- -
- 100%
- +
© Янаги Ясумото, 2022
ISBN 978-5-0056-6983-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Девушка бежала, не оглядываясь, уже несколько вёрст. Дыхание её сбилось, босые ноги были исколоты камешками, усыпавшими дорогу, девушка уже не раз спотыкалась о корни деревьев, растущих по обочинам, но страх попасться в руки свирепым монгольским воинам гнал её вперёд. Она пробежала уже через всё новое село Коломенское и теперь очутилась на краю оврага, называемого Голосовым или Велесовым, со дна которого поднимался густой зеленоватый туман.
Остановившись в нерешительности, девушка обернулась. Монгольские всадники приближались с каждой секундой, и участь быть схваченной ими была для неё куда страшней, чем быть поглощённой таинственной дымкой, из-под которой слышалось журчание ручья, образованного двумя ключами с Мёртвой и Живой водой.
Зажмурив глаза, девушка шагнула вперёд и, оступившись, скатилась вниз по склону оврага. Крики монгольских всадников внезапно оборвались. Девушка открыла глаза и медленно поднялась на ноги. Туман по-прежнему клубился вокруг, светясь зелёным цветом, но уже не казался таким зловещим. Тогда она сделала несколько шагов в направлении лежащего поодаль Перунова камня и тут же закричала от ужаса: прямо перед ней стоял молодой черноволосый парень с карими раскосыми глазами.
– Изыди, демон басурманский! – Слабо проговорила девушка, сотворив крёстное знамение, и без сил повалилась на землю.
Глава I
Из дневника Изабель Морель, часть первая.
21 марта 1942 года.
Двадцатого марта тысяча девятьсот сорок второго года в оперном театре нашего маленького городка на севере Франции должны были давать две оперы: «Сельская честь» Масканьи и «Паяцы» Леонкавалло. Но во время утренней репетиции в зал неожиданно ворвались два немецких офицера и, выпустив в потолок пару патронов из пистолетов, заявили, что генерал Вольф желает послушать «Севильского цирюльника» нынче вечером.
Никто не посмел вслух высказать своё возмущение, помня, как неделю назад генерал Вольф едва не застрелил одного из ведущих солистов нашего театра за то, что тот всего лишь не позволил ему приблизиться ко мне. Но, по счастливой случайности, генерал Вольф тогда забыл зарядить пистолет и выстрела не случилось.
В этот раз всё могло закончиться иначе, поэтому, едва офицеры покинули театр, директор срочно приказал принести партитуры «Севильского цирюльника».
Я исполняла партию Берты, партию Фигаро исполнял наш лучший баритон Луи Сен-Лоран, тот самый, что вступился за меня перед посягательствами генерала Вольфа. После того случая шутливое прозвище «Лисёнок», которое Луи получил из-за цвета своих волос и золотистых миндалевидных глаз, приобрело уважительный оттенок.
И нынче вечером Лисёнок снова поразил меня своей смелостью и решительностью. Случилось это так.
По окончании спектакля я, как обычно, прошла в гримёрную, чтобы переодеться. Едва я сняла сценическое платье, как дверь распахнулась, и генерал Вольф, сжимая в одной руке початую бутылку коньяка, с похотливой ухмылкой на неприятном лице решительно двинулся на меня.
Я резко отшатнулась в сторону, и генерал, не ожидавший этого, повалился на туалетный столик, пробив головой зеркало. Я надела платье, схватила пальто, шляпу и сумочку, а затем увидела пистолет за поясом генерала, а на полу – выпавшие из его кармана ключи от машины. Недолго думая, я забрала и пистолет, и ключи.
Выбежав в коридор, я столкнулась там с Лисёнком, который, заслышав шум, тут же поспешил ко мне. Я, как могла, объяснила ему ситуацию, в которой оказалась, и он, похвалив мою сообразительность, попросил у меня пистолет генерала Вольфа. Я немедленно отдала ему оружие, и Луи проверил, сколько в нём патронов. Магазин был полон – случись что, мы могли рассчитывать на восемь выстрелов.
«Здесь нельзя оставаться, бежим к его машине», – произнёс Луи, и мы, покинув театр через служебный выход, пробрались к автостоянке.
«Вот этот „Мерседес“ его», – безошибочно узнала я автомобиль генерала Вольфа.
Я отдала Лисёнку ключи, а сама села на пассажирское сиденье. Я была слишком взволнована, чтобы самой сесть за руль.
Луи повернул ключ зажигания, вдавил педаль газа в пол, и машина резко сорвалась с места. Немецкие солдаты, сбежавшиеся к стоянке, кричали что-то нам вслед и палили из пистолетов, но «Мерседес» быстро набрал скорость, и пули уже не достигали нас. Я оглянулась назад и увидела, что солдаты собираются за нами в погоню.
«Они садятся в машины!» – Крикнула я. – «Они догонят нас!»
«Не догонят!» – Уверенно ответил Лисёнок и дал мне пистолет. – Стреляй, если слишком приблизятся».
Я взяла пистолет и взвела курок. Опустив стекло, я высунулась в окно и прицелилась в колесо настигавшего нас автомобиля, но в этот момент колесо нашего «Мерседеса» попало в какую-то яму и машина, высоко подпрыгнув, только каким-то чудом не перевернулась.
Я едва не выронила пистолет, но тут же снова прицелилась и выстрелила. Пуля попала в колесо преследовавшего нас «Опеля». Покрышка лопнула, и автомобиль, перевернувшись несколько раз в воздухе, приземлился поперёк дороги на крышу, перекрыв пусть второй машине преследователей.
«Молодец!», – засмеялся Лисёнок. – «Теперь точно не догонят!»
Машину снова подбросило на очередной выбоине.
«Осторожней! А то придётся собирать „Мерседес“ по всему шоссе!» – Обеспокоенно сказала я, на что Луи только улыбнулся:
«Ничего с ним не случится – немецкие машины славятся своим хорошим качеством! Он ещё и не такое выдержит!»
Я с большим сомнением поглядела на Лисёнка, но он полностью был уверен в своей правоте.
Мы ехали уже около полутора часов на предельной скорости – семьдесят километров в час. Шоссе, сейчас окружённое по обочинам хвойным лесом, всё было испещрено мелкими выбоинами. До ближайшего населённого пункта оставалось ещё несколько километров, когда «Мерседес» вдруг резко замедлил скорость и остановился.
Лисёнок с нецензурной бранью пытался снова завести мотор, но ничего не получалось.
«Вот скажи мне ещё хоть слово про «немецкое качество», – язвительно сказала я и вышла из машины.
«Наверное, не стоило гнать его так долго на пределе», – нашёл оправдание Луи, оставив, наконец, свои безуспешные попытки. – «Придётся теперь идти пешком». – Он открыл багажник машины и отыскал там фонарь.
«Что уж тут поделаешь…», – вздохнула я и пошла вперёд, но тут где-то слева от нас послышался женский голос:
«Клод! Клод, где же ты, иди сюда!»
На дорогу вышла молодая женщина, освещая себе путь небольшим фонариком и кого-то сосредоточенно ища среди деревьев.
«Простите! Вы не видели тут мальчика пяти лет, со светлыми волосами, в синей курточке, у него в руке должен быть серебристый фонарик?»
«Нет, мы только что приехали, наша машина сломалась…». – Ответила я, как вдруг в свете фар «Мерседеса» между сосен промелькнуло что-то синее. – «Это не может быть он?» – Спросила я у женщины, и та, проследив за моим взглядом, утвердительно кивнула.
«Клод! Клод, да иди же сюда!» – Снова позвала она и побежала следом за мальчиком.
Мы с Лисёнком кинулись следом, и он, обогнав нас, вскоре скрылся за деревьями.
«Меня зовут Лорен, – представилась женщина. – «Мой сын погнался за белкой, которую сам же спугнул, но тут может быть опасно – вокруг леса полно немецких солдат».
«Да, мы только что успешно сбежали от некоторых представителей сего сообщества», – подтвердила я.
Внешность и голос Лорен располагали к дружелюбию и доверительному к ней отношению. Я назвала ей своё имя и имя Лисёнка. Лорен была приятно удивлена, услышав их:
«Мой муж рассказывал мне, что его одноклассник Луи Сен-Лоран – оперный певец, и о вас говорил, что слышал, как вы поёте «Кармен».
Я вспомнила, как около года назад в наш город приходили солдаты французской армии, и мы давали спектакль специально для них. А месяц назад пришли немцы, а где в это время находился тот взвод – никто не знал.
Я хотела сказать об это Лорен, но где-то над деревьями в небе послышалось гудение самолёта, и несколько секунд спустя лес сотрясся от взрыва упавшей бомбы. Мы с Лорен бросились на землю, и какое-то время боялись подняться. Наконец, снова встав на ноги, мы побежали туда, где минуту назад скрылись Клод и Луи. За деревьями нашему взору предстала широкая поляна, в центре которой виднелась воронка от взрыва, а чуть поодаль, за стволом упавшего дерева, мы увидели Лисёнка, прикрывшего своим телом сына Лорен от осколков снаряда. Фонарь валялся здесь же и освещал всю картину. На небе уже начали проступать первые проблески утренней зари.
«Клод!» – Крикнула она, бросившись к мальчику
«Дяденька, проснись!» – Испуганный Клод осторожно выбрался из-под тела, не подававшего признаков жизни, и теперь, стоя на коленях, дёргал Лисёнка за рукав куртки. – «Мама! Тётенька! Разбудите дяденьку, самолёт опять прилетит!» – Кричал мальчик.
Я склонилась к Луи и нащупала на его шее слабый пульс. Лицо его было залито кровью, вытекшей из-под застрявшего возле правого виска осколка снаряда.
«Лисёнок», – тихо позвала я, не рассчитывая услышать ответ. – «Лисёнок».
«Изабель», – услышала я голос Лорен. – «Наши солдаты здесь недалеко, смотри! Вот мой муж! Робер! Робер, сюда!»
Я подняла голову и увидела Робера, бежавшего к нам вместе с двумя товарищами. Ну, конечно! Партизанский отряд обосновался где-то поблизости! Они спасут Лисёнка! Обязательно!
Глава II
Рогнеда
Зовут меня Кодзуки Сабуро. Должно быть, вы слышали о той странной истории, случившейся с моими родителями двадцать пять лет назад. Ну, про металлическую пластину, найденную моим дедом Мицуёси в окрестностях Нагасаки, про моего дядю Ёсихару, вздумавшего внести некоторые коррективы в мировую историю, отправившись в шестнадцатый век, и про то, как моя мать, Кодзуки Натико, познакомилась с князем Нобунагой, благодаря которому я, собственно, и получил имя Сабуро. Да-да, не удивляйтесь – моя мать так любит этого яркого представителя эпохи Сэнгоку дзидай, что даже меня назвала одним из его имён. И мой отец, Кодзуки Кацуёри, ничуть против этого не возражал. Наверное, потому, что сам в одном из своих предыдущих рождений был этим самым князем по имени Ода Сабуро Кодзусаноскэ Нобунага.
На самом деле, та история не имеет к моей никакого отношения, это я так, просто представляюсь вам, чтобы было понятней, кто я, собственно, такой.
Всё началось с того, что моя мать, во время очередной поездки к своим родителям в Москву, нашла у них дома дневник своей бабушки Изабель Морель, которая была француженкой по происхождению. Во время Второй Мировой войны Изабель, волею обстоятельств, оказалась в России, в городе Москве, где потом и прожила всю свою долгую жизнь.
Мать прочитала дневник и оставила на столе в гостиной, где я его и нашёл несколько минут спустя. С первой же страницы я заинтересовался описанием нескольких месяцев из жизни мой прабабушки, а потому, уезжая на летние каникулы в Москву, в гости к своему двоюродному брату Ярославу – родному племяннику моей матери – отсканировал тетрадь и записал файл на свой смартфон.
Вот и в то самое утро, первого июля две тысячи тридцать девятого года, перед тем, как вместе с Ярославом пойти гулять в расположенный неподалёку от его дома парк Коломенское, я читал за завтраком дневник Изабель Морель.
Писала она, разумеется, по-французски, поэтому чтение продвигалось медленно – я, конечно, неплохо могу говорить и читать на этом языке, но с тысяча девятьсот сорок второго года он несколько изменился. Кроме того, меня всё время отвлекал Ярослав, рассказывая о каком-то овраге, на дне которого периодически возникает зелёный туман, стирающий границы времени, благодаря чему можно, войдя в него, оказаться в другом веке.
По-моему, полная чушь. Надо сказать, я даже своим родителям и дяде Ёсихару не поверил, когда они рассказали мне, что однажды побывали в Японии шестнадцатого века. А ведь мой дед Мицуёси и бабушка Юкико это подтверждают! Что взрослые только не придумают, чтобы развлечь ребёнка. Но мне уже двадцать лет, я сам взрослый и имею полное право не верить всему, что говорят даже самые ближайшие родственники! Хотя моя сестра с этим не согласна и говорит, что я должен уважать старших – ещё бы – она ведь тоже себя к этой категории причисляет! А я, в общем-то, старших уважаю – только по-своему, без фанатизма…
Но я, кажется, отвлёкся. Итак, в тот день, первого июля две тысячи тридцать девятого года, мы с моим двоюродным братом Ярославом отправились погулять в Коломенское. Погода была отличная: на небе ни облачка, солнце согрело воздух до тридцати градусов Цельсия, дождя не предвиделось.
Мы неспешным шагом шли вдоль ручейка, направляясь к тому самому Велесову оврагу, о котором говорил мой брат.
– Там такие огромные камушки, – рассказывал он по дороге, – Перунов камень и, собственно, Велесов. Никто не знает, откуда они взялись, некоторые предполагают, что упали из Космоса. Но все уверены, что они обладают какой-то магической силой, возможно, даже частью силы богов, именами которых названы.
Я только посмеивался над этим – что за бредовые предположения! Ну, как могут камни обладать магической силой, даже если названы именами богов? Богам, разве, заняться больше нечем, как только силой камни наделять? Я, конечно, христианин, как моя мать, но мой отец – синтоист, поэтому я считаю, что боги различных религий вполне имеют право на существование наравне с Господом нашим. Может, они не так сильны, как о них пишут в книгах, но, тем не менее, могут улучшить или подпортить жизнь людям, проявляющим к ним соответствующее отношение.
Надо сказать, камни меня всё же впечатлили, и не только размерами! Их действительно окружало вполне ощутимое энергетическое поле, так что, вполне возможно, Перун и Велес действительно имеют к ним какое-то отношение.
По дну оврага протекал ручей, вода в котором, несмотря на жару, была холодной. Но никакого тумана! Совершенно никакого тумана на многие метры вокруг!
– Я, в общем, тоже никогда здесь тумана не видел, – признался Ярослав и уселся на Перунов камень.
Я пристроился рядом. Камень мне нравился, я даже мысленно попросил прощения у Перуна за то, что изначально не поверил рассказам своего брата. Словно в ответ на это зазвонил мой смартфон – пришло смс-сообщение. Я открыл его и прочёл вслух, так как содержание было очень интересным:
– Это пишет моя сестра: «Космический шаттл „Атлантик“, запущенный месяц назад с площадки космического центра имени Кеннеди, при возвращении на Землю потерпел аварию на входе в верхние слои атмосферы и теперь в любой момент может взорваться. Приблизительные координаты падения обломков шаттла…»
Я не дочитал – мой мобильник внезапно вырубился, а появившаяся на небе яркая светящаяся точка стремительно летела прямо в овраг, увеличиваясь в размерах с каждой секундой.
– Ярик… Это один из них… – Сказал я, наблюдая за приближением горящего обломка шаттла.
Ярик в ответ произнёс что-то нецензурное, и в следующий миг мы оба оказались на земле за Перуновым камнем. Послышался грохот, вода в ручье закипела, и по оврагу начал медленно распространяться густой зеленоватый туман.
– Что за чёрт, – я первый поднялся на ноги и направился к тому месту, куда только что упал обломок космического корабля. – Ярик, ты тоже это видишь?
– Да… Зелёный туман…
– Да я не об этом, вон там, смотри!
В нескольких метрах впереди на земле лежала девушка, одетая в длинное светлое платье. Она поднялась и пошла к нам, но, не дойдя до нас полметра, в ужасе уставилась на меня и произнесла еле слышно:
– Изыди, демон басурманский!
После этого девушка свалилась мне под ноги и затихла.
– Как она меня назвала? – Спросил я у Ярослава, который в изумлении смотрел на эту спящую красавицу и, так же, как я, не предпринимал никаких попыток её разбудить.
– Демон басурманский… За что она тебя так? Вы знакомы?
– Нет, впервые её вижу! Странная она какая-то.
На ногах девушки не было никакой обуви, ступни её были исцарапаны, платье испачкано по подолу и порвано в нескольких местах, волосы растрёпаны. Маленькое деревянное распятие на тонком шнурке и широкий плетёный пояс были её единственными аксессуарами.
– Эй, гражданка, – Ярослав, наклонившись, похлопал её по щекам. – Вы меня слышите? Что с вами?
Девушка открыла глаза и, увидев меня, резво вскочила на ноги и бросилась бежать. Я догнал её в несколько шагов и, схватив, развернул лицом к себе.
– Отпусти меня, басурманин проклятый, нехристь! – Она сделала попытку укусить меня за руку, но зубы её сомкнулись на браслете моих часов.
– Да успокойся ты! Я, между прочим, на половину русский! И христианин! – Как-то обиженно прозвучало, но, однако, подействовало – она сразу перестала грызть мои часы.
– Ты… христианин? Я не верю тебе! – Вскрикнула она.
– Вот, гляди! – Я вытащил из-за ворота рубашки распятие на цепочке и показал ей.
– Перекрестись! – Потребовала она, но уже более спокойным тоном.
Я перекрестился – это её окончательно успокоило, она, вроде бы, начинала мне верить.
– Как тебя зовут? – Спросил я.
– Откуда ты такая взялась? – Добавил Ярослав.
– Меня зовут Рогнеда, я из нового села Коломенское, что вот за этим склоном оврага, – она указала рукой направление. – Басурманские всадники гнались за мной, я убежала и скатилась в овраг.
Что за бред, какие басурманские всадники, какое село Коломенское? И тут в мой мозг прокрались некие подозрения:
– А какой сейчас год, ты знаешь? – Спросил я.
– Шесть тысяч семьсот сорок пятый от сотворения Мира, – совершенно серьёзно ответила Рогнеда.
Что ж – это вполне объясняло её поведение.
– Твоя информация несколько устарела.
– Что? Инфо – что?
– Сейчас две тысячи тридцать девятый год от Рождества Христова, – подсказал я.
Рогнеда недоверчиво перевела взгляд на Ярослава, но тот лишь подтвердил мои слова.
– А кто вы-то такие будете? – К ней вернулась её прежняя подозрительность. – Одеты вы как-то не по-нашему!
– Меня зовут Ярослав, – представился мой брат. – Я московский боярин. – Гордо добавил он, решив произвести впечатление на Рогнеду, но она уже снова смотрела на меня.
– Сабуро, – представился я. – Я, конечно, не боярин, но мои предки были самураями.
– Кем были? – Не поняла девушка.
– Ну, самураи – это такие воины…
– Ага, басурманские воины, – Ярослав засмеялся собственной шутке, и я тоже не смог удержаться от смеха.
– Басурманин, значит. Я так и знала! – Уверенно произнесла Рогнеда. – Выглядишь ты не по-славянски! И имя у тебя не христианское!
– Сабуро – это по паспорту и по жизни. – Ответил я. – Но христианское имя у меня тоже есть – Филипп. Если тебе угодно, можешь называть меня так.
– Нет, я буду называть тебя Сабуро. Это имя тебе больше подходит.
Что ж, я предложил ей варианты, она выбрала тот, который её больше устраивает. Теперь осталось только сообразить, что с ней делать. Остаться в нашем времени она не может – просто не сможет жить здесь. Но и у себя в тринадцатом веке ей тоже ничего хорошего не светит – монголы наверняка всё ещё ищут эту девушку по окрестностям Коломенского. Ладно, попробовать всё же стоит – может, мне удастся с ними договориться, чтобы они её не трогали, я же, как выражается Рогнеда, на половину басурманин, а, значит, в какой-то степени свой! К тому же, моими предками были самураи Минамото, а один из них, Ёсицунэ, возможно, когда-то сбежал в Монголию от жаждавших его убить представителей клана Тайра и стал Чингиз-ханом.
Туман меж тем рассеялся, и по оврагу повеяло холодом. Куда делась тридцатиградусная жара? Почему небо затянуто облаками, а на склонах оврага белеет тающий снег? А что это за странный гул слышится вдалеке? Может, его производят вон те самолёты, летящие над облаками? Да, наверное, именно они. Мы с отцом как-то собирали макет похожего, ИЛ-4, кажется, бомбардировщик времён Второй Мировой войны.
– ИЛ-че-ты-ре?! – По слогам произнёс я и поглядел на Ярослава. – Бомбардировщики сороковых годов прошлого века?!
– Сабуро… Похоже, мы с тобой тоже плохо информированы о текущей дате. – Как-то странно побледнев, ответил мой брат.
Я не мог с ним не согласиться.
Глава III
Из дневника Изабель Морель, часть вторая.
21 марта 1942 года. Вечер.
Лисёнок по-прежнему без сознания, но пульс у него постоянный, дыхание ровное. Лейтенант Жан Легран, хирург, служащий в отряде, говорит, что теперь для жизни Луи нет никакой опасности. Я ему верю, но, сдаётся мне, о чём-то лейтенант всё-таки умалчивает, такое странное выражение у него на лице, когда я спрашиваю его о состоянии месье Сен-Лорана. Робер и его жена Лорен тоже так думают, но стараются не показывать своего беспокойства. Их сын Клод всё время интересуется, когда же ему разрешат поиграть с дяденькой, спасшим его во время падения бомбы в лесу. Мне бы тоже хотелось это знать, говорю я ему, этот дяденька спас и меня тоже, теперь мы должны дождаться момента, когда сумеем его отблагодарить.
После обеда меня вызвал к себе генерал Жозеф Арно.
«Мой зять Робер сказал, что ваш друг спас жизнь моему внуку минувшей ночью. Я обязательно выражу ему свою благодарность, когда он придёт в себя. А сейчас я хотел бы услышать от вас, как вы оказались в этом лесу посреди ночи».
Я рассказала ему всё, что произошло вчера вечером начиная с того самого момента, как генерал Вольф прислал своих солдат в театр с приказом заменить показ опер Масканьи и Леонкавалло на оперу Россини. Генерал внимательно выслушал меня и спросил, кто научил меня стрелять.
«Я не училась этому, генерал Арно, вчера я впервые держала в руке пистолет. Мне просто повезло, что я сразу попала в цель». – Ответила я.
Генерал ещё какое-то время расспрашивал меня о том, сколько в нашем городе немецких солдат, какое у них оружие и автомобили, не известно ли мне, в течение какого времени они планируют там оставаться. Я поведала ему всё, что мне было известно, и он, поблагодарив меня за информацию, сказал, что я могу быть свободна.
Покинув кабинет генерала Арно, я тут же отправилась на поиски Жана Леграна, но он сам попался мне навстречу, едва я свернула за угол.
«Мадемуазель Морель, месье Сен-Лоран желает видеть вас», – с улыбкой произнёс он, и мне показалось, что я её никогда в жизни не слышала более радостных для меня слов.
Лисёнок был необычайно бледен, но улыбнулся, завидев меня, и взял меня за руку, едва я приблизилась к нему.
«Бель», – тихо произнёс он. – «Ты мне снилась. Мы пели дуэт из „Царской невесты“, а потом ты пела ариозо Любаши».
«И как получилось?» – С улыбкой спросила я.
«Хорошо. Очень хорошо!».
Лисёнок замолчал, а я подумала, что волноваться больше не о чем – осколок снаряда, хотя и вошёл довольно глубоко, всё же не повредил тканей головного мозга Луи, как опасался лейтенант Легран. Стоило мне только подумать об этом, как Лисёнок начал говорить странные вещи:
«Почему ты не пела Кармен в театре? Ты же знаешь партию, но не сказала об этом никому. Поёшь „Сегидилью“, выпив настойки брусники. А ловушка хороша, просто блеск…» – Произнеся эту ерунду, Луи на секунду задумался, потом спросил: – «Кто такой Сабуро? Имя какое-то японское. Они, вообще, на чьей стороне? Или как всегда, только ради себя воюют?»
Я не на шутку перепугалась и, высвободив руку из его пальцев, дотронулась до его щеки, на которой появился румянец. Щека была горячей.
«Лисёнок, ты хорошо себя чувствуешь? Я, пожалуй, позову лейтенанта Леграна».
«Зачем? Я хорошо себя чувствую!» – Сказал Лисёнок и добавил: – «Лучше позови Робера, хочу с ним поздороваться».
Щеки Лисёнка снова побледнели, что несколько меня успокоило. Я поспешила разыскать Робера и передала ему просьбу Луи.
22 марта 1942 года.
Вчера я больше не рискнула пойти к Луи, так меня испугали его безумные речи. Но прошедшей ночью мне снился странный сон.
Я в каком-то странном месте, в каком-то овраге, по дну которого струится холодный ручей, а крутые склоны едва просматриваются сквозь странный зелёный туман, поднимающийся от воды. Никого со мною рядом нет. Я иду вдоль ручья и вдруг вижу от себя по левую сторону огромных размеров камень, от которого будто бы исходит невидимое тепло. На камне этом сидит молодой парень, которого я никогда не видела раньше. Он очень красив и хорошо сложён. У него чёрные волосы, карие раскосые глаза, высокие скулы. Парень встаёт, увидев меня и вежливо кланяется, как это делают японцы.
«Кто ты?» – Спрашиваю я, невольно любуясь им.