Заклятие сатаны. Хроники текучего общества

Свободомыслящие католики и неверующие ханжи

Когда речь идет о великих духовных преобразованиях, ознаменовавших конец XX века, всегда упоминается кризис классических идеологий, который смешал традиционные различия между правым и левым политическими движениями. Так оно и есть. Однако стоит задаться вопросом, явилось ли падение Берлинской стены причиной этого коллапса или стало одним из его последствий.

Возьмем науку: там предполагалась нейтральная идеология, идеал прогресса, общий как для либералов, так и для социалистов (менялось только представление о том, как управлять этим прогрессом, в пользу кого, превосходный пример – «Манифест Коммунистической партии» 1848 года, панегирик достижениям капитализма, завершающийся примерно так: «теперь мы тоже хотим все это»). Существовал прогрессист, который верил в развитие технологий, и реакционер, который выступал за возвращение к Традиции, к первозданной Природе. Случаи «революции назад», типа луддитов, ломающих станки, были лишь незначительными эпизодами. Они никак не влияли на четкое разделение двух направлений.

Это деление дало трещину в шестьдесят восьмом, когда перемешались убежденные сталинисты и дети цветов, операисты[4], ожидающие, что с развитием автоматизации производства будет меньше работы, и пророки освобождения посредством наркотиков дона Хуана[5]. Все окончательно рассыпалось в тот момент, когда популизм по типу стран третьего мира[6] стал общим флагом как для крайних левых, так и для крайних правых, и теперь мы оказались перед лицом движений типа «битвы в Сиэтле»[7], где встречаются неолуддиты, радикальные защитники окружающей среды, экс-операисты, люмпены и яркие звезды, отвергающие клонирование, бигмаки, генную инженерию и ядерную энергию.

Не меньшие изменения произошли в противостоянии церковного и светского мира. Тысячелетиями с религиозным духом связывалось недоверие к прогрессу, отказ от всего мирского, бескомпромиссный догматизм; и, наоборот, для мира светского был характерен оптимистичный взгляд на преобразование природы, гибкость этических принципов, принятие «иных» религиозных вероучений и открытость вольнодумству.

Конечно, у верующих всегда была тяга к «земной реальности», к истории как пути искупления (вспомним Тейяра де Шардена[8]), но и светских «апокалиптиков» тоже хватало – антиутопии Оруэлла и Хаксли[9] или научная фантастика, рисующая ужасное будущее, в котором все подчинено чудовищной научной рациональности. Но в конечном счете религиозной проповеди полагалось напоминать нам о финальном моменте и о том, что нас ожидает согласно христианской эсхатологии, а светской – возносить хвалу паровозу.

Недавняя встреча papaboys[10] демонстрирует нам завершающий момент преобразований, начатых Войтылой[11]: есть масса верующей молодежи, но, судя по их ответам, данным в эти дни интервьюерам, они очень далеки от фундаменталистского невроза. Они готовы пойти на мировую, когда речь идет о добрачных отношениях, противозачаточных средствах, некоторые из них вполне толерантны к наркотикам, и никто не возражает против дискотек; тогда как светский мир оплакивает акустическое загрязнение, дух New Age[12], на который возлагается надежда в объединении неореволюционеров, последователей монсиньора Милинго[13] и сибаритов, пристрастившихся к восточному массажу.

Это только начало, то ли еще будет.

Много ли мы наизобретали?

Видимо, это сообщение появилось в интернете. Не знаю, где именно, поскольку я получил его по электронной почте. Коммерческий спам, предлагающий новинку – Built-in Orderly Organized Knowledge[14], сокращенно – BOOK, то есть книга.

Никаких проводов и батареек, никаких микросхем, выключателей и кнопок. Компактное портативное устройство, его можно использовать, даже сидя у камелька. Представляет собой ряд пронумерованных листов (вторсырье), каждый из которых содержит тысячи бит информации. Эти листы удерживаются вместе в правильной последовательности с помощью элегантного футляра, называемого переплетом.

Каждая страница оптически сканируется, и информация заносится прямо в мозг. Предусмотрена команда browse[15], позволяющая переходить от одной страницы к другой, как вперед, так и назад, одним движением пальца. Функция, называемая «содержание», позволяет мгновенно найти желаемое место на нужной странице. Можно приобрести дополнительное устройство под названием «закладка»: оно дает возможность вернуться туда, где вы остановились, даже если BOOK был закрыт. Далее описываются дополнительные характеристики этой потрясающей инновации, а также объявляется, что поступил в продажу Portable Erasable-Nib Cryptic Intercommunication Language Stylus[16], PENCIL (то есть карандаш). Перед нами не просто прекрасная шутка. Это также ответ на многочисленные тревожные рассуждения, что с развитием компьютеров книге, возможно, придет конец.

Существует много предметов, которые после изобретения не подлежат дальнейшему улучшению, как, например, стакан, ложка, молоток. Когда Филипп Старк[17] захотел изменить форму ручной соковыжималки, он произвел на свет изумительный объект, в котором, однако, семечки падают в стакан. В то время как классическая соковыжималка удерживает их вместе с мякотью. Не так давно я разозлился на лекции потому, что дорогущее электронное устройство плохо проецирует фотографии: старый диапроектор, не говоря уж про древний эпидиаскоп, показывал их куда лучше.

В конце XX века уместно спросить себя, действительно ли за эти сто лет мы изобрели много нового. Ведь все предметы, которыми мы пользуемся в повседневной жизни, появились еще в XIX веке. Назову лишь некоторые: поезд (но паровая машина появилась веком раньше), автомобиль (с сопутствующей индустрией нефтепереработки), пароходы с гребным винтом, сооружения из железобетона и небоскребы, подводная лодка и метрополитен, динамо-машина, турбина, работающий на солярке дизель, аэроплан (решающий эксперимент братьев Райт случится через три года после конца века), пишущая машинка, граммофон, диктофон, швейная машинка, холодильник и консервы, пастеризованное молоко, зажигалка (и сигарета), цилиндровый замок Йейла, лифт, стиральная машина, электроутюг, авторучка, ластик, промокашка, марка, пневматическая почта, унитаз, электрический звонок, вентилятор, пылесос (1901), безопасная бритва, диван-кровать, парикмахерское кресло и вращающийся офисный стул, спички простые и охотничьи, непромокаемый плащ, застежка-молния, английская булавка, газированные напитки, велосипед с надувной камерой, стальными спицами и цепной передачей, автобус и электрический трамвай, монорельс, целлофан, целлулоид, искусственные ткани, универмаги, чтобы продавать все это, и, если позволите, электрическое освещение, телефон, телеграф, радио, фотография и кинематограф. Бэббидж[18] изобрел вычислительную машину, способную делать шестьдесят шесть операций в минуту, и вот мы уже на пути к компьютеру.

Конечно, наш век дал нам электронику, пенициллин и другие лекарства, удлинившие нашу жизнь, пластмассу, ядерный синтез, телевидение и полеты в космос. Возможно, я что-то упустил, но верно и то, что сегодня самые дорогие часы и авторучки стремятся воспроизвести классические модели столетней давности, а в какой-то из предыдущих «картонок» я уже говорил, что последнее усовершенствование в области коммуникации – то есть интернет – показывает превосходство проводного телеграфа над беспроводным, изобретенным Маркони, или, иными словами, означает возврат от радио к телефону.

По крайней мере два характерных изобретения нашего века, пластмассу и ядерный синтез, сейчас стараются «разызобрести» обратно, потому что стало заметно, как они отравляют планету. Прогресс не обязательно состоит в том, чтобы идти вперед любой ценой. Я попросил вернуть мне мой диапроектор.

Полный назад!

В одной из «картонок» я заметил, что мы наблюдаем интересный технологический регресс. Прежде всего, под контроль поставлено назойливое воздействие телевизора благодаря изобретению пульта дистанционного управления, позволяющего зрителю переключать каналы, не вставая с дивана, и таким образом обрести творческую свободу, называемую «фазой Blob»[19]. Окончательное освобождение от телевидения дал видеомагнитофон, воплотивший движение к кинематографу. Кроме того, с помощью пульта дистанционного управления можно выключить звук, возвращаясь к роскоши немого кино. Кстати, интернет, навязывая откровенно буквенную коммуникацию, ликвидировал угрозу «цивилизации картинок». В сущности, можно вообще убрать изображения, придумав какой-то ящик, который издает лишь звуки и не требует даже пульта дистанционного управления. Я-то хотел пошутить, намекая на изобретение радио, но (очевидно, по какой-то высшей воле) предсказал появление iPod.

Наконец, телетрансляция посредством pay-TV[20] положила начало новой эры передачи информации через телефонный кабель, ознаменовав переход от беспроводной телеграфии к телефонии с проводами. Эта последняя стадия завершилась появлением интернета: обойдя Маркони, мы вернулись к Меуччи[21].

Я развил теорию движения в обратном направлении в своей книге «Полный назад!»[22], где применил эти принципы и к политической жизни (впрочем, в недавней своей «картонке» я также заметил, что мы возвращаемся к ночи 1944 года: военные патрули на улицах, дети и учителя в форме). Но и это еще не все.

Каждый, кто задумался о покупке нового компьютера (они устаревают за три года), заметил, что сегодня в продаже можно найти лишь те, на которых установлена операционная система Windows Vista[23]. Достаточно почитать в интернете, что думают пользователи о Vista (не буду пересказывать, боюсь, вызовут в суд), и послушать друзей, попавших в эту ловушку, чтобы тебе расхотелось (может, и ошибочно, но ты непоколебим) покупать компьютер с Vista. Однако, если тебе нужен более-менее современный компьютер, придется терпеть Vista. Или довольствоваться клоном, огромным, как фура, в сборке прилежного продавца, который все еще устанавливает Windows XP и более ранние версии. И тогда ваш рабочий стол будет напоминать лабораторию Olivetti с компьютером Elea 1959 года[24].

Полагаю, производители компьютеров заметили, что продажи значительно снижаются, потому что пользователь, не желающий Vista, отказывается приобретать новый компьютер. И что произошло? Попробуйте набрать в поисковике Vista downgrading[25] или нечто подобное. Вам объяснят, что, если вы купили новый компьютер с операционной системой Vista, заплатив за него соответствующую сумму, вам придется выложить еще немного денег (но не просто так, а пройдя определенную процедуру, которую я не осилил), и после череды приключений вы вновь обретете возможность пользоваться версией Windows XP или ей предшествующими.

Те, кто использует компьютеры, знают, что такое upgrading. Это то, что позволяет тебе обновить программное обеспечение вплоть до последней версии. Соответственно, downgrading – это возможность вернуть твой продвинутый компьютер к блаженным возможностям старых программ. За деньги. До того как в интернете появился этот красивый неологизм, в обычном англо-итальянском словаре можно было найти слово downgrade, которое в качестве существительного переводится как упадок, снижение или сокращенная версия, а в качестве глагола означает отступать, уменьшать, упрощать и ухудшать. Так что нам предлагается возможность, проделав большую работу и выложив определенную сумму, затем ухудшить и упростить то, за что мы уже сполна заплатили. Невероятно, но факт (на эту тему остроумно высказался Джампаоло Прони в электронном журнале Golem L’indispensabile[26]), и сотни бедолаг работают как проклятые, отдавая свои деньги за то, чтобы ухудшить себе программное обеспечение. Достигнем ли мы той стадии, когда за умеренную плату наш компьютер можно будет превратить в тетрадь, чернильницу и перьевую ручку?

Но дело не только в парадоксе. Существуют достижения технического прогресса, превзойти которые невозможно. Бессмысленно изобретать механическую ложку – та, которую придумали две тысячи лет назад, все еще нормально работает. Отказались же от «Конкордов»[27], а они преодолевали расстояние между Парижем и Нью-Йорком за три часа. Не уверен, что это было правильное решение, но прогресс может также означать два шага назад, как, например, возврат к использованию энергии ветра вместо нефти и тому подобное. Устремимся же в будущее! Полный назад!

Рождаюсь снова, рождаюсь заново, в тысяча девятьсот сороковом

Жизнь – не что иное, как тихая память о детстве. Согласен. Но спустя время в наших воспоминаниях окрашиваются в приятные тона и те моменты, которые тогда казались тебе горестными. Например, тот день, когда ты соскользнул в канаву, подвернул ногу и был вынужден две недели сидеть дома в самодельном гипсе из марли, смоченной в яичном белке. Лично я с нежностью вспоминаю ночи, проведенные в бомбоубежище: нас будили глубокой ночью, тащили в одной пижаме и накинутом сверху пальто в сырой бетонный подвал, освещенный тусклой лампой, и мы играли в догонялки, в то время как над нашими головами слышались глухие разрывы – то ли бомб, то ли зенитной артиллерии. Наши мамы дрожали от холода и страха, но для нас это было необычное приключение. Вот что такое ностальгия. Поэтому мы готовы принять все, что напоминает нам об ужасных сороковых, и это дань, которую мы платим нашей старости.

Какими были города в то время? Темными по ночам, когда светомаскировка вынуждала редких прохожих использовать фонарики не на батарейках, а на динамо-генераторе, как велосипедный, который заряжался фрикционной передачей, для чего приходилось судорожно нажимать рукой на своеобразный курок. Но позднее был введен комендантский час, и на улицу выходить стало нельзя.

Днем город патрулировался военными, по крайней мере до 1943 года, пока здесь были расквартированы войска итальянской Королевской армии, и наиболее усиленно – во времена республики Сало[28]. И если в городах постоянно ходили небольшие отряды солдат и морские патрули Сан-Марко или «черные бригады»[29], в деревнях можно было легко встретить партизан, и те и другие были вооружены до зубов. В городе, находящемся на военном положении, в определенных обстоятельствах запрещались собрания, мелькали еще толпы сторонников «Балиллы» и «Маленьких итальянок» в униформе[30] и школьников в черных халатах – они учились до полудня, в то время как их матери пытались купить то немногое, что еще можно было найти в продуктовых магазинах. И если ты хотел хлеба – я уж не говорю о белом, хотя бы съедобного, не из опилок, – ты должен был отдать за него приличную сумму на черном рынке. Свет в домах был тусклый, а отопление ограничивалось только кухней. На ночь клали в постель горячий кирпич, и я вспоминаю с нежностью даже обморожения. Замечу, что сейчас все это возвращается, – конечно, не в полном объеме. Но я улавливаю его аромат. Прежде всего, есть фашисты в правительстве. Не только они, и, может, не совсем фашисты, но это неважно, известно, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса. Зато в те времена на стенах висели плакаты, на которых отвратительный чернокожий американец (к тому же пьяный) тянулся скрюченной рукой к белой Венере Милосской. Сегодня я вижу по телевизору суровые лица изможденных негров, которые тысячами вторгаются в наши земли, и, честно говоря, окружающие меня люди напуганы куда больше, чем тогда.

Возвращается в школы черный халат[31], и я ничего не имею против. Это куда лучше, чем модная футболка хулигана, да вдобавок я ощущаю во рту вкус пирожных madeleine, смоченных в настойке из липового цвета[32], и вслед за Гоццано[33] мне хочется повторить «рождаюсь снова, рождаюсь заново, в тысяча девятьсот сороковом». Только что прочитал в газете, что мэр города Новара, сторонник партии «Лига Севера», запретил собираться по ночам в парке группам более трех человек. Трепетно, как у Пруста, жду возвращения комендантского часа. Наши военные сражаются против повстанцев с раскрашенными лицами где-то в Восточной Азии (к сожалению, уже не в Африке). Но я вижу армейские подразделения с оружием и в камуфляже и на площадях наших городов. Армия, как и тогда, не только сражается на рубежах, но и выполняет функции полиции. Я словно попал в «Рим – открытый город»[34]. Слышу разговоры и читаю статьи, подобные тем, что читал тогда в журнале La difesa della razza[35], где нападки были не только на евреев, но и на цыган, марокканцев, иностранцев в целом. Хлеб дорожает. Нас предупреждают, что придется экономить нефть, ограничивать потребление электроэнергии, выключать витрины в ночное время. Идут на убыль автомобили, и вновь появляются «Похитители велосипедов»[36]. Оригинальный штрих – скоро будут нормировать воду. Пока еще нет отдельного правительства на юге и на севере страны, однако есть те, кто работает в этом направлении. Я скучаю по Вождю, который бы обнимал и целомудренно целовал в щечку пышнотелых деревенских хозяек, но у каждого свои предпочтения.

Разрушить Италию

Примерно год назад в одной своей «картонке» я рассказывал о том, что углубился в изучение интернет-сайтов анти-национально-освободительной и пробурбонской направленности. Сегодня в газетах пишут, что каждый третий итальянец выступает за смертную казнь. Мы возвращаемся на уровень американцев (fuck you Беккариа[37]), китайцев и иранцев. Еще один, вызывающий умиление шаг в прошлое – настойчивое требование вновь открыть дома терпимости, но не современные, подходящие к случаю, а такие, что были прежде, с незабываемыми писсуарами на входе и maîtresse[38], кричащей: «Ребята, в номерах не прохлаждаться!» Конечно, если можно было бы вернуть затемнение и, возможно, комендантский час, было бы куда интереснее. Кстати, разве конкурс теледив – это не навязчивые грезы о шеренге из танцовщиц незабвенного кабаре?

В начале пятидесятых годов мы с Роберто Лейди[39] решили основать антипатриотический союз. Это была своеобразная ирония, пародия на образование, которое мы получили в годы злополучной диктатуры, когда родина преподносилась нам под разными соусами и мы наелись этим до тошноты. К тому же возрождались неофашистские группы, и, вообще, по телевизору можно было смотреть только один канал в черно-белом изображении, и приходилось выдумывать, чем развлечь себя вечерами. В качестве гимна антипатриотический союз выбрал марш Радецкого[40], и предполагалось, естественно, дать моральную переоценку этой светлой личности противника национально-освободительного движения; планировался также референдум по возврату Ломбардо-Венецианских земель Австрии, Неаполя – Бурбонам, Рима, понятное дело, папе, передача Пьемонта Франции, а Сицилии – Мальте. Необходимо снести на всех площадях Италии памятники Гарибальди и переименовать все улицы, названные как в честь Кавура, так и в честь различных мучеников и героев-ирредентистов[41]; в школьных учебниках нужно смело ставить под сомнения моральный облик Карло Пизакане, Энрико Тоти[42]. И далее по списку.