Кости мертвого бога

Глава 1

На город опустился смог.

Издалека, со стороны здания парламента, послышался звон часового колокола. Артур Уилсон насчитал четыре удара. Остановился, вытянул за стальную цепочку часы, откинул крышку. Длинная стрелка отставала на тринадцать минут. Требовалось ускорить шаг, чтобы достичь нужного места в запланированное время.

Артур поправил висевший за спиной тяжелый неудобный короб. Движение отозвалось металлическим звоном. Лежавшие внутри жестяные кружки оказались плохо закреплены. В результате бились друг об друга и прочую мелочевку при каждом шаге.

Первое время удавалось выдержать скорый темп. Поднялся по Восточной торговой дороге на полтора квартала, свернул на улицу святого Иоанна, по которой напрямую можно было дойти до конечной цели.

Но вскоре начал задыхаться. В воздухе висел плотный угольный дым, поднимавшийся из домашних печей, фабричных труб и топок паровых машин. И дышать полной грудью стало тяжело. Артур остановился, чтобы передохнуть. Опустил ношу на брусчатку и откашлялся.

Простоял пару минут, потом снова поднял короб за лямку и двинулся дальше. Первая смена на предприятиях заканчивалась в четверть шестого вечера. К этому моменту требовалось выбрать лучшее место для наблюдения и разложить товары на прилавке.

Он приблизился к промышленному кварталу. По правую руку лежали корпуса фабрики Голдрока, на которой производили лучшие в мире паровые машины. За ней – сталелитейный завод «Сталь Альбии Матры». Артур помнил, что треть акций предприятия принадлежала королевской семье.

Артур Уилсон обогнал двух констеблей, неторопливо совершавших ежедневный обход по маршруту. Вскоре вышел на небольшую площадь, значительную часть которой занимала станция омнибусов. Подходящее место. С окончанием смены сюда наверняка стекались рабочие со всех производств в районе.

Сперва Артур обошел площадь по периметру. Других торговцев не заметил. Выбрал удобное место на тротуаре, чтобы не мешать редко проезжавшим экипажам и повозкам.

Сперва отстегнул от задней стенки складной стул – деревянную раму, на которой натянуто полотнище сидушки. Потом раскрыл верх короба и начал выкладывать на получившейся полке содержимое.

Отрезы бечевки, небольшие бруски мыла, жестяные кружки, вилки и миски. Разномастные пуговицы, поменьше для рубашек и крупные от пиджаков и пальто. Пряжки. Точильные камни. Разложенные поштучно дешевые сигареты. Ближе к себе Артур положил самую ценную вещь – складную бритву, уже дважды побывавшую в ломбарде.

Когда все было готово, Уилсон опустился на раскладной стул, почувствовал, как прогнулась под весом деревянная рама. Очередной раз откашлялся и стал наблюдать за площадью.

Повисший в воздухе дым ощутимо мешал слежке. С трудом удавалось разобрать объекты, находившиеся в полусотне ярдов. Лишь смутные силуэты в серо-коричневом тумане.

Площадь еще пустовала. В фабричный район редко забредали случайные прохожие. Спустя четверть часа в Артуру приблизилась компания мальчишек, по виду беспризорников. Уилсон подобрался, приготовился внимательно следить за руками, чтобы ничего не стащили.

Но разложенные товары детей не заинтересовали. И они лишь посмотрели издалека и с криками побежали дальше в сторону реки.

Спустя четверть часа на площадь заехала грузовая повозка, наполненная углем. Поравнявшись с Артуром, возница остановил ломовых лошадей и с высоты рассмотрел прилавок. В результате купил брусок мыла за восемь пенсов.

С улицы короля Георга, которая тянулась в северную часть города, начали постепенно выходить работники. Мужчины направлялись ко входу на завод паровых машин, женщины поворачивали в противоположную сторону, к прядильной фабрике. Работники второй смены.

Артур понял, что выбрал не самую удачную позицию. Большинство людей попросту не доходили до него, сворачивали раньше. Но решил не переезжать. Только отметил место, чтобы встать завтра и в последующие дни.

Вскоре донесся колокольный звон, отбивавший ровно пять вечера. Уилсон воспользовался случаем и подвел карманные часы.

Когда поднял взгляд от циферблата, увидел в дымке силуэты. К нему целенаправленно приближались два человека. Артур успел их рассмотреть.

Первый – обычный мужчина в районе двадцати пяти-тридцати лет. Судя по бледной коже, всю жизнь прожил в городе. Одет с претензией на современную моду. Но по костюму было заметно, что денег у него особо не водилось. В руках держал легкую франтовскую трость.

Второй, более молодой и рослый, словно пытался повторить стиль в одежде. А вот внешне сильно отличался. Артур с интересом рассматривал представителя «фабричных людей», как их окрестили в официальной прессе. Особый подвид человечества, который появился в индустриальную эпоху.

Но в повседневных разговорах простые горожане чаще использовали другое слово – уродцы. Отсылая к бродячим циркам, в которых выставляли необычных людей. Только сейчас все было правдой, а не уловками дельцов, стремившихся поразить зрителей. И не частенько не гнушавшихся правдоподобного грима и накладных бород.

Левая рука незнакомца была заметно толще и длиннее правой и достигала колена. Рукав сшитой на простого человека рубашки заканчивался выше локтевого сгиба и Артур рассмотрел рельефные мышцы. Неправильная рука явно оказалась хорошо развитой.

Лицо мужчины также выглядело ассиметричным. Левая сторона словно сползла вниз, подобно оплавленному свечному воску. Один глаз расположился ниже другого.

Артур рассмотрел, что у обоих на видном месте приколот небольшой значок. У первого к лацкану пиджака, у фабричного человека к жилету. Стилизованный подсолнух, центр которого закрашен черным цветом.

Социалисты.

Отчасти это успокоило. Артуру доводилось общаться с низовыми членами социал-демократического движения. Представлял, что эти двое могли от него хотеть. И оставались аргументы, способные расположить социалистов к себе.

Старший мужчина прикоснулся указательным и средним пальцами к фетровому котелку в знак приветствия. С секундной задержкой движение повторил его спутник, подняв нормальную руку.

– Доброго вечерочка, мистер. Впервые на площади торгуешь?

– Приветствую. Да, все верно.

– А с кем-то обговаривал, можно ли здесь встать?

– С полицией? – Артур понимал, к чему клонит собеседник. Стало интересно, какие формулировки используют социалисты. – Не договаривался. Закон об уличной торговле я не нарушаю. И свободного места здесь достаточно, никому не помешаю.

Старший мужчина переложил трость из левой руки в правую, потом вернул обратно. Огляделся, прежде чем продолжил говорить. Словно убеждался, что неподалеку нет патрулировавших полисменов.

– Мы с моим товарищем Джеки собираем пожертвования для социал-демократического движения. И подумали, что ты, мистер, захочешь внести свой вклад. Скромный, а быть может и щедрый.

Артур кивнул. Он знал, что уличных торговцев, да и некоторых лавочников из бедных районов, иногда обирали городские банды. Выходит, практику переняли и социалисты. Как минимум, на низовом уровне.

– А отказаться я могу?

– Конечно. Оно потому и пожертвование, что совершается добровольно.

– И без последствий для меня?

– Мистер, ты собираешься продавать мелочевку работникам местных фабрик. Они всего лишь узнают от нас, что ты не хочешь поддержать простого трудягу. Наоборот, пришел нажиться на их угнетенном положении.

– Мы обязаны им об этом рассказать, – вступил в разговор второй мужчина. – Чтобы эксплуатируемый класс знал, кто друг, а кто враг.

До прямого вымогательства социалисты не дошли. Но явно намекнули, что будут проблемы, если не заплатить. Артур покосился на дальнюю часть площади. В дымке смога рассмотрел первых рабочих, покидавших предприятия после смены.

Перевел взгляд на собеседников. По их внешнему виду предположил, что они вряд ли трудились у станка. А скорее днями напролет слонялись по улицам. Искали торговцев, с которых можно собрать деньги в пользу движения.

Вполне подходили для целей Артура. Он потянулся к внутреннему карману, достал простую кожаную визитницу и предложил взять карточку старшему социалисту.

– Возможно, я уже друг пролетариата. И нахожусь здесь не просто так.

Старший мужчина взял визитку, прочитал, шевеля губами. Нахмурился. Имя показалось знакомым, но вспомнить, где его слышал, у социалиста не получилось. Передал карточку напарнику. Тот зачитал написанное вслух:

– Журналист Артур Уилсон, еженедельная газета «Зеркало Ландариума». Адрес улица Мельничная, дом семь. Где это?

– Неважно, – покачал головой старший. Он с большим интересом посмотрел на Артура. – Значит, газетчик. Еще и из дружественного идеям социализма и демократии издания.

Уилсон принял визитку из непропорционально крупной руки младшего, которого второй назвал Джеки. Спрятал обратно во внутренний карман.

– Редакция послала меня с важным заданием. И, может статься, вы в состоянии помочь мне информацией. Речь идет о расследовании убийств. Думаю, вы понимаете, каких.

Социалисты серьезно кивнули. Об этих новостях слышали все. За последние три недели в северо-восточном конце города Ландариум, столицы королевства, обнаружили четверых жестоко убитых людей. Всякий раз это были мужчины. Сперва их душили. Потом неизвестный преступник выкалывал мертвецам глаза. И в завершение отсекал и забирал с собой кисти рук.

Абсурдная жестокость поразила как жителей столицы, так и все население страны, Альбии Матры, к которым новость пришла по телеграфным линиям.

После второго убийства к комиссару полиции обратился пэр Физлфилд из Палаты лордов королевского парламента. Лорд потребовал незамедлительно найти преступника.

В рабочих кварталах северо-востока стали круглосуточно дежурить констебли. Но тщетно. Произошли третье и четвертое убийства. Последнее случилось позавчера в миле от той самой площади, на которой Артур встретился с социалистами.

Уилсон указал на лежавшие в углу лотка сигареты.

– Угощайтесь, если есть желание.

Джеки отрицательно помотал головой. Но вытащил из внутреннего кармана плоскую жестяную коробочку, раскрыл и достал самокрутку. Почти все это он проделал огромной левой рукой. Журналист не заметил у него проблем с координацией.

Старший социалист благодарно кивнул, одну сигарету спрятал за ухо, вторую зажал губами. Достал из кармана коробок спичек, вопросительно посмотрел на Артура.

– Я пока завязал с курением. Последнее время легкие стали подводить, откашляться не могу. Решил не усугублять еще и табаком.

– Значит, ты живешь далеко от реки, – заключил мужчина. – Благородный табачный дым это лучшая защита от идущей с воды миазмы. Что ты хочешь узнать?

Он чиркнул серной спичкой, сперва поджег кончил сигареты, потом протянул напарнику. Сделал первую затяжку и из уважения отвернулся, чтобы не выдыхать дым в сторону журналиста.

– Вы двое случаем не были знакомы с кем-нибудь из погибших?

– Нет. В этих кварталах живут десятки тысяч человек. А если внимательно посчитать, то и сотни.

– Понял. Я знаю имена задушенных и кем они работали. Это публичная информация. Но может быть, есть другие сведения? Которыми лучше не делиться с полисменами.

– Например, какие? – уточнил Джеки.

– Они могли сочувствовать рабочему движению. Быть скрытыми лидерами. И кто-то посчитал, что выгоднее их убить, чем пытаться противостоять в открытую.

– Не, это точно неправда. Наши предводители на виду. Что мистер Милтон, что мистер Кобб. А эти бедолаги – простые работники. Один же совсем молодым был?

– Да, – кивнул Артур. – Девятнадцатилетний трубочист.

Старший социалист бросил под ноги окурок, затушил каблуком.

– Журналист, ты главное сородичей Джеки во всем не обвини. Вчера вышла статья в «Утреннем обозрении». В ней писака прямо не говорит, но непрозрачно намекает.

Артур покосился на младшего социалиста, оценивая реакцию. Тот оставался спокойным. Поэтому Уилсон осторожно спросил, старательно подбирая слова.

– А они могли? Честно скажу, с фабричным народом до этого не общался.

– Мы только внешне отличаемся от людей, – спокойно ответил Джеки. – По внутренней сути точно такие же. Есть праведники, встречаются преступники. Может, убийца и из наших. Но это ничего не говорит обо всем народе. Напишите об этом, мистер Уилсон.

В ответ журналист сделал неопределенное движение, словно одновременно кивнул и пожал плечами. Не собирался давать опрометчивых обещаний.

Артур достал из бокового кармана записную книжку и небольшой, с мизинец размером, свинцовый карандаш. Быстро сделал короткую пометку стенографическим письмом. Поднял глаза на собеседников и задал следующий вопрос.

– Что говорят об убийствах в вашем движении? Среди социалистов?

– Разное, – неопределенно ответил старший. – Насколько я вижу, преступления многих потрясли и возмутили. И это развязало руки полицейскому управлению.

Артур чиркнул карандашом на листе и вопросительно посмотрел на старшего собеседника в ожидании пояснений.

– Комиссар запретил публичные собрания до поимки преступника. Рабочие не могут выйти на улицу и выдвинуть свои требования. Ситуация играет на руку промышленникам, капиталистам и угнетателям.

Прежде, чем Уилсон задал следующий вопрос, с дальнего конца площади послышался короткий резкий свист. Не полицейский свисток, кто-то по-простому сунул два пальца в рот.

Джеки обернулся и махнул большой рукой стоявшему вдалеке мужчине. Обратился к Артуру.

– Вынуждены закончить беседу. Дела не ждут. Удачи в поисках.

– Подожди. Возьмите визитку. Буду благодарен за любую информацию, если вдруг что-нибудь узнаете. Разумеется, вознаграждение гарантировано.

– Примем к сведению.

Джеки протянул левую руку за карточкой. Артур пересилил себя и не шелохнулся. Даже когда большая ладонь коснулась его пальцев. Тактильной разницы он не почувствовал.

Журналист задумчиво смотрел вслед паре социалстов. До недавних пор «Зеркало Ландариума» печаталась для совсем других людей. Небогатых аристократов, торговцев средней руки, инженеров, служащих контор и прочей образованной публики. Тех, кто способен заплатить шесть пенсов за еженедельную газету на двенадцать полноразмерных страниц.

В «Зеркале» печатались главные мировые новости, расшифровки заседаний парламента, небольшие рассказы зарекомендовавших себя авторов и молодых подающих надежду поэтов.

В конце прошлого года все поменялось. Умер сэр Карл Уайткаттел, основатель и единственный акционер «Зеркала». Его старший сын получил издательство в наследство. И с этого момента политика газеты сильно изменилась.

Освещение новостей о действиях социал-демократов стало комплементарным. Репортеры «Зеркала Ландариума» писали о стачках рабочих, рассуждали о необходимости сокращения трудового дня и установки минимального размера платы, давали трибуну теоретикам социал-демократии.

Это отвадило значительную долю постоянных читателей. А газета оставалась слишком дорогой для новой аудитории. Часть штатных авторов ушла, некоторые из-за появившихся финансовых трудностей, другие из-за несогласия с политикой нового владельца.

В «Зеркало» стали нанимать новых журналистов. Уайткаттелу-младшему пришлось снизить требования к набираемым работникам. Что и позволило Артуру перейти в издание, еще недавно бывшее крайне престижным.

Полтора месяца назад Уилсон пообещал главному редактору громкий материал, который заметно поднимет продажи газеты. Пришло время держать слово.

Еще несколько часов Артур провел неподалеку от станции омнибусов. Убийства отпугнули других лоточников и на площади торговал только он. Время от времени к нему подходили горожане, но реже, чем рассчитывал изначально.

Иногда удавалось переброситься парой слов. Но полноценный разговор так и не завязался. Рабочие торопливо покупали мыло, сигареты или пуговицы. И либо возвращались к станции, где садились на повозку, либо уходили пешком.

Вскоре поток людей спал. На площади появлялись только редкие прохожие. Трижды ее пересекал патруль из пары констеблей. С началом убийств полисменов дополнительно вооружили. Теперь у каждого на поясе рядом с палисандровой дубинкой висела кобура с револьвером производства фирмы «Филипп Доддсон и сын». Калибр ноль сорок пять, барабан с пятью каморами для патронов.

Констебли поглядывали на лоток Артура, второй патруль даже подошел и пару минут простоял рядом с прилавком. Но снова доставать визитку журналисту не пришлось, вопросов к нему не возникло.

В семь часов вечера окончательно стемнело. Артур не выдержал и перенес лоток под газовый фонарь, это дало хоть какое-то ощущение безопасности.

За следующий час к нему подходили лишь дважды. Сперва с территории фабрики паровых машин вышел взрослый мужчина, по виду явно не простой рабочий, а по меньшей мере цеховой управляющий. Купил три сигареты, попросил прикурить и вернулся за ворота.

Потом шатающейся походкой приблизился молодой подвыпивший джентльмен. Он долго и внимательно рассматривал товары на лотке. Словно впервые столкнулся с жизнью простых горожан. Наконец, протянул Артуру два шиллинга и ушел с полным комплектом жестяной посуды – чашкой, миской, вилкой и ложкой.

Журналист проводил джентльмена взглядом и покачал головой. После романтических новелл Мартина Рамоса-младшего среди молодых аристократов стало модным прикасаться к жизни обычных пролетариев. Но в большинстве случаев все сводилось к посещению дешевых пабов и последующих пьяных приключений.

Больше покупателей или хотя бы любопытствующих не нашлось. Спустя еще полчаса после визита франта Артур торопливо сложил товары в короб, тщательно застегнул и закинул на спину.

Тянуло взять извозчика на двухместной открытой повозке, которые в городе называли кабриолетами или сокращенно кабами. Но Уилсон решил не тратиться, в последние месяцы приходилось экономить каждую полупенсовую монету.

Путь до дома пешком занимал примерно три четверти часа. С поклажей за спиной пожалуй чуть дольше. Но Артур решил, что так даже лучше. Будет время обдумать и систематизировать увиденное сегодня.

Конечно, личность и мотивы душителя все также остались загадкой. Журналист и не задавался подобной целью, поисками должны заниматься сержант-детективы полиции. Но за день Артур почувствовал, как изменилась атмосфера и настроение в Ландариуме.

Люди начали бояться. Торопиться домой после работы. В сумерках старались переходить от фонаря к фонарю. Держались группами и подозрительно косились на незнакомцев. Ну и известная доля недоверия досталась прослойке горожан, явственно отличавшейся – фабричному народу.

Уродцы, очевидно, выделялись. Даже сильнее, чем иностранцы. Их легко можно было рассмотреть в толпе. И обвинить в преступлениях. Тем более, что жизнь фабричных людей действительно в худшую сторону отличалась даже от быта рабочих и рядовых клерков. Все условия, чтобы обозлиться.

Артур решил, что все-таки стоило попытаться сдержать обещание социалистам и в будущей статье отдельно коснуться отношению к уродцам. И показать, что они, по сути своей, точно такие же жители Ландариума.

Глава 2

Спустя час пешей прогулки журналист вышел на улицу лорда Харрисона, где они с женой проживали последние полгода. Лет двадцать назад, еще до восшествия нынешнего короля на престол, здесь построили шесть доходных домов. Сейчас они принадлежали фирме Смитсона и Уайта.

Артур приблизился к ближайшему дому, проследовал до третьей входной двери, потянул на себя и зашел в общий коридор. Поздоровался с дежурившим в коморке консьержем и направился к широкой лестнице.

Чета Уилсонов снимала меблированную квартиру на верхнем, четвертом, этаже. Подниматься по крутым ступеням было тяжело. За два пролета до дома пришлось остановиться, чтобы отдышаться и прокашляться.

Наконец, подошел к своей квартире, на ходу нащупал связку ключей во внутреннем кармане пиджака. Владельцы хорошо обслуживали дом и дверь открылась беззвучно.

– Мэри, я вернулся!

Сбросил надоевший короб в прихожей, котелок и пиджак оставил на вешалке. Квартира была небольшой, зато с собственной печью. Еще от входной двери заметил, что в единственной комнате темно. Значит, жена готовила.

Когда Артур зашел на кухню, Мэри помешивала пшенную кашу в стоявшей на плите кастрюле. Женщина подставила мужу щеку под поцелуй.

– Я тоже совсем недавно вернулась. Майор собрал бывших сослуживцев с женами на званный обед. Три перемены блюд на двенадцать человек. Пришлось остаться, чтобы вымыть всю посуду. Но зато дали с собой немного продуктов и половину мясного пирога. Тебя же не смутят следы зубов на нем?

– Конечно же, нет.

Мэри работала горничной в доме отставного военного Его Королевского величества артиллерийский войск. Майор Кордстоун овдовел несколько лет назад, а взрослые дети давно покинули отчий дом. Поэтому скучавший хозяин довольно часто давал у себя приемы. Собирал сослуживцев, однопартийцев из республиканской партии, просто соседей.

– Как у тебя прошло?

– Ничего интересного. Сперва пара социалистов решили вымогать у меня деньги. Показал им визитку, отстали. А, еще за день я выручил пятьдесят пенсов. Четверть наша.

На время расследования Артур позаимствовал короб-лоток у знакомого торговца. И получал ставку наемного продавца, каждый четвертый пенс с выручки.

– Ого, какой успех для первого дня. Может, в итоге захочешь сменить профессию?

Отвечать Артур не стал. Вынул из комода пару глубоких тарелок, из выдвижного ящика – две ложки. Подал жене, сам опустился на шаткий табурет и вытянул ноги. Возможно, часть пути домой стоило проехать на поезде или омнибусе.

Решил все-таки не оставлять последнюю фразу Мэри без ответа. Конечно, она открыто шутила и не вкладывала упрек. Но захотелось оправдаться.

– Лучше я продолжу работать в «Зеркале». Выпущу пару по-настоящему громких материала и снова начну хорошо зарабатывать. Обещаю. Переедем обратно на второй этаж, чтобы не подниматься каждый день под крышу. И квартиру выберем в два раза больше.

Мэри поставила перед мужем тарелку с кашей. Развернула упакованный в бумагу кусок пирога и порезала на шесть частей. Села напротив.

– К слову о «Зеркале». Сегодня утром смотрела последний выпуск. Ты его читал?

– Не полностью, времени не было. А в чем дело?

– Сложилось впечатление, что ваш редактор немного не в себе. Сейчас, подожди. Хочу прочитать стихотворение, которое напечатали на последней странице.

Артур предпочел бы сначала поесть, но знал, что не сможет остановить жену. Мэри заглянула в спальню и вернулась с позавчерашней газетой. Расправила плечи и отвела назад левую руку, подражая театральным актрисам, декламировавшим поэмы.

– В шахтах и на заводах

В поле и сосновом лесу

Честные рабочие создают

Всему основу.

Добывают уголь, куют металл,

Сеют хлеб и строят дома.

Не будет ничего без их труда

Ни тепла, ни света, ни хлеба!

Мэри перевела взгляд с газеты на мужа, оценивая произведенный эффект. Артур недолго держался, но в конечном счете поморщился и рассмеялся. Впрочем, смех быстро сменился кашлем.

– Мне продолжать? Там еще четыре строфы.

– Пощади, – Артур поднял руки, показывая, что сдается.

–Никогда не считала себя знатоком поэзии. Но даже мне понятно, насколько это плохо. Как получилось, что редактор взял подобный текст?

– Посмотри на имя автора стихотворения.

Мэри повернула сложенную газету, прочитала подпись. Сразу посерьезнела.

– К. Милтон. Понятно. Уайткаттел решил платить социалистам под видом гонорара. Неужели никто ему не возразил?

– Не знаю, были ли споры. Теперь Джордж Уайткаттел владеет «Зеркалом». Пусть и просто как наследник. Финальное слово остается за ним.

Автора стихам, мистера Колина Милтона, называли последним народным трибуном. Прежде он служил в королевском пехотном полку, сперва рядовым солдатом, потом был повышен до сержанта. Во время кампании в Бьоджепе Милтон потерял большой, указательный и средний пальцы от порохового взрыва.

После возвращения домой в Альбию Матру Милтон получил мизерную пенсию. За пару лет сменил несколько тяжелых работ. В конечном итоге примкнул к движению социалистов.

И стремительно прошел путь от рядового члена до яркого оратора, создателя и лидера профессионального союза шахтеров. Из-за чего владелец «Зеркала Ландариума» стал покупать отвратные стихи Милтона. Чтобы таким образом продемонстрировать солидарность с рабочими.

После ужина Артур дважды спустился во внутренний двор к колодцу и вернулся с ведром воды. Во второй раз снова пришлось остановиться в середине подъема и несколько минут восстанавливать дыхание.