Суденицы ткали ткань судьбы, разговор шёл серьёзный. Последние время люди очень упорно сбивали их с толку своими поступками. Давно известно от поступков людей зависит толщина их нити судьбы. Вот две нити случайно сцепились и сейчас оборвутся. Если одна уже больше чем на половину смоталась с катушку, то вторая фактически только начала свой путь. Это только в сказках богини судьбы плетут человеческую жизнь на прялке. Так никаких богинь не напасёшься. В реальности это больше напоминает ткацкий комбинат. Вот нитки сплелись и оборвались. Та нить что только начала свой путь при обрыве ещё и соседнии нити задела и сплела их. Да ещё и катушки сдёрнула и они откатились под другую машину. Когда суденица увидела их вскрикнула.
– Да, что ж такое, опять кто то дурмана наглотался и учудил.– вскрикнула первая.
– Щас поправим. Так тут можно оставить, это её отец и жена смотаной. Куда их, путь то не пройден. Во как раз две. Так ту что поменьше этой дополним, а полную этой.– говорит вторая суденица пристраивая катушки на оборвавшиеся на другой машине, там многие обрывались.
– Ты что сдела? Та что поменьше мужская была, а полная девушкина. А ты их наоборот воткнула.– всплеснула руками первая.
Катушки поставленные на другие слились в одну и нити стали вплетаться в ковёр.
– Разберутся. Главное нам от Макоши не влетит.– махнула рукой вторая.
Наши дни. Мужчина.
Эта смена выдалась тяжёлой. То кабель пробило пришлось менять, то на котельной ночью пожарка сработала. Хорошо хоть по “глюку”, только всё равно с напарником полтора часа запускались. Вот и сейчас привычно объезжаю пробку. Ещё два поворота и я дома. Внезапный удар и темнота. Последняя мысль: “ Как? Не было там машины, я внимательно смотрел”. Накатилась темнота и тишина.
Наши дни. Дочь олигарха Аня 20 лет.
“Какой он козёл, пришёл со мной в клуб, а клеился к этой мармозетке. Надо отцу сказать пусть его уволит.”– думала девушка колеся уже по подмосковью. Она поругалась с парнем и сейчас была зла. Вот Аня въезжает на площадку, дальше ей не проехать, мазерати машина мощная и быстрая, но низкая, а впереди грунтовка.
Достав из бардачка косяк со шмалью она закурила. Аня редко прибегала к этому средству. Но тут уж можно сказать крайний случай. Шмаль подействовала странно, она не дала той расслабленности как обычно. Наоборот в Анину душу заполз страх, даже не страх, а ужас. Она рванула выжимая газ с трудом входя в повороты, ужас гнал её вперёд. Вот она на огромной скорости входит в поворот и бьёт другую машину, та буквально подлетает и падает ей на крышу. Наступает тишина и темнота.
Глава 1
Прихожу в себя рывком. Открываю глаза. Я в “купе” плацкартного вагона, при том вагон 40-х годов. Напротив так же как и я с удивлением смотрит парень лет 15-ти. Рядом с ним сидит мёрвый милиционер, в форме опять же 40-х годов. Стекло и стена пробиты похоже очередью.
– Что за на?– говорю я почему то девичьим голосом.
– Сама не понимаю. Где это я?– отвечает парень.
– В поезде. Кто ты? Что помнишь последним?– спрашиваю я.
– Я Аня, ехала на машине, удар темнота и я тут.– говорит парень.
– Ну ехала это похоже мягко сказано, скорее низко летела. Ты похоже нас грохнула там вот нас сюда и закинуло.– говорю я.
– Меня шмаль на измену накрыла, я и погнала. Так я в тебя врезалась? И что нам теперь делать? Мы на том свете?– зачастил он.
– Ну если и на том свете, то в аду. Подай его портфель.– киваю я на мёртвого милиционера.
Парень по девичьи, двумя пальцами вытягивает портфель, стараясь не испачкаться в крови. Хотя сам залит ей сильно, вся рубаха на груди и пиджак.
Перехватываю портфель и открываю. Там пачка патронов для нагана и папки. Вынимаю папки и начинаю смотреть. Время пока терпит, гарью не пахнет, людей не слышно. Папок четыре, меня интересуют пока две тонкие. Судя по рукам и голосу я если и старше парня то не на много. В папках дела на детей бывшего офицера Русской Императорской армии, Павла Закшевского. Беру большое дело с соответствующей фамилией и инициалами. “ Ну хоть папаня не подгадил. Против советской власти не выступал, служил лесничим государственном заповеднике, как смог поправится после ранения полученного в декабре 1916. Проблема происхождение князь он был. Но после освобождения области от поляков в 1939 остался на месте, проблем с органами госбезопасности не имел. Убили его бандиты в мае 1941 года при нападение на почту.”– понимаю я.
Мы дети оставшиеся без родителей. Мама умерла в 1929 от пневмонии.
Парень- Вадим Павлович Закшевский. 12.06. 1926 года рождения. Окончил 6 классов гимназии и уже советскую школу семилетку. Работал помощником счетовода в колхозе.
Я- Ядвига Павловна Закшевская. 07.11.1927 года рождения. Окончила 5 классов гимназии и доучилась до седьмого класса в советской школе.
Если у Вадима дополнительных материалов практически не было, кроме двух хороших характеристик, то у меня оказывается и приводы в милицию были, правда нормальные. Две драки с хулиганами и благодарность за то что привела колхозную машину с пострадавшим водителем к больнице. От чего пострадал водитель не уточнялось.
Везли нас в Минск, как свидетелей воровства на складе мобрезерва, бывшей польской армии. Что мы там видели было не понятно. За то стало понятно когда мы и примерно где мы.
– Так, ты с этой секунды Вадим Павлович Закшевский, на знакомся с собой. Я твоя младшая сестра Ядвига Закшевская. Вот изучи.– протягиваю я ему наши папки и сижу читаю свою характеристику со школы.
“ Ядвига Павловна Закшевская родилась 7 ноября 1927 года. В школьные годы она демонстрировала хорошие учебные результаты, однако её поведение оставляло желать лучшего. Она часто вступала в конфликты с одноклассниками, нарушала дисциплину, пропускала уроки и сбегала с них.
Несмотря на это, Ядвига Павловна успешно выполнила нормативы ГТО первой ступени и получила звание «Ворошиловский стрелок» первой степени. Однако из-за своего дворянского происхождения она не была принята в ряды комсомола.
В связях, которые могли бы её скомпрометировать, Ядвига Павловна замечена не была. Она понимает и поддерживает политику партии и советского государства.”
Значит судя по дате сейчас 1941 год июнь месяц. Встаю, на пол падают две пули. Снимаю с милиционера портупею и ремень с кобурой. За одно вынимаю документы. В кобуре наган, вынимаю патроны и проверяю, “офицерский”, теперь правильнее говорить командирский, наверное. В документах, заляпанных кровью, командировочное предписание. Выписано 20 июня 1941 года.
– Всё, прочитала. Что дальше?– спрашивает парень.
– Прочитал. Привыкай, даже думать о себе как мужчина. Если в дурку не хочешь или учитывая время где мы, к стенке, как пытающийся откосить от армии. Не смотри удивлённо и если я начну не правильно говорить, поправляй. Это вопрос нашего выживания. Достань чемоданы, по вагону пробегусь.– говорю я и выхожу в проход.
В вагоне мёртвых нахожу через купе. Мужчина лет за 40 и женщина скорее всего жена.
Вещей тоже не много. Нашёл, а вернее нашла трёх копчёных куриц и буханку чёрного хлеба. Чей то рюкзак, который высыпала на полку. Обычная мужская одежда, прикидываю, Вадиму сильно велика. Из полезного перочинный нож и котелок. Складываю в него добычу и иду обратно.
Вадим достал чемоданы и сидит смотрит на них.
– Чего смотришь?– спрашиваю его.
– Так закрыты.
– Карманы проверь у тебя ключ, по крайней мере от одного должен быть.– говорю я и лезу в небольшую девичью сумочку, что лежала на месте где очнулся, тьфу, очнулась.
Нахожу ключи и документы к значкам и справка из правления колхоза. Оказывается у нас и опекун есть. Открываю чемодан. “Да, Ядвига, девицей ты была лихой, но модницей.”– понимаю я. Четыре платья и бельё, похоже мамино, по тому как кружевное и красивое. Платья понарядней оставляю лежать в чемодане, простое белое в чёрный горошек беру. Трогаю грудь, лифчик нужен, тут как бы не двойка. Жаль спортивного костюма нет. Смотрю на ноги и понимаю туфли тоже надо менять, на тех, что на мне каблук как бы не 8 сантиметров. Как я по вагону ходил не понятно, наверное моторика тела сохранилась. Достаю трусы лифчик носки и полотенце.
Повернувшись вижу, что парень также копается в чемодане.
– Бери вон тот костюм, рубашку, трусы, майку и полотенце.– показываю я на нужное.
Он берёт что показала.
– Пошли к купе проводников, там в титане горячая вода должна остаться, надо кровь смыть.
– Слушай, если сейчас 41-й, то немцы могут прийти.– беспокойно говорит он.
– В окно погляди, состав в полях расстреляли, скорее всего с самолёта, дорог рядом не видно. Немцы сейчас в основном вдоль автодорог прут, так что часов шесть у нас точно есть. А вот если мы к нашим или тем же немцам в простреленной и окровавленной одежде попадём, то нас как мародёров и просто подозрительных пристрелят на всякий случай.– объясняю я стягивая платье.
Бельё тоже пропитано кровью, снимаю. Вадим тоже разделся и рассматривает свой член.
– Ты мужской член, что ли не видел?– улыбаюсь я.
– Отстань я привыкаю, мне с ним теперь жить, а я даже как пописать не знаю.– говорит он.
– Тут тебе проще достал из штанов, крайнюю плоть сдвинул и ссы. Потом потряс и ругнулся про последнюю каплю, и всё. А вот мне сложнее.– говорю я.
– Тоже, мне проблема, трусы спустила, юбку задрала, ну максимум половые губки развела и порядок.– возвращает он мне подколку.
Мы помогая друг другу, с помощью полотенец из купе проводников смыли кровь и свернули грязную одежду в простыню. Надели отобранное.
– Теперь осматриваем соседнии вагоны, нас интерисует, еда, оружие, рюкзаки, плащи.– увидишь спортивную одежду на меня бери.
Мы разбежались в разные стороны. Убитых я виделА раза три. Из полезного, нахожу компас у убитого командира, часов и оружия при нём не было. В первом вагоне нахожу большой прорезиненный плащ. В купейном вагоне наконец увиделА себя. Девушка брюнетка, волосы прямые до лопаток, грудь около двойки, худенькая, по стандартам 21 века фигура красивая, рост где то 160 сантиметров. Мордашка тоже подходящая, носик аккуратненький, губки в меру пухленькие, ушки вроде нормальные с маленькими серёжками. В наше время, на таку скорее всего оборачивались бы.
Выглянув из вагона вижу паровоз почти свалившийся на бок. Похоже бомба разрушила пути, но машинист успел почти остановится. Тут то “стервятник” и обстрелял вагоны. Ведь не мог не видеть, что состав гражданский. “Знаю я гады, что вы тут творить будете и по этому при удобных обстоятельствах убивать я вас буду, без колебаний и даже без ненависти. Как тех ублюдков в горах, захотели войну и террор, так получите и не обляпайтесь. Вы болезнь, я лекарство.”– почему то накручиваю я себя.
“Похоже тело влияет, читал гдето, что проблемы с женским мышлением, это влияние гормонов.”– пытаюсь я переключится.
Возвращаясь назад собираю газеты, и бумага и нужно этот мир понять. Вадим уже вернулся. Он нашёл армейский сидор и сейчас пытался понять как его завязать. Так же нашёл ещё одну курицу и начатую бутылку коньяка. Показываю как завязывается сидор и начинаю перекладывать вещи из чемоданов в мешки.
– Зачем шмотки тащить? Где ты в платьях красоваться будешь?– спрашивает он.
– На продукты сменяем или ты, думаешь люди прям проникнутся к двум бродягам. Они конечно люди советские, только времена сейчас лихие.– объясняю я.
Портфель милиционера кладу в рюкзак. Кобуру цепляю на себя.
– Может я понесу?– спрашивает Вадим.
– Ты, пользоваться не умеешь, да и пока применить вряд ли сможешь. Человека в реале убить не мышкой по монитору щёлкнуть. О надо чай и сахар у проводников в купе собрать.– говорю я двигаясь к голове состава.
Сахару мы набрали с килограмм и ещё пачек 10 чаю. Спрыгиваем на насыпь. Видна вытоптанная тропинка, по которой похоже ушли выжившие. Вадим идёт к тропинке.
– Куда? Нам вон к тому лесочку. Прикинь, что там кто из пассажиров вспомнить мёртвых парня и девчонку. А тут они, целые и невредимые. Нас тот же момент в НКВД сдадут и колоть нас будут уже по полной, а мы местных реалий не знаем. Контузия или шок может и прокатит, но ты разыграть не сумеешь. Хорошо, ещё, что мы с освобождённых территорий. Некоторые странности прокатят.– говорю я.
– Я вообще то на истфаке училась и историей увлекалась. Могу тебе лекцию прочитать.– горячится он.
– Не училась, а учился. И постарайся забыть все обороты из интернета и тусовок. Скажешь вместо поищи, почитай- погугли, тебе в морду и погуглят. Лучше больше молчи и слушай, запоминай. Надо тебя ещё драться научить. Хотя позже, сначала стрелять научу.– выговариваю я идя к рощице.
Едва войдя под деревья слышим гул в небе. С запада летит девятка юнкерсов, в кино и да в музее видел, их сопровождает две пары мессеров. Вот один отделился и зайдя на поезд сбросил бомбу. Следующий за паровозом пассажирский вагон взорвался и начал гореть.
– Зачем.– удивлённо спросил Вадим.
– Вагоны почти полностью деревянные, сгорят. Останется железо, его разрежут и увезут на переплавку. Плюс избавились от трупов. А может ему просто потренироваться надо было. Кто их бешеных разберёт.– говорю я безразлично.
– Но ведь среди них нормальные люди есть. Зачем ты из огульно охаивать.– говорит он с интонацией политрука.
– Пока они топчут мою землю, для меня хороший немец- мёртвый немец. Вот когда я на их рейхстаге напишу: “Тут была Ядвига”, тогда и сортировать начну. Я этой стране присягу давал.– говорю я.
– Давала, следи за речью.– тыкает он меня слегка кулаком в плечо.
Мы прошли рощу и спустились в овражек. Недалеко от спуска нашли родничок. Возле него и расположились. Выбираю газету “Советский спорт” расстилаю и достаю одну из куриц и отрезаю хлеба. Курицу с хлебом мы умяли почти моментально.
После этого учу Вадима обращатся с наганом. Когда у него стало более менее получаться заряжаю патроны и спускаемся в овраг. Нахожу наиболее удобное место и показываю и демонстрирую как стрелять. Всадив три пули в старый берёзовый ствол. Вадим, без проблем повторяет за мной.
– Меня отец учил стрелять. Мне нравится.– говорит он.
– Как ещё оружия достанем, чтобы я могла подстраховать тебя, на фрицах попробуешь.– говорю я дозаряжая револьвер.
– Ты знаешь, я подумал и понял, что ты сказала. Я когда в гимназии училась, нам препод рассказывал об оккупации. У нас в гимназии за либеральные взгляды учителей увольняли, там в попетическом совете люди вроде моего отца люди были, многие Афган прошли. Потом бандитами были, теперь коммерсанты. Так они считали либеральные взгляды формой слабоумия. Так что для меня Сталин великолепный политик и организатор.– говорит парень.
– Ты смотри с коммерсантами по аккуратней. Наш батька тут лесник, хоть и из бывших.– говорю я.
Мы слышим стрекотание мотора и выглядываем из оврага. Мимо проезжает мотоцикл с коляской. На люльке установлен ДП. Хорошо специфичный “блин” виден.
– Наши?– спрашивает Вадим.
– Может наши, может “Бранденбург”.– так сразу и не понять.
– Куда, дальше?
– Тут переночуем, вон под выворотнём лёжку сделаем. Он ниоткуда не просматривается и тихо не подойти. Сейчас газеты читаем и ищем отличия.– говорю я и вытаскиваю газеты.
Мы читали почти до вечера, попили чаю с хлебом и сахаром.
– Прикинь, тут Хрущёв утонул на рыбалке.– говорит Вадим.
– Ой бяда, кто же будет кукурузу за полярным кругом растить и целину для пыли распахивать. Да и некому туфлёй в ООН стучать и про матушку Кузьмы орать.– смеюсь я.
– Ядвига, ты очень красиво смеёшься.– смущается Влад.
– Опаньки, братик учится комплименты делать, это хорошо. Ты главное не забудь, что мы тут реальные брат и сестра.– говорю я серьёзно и подмигиваю ему.
В общем за разговорами, организовали лёжку и укрывшись плащом заснули.
– Прикинь, мы шмотки окровавленные забыли в вагоне, а они всё равно сгорели.– говорит Влад.
– Да я подумалА и решилА, найдут и хрен с ним, сейчас всем не до этого.– с трудом контролируя речь отвечаю я и засыпаю.
Проснулись мы от близкой пальбы. Открыв глаза, понимаю, что это разрывы тяжёлых снарядов. Запихиваемся поглубже под вывернутый корень.
– Это, кто ж так садит?– стуча зубами спрашивает Вадим.
– Меня больше интересует по кому.– говорю я.
– А есть разница от какого снаряда умереть?
– Не всем снарядам мы нужны.
Внезапно наступила тишина и мы услышали в далеке шум моторов и уже более тихие выстрелы. Взобравшись на склон смотрим и видим вдалеке ползущие танки и бронетранспортёры.
– Немцы.– говорит очевидную вещь Вадим.
– На ту станцию куда ты собирался. Сейчас бодание начнётся, самолёты прилетят. К ночи займут. Сил у них тут много и в кулаке. Наши всё организоваться не могут.– вздыхаю я.
В подтверждения моих слов среди наступающих танков стали появляются кусты взрывов. Вот один задымил, второй, третий. Танки стали пятиться. Вот они “спрятались” за холмом. Через полчаса мы услышали самолёты, что ушли к станции. За этим шумом случайно услышали стрекотание мотоцикла. Он остановился у удобного спуска. Худой немец вылез из коляски и побежал за куст. Второй с карабином на плече мнётся рядом с мотоциклом.
– На тебе вещи, а я пойду нам транспорт добывать, держи ремень.– протягиваю ему ремень с кобурой и взвожу курок на револьвере.
Стараясь не шуметь обхожу куст и вижу худого со спущенными штанами сидящего на корточках. Револьвер за спиной.
– Девушка.– по немецки говорит худой.
– Где?– выходит из за куста второй с карабином на плече.
– Так, тут у нас два не пуганых идиота. Вам мама не говорила, что русская земля смертельно опасна для захватчиков.– говорю я, внезапно для себя на немецком и вскинув револьвер стреляю в лоб тому, что с карабином.
Перевожу ствол на худого.
– Не стреляй.– просит он.
– Мы вас не звали.– говорю всё так же по немецке и стреляю ему в лоб.
Подхожу к телам и расстегнув стаскиваю с них мундиры и штаны. На коляске установлен пулемёт, прям как в фильмах про войну. Из кустов появляется Вадим.
– Ты такой мотоцикл водить можешь?– спрашиваю его.
– Так это почти отцов “Урал” у нас в загородном доме был. Я на нём с 13 лет гоняю.– говорит он косясь на тела.
– Надевай мундир, штаны и сапоги. Я в коляску за пулемёт.– командую я открыв багажник на люльке и складываю туда наши вещи.
Вадим натянул мундир того что умер первым, я худого, его штаны и сапоги кидаю на пол люльки.
– Ну ты, вылитый Ганс или Фриц. Давай из тебя блондина сделаем? Будешь белокурой бестией и истинным арийцем.– смеюсь водружая каску на его голову говорю я.
– Куда едем?– спрашивает он.
– На юго-восток. Вон в тот лесок и там по любой дорожке в лес.– говорю я влезая в люльку и загоняю патрон в ствол пулемёта.
Застёгиваю ремень с немецкой пряжкой и кобурой. Поле мы проскочили быстро и увидев грунтовку поехали по ней. Проехали мы ещё километров пять когда упёрлись в шлагбаум.
– Твою мать. Теперь часового с его “стой кто идёт” не хватало.– говорю я и сняв каску вылезаю из коляски мотоцикла.
– Стой, кто идёт?– раздался из кустов немного испуганный молодой голос.
– Уже давно никто никуда не идёт. Ты начальству доложил, что тут странные люди в немецкой форме, на немецком драндулете?– прикалываюсь я вижа блеск от штыка и стоящего за деревом солдата.
Он толи с испуг, толи с удивления даже винтовку с плеча не снял.
– А тебе, что за печаль?– спрашивает он.
– Так немец поедет, тут я такая красивая и на мотоцикле. Лучше я тогда его вон за те кусты отгоню.– говорю я и показываю на кусты.
Из них выходит вроде лейтенант с малиновыми петлицами и не молодой, вроде старшина пограничник. Не помню я точно эти кубики, треугольники и полоски.
– Сообщил он. Что тут за бардак, ты откуда в этом виде взялась?– спрашивает командир.
– Ехала в поезде. Тут бам поезд стоит и милиционер мёртвый на брата навалился. Ну мы вещи в руки и бежать. Тут нам два хмыря на мотоцикле встретились, ну я их и подстрелила. Сняли с них одёжку и поехали, а тут вы. Шлагбаумом подъезд к важному объекту демаскеруете.– говорю я.
– А из чего ты тех хмырей пристрелила?– спрашивает с усмешкой старшина.
– Из нагана, что у мёртвого милиционера взяла, я портфель его сохранила. Я так понимаю у кого портфель, у того и наган, чтоб портфель защищать. И бойцам, что нас сейчас на прицеле держат, отбой дайте.– говорю я хихикая.
– Товарищ лейтенант госбезопасности, знаю я вроде эту болтушку. Я от управления ездил зачёты на стрелка принимать. Так стреляет она любо дорого.– говорит старшина.
– Никитин, к ним на мотоцикл и дуйте к штабу, там разберёмся.– приказывает лейтенант.
Из кустов выходит парень с ППШ или ППД, не помню внешней разницы. И собирается сесть в коляску.
– Ходок за три моря, ты куда зад мостишь, за братом садись. Ты сопровождающий или турист на экскурсии?– говорю я подталкивая его в указанном направлении.
– Никитин, она тебя правильно сажает. Ты у меня правила сопровождения наизусть учить будешь, это тебе не в конвойных войсках быть.– ворчит старшина.
Шлагбаум поднят и мы проезжаем. Ехали мы какой то запутанной дорогой и когда приехали, лейтенант и старшина уже стояли у конторы склада, рядом крутились бойцы.
– Никитин, тебе Сусанин не родственник? Ты чего по лесу кружил, бензин жёг, где я ещё немецкий бензин возьму? На твои маршруты, немцы бензину не напасутся.– вылезая из коляски ворчу я под гогот бойцов.
Встаю и скинув немецкий мундир прилаживаю ремень с кобурой на платье.
– А вы чего лыбу давите, дел нет так я сейчас озадачу. Почему позиции не оборудованы и не замаскированы? Вы на войне или на танцульках. Или вы думаете, что я одна всех немцев поубивать должна?– рычу я на бойцов, чем вызываю новый гогот.
Из их толпы выходит здоровяк, подходит к мотоциклу и осматривает мундиры и каски. Больше времени он уделил каске с первого немца.
– У тебя в нагане патрон 38 года?– спрашивает он.
Подхожу и вытаскиваю наган и смотрю на донышко.
