Маленькое чудовище

Мой визави с серьёзным лицом забрал из кассы две серебряные десятки и три медные единицы и положил их на стойку. Но даже это простое действие сопровождалось крайне занимательным обрядом, природу которого знали только величайшие из кассиров и их фискальный бог. Я, конечно, видел, как бывалые торговцы слюной слегка смачивали концы пальцев, когда считали большие стопки банкнот. Но чтобы такое! Слюнить пальцы, дабы схватить монету! Действительно, век живи – век учись.

Юный помощник продавца освоил ремесло и делал свою работу усердно, как его учили. После того как всё посчитал в уме, он послюнил большой палец с громким звуком «тьфу!», после чего потёр его об указательный и взялся за одну монету. Положив её на стойку, он повторил ту же церемонию со следующей. Так пять раз, один за другим, маленький продавец гордо воспроизводил этот нелепый обряд. И всё сопровождалось широкой гиеновой улыбкой, словно житель деревни только что доказал гипотезу Пуанкаре. Тянуло от души его поздравить, а в голове раздавались несмолкаемые восторженные аплодисменты.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Заки, – всё ещё улыбаясь, ответил он.

– А старший продавец Абдаллахи кем тебе приходится?

– Он мой дядя.

– Понятно.

Зрелище удручает, но арифметика душу радует. В ступоре я побыл недолго, я забрал сдачу и мгновенно исчез из магазина богаче на восемнадцать угий и три вкусные конфетки. Деньги не пахнут, даже обслюнявленные. Соответствующие выводы сделаны: «Ура! Сим-сим, откройся!» Я себя почувствовал Али-Бабой, а моя пещерка – славный магазинчик.

Душа и ликовала и недоумевала: «И как неучу хватило смелости нарисоваться в наших краях?» Уму непостижимо! И он в этот акулий мир посмел приехать, не изучив досконально основы высшей математики. Мавритания – страна торгашей. Здесь каждый рождается с таблицей умножения, высеченной на спине и выученной назубок. На этой деловитой земле самая популярная музыка – шуршание свежих купюр, лучшие духи – запах денежного печатного станка. В Сахаре не знают, что такое завод, и давно забыли сельское хозяйство. Мавритания – страна-базар, где одни люди продают, остальные покупают, и никто ничего не производит. В Шелудивом одна часть населения берёт взятки, другая их предлагает, и все вдумчиво торгуются, дабы не облапошили. В Вашингтоне есть лоббизм, в Нуакшоте – «биржа коррупции».

«Как олуху угораздило испортить вид моей улицы деревенским присутствием?» – всё диву давался я. Мало того, он приехал работать в магазине и даже не умел обращаться с финансами. Деньги – основа всего. Человек существует, лишь пока на его счёте есть цифра выше нуля. Всё выглядит, словно деньги создали и вдохнули в человека жизнь, поддерживают огонь в его сердце. Лучшие храмы – финансовые. Самая распространённая молитва – о деньгах. За гроши бьются герои, умирают неудачники. Ради них процветают и падают империи. А Бог – всего лишь средство для достижения более ценных богов. Не правда ли?

Действительно, не в деньгах счастье, но и без них его не будет. Зло – фундамент, а добро – приложение к нему. Человек – сначала животное и только потом разумный. Без денег нет права на жизнь. Каждый думает о себе и только потом о других. Возможно, не прав. Возможно.

Выйдя из магазина и подумав недолго, я пришёл к выводу, что в одиночку не осилить задачу – слишком амбициозной была затея раздеть лавочника догола и подарить ему фиговый лист. Моя городская вера требует делиться благами со своими братьями по улице. Пришло время собирать банду. Одна голова хорошо, а несколько ещё лучше. Тогда я созвал всех маленьких «жителей» улицы. Весь десант из пятнадцати «воротил акульего мира» приземлился рядом с «пещерой Али-Бабы».

За короткое время все подробно познакомились с обстановкой. Как примерные дети шелудивого города, мы ничем не брезговали, главное, чтобы толк был.

– Вы уже всё знаете, – подытожил я. – Здесь необходим тончайший расчёт. Нужно извлекать как можно больше выгоды и не ушибить глаз курочке, несущей золотые яйца.

– Сначала будем по одному ходить в магазин, а потом все вместе, чтобы до чёртиков напугать провинциала. Не дай бог, опомнится, – предложил Муд.

– Может, использовать двадцатки? Они физически больше, чем пятёрки. Он тогда сдачу больше вернёт – предположил Алиен.

– Нет, лучше не рисковать, – ответил я, – используем пятёрки, так надёжнее, это уже классика. Нужно его убедить, что это самая крупная монета в денежном эквиваленте.

– Правильно, – признал Алиен, – и тогда он в это твёрдо будет верить, как в существование самого Бога.

– Не трогайте Всевышнего, Он здесь ни при чём, – шёпотом выразил Салек своё несогласие, оглядываясь вокруг.

– Будь добр! Не мешай нам обобрать дикаря, – предостерёг Алиен «праведника».

– Так, на чём мы остановились? – спросил я.

– На пятёрках, – ответил Ромэн. – В таком случае нужно определить, сколько будет стоить одна такая монета.

– Пусть двадцать шесть, – посоветовал я, – судя по всему, он именно так думает.

– Давай будет двадцать пять, так удобнее считать, – предложил Алиен.

– Да ради бога, – согласился я.

– Ребята, а если нас поймают? – раздался голос Салека. – Абдаллахи рано или поздно поймёт, в чём дело.

– Умолкни, идиот! – сердито крикнул Алиен. – Не нравится, иди домой к мамочке!

– И рот держи на замке! Иначе мы тебе повыдёргиваем все зубы, – пригрозил Ромэн.

– Ладно-ладно, я с вами, – трусливо ответил Салек. И тихо, похихикивая, добавил: – Будем доить курочку, хи-хи-хи…

– Почему курочку? – удивился я.

– Потому что это наша курица, несущая золотые яйца, – ответил тот.

– Но если доить, то корову или козу, не находишь? – поправил я его.

– В таком случае предпочитаю доить козла, – снова запутал меня мой собеседник.

– Козёл же не даёт молока! – громко оспорил я.

– Сложно назвать этого неуча по-другому… – тихо закончил фразу мой оппонент, словно боялся, что небеса услышат.

Не любит Салек людей обижать, но подчас из его уст вылетает тёмная мысль. Как обитателю шелудивого города, эти психические перепады мне понятны, в собеседнике живёт чёрт рогатый, как и в каждом из присутствующих. Салек был подлинным сыном этих суровых земель, и последняя минорная нота в его словах именно об этом, чёрт в душе на мгновение взял верх. Но в сердце истинного героя светится ангел добрый. Наш праведник по росту и возрасту не отличался от остальных, но обладал более плотным телосложением. И, как в народе говорится, хорошего человека должно быть много. В отличие от нас, которые загнали своих ангелов глубоко внутрь, откуда не виден просвет, Салек сохранил добро рядом с сердцем. Даже не знаю, кем бы мы стали, если бы среди нас не оказался один ангел на всех.

– Ну, тогда ладно, – сдался я. – Вообще-то, его зовут Заки.

– А я назову его как хочу, – не согласился Алиен. – Могу величать добряком, но пусть будет неотёсанным козликом.

– Тогда спешу тебя огорчить, козлы молоко не дают, – возразил Муд.

– Не знаю, где деревенщина его возьмёт, но ему придётся нам молочко добывать, – невозмутимо ответил Алиен.

– Хватит, ребята! – на грани терпения громко вмешался я в ненужный спор. – Нам всё равно, кого доить – хоть корову, хоть носорога, хоть саму мать Терезу! Пусть это будет наша Золотая Рыбка, которая даёт золотое молоко.

– Итак, решение принято! – громко объявил Алиен. – Действуем!

– С нами сами Небеса, – подытожил я.

– Аминь! – крикнули все хором.

– А мать Тереза – это кто? – спросил Салек.

– Тебе послышалось, идиот! – ответил Алиен. – Он сказал, будем доить кабана! При чём тут мать Тереза?

– Ну и ладно, кабан так кабан. Ничего не имею против, – вполголоса ответил Салек, поджимая плечи. – Знаете, – произнёс он после недолгого затишья, – хочу на нового продавца поглазеть.

Салек встал, пошёл в магазин и через некоторое время вернулся с изумлённым лицом.

– Козликом, говоришь? Да он козлище огромный! – обратился он к Алиену.

– И что с того? – ответил Ромэн.

– Ребята, не знаю, как вам, – произнёс Салек, – но мне неловко такого исполина обманывать, аж страшно. Вдруг затопчет копытами или забодает рогами. Вы хорошо подумали?

– Салек, заткнись! – зло крикнул я. – Его габариты нам нипочём, побью его одним своим чёрным духом.

– Спешу тебя огорчить. У него, пожалуй, дух почерней будет, – рассмеялся Муд.

– Извини, но я не уверен, что его одолеешь, – засомневался Салек, обращаясь ко мне.

– Разве твой деревенщина знает карате? – спросил я.

– Скорее нет, – ответил мой оппонент.

– Он может порхать как бабочка и жалить как пчела? – не унимался я.

– Пожалуй, ему будет сложновато, – заявил Алиен.

– Этого вообще никто не может, – со скорбью признал Муд.

– Тогда не бойся, Салек. Когда придёт заветный час, я выйду с твоим козлищем на арену, – похвастался я.

– И тогда он узнает, что такое порхать как бабочка и жалить как пчела, – подмигивая произнёс Ромэн, обращаясь к Салеку.

– У меня вопросов больше нет, – успокоился наш праведник.

Придя к согласию, мы сели обсуждать детали предстоящего сражения между городом и деревней. Но была преграда, и звали её дядя Абдаллахи. Придётся наблюдать за пещерой Али-Бабы и ждать, пока старшему продавцу не приспичит по малой нужде. Положение удручало, мы не умели сидеть на одном месте, бес в крови требовал свою долю, покой нам снился только в кошмарах.

Скоро будет вечер, время резвиться с полной отдачей сил. С появления на свете Адама смысл жизни так и не изменился, каждый строит свой рай, одни в настоящем, другие в будущем, а кто-то в Царстве Небесном. Дети знают только здесь и сейчас, для них игра – наиглавнейший смысл жизни. И любой осмелившийся встать между ними и счастьем становится врагом злейшим, пусть даже он роднее всех родных. Мы не можем сидеть, тратя своё драгоценное время на слежку, даже ради золотых монет. Пора разогнать скуку, пришел час активных игр, коих у нас бесчисленное множество. Но не беда, решили мы. Будем дежурить по очереди. Пока один следит, остальные играют.

Однако тот вечер закончился ничем. Дядя Абдаллахи никуда и не думал отойти, ни по делам, ни даже по нужде малой.

Вдали, среди полумрака ночного города, зазвучал голос муэдзина, зазывающий праведных на встречу с Богом, а мы собрались напротив магазина и обсуждали свои тривиальные земные дела.

– Ребята, может, в мечеть сходим, помолимся? – предложил Салек.

– Прошу при нас не выражаться! – резко последовал ответ Алиена.

– Ну, ладно, – послышался разочарованный голос Салека.

Небо слишком высоко и туманно, земля под ногами ощущалась всеми фибрами души и тела, уж больно разные величины. Мы волновались о насущном, тревожились об успехе своего замысла, а постоянное присутствие старшего продавца в магазине путало нам все карты.

– Он, наверное, что-то учуял своим натасканным носом, – сетовал Алиен.

– Верно, у него острый нюх на деньги, как у голодной гиены на падаль, – поддержал его Муд.

– Думаете, он заметил, что в кассе не хватает несколько монет? – засомневался я.

– У него орлиный взор и острый нюх на мошенничество, – нерадушно заметил Ромэн. – А теперь точно будет считать деньги в кассе, затем весь товар в магазине, пока не обнаружит недостачу.

– Это беда! – вздохнул я.

– А ведь мы ещё ничего предосудительного не сделали, – заметил Алиен.

– Но собираемся же, – обвинил нас Салек.

Эти справедливые замечания остались без ответа, ибо не было желания плюнуть против ветра. Молиться мы особо не любили, хотя и Бога все уважали. Но и Небеса, как обычно, бежали впереди паровоза, лишь бы наказать. Все старания в слежке за магазином пошли гиене под хвост. Добрые ангелы не дали детям шелудивого города обобрать купца. Они до рассвета бодрствовали – вдруг мы вернёмся среди ночных мраков и ограбим их подзащитного.

Зато на следующий день у нас был непристойно огромный улов. Ангелы-хранители лавочника, не сомкнув глаз всю ночь, спали мертвецким сном весь день напролёт. Под защитой небесного светила мы с блеском пировали, словно банк ограбили. Цветы жизни Шелудивого не просто запаслись разными конфетами, жевательными резинками, печениями… Но и вышли из этой тщательно запланированной операции по детским меркам богатыми. Не помню, сколько мы тогда заработали, но можно было жить безбедно две недели, не беспокоясь о конфетном голоде, и даже без особого финансового смущения посещать кинотеатр.

Примечания