Диалоги об Искусстве

© Дмитрий Эдуардович Фуфаев, 2025

ISBN 978-5-0067-2782-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Диалоги об Искусстве

Введение

Дорогие читатели!

Перед вами уникальная книга – «Диалоги об искусстве». Это интервью с известными художниками, чье творчество вызывает живой интерес.

VerbArt популяризирует искусство более десяти лет. Мы организуем традиционные и мультимедийные выставки, издаем журнал «Искусство и жизнь» с репродукциями современных картин и ежегодную Энциклопедию «Кто есть кто на арт-рынке».

«Диалоги об искусстве» – приложение к нашей энциклопедии. В книге мы раскрываем таланты художников через их мысли и взгляды на мир, а не только через их творчество.

Также в издании собраны статьи о современном искусстве – лекции, которые мы читали любителям этого направления. Книга рассказывает о личностях художников, новых идеях и арт-маркетинге.

Мы будем дополнять книгу новыми статьями и интервью. Это первое издание «Диалогов об искусстве».

Спасибо, что выбрали нашу книгу. Надеемся, она вам понравится. Уверены, вам будет интересно узнать о творческом пути художников.

В конце книги вы найдете контактные данные составителей и художников, с которыми мы беседовали.

С уважением,

Дмитрий Фуфаев, главный редактор.

От замысла к воплощению: рассказ о проекте VerbArt

В мире искусства и культуры каждый голос имеет значение, особенно когда за ним стоят глубокие знания, страсть к своему делу и желание делиться этим с другими. Сегодня мы рады представить вам интервью с Дмитрием Эдуардовичем Фуфаевым – руководителем проекта Verba Art и главным редактором журнала «Искусство и жизнь».

Дмитрий Эдуардович – человек, который не только следит за тенденциями в мире искусства, но и формирует их. В ходе нашей беседы мы обсудим важные аспекты культурной жизни, проекты Verba Art, а также узнаем о том, какие идеи и ценности лежат в основе журнала «Искусство и жизнь». Присоединяйтесь к нам, чтобы вместе погрузиться в увлекательный мир искусства и узнать больше о человеке, который вносит значительный вклад в его популяризацию.

Интервью провела Светлана Дианова – автор и руководитель проекта «Жизнь прекрасна».

– Добрый день, Дмитрий Эдуардович. Я очень рада вас видеть. Сегодня у нас интервью, о котором мы мечтали несколько лет.

Мы находимся в замечательном месте – историческом здании, доме Брюса, где находится концертный зал Ирины Архиповой. Надеюсь, вам нравится это место в центре Москвы?

– Да, тихо, патриархально.

– Дмитрий, расскажите немного о себе. Кто вы?

– Говорить о себе сложно, ведь каждый человек многогранен. Люди видят его под разным углом. Сложный вопрос.

– Мы не держим простые вопросы.

Думаю, те, кто знает меня, сами расскажут. Я позиционирую себя как арт-эксперт. Занимаюсь искусством и живописью с 90-х годов. С 2015 года мы ведем проект «VerbArt». За это время сделано много. Экспертность приходит с опытом.

По профессии я военный аналитик. Это помогает понимать, что многие люди не осознают, что делают. Нас учили ставить цели и отличать инструменты от целей. То есть методы решения задач от конечной цели, к чему мы стремимся.

Люди часто путают одно с другим. Говорят, что им нужны деньги, а на самом деле нужны инструменты для решения задач. Деньги – инструмент, не цель. Если правильно поставить цель, то и пути ее достижения найдутся.

Мы изучаем арт-рынок России и можем сказать, что 99% художников не понимают, зачем они этим занимаются. Иначе у них все было бы по-другому.

Настоящие Художники – это люди, которые создают что-то свое, реализуют свои мысли. Их единицы. У нас в базе 5000 контактов, и настоящих Художников среди них единицы.

Это большая проблема для нас, как для редакции журнала «Искусство и жизнь». Приходится пересматривать тонны бездарных работ, которые являются повторением чужих идей и техник.

Пару лет назад произошла очередная революция – появился искусственный интеллект. С ним сложно соревноваться в создании вторичных произведений. ИИ сделает это быстрее и лучше.

99% тех, кто гордо называет себя художниками, не создают ничего нового. Они бесконечно повторяют чужие идеи и техники. Искусственный интеллект сделает это лучше и быстрее.

Но есть Творцы, которые создают то, чего не было до них. Их единицы. Никакой искусственный интеллект с ними пока не может соревноваться, потому что он не в состоянии создать творчество. Это не творческий инструмент, а ремесленный.

– Можете ли вы назвать себя экспертом? Способны ли вы отличить настоящего творца от остальных?

– Это сложный вопрос. С одной стороны, есть понятие насмотренности. Например, в наших первых договорах с художниками был пункт, что они не должны заимствовать работы других авторов, чтобы избежать нарушений авторских прав.

Однажды к нам пришла жена чиновника. Она, по словам ее мужа, талантливая художница. У неё дедушка и отец были художниками, но сама она нигде не училась, только брала уроки у родственников. Мы взяли её работы в проект. Муж убеждал нас, что она бесконечно талантлива.

Мы любим всё новое и технологичное. И появилась Яндекс Алиса для анализа изображений. Мы решили загрузить фотографии её картин и спросить у Алисы, что на них изображено. Мы делали это ради интереса, не имея намерения кого-то уличить.

Оказалось, что все её работы были репликами чужих произведений. Есть такой художественный термин, когда произведения создаются на основе чужих работ. Это целое направление в искусстве, и оно не считается чем-то плохим. Вопрос в степени заимствования.

– Но это же не прямое копирование, а создание нового произведения по мотивам чужого.

– Сложность в том, как определить, проходит грань между созданием «по мотивам» и полным копированием, плагиатом? В Америке был случай с автором Роем Лихтенштейн, который крал чужие комиксы и переносил их на холст. Его судили за плагиат, но он доказывал, что в его работах есть элемент творчества. Например, ты берёшь «Мону Лизу» и рисуешь её с котёнком на руках. Это уже что-то новое.

Проблема возникает, когда автор выдаёт чужое произведение за своё. Если же реплика понятна и автор не пытается выдать её за оригинал, то проблем нет. В авторском праве это тоже указано.

Есть картина «Дама с горностаем» Леонардо да Винчи, а у Сапункова есть картина «Дама со слоником». Все понимают, что это реплика, и это весело.

– Важно понимать, чья идея первична. Я согласна, что грань между творчеством и плагиатом очень тонкая.

Творчество – это когда ты берёшь что-то, чего до тебя не было, и создаёшь своё. Например, вместо горностая нарисовали слоника.

Но если человек выдаёт чужое произведение за своё, это уже другая ситуация. Например, была ситуация, когда молодой и неопытный коллекционер купил картину, думая, что это оригинал. Потом он хотел её продать, но оказалось, что это копия с работы английского художника. Его обманули, и он с трудом возвращал деньги.

Таких историй миллион. Особенно среди тех, кто покупает картины на набережной напротив ЦДХ или на Арбате. Там можно найти «шедевры» за копейки, но потом их сложно продать.

– Дмитрий, вернёмся к вам. Ваши истории жизни очень интересны. Второй вопрос: как бы вы описали себя? Какими словами?

– Очень умный.

– Это заметно.

– Достаточно двух слов?

– Может, есть что-то ещё?

– И очень скромный.

– Одно невозможно без другого. Что-то ещё?

– Нет, четырёх слов вполне достаточно.

– Хорошо. Давайте поговорим о вашем проекте «VerbArt» и журнале «Искусство и Жизнь». Как возникла идея этого проекта?

– Мы уже много раз об этом рассказывали. Я занимался дипломатической работой. Участвовал в создании российско-филиппинского совета при Торгово-промышленной палате Российской Федерации и помогал с пиаром, коммуникациями и другими задачами.

Проект шёл тяжело. Мы начали понимать, что российский бизнес не может выйти на рынки Тихоокеанского региона, потому что ему нечего предложить. Было много запросов от филиппинской стороны, но конкурировать с Китаем по промышленным товарам невозможно.

На фоне этих трудностей проходил первый российско-филиппинский деловой Форум. На Форум приехал президент Филиппин Родриго Дутерте. Это был уникальный человек, который требует отдельного изучения. Сейчас его пытаются судить за жёсткие меры против наркоторговцев. Он испортил отношения с США и начал строить их с Россией.

Во время форума произошёл государственный переворот на Филиппинах. Исламисты попытались захватить власть, и Дутерте отправился их подавлять. Форум остался без главного гостя.

Когда два правительственных самолёта с чиновниками уже готовились к отъезду, мы провожая консула заметили, что самолёты набиты произведениями искусства.

– То есть они вывозили произведения искусства из России?

– Да, они вывозили картины. Вопрос были ли они произведениями искусства. Мы спросили у консула г-жу Арми Гарсия Лопес, богатую женщину, которой Путин вручил орден Дружбы народов, что её интересует в искусстве. У неё есть целый остров в собственности и плантации шоколада на Филиппинах. Её интересовали картины для украшения дворцов. Она сказала, что Искусство их интересует, но с одним условием: они хотят только известных художников.

Позже мы поняли, что на Западе под «известным художником» понимают того, о ком есть информация, особенно о продажах его картин. Это единственный критерий.

Через год, когда наш проект привлёк внимание международных организаций, мы получили запрос из Гонконга. Один коллекционер попросил предоставить информацию о художниках из нашего списка ТОП-100 русских художников. Запрос был как бы простым, но для нас сложным. Нужно было предоставить фамилии и годы рождения художников. Мы поняли, что их интересуют данные, доступные на сайтах типа ArtPrice.com.

В России год назад появился сайт Hammer Price, который аккумулирует итоги аукционных торгов. Мы открыли свой аукционный дом, и все результаты торгов теперь заносятся на этот сайт. Это начало нового этапа развития российского рынка.

Мы много времени потратили на попытки вывести наших художников на аукционные торги. Главное было легитимизировать их таким образом.

Мы обратились в Sothbys и к Кристи, но они вежливо отказали, предложив представить итоги и рекорды аукционных продаж. Это замкнутый круг: без рекордов не попасть на аукцион, а без участия на аукционе не получить рекорды.

В России не было возможности создать свой аукционный дом. Не было площадок для торгов. Аукцион – это публичное мероприятие, и его итоги должны быть доступны коллекционерам и попадать в общие базы данных.

Мы даже пытались обратиться к крупным московским аукционным домам, но они занимаются только антиквариатом и редко современным искусством. Самовыдвиженцам там не место.

Наша цель – продвигать российских художников на отечественном и зарубежных рынках. Аукцион – это один из инструментов. Печатный Журнал тоже важен, так как для защиты авторских прав необходимо печатное издание. Интернет не является законным средством для этого.

Интернет – это такая среда, где можно опубликовать любой сайт и написать на нем любую дату. Только печатные копии могут подтвердить авторское право. Интернет как раз есть та среда, где бесконечные фейки, подделки, его невозможно проверить. Если мы хотим легитимизировать какую-то интернет-страницу, что мы делаем? Идем к нотариусу, распечатки делаем, нотариус ставит на них свою печать. Только твердые копии могут что-либо подтвердить.

Если вас интересует тема, как заявить свои права хоть на что, один из методов, который знают юристы, это распечатки, запечатывание их в конверт и отправка нескольких конвертов самому себе через Почту России, чтобы был штамп на конверте с датой, и этот конверт вы не вскрываете до суда.

– Столько разных нюансов. Казалось бы, вот такая деятельность.

– Я же говорю, что за эти годы я стал арт-экспертом.

– И юрист, и специалист по авторским правам, и искусствовед.

– Кем я только не стал.

– Вы видите, сколько у вас разных субличностей.

– Это точно.

– Одна из них даже искусствовед. Сами не пишете картины?

– Нет, я профессионально фотографирую.

– Фотохудожник?

– Да. В детстве рисовал Колобка, он был неплох. Ещё люблю рисовать карандашом слона и пальму, когда веду переговоры.

– Я думала, слона в удаве, как у Светы Грибери.

– Ну да… В Искусстве все связано с работой мозга. Для рисования нужны определённые полушария мозга. Когда я начинал карьеру, работал в государственных структурах.

У меня был начальник, который много чего знал. Он говорил, что у людей с шизофренией мозг работает по-другому, чем у ординарных людей. Шизофреники неординарные люди и сами могут быть хорошими психиатрами. Кто первый надел халат, тот и доктор. Он рассказывал, что иероглифы в китайской и японской культурах имеют разную основу. В одной культуре это смысловые значения, а в другой – фонетическую.

После инсульта люди могут потерять способность к речи и чтению. Но, если у китайцев иероглифы со смысловыми значениями, то с ними всё в порядке. Инсульт им не так страшен. Способности к чтению сохраняются.

Люди, которые рисуют, развивают определённое полушарие мозга. Мой начальник считал, что дети должны писать только перьевой ручкой, а не набирать тексты на компьютере. Потому, что при письме работает другое полушарие мозга, чем при печатании.

Я начал печатать на пишущей машинке ещё в 10 классе. Родители имели печатную машинку, и я печатал все рефераты в институте. Я не воспринимаю свой почерк от руки и практически не умею писать рукой, кроме того, я левша.

Когда я пишу ручкой, мне это нравится делать. Но я не могу читать то, что сам написал. Потому что мозг по-другому работает. Я уже человек, который воспринимает только машинный текст, напечатанный текст. Свой рукописный текст я не могу разобрать.

– Вернемся к проекту «VerbArt». Дмитрий, вы давно занимаетесь этим проектом. Я всегда с интересом слушаю ваши новые идеи и мысли.

Что вас вдохновляет заниматься этим?

Я погрузился в эту систему и стал профессионалом. Когда мы начинали, я говорил, что «я – не специалист». Это было кокетство, чтобы никто не критиковал. Но я во многом разбирался лучше, чем другие.

Искусство – направление безумно интересное с научной точки зрения. Меня «заточили» на получение, обработку и анализ информации. Я утонул в искусстве, потому что здесь много разной информации. Целая Вселенная.

У меня есть ещё одна специализация – реклама. Я профессионально фотографировал и изучал профессию по американским книжкам и фильмам. Получил знания, которые не преподают ни в одном институте в России.

Меня интересует Образование, как научная дисциплина. Мои родители – преподаватели. Папа писал научные книжки для вузов.

Я спросил у крупного банкира, которая училась в Сорбонне и МГУ, как сравнить эти системы образования. Она сказала, что у нас в МГУ не было ни одного практика. В Сорбонне к нам приходили директора заводов и рассказывали свои истории успеха. Это было интересно, потому что люди, которые сами добились успеха делились своим опытом. В МГУ преподают по устаревшим учебникам.

Мир меняется крайне быстро и уследить за новациями сложно. Наш проект VerbArt интересен тем, что мы рассказываем об изменениях на арт-рынке еженедельно. Но люди быстро теряют интерес, им становится скучно. Не все хотят следить за новой информацией на регулярной основе, как это делаем мы.

Есть художники, которые рисуют бездумно. Они делают это механически, и их картины не представляют никакой художественной и исторической ценности. Но есть таланты, которые действительно создают что-то стоящее.

– Вам не скучно заниматься тем, чем вы сейчас занимаетесь?

– По-разному. Иногда мне становится скучно, я выгораю.

– О чём вы говорите, когда говорите о драйве?

– Меня увлекают бесконечные исследования и анализ работ зарубежных художников. Интересно изучать, как они воздействуют на людей. Манипуляция – ключевой элемент рекламы. Нужно заставить человека совершить действие, например, купить товар. Это удивительно, с точки зрения психологии.

Я также посвятил 10 лет переводческой деятельности. Это была увлекательная наука. Нужно было разбираться в тонкостях языка и предугадывать, что хотел сказать автор. Часто мы пишем одно, а имеем в виду другое.

– Думай о смысле, слова придут сами.

– И интернетом я занимаюсь всю жизнь. Я стоял у его истоков в России. Это интересная история.

– Сейчас у нас интервью про арт проект. Вернёмся к искусству.

– Мы обсуждаем с художниками цели и инструменты. Удивительно, но 90% художников – непрофессионалы. Один арт-эксперт объяснил, что во Франции профессиональным художником считается тот, кто платит налоги с этой деятельности.

У нас большинство художников, закончивших художественные учебные заведения, занимаются преподаванием, а не написанием картин. Профессионализм определяется не образованием, а умением продавать свои работы.

Одна из проблем нашего проекта – 90% художников не хотят продавать свои картины. Они не готовы превращать искусство в товар.

Некоторые художники не понимают, зачем они пишут картины. Рисуют для собственного удовольствия. Если человек занимается искусством профессионально, он должен изучать спрос. Не все художники так рассуждают. Например, Никас Сафронов знает, что делает. Его работы вызывают разные реакции. Критику. Но он – профессионал.

– Шилова тоже можно поставить в этот ряд.

– Ни в коем случае. Это человек противоположный тому, о чём мы говорим. Я уважаю Александра Максовича, но он из другой среды.

Интересно, что в американских учебниках по психологии есть информация о том, как должны быть расположены люди на своих портретах. В европейской культуре люди на портретах смотрят в одну сторону. Справа налево. Если портрет расположен иначе, это может означать, что художник хочет передать определённые эмоции или характер человека. Тяжелый характер, негативное отношение к герою портрета.

Наши выпускники художественных вузов не всегда владеют этими знаниями. Однажды один галерист показал мне свой альбом с портретами. Я спросил, почему он не любит одного человека из этого альбома. Галерист удивился и уточнил, почему я так решил. Я ответил, что так он сам нарисовал этого человека. Все отношение выражено автором, как он расположил героя портрета. Галерист согласился, что он не любит того человека, портрет которого он создал.

Это показывает то, как много информации можно передать через искусство. И как можно получить больше информации, считывая ее с картины. Живопись – это язык. Это алфавит. Его нужно уметь читать.

– То есть это происходит неосознанно, подсознательно?

– Да, это происходит на подсознательном уровне. Российские художники часто не осознают этого, но когда вы изучаете психологию воздействия, в том числе психологию визуального восприятия, некоторые вещи становятся очевидными, и вы начинаете действовать осознанно. Это как в рассказе о дворянине, который плохо учился в школе и не знал, что такое проза. И что он всю жизнь говорит прозой.

– Очень интересный рассказ о проекте. Дмитрий, какие у вас планы и задумки на будущее?

– Мы постоянно боремся с реальностью, которая постоянно меняется. Сейчас мы переживаем турбулентные времена, живем в них.

– Какую цель вы перед собой ставите, есть ли у вас какие-то идеи?

– Мы продолжаем изучать все возможности, включая продажи. Хотя мы занимаемся рекламой и пиаром, нам приходится думать и о продажах, искать новые методы, которых раньше не существовало. Россия сильно отстает от мирового сообщества в этом плане.

Мы отстаем на 70 лет в ментальности. Люди не понимают, что и как делать. Возьмем, к примеру, Пикассо или Сальвадора Дали. Они не только рисовали картины, но и работали с рекламой. Творчество – это не только холст и масло.

Я обсуждал это с одной уважаемой галеристкой. Мы каждый год спорим с ней о том, что такое Искусство. Она однажды сказала мне, что настоящее искусство – это только холст и масло, а все остальное – не искусство. Что искусственный интеллект – это вообще ничто, потому что в нем нет души и божьей искры.

Сейчас она говорит, что у нее есть новый талантливый художник, который создает цифровые работы с использованием искусственного интеллекта. Он выводит их на бумагу и докрашивает. Это заставило меня задуматься о том, что настоящее искусство может быть в разных формах.

– Знаете, Лев Толстой говорил: «Когда меняются обстоятельства, я меняю свое мнение». А как вы поступаете?

– Я готов ко всему новому. Все течет, все изменяется.

Мы начали издавать печатный журнал неожиданно, хотя ранее 20 лет назад уже занимались изданием журналов. Было ощущение 20 лет назад, что Интернет заменит бумагу. Оказалось, что это не так.

– Я помню, что в первом выпуске нашего проекта была статья о вашем проекте.

– Да, мы начали издательский проект почти одновременно с вашим проектом. Мы начали издавать журнал, увидев серьезные вызовы. Мы поняли, что интернет может закрыться в любой момент. Я стоял у истоков развития интернета и уговаривал главного редактора крупного издательства вывести свои издания в онлайн. Я не предполагал, что через 20 лет буду заниматься развитием печатных журналов, потому что рукописи не горят. Интернет может прекратить свое существование в любой момент.

Недавно мы вернулись из Казахстана, и мне стало жалко местных жителей, особенно пожилых, которые вынуждены пользоваться смартфонами и госуслугами. В любой момент что-то может произойти, и все может исчезнуть. Наши смартфоны нероссийского производства, и это вызывает опасения.

Когда начались санкции, мы потратили год на переформатирование проекта, перевод на другие видеоплатформы и сайты. Последние годы были сложными, с 2014 года мы начали наш проект. Мы постоянно сталкиваемся с препятствиями: то американцы, то наши депутаты, то проблемы с развитием YouTube, который могут закрыть.

– Какой у вас горизонт планирования?

– Я не планирую я живу сейчас. Я хочу вырваться из арт-сферы и уйти в другие направления деятельности. У меня есть определенное утомление, и я хочу сменить направление. Но это сложно, когда тебе седьмой десяток.

– Вы много достигли и продвигаете арт-рынок.

– А знаете почему? Потому что я не из этой среды. У меня свежий взгляд со стороны. В научных кругах существует понятие, что человек с улицы может увидеть то, что не видят профессионалы.

Было много иллюзий, когда мы начинали. Мы искали людей, которые были бы художниками с большой буквы, но встретили много случайных людей, которые не понимали, что делают. Мы продолжаем искать интересных аналитиков, коллекционеров и стоящие работы.

Но с художниками возникают большие проблемы. Художники, которые интересны с точки зрения живописи, часто не могут быть хорошими друзьями или приятными собеседниками.

Некоторые авторы не от мира сего. Художники на всю голову. Это пациенты для врачей в белых халатах. У меня были ситуации, когда в 2 часа ночи звонил художник, с которым у нас были бесконечные дискуссии об искусстве. Я не ответил на звонок, потому что это не близкий мне человек, чтобы в 2 ночи говорить.

Я перезвонил ему днем. И он сказал, что его картины заняли особое место во вселенском разуме, и на него напала мистическая секта, которая хочет их отобрать. Я посоветовал ему вызвать полицию, но он сказал, что полиция их не видит. Секта невидимая, мистическая.

Я потом советовался с психиатром, что это было?

Психиатр сказал, что это либо белая горячка, либо серьезное психическое расстройство

С такими авторами тоже приходится общаться.

В переводческом деле свои профзаболевания – алкоголизм. Устные переводчики часто переводят на банкетах. И спиваются.

– У вас есть любимый литературный герой?

– Наверняка есть. Я могу сказать, что у меня есть любимый фильм. Мы об этом говорили. А вот литературного героя я не могу назвать сразу. Я не читаю бумажные книги уже лет 25. Мне не хватает времени. Я читаю только в электронном формате. Последний раз я читал книгу, которую мы сами издавали. Рассказы В. Владимирова «Не может быть».