И дым отечества… Рассказы

«…Когда ж постранствуешь, воротишься домой, И дым отечества нам сладок и приятен.»

А. С. Грибоедов «Горе от ума»

Авиалайнер прогревал двигатели. Из вентиляционных решеток в салоне просачивался парок. Пассажиры шумно устраивались на своих местах, то и дело вставая, чтобы пonpaвить вещи на верхней полке или передать что-нибудь знакомым. По проходу сновали элегантные стюардессы с приклеенными на лицах дежурными улыбками. Я смотрел в окно на здание аэровокзала, плывущее в маревe раскаленного воздуха, сжимая в руках портфель с 30 тысячами долларов – всем своим имуществом. В кармане у меня лежал паспорт иностранного государства, где было проставлено мое имя. А мысли мои все чаще возвращались к тому моменту, когда полгода назад я, устав от бесконечных колебаний и сомнений, решил послать подальше всю свою предыдущую жизнь с ее бесконечными стрессами и переживаниями о хлебе насущном и поехал в Москву оформлять документы на выезд для постоянного жительства за границу. Многие мои знакомые, уехавшие раньше, писали восторженные письма, a всевозможные посулы местных агентов по репатриации рисовали сказочную картину возвращения блудного сына в дом родной…

К середине 90-х годов мое коммерческое счастье окончательно и бесповоротно от меня отвернулось. Заниматься комиссионной торговлей стало попросту невыгодно, a нe имея первоначального капитала, я не мог набрать достаточно товара‚ чтобы заняться коммерцией самостоятельно, тем более что все время изменяющиеся правила игры, спускаемые сверху циркуляры и указы без конца ставили всю деятельность на грань штрафа,

То увеличивался налог с физических лиц, то растут отчисления в пенсионный фонд, то плати за вывеску, то за лицензию на новый список товаров, то повторно – за разрешение на торговлю. Люди, месяцами не получающие зарплату, покупали только самое необходимое, да и то очень вяло. Короче, продав квартиру, ларек, машину и мебель, собрав нужные документы, я отправился в Столицу оформлять выезд на ПМЖ за «бугор» в поисках лучшей жизни.

I

Сойдя в Москве с поезда, я разыскал таксофон и позвонил своему приятелю Димке. Из всех моих московских друзей мы не виделись дольше всего, и я порядком соскучился. Набрал номер его телефона, отыскав в блокноте на страничке с буквой «М» – Москва. После нескольких гудков, трубку сняли.

Слушаю! – мужской голос показался мне незнакомым.

Алло, пригласите пожалуйста Диму, – попросил я.

Слушаю! – уже с нетерпением донеслось из трубки.

Димка! Черт, это ты! Я тебе не узнал, это Борис из Таганрога.

– Боба! Какими судьбами, ты где?

В голосе моего собеседника послышались знакомые нотки,

– На вокзале, только что приехал, вот решил тебе позвонить.

– Так! Стой где стоишь, сейчас за тобой подъеду, – перебил меня Дима

– Да, не надо, я так звоню проведать…

– Никаких дел, через пять минут увидимся! B трубке послышался сигнал «отбой».

У выхода из вокзала плечо к плечу стояли плотные шеренги людей,

протягивая приезжавшим свой нехитрый товар, сигареты, пиво, хлеб. Разоренные «Русским Домом Селенга», «МММ» и пустыми обещаниями рвачей от власти люди, в последней надежде пытались заработать пару копеек у приезжающих в столицу. Я двинулся через площадь выискивая взглядом Диму, жалея, что не спросил номер его машины. Шурша шинами рядом резко тормознул черный «Мерседес». Я от неожиданности отпрыгнул в сторону. Темное стекло медленно поползло вниз:

– Борька! Ну ты куда, я же сказал стой и жди!

В окне показалась улыбающаяся крупная физиономия с трехдневной щетиной, и лысиной в пол головы.

– Димка?

Я c трудом узнавал в вальяжном господине своего соседа по школьной парте Димку. Прошло столько лет!

– Какими судьбами! – Димка распахнул дверцу машины. На переднем сидении рядом с шофером, развернувшись ко мне сидел крепко сколоченный парень в сером пиджаке и темных очках. Димка развалился сзади. Ладно сидящий на нем костюм все же не мог скрыть рыхлой полноты и купеческого брюшка.

– Садись, да садись же! – он заерзал, передвигаясь по сидению, освобождая мне место.

Бросив под ноги дорожную сумку, я плюхнулся рядом, на мягко обнявшие меня кожаные подушки сидения. Мы крепко сжали друг другу руки.

– Ты надолго? По делам или как?

От Димки пахло дорогим одеколоном. Шофер – худощавый жилистый мужик, не поворачивая головы, косился на меня в зеркальце заднего вида.

– Так, на пару дней, оформить бумаги, – я улыбаясь разглядывал Димку.

– Забурел! Баскетбол небось забросил? А помнишь как гоняли?

Димка махнул рукой:

– Я мяча уже лет пять в руках не держал, все некогда, да и габариты уже у меня не те. – Он засмеялся.

– Так! Остановишься y Меня, – кивок шоферу, – Домой!

«Мерс» плавно тронулся. Димка, несмотря нa годы, был все таким же быстрым в разговоре и мыслях, как 30 лет назад, когда нас зa болтовню нa уроке, порой вдвоем выставляли из класса.

– Я думал побыстрей управиться и сразу на поезд.

– Ага! В кои-то годы свиделись, и уже назад собрался! – Димка говорил со мною, не обращая никакого внимания нa сидящих впереди. На мой немой вопрос коротко бросил: «Секьюрити!».

«Мерседес 600» черным болидом несся в потоке автомобилей. Парень в сером пиджаке вертел головой, стараясь видеть панораму из всех окон сразу.

– Ну ты и даешь! – от души удивился я. – Случайно не в депутатах ходишь?

Димка расплылся в улыбке:

– Пока нет! Но тоже служу народу… на ниве бизнеса.

Доехали быстро. Квартира на Кутузовском поражала габаритами, вспомнилась Димкина двухкомнатная хрущевка в Таганроге, где мы так часто после уроков, толклись у магнитофона, или перелистывали «Плейбой», пока предков не было дома,.

– Ничего себе хоромы! До потолка на дирижабле не долетишь.

– Две ванные комнаты с джакузи по 30 квадратов каждая! Подожди, вот еще ремонт закончу, тогда будет класс! Я только недавно этот коммунальный курятник расселил. Три семьи. Пришлось каждой купить по квартире.

Из комнаты нам навстречу вышла элегантная блондинка с огромными карими глазами. Полураспахнутый халатик являл миру роскошную фигуру.

– Аленка! Моя жена!

Димка, приобняв за плечи жену, ткнул меня в бок пальцем.

– А это Боба! Помнишь я тебе о нем рассказывал, мой школьный дружбан!

Аленка мило улыбнулась и по – домашнему зохлопотала:.

– Проходите, проходите! Да не надо снимать обувь!

– Брось ты ему «выкать»! Он свой кент!

Димка потащил меняв комнаты,

– Располагайся, где хочешь!

B комнатах, среди роскошных мебельных гарнитуров были разбросаны штабеля коробок с названиями известных фирм: «Ранасоник», «Филлипс», «Акай»…

– Мы с Аленкой занимаем спальню, a Денис спит где попало. Благо и комнат, и диванов хватает! Да ты же его теперь не узнаешь, ему уже 14, самостоятельный!

парень. Компьютеры‚ виртуалка, не то, что мы в морской бой играли!

Денис, сын Димки и Алены пришел домой, когда мы спрыснули нашу встречу и налили по второй. Первым, стуча когтями по паркету в комнату

вломился гитантский коричневый дог и начал обнюхивать меня чуть не доведя до инфаркта:»

Марк! Фу! Свои! Алена, убери пса! – Димка как ни в чем не бывало разливал по рюмкам. —

– Не беспокойтесь, он не укусит, просто знакомится. – Алена взяла Марка за ошейник и потащила в соседнюю комнату, где и заперла, невзирая на протесты и поскуливание.

Может и не укусит, а обнюхает и сразу сожрет! – Я все еще был в шоке! Все засмеялись.

Денис – рослый худощавый парнишка, смущаясь поздоровался, и сразу ушел куда-то в комнаты.

– Поешь чего-нибудь? – крикнула ему вслед Аленка.

– Нет! Мы с ребятами только из «Мак Дональдса», – донеслось из глубины квартиры.

Просидели до ночи, вспоминая молодость, друзей и рассуждая «за жизнь». Под охи и вздохи я поведал, что оформляю документы на выезд. Сходили до ближайшего коммерческого магазинчика и набрали еще водки. Моросило, мокрый асфальт отражал огни машин и фонарей. «Секьюрити» плелись следом.

– Они, что у тебя, не спят? – поинтересовался я.

– О них не переживай, за те бабки, что я им плачу, и ты бы спать бросил!

Димка уже изрядно поддал, и из него начал лезть купеческий гонор.

– Ты думаешь мне с куста обломилось? Черта лысого, я днем и ночью упираюсь, то вагоны пшеницы из Казахстана перебрасываю в Белоруссию, то спирт, который там из нее делают, отправляю в Симферополь на разлив под водку, то эту чертову водку пру назад в Россию, и все время где-то надо подмазать, а где-то замазать!

– Ты же говорил, что у тебя какая-то страховая компания была, что ли?

– Да это когда было! – Димка махнул рукой, чуть нe выронив бутылки.

– Это была фаза первичного накопления капитала!

– Ну ты просто как по Карлу Марксу запел.

Я старался не наступать в лужи, шагая рядом с покачивающимся другом.

– Ага, запоешь, когда под пулей ходишь, – Димка вдруг посерьезнел.

– Деньги то бешеные крутятся: не лимоны, арбузы! Если что, сразу в расход! Да и за крышу «наверх» немало платить надо, они курьера присылают зa деньгами. И все из рук в руки, чтобы не светиться.

Я уже порядком устал и нагрузился водкой, поэтому с трудом вникал в его треп.

– Так ты расписки бери, что ли!

– Ты Боба не врубаешься, Какие расписки, кто тебе их выпишет! У меня тут идейка назревает, – Димка остановился, покачиваясь оглянулся по сторонам. «Секьюрити» тормознули сзади. Димка уставился мне в переносицу и зашептал:

– Дергать надо, пока не спеклись! Бабки за бугор переваливать, и дергать. Ты когда едешь-то?

– Визу поставлю, еще дня два-три дома на сборы и двинусь! – Я быстро трезвел под стеклянным Димкиным взором.

– Вот и ништяк! Приедешь за бугор, открывай на какого-нибудь лошка фирму. Я тебе в счет предполагаемых услуг перекину бабки, а потом ты их снимешь и перекинешь мне. Заработаешь больше, чем сумеешь потратить за всю жизнь!

– Погоди, – я начинал потихоньку соображать, а потом, что весь век от твоих компаньонов бегать по всему миру?

– He кинешь ты, так кинут тебя, – Димка набычился, – кто успел тот и съел. Ты что думаешь состояния честным трудом добываются или с зарплаты откладываются? Повисло неловкое молчание.

– Ладно, забудь! Пошли, Аленка заждались!

Утром, завезя Дениса в школу, Димка подбросил меня к консульству.

– Ты не передумал, может еще погостишь?

– Нет, дома ждут. Если управлюсь, поеду сегодня!

– Тебе, когда освободишься, машину прислать, чтобы до вокзала подбросили?

– Не надо, доберусь!

Мы молча обнялись, он пожал мне руку.

– Hy, жизнь большая, еще свидимся. – Димка улыбнулся и втиснулся в машину. Мигнув поворотником, «Мерседес» отчалил от тротуара. Оформив документы, я отзвонился московским знакомым и двинул на вокзал.

Но еще долго в поезде, прокручивая в голове наш с Димкой ночной разговор, я думал, a может стоило попробовать? Может это и есть тот самый шанс выбраться из нищеты, выпадающий только раз? Почему нет? Что, кишка тонка? Или все-таки это чертово воспитание, не укради, не убий? Боязнь преступить закон, подставить под удар семью и не ожидающих подлости незнакомых людей? Наконец, уже подъезжая к дому, убедив себя в том, что это был просто пьяный Димкин треп, выбросил все из головы.

Провожали нас всем миром. Родственники, друзья, соседи. В непривычно пустой комнате (все вещи были уже или проданы или розданы), стояли накрытые столы. Стульев не было. Все чувствовали себя немного скованно, как на поминках. Фотографировались с нами на память. Жена с тещей лихорадочно суетились, стараясь ничего не забыть.

С собой брали только самое необходимое: посуду, постельное белье, свои и детские вещи, и большую коробку игрушек. Все громоздкое решили не брать. По слухам все это потом мы могли приобрести по приезду, гораздо дешевле, чем перевозить багажом.

На вокзал к поезду на Сочи, откуда нужно было лететь самолетом, ехали в трех машинах: «Mocквиче» и двух «Жигуленках». И тут хлынул дождь, гроза в конце апреля. Кто-то не удержался от банальной шутки: небо -плачет!

Небо плакало и в Сочи, где мы, прождав два дня, садились в свой самолет. Накрапывал дождик, теща плакала, целовала дочь и внука. Тесть улыбался и поддерживал тещу, a мы тащили сумки через таможню. Все было десять раз взвешенно дома т.к. брать с собой разрешалось только 40 кг нa человека плюс ручная кладь.

Чтобы не платить за перевес, я напялил на себя и куртку, и дубленку, и все что мог. Видок был тот еще и когда, проходя через магнитную арку ворот, я вызвал трезвон, никто не удивился. Стали искать металл. Высыпал из карманов уже не нужные Российские монеты, снял ремень с пряжкой – звонок звенит! Начал рыться снова, и нашел газовый баллончик, купленный когда-то по случаю, он так и перезимовал забытым в кармане куртки. Таможенники стали составлять «Акт» на штраф, но выяснив, что уезжаем навсегда, пожурив, отпустили. В зале ожидания было немноголюдно. Почти все пассажиры ожидали наш рейс.

И вот, прогромыхав по бетону, лайнер воспарил в небеса. Два часа полета прошли в лихорадочном возбуждении и предчувствии чего-то необыкновенного. Вдруг сзади раздался чей-то голос:

– Смотрите, Израиль!

В иллюминаторе сквозь рыжеватую туманную дымку виднелась береговая линия. Ослепительно синее море и ржавого цвета массив суши на котором с высоты с трудом угадывались прямоугольники зданий. И вот мы спускаемся по трапу и ступаем нa аэродромные плиты Земли Обетованной – Аэропорт имени Бен Гуриона.

Раскаленное солнце заливает все вокруг яростными лучами. Смотреть трудно даже стоя спиной к нему. Местность плоская, как поверхность стола. Ни холмика, ни рощицы. Даль теряется в пыльной дымке. Зелени по нашим российским понятиям практически нет. Жарко и пустынно. Нет и обещанных рекламой шикарных автобусов, готовых увезти новых репатриантов – олимов в прекрасную жизнь.

Шагая по раскаленному бетону, вслед за остальными пассажирами, мы с женой и сыном вошли в красивое и просторное модерновое здание аэровокзала. Предъявили паспорта с визами и, дождавшись багажа, погрузили его на тележки.

И вот мы шагнули в новую жизнь. Я – глава семьи 43 лет‚ бывший электрослесарь 6-го разряда по ремонту измерительной аппаратуры, бывший Ди Джей, всех таганрогских ресторанов, бывший предприниматель, владелец комиссионного магазина и вещевого ларька, и моя 25-летняя красавица жена Елена – техник авиаконструктор с сыном Мишуткой 2,5 лет бойко говорящим на русском языке, и знающем уже все буквы алфавита.

Тележки весело катились по безупречно гладкому полу. Мы, двигаясь с потоком прилетевших пассажиров прошли в другой зал с фонтаном посередине и встречающими за турникетом. Слышались веселые оклики на незнакомом языке, Впереди нас две женщины в длинных юбках и шляпках расцеловывали прилетевших родственников. Мы вышли наружу сквозь автоматически распахнувшиеся двери и вновь окунулись в яростное сияние дня, резко-контрастирующее с затемненными стеклами и кондиционированным воздухом аэровокзала.

Подъезжали и отъезжали автомобили, украшенные на радиаторах национальными флагами Израиля. Я было подумал, что это встречают какую-то дипломатическую группу. Машины с флажками были повсюду. Впоследствии я узнал, что мы приехали как раз в праздник Дня Независимости. Нас никто не встречал, это становилось странным, т.к. во всех проспектах и инструктажах говорилось о предварительном собеседовании и получении документов. Потоптавшись на улице, мы вновь вернулись в здание аэровокзала.

Оставив жену с сыном возле вещей я отправился искать кого – нибудь из официальных лиц. После недолгого блуждания среди встречающих и прибывающих, я увидел человека в форме и обратился к нему на английском языке который слава богу худо бедно изучал в школе и институте.

Разобравшись наконец, что мы прилетели из России на постоянное место жительства, чиновник удивился как мы оказались на выходе и спешно устроил нам досмотр багажа на бегущей дорожке под рентгеном, заинтересовавшись попутно столовым набором ножей и вилок (не оружие ли?). Я был удивлен такой беспечностью пограничного контроля. Позволяющей легко завезти в чемоданах все что угодно: оружие, взрывчатку, наркотики и без всякого контроля оказаться в стране. Наши таможенники дали сто очков вперед местным, отобрав у меня газовый баллончик.

После проверки багажа нас отправили второй этаж, где и оказалась комиссия по приему, как выяснилось не ожидавшая этим рейсом новичков. В блокнотике у меня были записаны адреса и телефоны всех знакомых, а также и малознакомых таганрожцев, уехавших раньше нас и, пользуясь установленным в зале телефоном, я стал набирать их номера. Жене было разрешено позвонить домой в Россию по международной линии и сообщить o благополучном прибытии.

Пока готовились наши документы, я дозвонился до некоторых из знакомых, но только бывший руководитель кружка по изучению языка иврит в Таганроге Миша и его жена Надя с радостью пригласили нас остановится у них на первое время.

Получив документы, чек на денежное пособие и благие пожелания от клерков мы, теперь уже на «законных» основаниях, прошли через зал прибытия с красивым фонтаном к стоянке машин, где нам бесплатно предоставили автомобиль, водитель который более или менее точно знал, как добраться по указанному нам адресу.

И вот мы мчимся в микроавтобусе по великолепной по нашим меркам дороге. Таращимся в окна на новый мир. Начало мая. Везде много цветов. Но вдоль дороги стоят сотни пакетов с мусором и легкий ветерок носит бумажки по газонам.

– Забастовка мусорщиков, – охотно поясняет водитель.

Вскоре вот мы выскакивает на загородное шоссе с жидкой лесополосой сбоку, так же засыпанной мусорными пакетами, и несемся к невысоким дальним холмам среди потока японских и корейских машин исключительно светлых и белых тонов. Блок-пост.

Бетонные глыбы с натянутой над ними маскировочной сеткой. Пластиковые заграждения на дороге. Двое солдат в хаки с карабинами, на противоположной стороне дорог проверяют документы у водителей, выстроившихся в очередь машин. Нас не задерживают.

– Территория, – говорит водитель, – Рядом палестинский город Калькилия. У арабов, едуших в соседний израильский город Квар – Сабу, проверяют документы.

– А почему не проверяют у нас? – спрашиваю удивленно.

– У нас номер машины желтого цвета. Мы – граждане Израиля, а y них номера синего с белым, они – не граждане.

Впоследствии я разобрался в этой системе, но тогда мне показалось удивительным, что посреди суверенного государства Эрец-Израэль находятся города и поселки, населенные не гражданами страны‚ свободно снующими по территории чужого государства.

Ехали больше часа, лесопосадки сменились лысыми холмами округлой формы, покрытыми каменной россыпью, сквозь которую пробивалась чахлая трава. Кое где виднелись лоскутки огородов, с копошащимися фигурками людей.

– Арабские поля‚– комментировал водитель.

– А почему они не расчистят землю от камней?

Водитель улыбнулся:

– Это не камни, а выходы горной породы. Почва нанесена ветром сверху.

Дорога продолжала оставаться гладкой – ни ямок, ни трещин. Желтая полоса разметки в центре и белая с проблесковыми плитками по краям. Наконец через КПП c охранником в шортах и майке, но с автоматом на шее, въехали в городок на холме, состоящий из двухэтажных коттеджей, утопающих в цветах.

II

Справившись о чем-то у прохожего, немного покрутившись по улицам, водитель подвез к нужному дому, где нас уже встречала Надя, волновавшаяся, сумеем ли найти дорогу. Выгрузив вещи, поблагодарив и отпустив водителя, всунувшего нам напоследок свою визитку на случай если возникнет необходимость в переезде, мы стали переносить коробки и сумки в дом.

На самом пороге дома у меня рвется бечевка на коробке с посудой и та падает, угробив нам подаренный тещей на свадьбу обеденный сервиз. Несмотря на утешение всех. Что посуда бьется к счастью, это происшествие неприятно омрачило первые наши минуты в гостеприимном доме друзей.

Два этажа. Холл, кухня, туалет внизу, три спальни, ванна и туалет наверху. Двое детей. Старшая дочь – выпускница школы, младшая в первом классе. Глава семьи – Миша работает на заводе «Моторолла» программистом. Зарабатывает очень хорошо. Жена Надя – преподает в местной школе физкультуру. Дом куплен в ипотеку на 25 лет. Машину – пятилетнюю «Субару» мечтают поменять, но каждый отпуск ездят путешествовать то в США, то в Англию. В этом году собрались в Париж.

Рассказывая это, Надя проворно собирала на стол угощение. Скоро с работы должен вернуться Миша – вот удивится!

И вот на пороге хозяин дома. Уставший, но похоже искренне нам радый. И все завертелось. Сегодня День независимости. В соседнем большом городе (20 минут езды) будет салют, a пока переодевайтесь идем в синагогу. Мне вручили кипу: маленькую шапочку, крепящуюся заколкой к волосам, жене платок. И, впервые в жизни, я оказался на молебне. Сидя во втором ряду и безуспешно пытаясь уследить за текстом по книжечке, где в один столбец шел оригинал молитв на иврите и сбоку перевод на русском.

Женщины находились отдельно в боковом приделе. Вдруг негромкий гул голосов перекрыл звук сильного красивого вокала, в проходе запел кантор. Мелодия была прекрасной и возвышенной, незнакомые слова плавно лились под сводами, подхваченные хором голосов. Я открывал рот уже не следя за словами, пытаясь только подпевать мелодию.

– Что это за песня? – спросил я, воспользовавшись паузой у Михаила.

– «Атиква», – гимн Израиля.

Оставив сына на попечении старшей дочки хозяев Аллы, которая, как сообщила Надя опытный «бэби ситер» -нянька. Мы сели в «Cyбару» и помчались глядеть салют.

Неожиданно быстро опустились сумерки. Въехав в город, долго искали где припарковаться, среди огромного количества машин и праздничной толпы. Салют уже начался. Сжимая руку жены, смотрел в небо и казалось, что этот фейерверк – праздник в честь нашего прибытия.

Ракеты расцветили небо сказочными огнями. Задирая голову, потерял шапочку – кипу, еще одно огорчение за один такой длинный и насыщенный событиями день. В центре города, возле торгового комплекса, нa площади шла дискотека. На эстраде танцевали самодеятельные коллективы из малышей и ребят постарше. Люди сидели на травяной лужайке вокруг эстрады. Пили пепси и фанту, ели орешки, чипсы. Время от времени поднимались, чтобы потанцевать. Непринужденная атмосфера радости и веселья, много молодежи и детворы. Все одеты просто: шорты или джинсы, майки и сандалии.

Я пожалел, что не взяли с собой Мишку, ему бы понравилось. Это в первый раз мы оставили ребенка на чужих людей. И, как оказалось впоследствии, он жутко рыдал и рвался к нам. Долго еще после этого случая не разрешал закрывать дверь в его комнату и исчезать из поля зрения.

В отведенной нам спальне до глубокой ночи лежали с открытыми глазами, перебирая в памяти события этого удивительного дня, нашего первого дня в другой стране.

III

Утром выпала роса. Сидя на полянке за домом, я любовался видом на холмы, покрытые низкорослыми оливковыми деревьями и густым цветущим разнотравьем. Перистые облака в высоком белесом небе создавали иллюзию прохлады. И вдруг на противоположном склоне из кустов вышел олень (или может быть косуля). Замер, подняв голову и прислушиваясь поводя ушами, спокойно начал пастись.

– Лена, Миша смотрите, олень, – позвал я.

Послышался радостный вопль Мишки и по каменному полу прошлепали босые ножки.

– Где? Папа, где олень?

– Вон там, среди кустиков, – я повернул ладонями голову сына в сторону оленя, но тот, буд-то почуяв нас, одним большим прыжком скрылся из виду.

– Ну где же, где, папа? – захныкал малыш.

– Убежал! – разочарованно сказал я.

– Но ничего, придут еще, их наверное здесь много. -А вон, смотри черепаха!

В траве, лениво переваливаясь на коротких лапах, ползла черепашка. Мишка переключил все свое внимание на нее.

– А утром на холмах, пока ты спал, арабы играли на дудочках. – сказала, улыбаясь Лена.

– Жаль, что ты не слышал. Так красиво.

Надя, вышедшая на звук наших голосов, засмеялась:

– Это муэдзин молится на минарете в арабском поселке. Там у них мощные динамики и звук слышен на много километров вокруг. Не огорчайтесь, еще наслушаетесь. Они молятся несколько раз за день.

– Арабы так близко? – удивился я.

– Это вся бывшая их территория, – Надя обвела жестом руки холмы.