Отнятый мир

Пиявка

Брэд проснулся от того, что его яростно тормошила мать.

– Брэд, Брэд, просыпайся, – кричала она, – бери брата, и быстро в подвал!

Брэд совсем не хотел просыпаться. Накануне они с отцом поздно вернулись с лова. Не сказать, чтобы им удалось наловить полную лодку рыбы, но с неделю они голодать не будут.

Несмотря на усталость, им еще пришлось перегружать улов в корзины и тащить домой. А потом они до самого утра шкерили пойманную рыбу и развешивали ее сушиться. Если этого не сделать, к утру рыба протухнет. Несмотря на то, что им помогали мать и младшая сестра, провозились до самого рассвета. Если он поспал часик, и то хорошо.

– Ну, ма… – простонал Брэд. – Ну дай покемарить еще чуточку…

– Никакого «чуточку», придурок! В поселок лича1 пришла! Иди в подвал, прячься, кому сказала!

Брэда подбросило, словно пружиной. Лича? Ужасная лича? Лича кровопийца?

Он торопливо принялся одеваться. Он слышал мрачные рассказы про то, как Лича Ужасная обгладывает человека до скелета…

В основном, это были байки, которые рассказывают вечером дети, собравшись у костра. Набегавшись за день, дети жарили пескарей на огне и рассказывали страшные истории.

Многие эти истории повторялись и пересказывались, становясь все страшнее и страшнее… В свои одиннадцать лет он до сих пор ни разу не видел живой личи. При первом признаке опасности его немедленно запирали в подвал…

Однако, сегодня его в подвал не запрут. Он уже взрослый, чтобы сидеть в подвале, когда по поселку ходит лича. Отец берет его на лов, у него теперь есть своя острога. Он должен считать себя взрослым. Все должны считать его взрослым!

Убить ужасную личу, что может быть престижнее? Весь Хабан будет обеспечен мясом на всю зиму! Тот, кто убивал личу, был настоящим героем!

Он оделся и схватил свою острогу.

– Куда ты, Брэд? – заголосила мать. – Туда уже твой отец помчался! Спускайся в подвал, живо! Кому сказала?

– Успокойся, ма. Ну что мне лича сделает? У меня же острога!

– Ты дурак? Вспомни, как лича в прошлом году старого Энса высосала! У него тоже была острога! Не пущу!

– Энс был старый, хромой и не успел отбежать! Я пойду, ма.

– Нет! Не пущу!

Она стала посреди дверного прохода, завешенного циновкой, загородив выход своим телом.

Брэд усмехнулся. На улицу можно выскочить и через окно. Мать его не удержит.

– Спускайся в подвал, ма. Разделаться с личей – это мужское дело. Неужели ты думаешь, что я просижу в подвале все веселье?

Он подошел к окну, перекинул ногу через подоконник.

– Не бойся, ма. Сегодня, на ужин, мы вволю наедимся настоящего мяса!

Он спрыгнул на улицу и побежал по поселку.

На дальнем конце поселения собрались почти все жители. Здесь были, в основном, мужчины, но было и несколько женщин. Все держали в руках остроги.

Брэд впервые увидел живую личу так близко.

Она шевелилась среди обломков разбитой хижины Укеров, точно толстый красно-черный червь, не знающий, куда податься. Она уже разорила огород, сожрав урожай. Все, что зрело на грядках – теперь в брюхе этой твари.

Теперь лича разносила сарай. Очевидно, добралась до запасов рыбы.

Брэд оглянулся. Нет, Укеры были здесь. Все целы. Вот стоит с острогой Нэд Укер, а вон, подальше на пригорке, рыдает Нэнси Укер. Дети-близнецы Укеров, Сол и Тру, тоже тут. Ненси крепко держит их за руки.

Вот чего ревешь, дурища, все же целы. Твою лачугу Нед за три дня восстановит. Ему все жители поселка помогут. Кто плечо подставит, кто топором махнет. Рыбой поделимся. А вот огород – это да… огород – это серьезно. Тут беда. Лича одна прошлась по огороду, как целая стая голодных диких свиней. Огород перепахан, урожай погиб…

Лачуга Укеров регулярно подвергалась разрушению – стоило любой заблудившейся личе направиться в поселок. Так уж всегда получалось: жилище Укеров оказывалось у них на пути… Эта изба первая на дороге, если идти из прерии к побережью.

Обычно личи искали в Хабане добычу. Поймать, высосать и обглодать очередную жертву… Не брезговали эти твари овощами и рыбой.

Лича выбралась из развалин лачуги. Медленно и неуверенно, постоянно поднимая передний конец, будто присматриваясь, она двинулась в сторону поселка.

Брэд знал, что лича ничего не видит, зато обоняние у нее лучше, чем у дикой собаки…

С расстояния пиявка казалась бесформенной. Мясистое тело, чуть приплюснутое книзу, перетянутое кольцами; каждая складка блестит, будто покрытая свежим жиром. В это тело уже воткнуто две-три остроги. Похоже, лича их даже не замечала.

На переднем конце чудовища раскрылся круглый, чернильно-черный рот, обведенный венчиком мясистых наростов. Рот то сжимался в тугое кольцо, то раскрывался, втягивая воздух с едва слышным, мерзким чмоканьем.

Она не ползла, как змея, извиваясь всем телом, а перекатывала себя волной, удлиняя передний конец и выбрасывая его вперед. Потом так же подтягивала зад. Она двигалась совершенно бесшумно. Это было страшнее всего.

Чья-то рука схватила Брэда за плечо. Это был его отец, Ил.

– Ты с ума сошел, придурок! – зашипел на него Ил, как будто пиявка могла услышать. Какая ерунда: любой младенец в поселке знает, что лича ничего не слышит, кроме флейты священника… Да и то надо постараться, чтобы она тебя услышала. Для этого надо стать прямо перед ней.

– Ты зачем сюда приперся, глупец? – продолжал шептать Ил. – А кто будет охранять мать и детей? Вот так и знал, что ни в чем на тебя нельзя положиться…

– Спокойно, па! Мама уже спрятала Жона и Бьюти в подвале! И спряталась сама!

Ил перевел дух:

– Правда? Ну, тогда ладно… А ты тоже шел бы домой! Нечего тебе здесь делать!

– Ну, па! Я ведь уже взрослый! Ты же берешь меня на лов, помогать тебе трясти сети… Почему мне нельзя быть здесь? Я тоже хочу посмотреть, как убивают личу!

Отец некоторое время, нахмурившись, обдумывал его слова. Наконец, согласился:

– Ну, ладно. Оставайся, смотри. Только, от меня ни на шаг!

Брэд кивнул отцу, как мужчина мужчине – спокойно и уверенно.

Отец принялся поучать его:

– Раз уж ты здесь, смотри внимательно, что происходит! И внимательно слушай меня. От того, что ты сейчас услышишь, будет зависеть не только твоя жизнь, но и жизнь твоей будущей семьи.

– Да. Я слушаю, па.

– Первое: никогда не стой у нее на пути! Помни: это сейчас она ползет еле-еле. Кажется, младенец-ползунок – и тот уползет от нее на карачках! Но, это впечатление обманчиво. Она может внезапно бросится. Десять футов для ее броска – пустяк! Она может в один миг покрыть и десять, и пятнадцать футов!

Брэд кивнул. Он и так уже знал это, но такие вещи никогда не мешает послушать еще раз.

– Второе: никогда, слышишь, никогда не бросай в нее острогу! Лича – не тюлень и не треска! Убить ее острогой – безнадежное дело. Видишь, из нее уже торчит несколько копий? Те, кто такое сделал – глупцы. Никогда не выпускай оружие из рук!

– Понятно, па.

– Третье. Если уж так получилось, что она зажала тебя в узком месте, ты можешь отбиться от нее одним-единственным способом. Видишь, у нее вокруг рта десять щупалец? Эти щупальцами она хватает жертву, когда присасывается. Вот эти щупальца – ее единственно уязвимое место. Ими она ощупывает окружающие предметы и ими чувствует боль. Если ты попадешь острогой в одно из этих щупалец – тогда, быть может, она отпрянет. И у тебя появится шанс убежать. Помни: у тебя будет всего один удар, одна попытка. Если ты промажешь и она тебя схватит – ты мертв.

– Но убить-то ее можно?

– Убить можно, если попадешь ей в мозг. Он во втором сегменте. Но мы ведь охотники! Нам не нужно ее убивать. Нам нужно, всего лишь, ее обездвижить. В ее третьем сегменте есть небольшой нервный узел. Совсем небольшой, всего с кулак. Он довольно глубоко и попасть в него нелегко. Если ты попадешь, она замрет. Лича останется живой, просто перестает двигаться. Это позволит сохранить мясо свежим до самой весны, без всякого ледника. Можно отрезать от нее по кусочку и есть! А если ее просто убить, она на третий день протухнет! Ты только представь себе: посреди поселка лежит столько тухлятины!

Брэд представил и поежился. Ему и вправду, сделалось неуютно.

Вокруг личи суетился народ. Никто не решался подходить близко. Ее тыкали острогами в морду, пытаясь направить к Гнилому оврагу. Там, в Овраге, стенки сужаются. Лича не может развернуться, чтобы схватить смельчака, рискнувшего напасть на нее.

– Где преподобный? – раздавались выкрики. – Почему он не идет сюда? Кто-нибудь приведет сюда преподобного?

Наконец, священник явился. И не один, а вместе с учеником, толстым увальнем Бо. Оба, и священник, и Бо, были одеты в защитные костюмы, сплетенные из лозы. Эти костюмы представляли собой два больших щита. Один щит закрывал лицо и грудь, второй – затылок и спину. Поэтому оба напоминали болотных черепах, вставших на задние лапы.

Брэд открыл рот в предвкушении. Сейчас священник исполнит старинный обряд. Это было тонкое искусство: надо сыграть на флейте определенную мелодию – и тогда пиявка остановится и начнет тебя слушать. Тогда, прочитав древнее заклинание, можно заставить личу двигаться за собой. И отвести ее к Гнилому оврагу, где кто-нибудь загарпунит ее. Но, если мелодия сыграна неправильно, или неправильно произнесены слова заклинания… тогда лича кинется!

Его преподобие кивнул Бо. Тот поежился, однако вышел вперед и стал перед личей. Бо поднял дудочку и заиграл мелодию. Лича остановилась и подняла передний конец. Ее щупальца широко открылись. Она слушала игру Бо!

И тут произошло то, о чем отец только что предупреждал Брэда. Лича кинулась. Внезапно и без предупреждения. Она ударила Бо в грудь так, что тот отлетел на пару шагов и грохнулся на спину.

Лича мгновенно подмяла Бо под себя и вцепилась ему в лицо. Точнее, в плетеный из лозы щит, в который облачился Бо перед тем, как идти на свидание с пиявкой.

Конечно, щит долго не продержится. Через полминуты лича прогрызет ивовые прутья – и тогда Бо конец.

К счастью, Ал Бруксен оказался рядом. Он, издав боевой вопль, прыгнул в воздух. В прыжке, одним ударом, Ал загнал острогу в тело пиявки, на всю длину древка.

Если бы Ал промахнулся, и не попал куда нужно, лича немедленно кинулась бы на него. Такие случаи бывали. Он неточного удара погибали и священник, отвлекающий пиявку, и сам охотник. Но Ал не промазал. Лича, вздрогнув, замерла.

Все окружили ее.

От неё шёл сладковатый, немного пряный дух – запах, от которого у старых охотников рот сразу наполнился слюной. Это был запах мяса! Запах добычи и праздника!

– Какая огромная… – выдохнул кто-то рядом.

И вправду, если стать рядом, лича доходила взрослому мужчине почти до пояса. Зато в длину она была футов тридцать, не меньше…

Праздник

Дым костров накрыл поселок. Везде витали вкусные запахи. Мясо жарили на плоских камнях, вялили над огнем, варили. Всем досталось по доле. Кроме того, три доли получил Ал Бруксен, загарпунивший добычу, три доли досталось священнику. А еще три доли, как пострадавшим, отдали Укерам.

Брэд с удовольствием ел сочное жареное мясо. Жир стекал у него по рукам до локтей, но он не обращал на это внимания. Это было вкуснее, чем вареная репа и сушеная рыба. Это было мясо!

Сегодня праздник, можно устроить пир. Лис дала ему, как мужчине, два кусочка. Три куска, как глава семьи, получил Ил. А вот себе и детям Лис положила по кусочку.

Потом мясо будут давать только по воскресеньям. И то, только по одному кусочку. Иначе, до весны поселок не дотянет. Будет голод, если съесть всю личу сейчас, ничего не оставив себе на холодные месяцы. В холод рыба в сети идет плохо. Брэд уже знал это. Он помнил, какой страшный голод был в прошлом году. Рыба ловилась плохо, лича к поселку не пришла… Только охотники приносили скудную добычу из прерии. Многие жители поселка – старики, женщины, младенцы – в ту зиму умерли.

Один свой кусок Брэд уже съел. Зажав другой в кулаке, он побежал к соседям. Те тоже жарили мясо.

Брэд подошел к очагу, вокруг которого сидела семья Батраев. Степенно кивнув Сти и Сью Батраям, он подсел к их дочери Нэл. Ей, следующей весной, тоже исполнится одиннадцать лет. Пора замуж.

Она, повернув голову, осмотрела его с головы до ног. Спросила:

– Чего тебе, Рэд?

– Не «Рэд». Брэд. Меня зовут Брэд.

– Все равно. Ты же рыжий. Значит – Рэд. Чего явился, Рэд?

– Нэл, – сказал он, – я тебе мясо принес.

Она стрельнула в него глазами. Потом взяла мясо с его ладони и принялась есть. Он смотрел, как она жует мясо. Жир тек ей по щекам.

– Я хороший охотник и рыбак, Нэл. Я буду приносить тебе мясо и рыбу каждый день. Ты не будешь голодать.

Нэл доела мясо и облизала пальцы. Потом фыркнула:

– Ты? У тебя нет лодки. Такой же ты рыбак, когда у тебя нет своей лодки? А жить где мы будем? Где твоя хижина? И ты в Гривенхэвен не ходил ни разу!

Она фыркнула еще раз.

– Лодку для меня отец обещал сделать будущей весной. А хижину мы построим вместе. Ты и я.

Она скорчила презрительную гримаску:

– Я выйду замуж за Ала Бруксена. Вот он-то – настоящий охотник! Тебе не чета!

Брэд удивился:

– У Ала уже есть две жены! Зачем ему третья?

– Зато его жены никогда не голодают. Я тоже не буду голодать. Я рожу ему детей. Много детей. И всех Ал будет кормить!

Она осмотрела его еще раз и велела:

– Вали отсюда! Тебе не светит, Рэд! Ты же рыжий!

Брэд поднялся и ушел. В поселке было еще три девушки на выданье, но Брэд к ним не пошел. У него больше не было мяса. Как он пойдет с пустыми руками?

Нэл права. У него нет лодки, чтобы ловить рыбу. Нет хижины, где жить…

Брэд знал, что все необходимые части для будущей байдарки уже лежат в сарае. Па Вильям собирал их от случая к случаю. То изогнутую ветку можжевельника (будущее ребро лодки) принесет из прерии. То загарпунит тюленя, снимет с него кожу. Выделает, пропитает жиром, свернет в рулон – и положит в сарай ждать своего часа… То выменяет на рыбу дубовую доску, привезенную из далекого Немена – основу будущего киля…

Отец обещал, что этой зимой они построят для Брэда лодку. Когда у мужчины есть лодка, тогда – другое дело! Ему любая девушка будет улыбаться…

Потом Брэд вспомнил еще кое-что. Гривенхэвен. Нельзя считать себя настоящим охотником, пока не сходил в Гривенхэвен. Так говорили дети, рассказывая истории у костра. Так сказала только что Нэл.

Он прошел через поселок и заглянул в хижину, где жили холостяки. Эти молодые мужчины уже достигли возраста, когда должны были жить отдельно от родителей, но пока не обзавелись ни лодкой, ни хижиной, ни женой.

Если Брэд не обзаведется женой к своей двенадцатой весне, он тоже попадет в компанию холостяков.

Холостяки сидели вокруг очага и тоже жарили мясо.

– О, смотрите, Рэд приперся, – осклабился Ос Сеттл. – Тебя что, уже выгнали из дома, Рэд? Чтобы не кормить зазря? Решил заделаться холостяком?

Брэд не обратил внимания на болтовню Оса. Ос известен в поселке, как остряк, балагур и трепло. Но Брэд пришел не к Осу. Он пришел к Рину, Нору и Тагу.

Эти ребята были постарше остальных. Они сидели чуть в сторонке. Они были известны в поселке тем, что охотились в таких местах, про которые никто в поселке и понятия не имел. Поговаривали, что эти трое не раз доходили до самого Гривенхэвена. И даже побывали в городе.

Гривенхэвен (или Гривен, как его чаще называли в поселке) был совершенно мифическим местом. Те, кто побывал в городе, рассказывал о разных чудесах, которые творились там.

Но рассказывали вполголоса… и с глазу на глаз. Почему-то говорить про Гривенхэвен считалось в поселке неприличным. Его преподобие, мистур Везли, не раз предупреждал паству, чтобы они забыли думать про Гривенхэвен.

– Там опасно, – повторял преподобный мистур. – Множество людей, которым вздумалось посетить то место, оттуда не возвращались…

Как то раз Брэд спросил про Гривен у своего отца. Они как раз были на лове и никто не мог их подслушать.

Ил, нахмурясь, посмотрел на сына. Потом вздохнул:

– Поверь мне, Брэд, нет там ничего интересного. Я, когда был холостяком, тоже побывал в Гривенхэвене. Разик или два. Чисто из любопытства.

Дети у костра говорили, что если ты не сходил в Гривен хоть раз, ты и не мужчина вовсе. У костра, среди детей были девочки, которым скоро замуж. И эти девочки, наверняка, уже присматривают себе будущего мужа… Там была и Нэл Батрай. Пусть у тебя есть лодка, хижина и жена – без похода в Гривен ты не можешь называть себя настоящим мужчиной. Поход туда – нечто вроде посвящения.

Отец тем временем продолжал:

– Дорога туда довольно проста, если не считать обычных угроз, которые поджидают охотника в прерии. Опасность, которая тебе грозит в городе – это пиявки. Окрестности Гривена просто кишат этими тварями. Но, если ты, избежав личей, придешь в Гривенхэвен, тебя ждет страшное разочарование. Там, кроме развалин, нет ничего…

Так кому верить? Священнику, отцу или детям у костра?

Брэд подсел к троице.

– Рин, – обратился он к самому старшему из них, – я слышал, от одного человека, что мужчина не может считаться мужчиной, пока не сходит в Гривен.

Не мог же он сказать, что этот «человек» – Нэл Батрай!

Рин Фишбэ бросил на него безразличный взгляд и отвернулся. Рин вообще был человеком неразговорчивым. Поэтому за него ответил Нор:

– А ты что, хочешь сходить в Гривенхэвен?

– Ну… я… собираюсь, да.

Рин повернул к нему голову:

– Ну и дурак, – отрывисто бросил он, – тебе мистур Везли зря, что ли, говорит, чтобы ты туда не совался?

– Я…

– Да, ты. Именно ты. Дурак ты.

Возникло молчание.

– Подумай, Рэд, – стал объяснять ему Нор, – нужна неделя пути, чтобы дойти до Гривенхэвена. И еще столько же обратно. Сам понимаешь, жратвой на две недели не напастись. Поэтому ты должен добывать себе еду по дороге.

– У меня есть острога…

Таг, Рин и Нор насмешливо улыбнулись.

– В тех местах острога нужна, только чтобы отогнать пиявку. И то, если она будет одна. Если тебя окружат две пиявки – ты покойник. А они там толпами ходят. По восемь-десять тварей в одном стаде… Пасутся…

– Так как добывать еду?

– Еды там полно. Если знать, как ее найти. Но… найти еду мало. Посмотри сюда. Что это, знаешь?

Нор поднес к его глазам небольшую клетку, сплетенную из волокон камыша.

В клетке сидел крохотный мышонок. Он, поблескивая бусинками глаз, уплетал кусочек мяса, который ему Нор только что просунул в клетку.

– Нет.

– Это густи.

Густи! Конечно, Брэд слышал про густи! Густи обязан был иметь любой охотник, отправляющийся на равнину, прочь от побережья.

Правда, те из детей, кто болтал про густи, ничего не мог сказать про него конкретно. У охотника должен быть густи – вот и все, что Брэд слышал. Однако, охотники очень неохотно говорили про густи… и никому его не показывали.

Брэд был польщен, что Нор нарушил это правило.

– Так вот он какой… густи то есть!

– Да. Ты должен внимательно заботится о своем друге. У него очень тонкое чутье. Он чувствует яды. Он чувствует, что еда испорчена и ее есть нельзя. Он никогда не станет есть испорченную или отравленную еду.

Брэд кивнул. Нор продолжил:

– Конечно, надо тщательно следить, сколько он съедает. Например, ты перекормил его, и он сыт. Тогда он не станет есть даже хорошую еду. Ты будешь думать, что твоя добыча несъедобна и сам останешься голодным. А если ты забудешь накормить его – хоть раз – он умрет. Мало того, что ты потеряешь друга, ты потеряешь густи, который будет показывать тебе в путешествии, хорошая еда у тебя или нет…

Брэд кивнул еще раз. Вот, значит, как. Значит, если он хочет, чтобы ему улыбались девушки, ему надо стать настоящим мужчиной. Если он хочет стать настоящим мужчиной, ему мало обзавестись лодкой. Ему надо отправится в Гривенхэвен. Чтобы отправиться в Гривенхэвен, ему надо заполучить густи и научиться с ним обращаться…

Он спросил Нора:

– А где раздобыть густи?

Тот пожал плечами:

– Да где угодно… Мыши водятся на травяных лугах. Понимаешь, друг Рыжий, поймать мышонка – не проблема. Проблема – сделать его своим другом, чтобы он доверял тебе и ел у тебя из рук. Только тогда он станет густи. А вторая проблема – правильно его содержать. Я уже сказал тебе об этом…

Брэд поднялся на ноги:

– Завтра с утра пойду на травяные луга… Попробую поймать густи…

Он побрел в центр поселка. Нам, на площади возле Столба Предков, мистур Везли как раз развел костер. Он жарил кусок мяса, чтобы измазать жиром Святой столб. Этот столб, с четырьмя грубо вырезанными ликами, стоял посредине поселка всегда – сколько Брэд себя помнил. Па говорил, что этот столб стоял здесь, когда он был совсем младенцем. Мистур Везли авторитетно утверждал, что столб стоит тут «испокон веков».

Дым костра поднимался над поселком, расходясь по ночному небу. Огонь потрескивал, мясо шипело на камне, жир капал на угли. Люди приносили жертвы Предкам, ели, смеялись, вспоминали охоту. Кто-то начал тянуть Песнь Предков – сперва вполголоса, лениво, потом другие подхватили. Гул голосов слился с ветром и плеском прибоя:

Мы сидим здесь, где сидели отцы.

Мы глядим туда, где встает солнце.

Мы слышим ветер – тот же ветер,

что шёл над морем, когда жили они.

Они ловили рыбу – мы ловим.

Они били личей – мы бьём.

Они делили мясо у огня —

И мы делим мясо у огня.

Не дрогните. Не бегите.

Держите острогу крепко.

Делите мясо честно.

Храните огонь.

Предки стоят за нашими спинами.

Предки живут в нашей крови.

Мы стоим перед их лицами.

Наша кровь – это кровь предков.

Брэд сидел чуть в стороне от огня. Ему тоже достался крохотный кусочек священного жертвенного мяса. Он, встав, помазал капающим жиром грубо вырезанное лицо на старой колоде. Он имеет право так делать, ведь у него есть острога. В этот момент следует загадать желание. Если предки благосклонно воспримут его дар, желание исполнится.

Он загадал: стать настоящим мужчиной, охотником и рыбаком. Стать обладателем лодки, построить дом… И жениться на Нэл!

Теперь следовало быстрее съесть жертвенное мясо, чтобы предки, живущие у него в крови, почувствовали его вкус.

Он сидел у костра, глядя в огонь. В груди поселилось теплое, пьянящее чувство: он часть всего этого. Он видел личу, он стоял рядом с отцом, он не струсил. Взрослая жизнь уже как будто шагнула к нему навстречу.

В этот момент у южного конца поселка раздался крик. Высокий, режущий, негодующий. За ним другой, глухой, сердитый.

Люди перестали петь. Кто-то привстал.

Из-за плетня выбежал мальчишка-подросток, запыхавшийся, в мокрых штанах до колен. Он орал, захлебываясь:

– Люди из Брока!.. Люди из Брока! Рыбаки с Зубчатого берега!.. В нашей бухте!.. Они ловят нашу рыбу!!!

Толпа всколыхнулась, как море от шквала. Несколько мужчин одновременно вскочили. Кто-то опрокинул в огонь камень, на котором мистур Везли делил мясо для жертвоприношения. Огонь взметнулся, пламя затрещало. В воздухе сразу запахло горящим жиром…

Брок – так назывался поселок на том берегу Пролива. Иногда, зимой, люди с Зубчатого берега приплывали в Хабан в гости, с миром. Тогда шла торговля. Рыбу меняли на мясо личи, кость для изготовления наконечника остроги можно было выменять на шкуру тюленя. Прирученного густи можно было поменять на драгоценный железный гвоздь. Иногда можно было купить себе жену.

Брэд знал, что его ма Лиз сама из Брока. Па Вильям купил Элизабет в Броке, выменяв ее на стальной гарпун, три бушеля сушеной рыбы и прирученного густи. Так она стала женой Вильяма. Лиз была единственная блондинка в поселке, пока не родились Брэд и Бьюти. У Брэда были рыжие волосы, а у Бьюти – золотые. А вот Жон был брюнетом, как и отец…

А еще он знал, что все части для новой лодки, той лодки, на которой он весной выйдет в море, уже лежат в сарае. И сосновый брус, который должен стать килем, и ребра-шпангоуты, и несколько свертков тюленьих шкур, пропитанных жиром…

Па обещал, что как только наступят холода и рыба перестанет идти в сеть, он сделает Брэду новую лодку. А Брэд будет помогать. Брэд не только станет обладателем новой лодки, но и научится ее делать… Чтобы научить своего сына…

Но зима еще не наступила. Сейчас люди с Зубчатого берега пришли с дурным. Они решили, что пока народ в поселке празднует поимку личи, можно втихаря набить свои лодки чужой рыбой…