу, там у меня защита проекта по продвижению бренда дышащей обуви – я тебе рассказывала… Идеи хорошо были приняты киевским офисом, но главный офис и производство находятся в Одессе, нам надо туда поехать к биг-боссам. В понедельник и вторник я соответственно буду занята подготовкой проекта, – испугавшись, что Антон перенесет мое судьбоносное решение на более ранние сроки, быстро добавила я. – Вернусь в пятницу утром. И обещаю тебе ответить…

– Котенок, ты всякий раз обещаешь ответить через неделю и всякий раз твое решение откладывается. Найди, пожалуйста, время и для нас с тобой. Между туфлями и мобильной связью втисни нас. А то я начинаю думать, что тебе наплевать… Я жду, – строгим голосом сказал Антон. Затем чмокнул меня в лоб и шутливо пригрозил пальцем: – В среду, слышишь? В среду жду твоего окончательного положительного ответа. Ты подыщешь менее напряженную работу.

Я вспыхнула. Антон хоть и прав, но решения о своей работе в контексте того, что мне нужно посмотреть на все шире, я все же хотела бы принимать без нажима.