Три дня. Новый роман

Иллюстратор Элен Дюпон

© Дюпон Элен, 2025

© Элен Дюпон, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-5722-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вот же влипла.

Судорожно думала я, сидя в кафе в районе Сен-Жермен-де-Пре.

Нужно бы ещё поработать хотя бы пару часов, но обстановка в зале уже накалилась так, что кофе в чашке начал вибрировать.

Две чучундры всё испортили.

Два месяца наблюдений коту под хвост. Я так злилась, что скоро, кажется, начну говорить с собой вслух. Хотя… не уверена, что уже не начала.

Обстановка – как перед взрывом: либо я сейчас выскочу отсюда и нарвусь на большую неприятность, либо задержусь и нарвусь на… ещё большую.

Что делать? Что делать?!

А ведь кафешка правда приятная. Работать в ней – само удовольствие.

Я забрела сюда случайно два месяца назад, когда привезла Андре на занятия к психологу. Нужно было где-то коротать три часа. Не хотелось бродить по городу, как потерянная. Решила найти что-то уютное, взять капучино и закончить роман.

Издатель уже дышал в спину, а я – как всегда – откладывала финал, потому что сначала надо было «впитать атмосферу». Ну и понаблюдать, конечно.

А потом появился он.

Не сразу, не с фанфарами. Просто – однажды утром, ровно в 9:00, в зал зашёл человек, от которого даже кофемашина будто перестала шуметь. Высокий, собранный, будто сошёл со страниц какого-то глянцевого журнала «Бизнес + власть + тайна».

Алекс Рем. Как я потом выяснила. Но сначала он был просто «Мистером Овсянкиным» – потому что всегда ел овсянку с ягодами и пил чёрный чай.

Он всегда был один, без спутницы. Всегда с охраной. И всегда в том самом стеклянном кабинете у окна, как в аквариуме для акул, только очень богатых.

Я наблюдала. Я записывала. Я даже дала клички его охранникам. Один – «Бэтмен», второй – «Фарш». Почему «Фарш» – никто не знает. Даже я.

Всё шло по плану – я писала, наблюдала, и втайне думала: «Вот бы его в роман. Или хотя бы в черновик».

За два месяца работы в кафе я научилась различать клиентов по походке, голосу, заказу и даже по звуку, с которым они ставили чашку на стол. Это не бзик. Это – профессиональная привычка писателя, у которого нет нормального офиса и есть трёхчасовой блок свободы между детским психологом и жизнью.

Я замечала всех. Студентов с ноутбуками, уставших женщин с глянцевыми ногтями и тревожным блеском в глазах. Молодых мужчин, которые отчаянно делали вид, что читают. Но пройти мимо неё было невозможно.

Барби вошла в кафе на третий день после того, как впервые появился Алекс Рем.

Это было как эпизод из сериала: она буквально вплыла в помещение – высокая, роскошная, с азиатской внешностью и идеальной осанкой.

Загорелая, как дорогая карамель, в кофейно-молочных шортах и белом топе с открытыми плечами.

На шпильках. В июне. По брусчатке. По Сен-Жермен-де-Пре.

Она процокала мимо меня, бросив на меня взгляд, который мог бы вызвать у менее устойчивой женщины лёгкое желание исчезнуть.

В нём было всё: и «Ты кто?», и «Что ты тут делаешь?», и «О боже, у тебя же даже нет хайлайтера на скулах».

Села она, конечно, аккурат напротив стеклянного кабинета, в котором обычно сидел он – мой герой, мой мистер Овсянкин, мой источник вдохновения.

Алекс мельком взглянул. И – отвернулся.

Просто. Ровно. Как будто перед ним пролетел солнечный зайчик, и он выбрал не ловить его взглядом.

А она – Барби – не сдавалась.

Она стала приходить ежедневно. Каждый раз – новый образ.

То – шёлковое платье в пол, то – микроюбка и жакет как у телевизионных ведущих с канала «Будь богаче».

Кафе превратилось в подиум, и я чувствовала, что уже жду её появления с попкорном.

Через неделю после начала модного показа появилась она.

Барби №2.

Если первая была – глянец и Vogue, то вторая – Monroe 2.0, версия для тех, кто любит «с огоньком».

Блондинка. Настоящая. Или не очень, но – уверенная.

Красное платье, тонкое почти до скандала.

Губы – ярко-алые. Улыбка – как будто в детстве она съела свет.

Под мышкой – огромная сумка, из которой выглядывала… собака.

– Жужу, не тяни лямочку! Мамочка устала! – провозгласила она, как будто играла в пьесе.

Жужу, белоснежная мальтийская болонка с розовым бантом, пискнула, развернулась и круто кивнула головой, словно знала, где сидит самый важный человек в зале.

Барби №2 села за соседний столик, по диагонали от VIP-зоны.

Её было видно отовсюду. И Алекс её видел.

Только снова – мельком. Как будто всё это было не ново, не впечатляло, и даже чуть утомляло.

– Жужу! Скажи мама! – звучало каждые три минуты.

– Жужу, будешь лосось или рийет?

– Жужу, тётя в кофте странно смотрит на нас…

Это я была «тётей в кофте».

Я в тот день была в любимой серой худи, потому что писатель – это не профессия, это камуфляж.

Так началась охота.

А я – сидела в самом эпицентре. С ноутбуком, чашкой кофе и чувствами, которые хотелось не анализировать, а просто записать.

В воздухе витало нечто.

Вроде бы не война.

Но уже и не мир.

…И вот теперь… теперь эти Барби из преисподней устроили бойню посреди моего импровизированного офиса.

День был особенно жаркий. Барби №1 пришла в белом комбинезоне, напоминающем то ли платье врача-гинеколога, то ли подиумную форму азиатской медсестры. Барби №2 в этот раз блистала – буквально. Её платье было красным и блестело, как упаковка леденцов.

Я, как всегда, сидела за своим «рабочим» столиком, обложенная блокнотом, ноутбуком, телефоном и наушниками, но ни одну страницу не могла дописать: напряжение было такое, что даже ложки дрожали в стаканах с латте.

Всё началось с Жужу.

Болонка, как бы случайно, выскочила из-под стула Барби №2 и помчалась прямиком к кабинету Алекса Рема.

– Жужуууу! ЖУЖУ! – истошно вскрикнула блондинка.

– Жужу не бегай! Мама накажет!

Алекс вышел из кабинета, очевидно направляясь к выходу. В этот момент Жужу остановилась прямо у его ноги, завертелась, пискнула, посмотрела глазками, полными драматизма.

И что вы думаете?

Он наклонился, спокойно, уверенно, без лишней паники, взял Жужу на руки, как будто делал это каждый день.

И отнёс её Барби №2.

– Ваша? – сухо, но вежливо спросил он, протягивая собачку.

– Она у меня такая! – завизжала та. – Спасибо, вы её спасли, она очень чувствительная!

Барби №1 это видела. Вся. От и до.

Она встала. Резко.

– Ты это специально?!

– Я? Это она – собака!

– Не притворяйся, ты что – с ума сошла?

Барби №2 прижала Жужу к груди:

– Это не я виновата, что у тебя нет души и маленькой собаки!

И вот тут начался настоящий бой.

Без бросания мебели – но с обильной руганью, хлопающими сумками, громкими возгласами:

– Фальшивка!

– Клоунесса!

– Психованная!

Охрана приблизилась, официанты замерли, Жужа залаяла.

А я сидела посреди этого безумия, с расширенными глазами, с открытым ноутбуком, и знала только одно:

Сейчас обязательно что-то рухнет.

И это, к сожалению, это будет…. Но в прочем я забегаю вперед

А на сцене все еще не утихали страсти:

– Ты следишь за ним! – визгнула одна.

– А ты за мной! – огрызнулась другая.

Салфетки, пролетающие как метательные звёздочки. Накладные ресницы, дрожащие от эмоций. Один официант спрятался за кофемашину.

Я замерла с чашкой, как окаменевшая героиня комедии: «Ну всё, сцена пошла не по сценарию.»

– Девочки, – прозвучал сдержанный, но ледяной голос охранника. Один из них – «Бэтмен», кажется. Второй – «Фарш». Я их давно так прозвала.

– Просим вас покинуть зал, не нарушая общественный порядок, – сказал Борщ, не меняя выражения лица, будто выгонял девушек с вилками в шее каждый день.

Одна из Барби дёрнула другую за сумочку, та пошатнулась – и в следующий момент пошатнулась вся вселенная.

Девушка отступила назад – прямо в моего Бэтмена, он инстинктивно отступил, зацепил столик…

И всё рухнуло.

Чашка с кофе с хлюпаньем выплеснулась на пол. Ноутбук скатился со стола, как по маслу. А главное – бумажки. Мои черновики. Записки. Наброски. Метафорические фразы вроде «его глаза холоднее римского мрамора и вдвое опаснее» – всё высыпалось на пол.

– Не трогайте! – пискнула я, вставая резко.

Но поздно.

Бэтмен уже поднял несколько листов и… прочитал.

– «Объект О. прибывает в 9:00, ест овсянку, пьёт чай без сахара. Улыбается, когда думает, что никто не видит. Подозреваю скрытые эмоции и дорогой психоанализ»… – он замолчал, покосился на меня, потом перевёл взгляд куда-то в сторону VIP-зоны.

Я стояла и буквально чувствовала, как медленно краснеет шея, потом щеки, потом мозг.

– Это… это… художественный образ! – выдохнула я.

– В рамках наблюдений? – уточнил охранник.

– Я писатель! – выдала я с пафосом, будто это было алиби.

– Да уж заметно.

Он что-то пробурчал в микрофон на плече. Через пару секунд в зале появился он. Алекс Рем.

Весь в чёрном. С платком в кармане пиджака, с такой походкой, как будто время его подстраховывает. И с лицом, на котором было написано: «И кто же у нас тут маленький Шерлок Холмс с ноутбуком?»

– Что это? – он посмотрел на меня, точно профессор на студентку, уличённую в списывании.

– Это просто заметки! Черновики! Я вообще не…

– Пройдёмте, – сказал он. Не вопросом. Указал на стеклянную дверь в VIP-зал.

У меня было два варианта:

– Побежать.

– Побежать и споткнуться о собственную совесть.

Я пошла.

VIP-зал был похож на аквариум. Всё стеклянное, прозрачное и одновременно непроницаемое. Люди снаружи видели, что внутри происходит нечто интересное, но слышать – не могли. А внутри – я, он, и мои листки, собранные охраной в аккуратную стопку.

Алекс сел. На манер прокурора. Я – напротив. На манер школьницы на совете по дисциплине.

Он молчал.

Я тоже.

Молчание тянулось секунд двадцать, но ощущалось как полчаса в стоматологическом кресле. Без анестезии.

– Итак, – начал он наконец. – Вы шпион?

– Простите? – я моргнула.

– Или журналист? Или фанатка? Или психолог, практикующий наблюдение за субъектом с применением латте и печенья?

– Я писатель, – повторила я, уже не с пафосом, а с внутренней икотой.

Он взял один из листков.

– «Подозреваю скрытые эмоции и дорогой психоанализ»…

И взглянул на меня. Очень пристально.

– Простите… Я просто… Это… Ну я же не публиковала это нигде. Это черновик. Это даже не роман. Это… скорее… наблюдения ради вдохновения.

– О, да. Вы вдохновились. Я бы даже сказал – воспламенились, – он положил лист обратно. – А потом что? Книга «Как я шпионила за миллиардером в овсянке»?

– Это смешно, – буркнула я.

– Это – неприятно. Особенно человеку, который не терпит… желтизны.

– Я не жёлтая! – воскликнула я. – Я… скорее бежевая. Иногда с элементами иронии.

Алекс бросив взгляд в сторону разъярённых Барби за стеклом, которых под белые ручки выводила охрана кафе, а потом – на меня.

– Вы видели сами. Это норма.

– Это что – ежедневное шоу? – осторожно спросила я.

– Сценарии меняются, актрисы тоже. Но суть остаётся: мне просто хочется спокойно позавтракать, – он взял чашку чая и сделал глоток. – А приходится менять кафе каждый месяц. Иногда чаще.

– Да-да, – я сдержанно кивнула, скрестив руки. – Конечно, бедненький… Какой ужас. Шоколадные брюнетки, блондинки с собаками, дизайнерские помады… Как вам вообще с этим живётся?

Он посмотрел на меня, прищурившись.

– А вы, похоже, не слишком сочувствуете.

– Да ну что вы, – я вскинула брови. – Я вся – сочувствие и сострадание, просто внутри меня сейчас играет скрипка из трагического фильма.

– А что, по-вашему, я должен делать? Встать и кричать: «Уйдите, женщины, я страдаю!»?

– Или носить табличку «Я не для всех»?

Он хмыкнул.

– Забавная вы.

– Я в тексте ещё смешнее.

Он хотел что-то сказать, но в этот момент зазвонил его телефон. Очень важный. По виду и вибрации.

– Извините. Это срочно.

Я встала.

– Мне тоже пора. Андре заканчивает сессию у психолога. Мне нужно быть вовремя.

Он глянул на меня:

– Мы ещё не закончили.

– Зато как эффектно начали, – бросила я и выскочила из зала.

Уже на улице, когда я вприпрыжку пересекала дорогу с ноутбуком под мышкой и папкой в руке, я вдруг резко остановилась.

– Даааа! – закричала я в пустоту.

Прохожие обернулись. Кто-то подбросил монетку, подумав, что я уличная актриса.

Потом только осознала:

Моя сумка осталась в VIP-зале.

У Алекса Рема. В стеклянном аквариуме.

– Ну, конечно, – выдохнула я. – Ну а как же иначе.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – я стояла на углу Сен-Жермен-де-Пре, подпрыгивала на месте, как будто могла вытанцевать из себя собственную забывчивость.

В одной руке – ноутбук. В другой – листки. В голове – пустота.

Внутри сумки, которой не было со мной, – телефон, паспорт, ключи от квартиры, карточка, блеск для губ и остатки моего достоинства.

– И я туда не вернусь! – сказала я вслух.

– Вот пусть он сам привезёт! Пусть поймёт, что женщины тоже умеют быть холодными, гордыми и неприступными.

Прошло десять секунд.

– Ну нет. Я не могу идти к сыну без телефона. И домой не попаду.

Чёрт! Чёрт!!

Я топнула ногой. Один раз. Потом второй. На третий прохожий обернулся. Пёс залаял.

Я сделала вдох. Потом выдох. Потом прищурилась и посмотрела на витрину кафе.

И увидела его.

Алекс Рем.

Сидел.

С чашкой кофе.

И смотрел прямо на меня.

С такой ухмылкой, как будто только что выиграл внутреннюю битву за территорию.

Или – как кот, поймавший мышку, которая сама запрыгнула ему в лапы, но всё ещё делает вид, что «вообще-то просто тренировалась».

Я резко развернулась на каблуках (спасибо, что не было шпилек – мой стиль «писатель в бегах») и расправила плечи.

Спина прямая. Голова гордо поднята. Шаг размеренный, уверенный, «я просто возвращаюсь за своим вином и не собираюсь объясняться».

Вошла в кафе. Не глядя по сторонам.

Дверь в VIP-зал открылась будто сама собой – или её открыл один из охранников.

Алекс уже стоял, протянув руку с моей сумкой.

– Кажется, вы что-то забыли, – спокойно произнёс он.

– Это не ты. Это… Сумка! – огрызнулась я, выхватывая её.

– И ноутбук у вас. И заметки. И честь. «Почти всё при вас», – заметил он, усмехнувшись.

Я вздернула подбородок.

– Спасибо.

– Не за что. «Мы ещё увидимся», – сказал он.

– Это угроза?

– Это… прогноз, – ответил он, садясь обратно в кресло.

Я развернулась и ушла. Но спина чесалась от его взгляда.

Андре вылетел из двери кабинета психолога как птенец, которого выпустили из гнезда после получаса допроса.

– Мам, я сегодня придумал, что если соединить акулу с поездом – получится акулопоезд, он будет плавать по туннелям метро!

– Звучит как московское утро, – пробормотала я и взяла его за руку. – Пошли, мой акулопоезд. Мама сегодня немного сгорела на работе.

В метро мы ехали бок о бок, я сжимала сумку, будто в ней лежал не паспорт и ключи, а мои последние капли самообладания.

– Мам, а ты опять писала про дядю в чёрном?

– Может быть.

– А он хороший?

Я замолчала.

– Пока не знаю. Но у него есть охранники, а это всегда подозрительно.

Вечером, уже дома, я наконец выдохнула.

Уложив Андре спать, я налила себе чай, развалилась в кресле и, как всегда, написала Софи

Софи Азуле (главред, моя лучшая подруга, 38 лет, стиль – «сарказм с матовым финишем»)

– Элен:

Ты не поверишь, кого я сегодня чуть не убила ноутбуком.

– Софи:

Пожалуйста, скажи, что это снова твоя соседка, которая ворует газеты из почтового ящика

– Элен:

Почти. Миллионер. Красивый. Высокомерный. Овсянкоед. Алекс Рем.

– Софи:

Интересно. Это у нас новый персонаж? Или ты решила выйти замуж и уехать на Кипр?

– Элен:

Он думает, что я журналистка, которая шпионит за ним.

Я просто писала роман. Просто писала…

А теперь у меня остался позор, ноутбук, и приглашение… на продолжение.

– Софи:

Дай угадаю. Он влюбится, ты будешь сопротивляться, в конце будет дождь и поцелуй?

– Элен:

Это было бы слишком просто. Он сноб. А я теперь еще и без ключей от жизни.

– Софи:

Пиши. Не тормози. Он – образ. Используй его.

А если будет невыносимо – дай мне адрес. Я приеду. В редакционный отпуск.

– Элен:

Обещаешь приехать с Жужу?

– Софи:

Только если я смогу её потом продать обратно Барби.

Я усмехнулась. Софи всегда знала, что сказать.

И пока чай остывал, а город за окном жил своей шумной жизнью, я открыла ноутбук и назвала новый файл:

«Как НЕ прибить мужчину, который раздражает сильнее, чем воск на джинсах»

Я проснулась без будильника. Это был редкий выходной без планов, звонков и VIP-допросов.

Впервые за много дней мне некуда спешить.

– Сегодня займусь стиркой, наведу порядок в шкафу, приготовлю что-то из киноа… – пробормотала я и тут же вспомнила:

– Капибара!

Андре твердил о ней неделю. Он даже нарисовал капибару на холодильнике. Причём фломастером.

Через час мы уже тряслись в метро. Андре – с картой зоопарка, на которой красным кружком обведён нужный вольер.

Я – с кофе навынос и мыслями, которые иногда возвращались к вчерашнему дню.

…Отец умер, когда мне было три года.

Мама – учительница, вытянула всё на себе.

Я окончила институт, стала учителем истории, любила свою профессию. До тех пор, пока не увидела мужа – Макса – в объятиях своей лучшей подруги.

На третий день после свадьбы.

– Коротко, ярко, без продолжения, – шутила я потом. – Как реклама стирального порошка.

Зато появился Андре. Лучшее, что я взяла из того брака. И начала неожиданно писать. Потому – что не писать я уже не могла. Это как самолечение, ты выносишь на бумагу всю себя, все свои страхи, все свои радости горе или наоборот смех.

Надеюсь я оптимистка и знаю, что даже если жизнь подкидывает уксус – можно сделать хороший соус.

– Мам! Тут нет капибар! – голос Андре вырвал меня из мыслей.

– Как нет?

– Мы же смотрим уже двадцать минут!

И правда. Капибары исчезли. Как будто взяли отпуск.

Я с сыном металась по зоопарку, как турист без гида.

– Ну не может быть, чтобы все капибары из зоопарка ушла в отпуск!

– Я хочу только капибару! – заявил Андре. – Остальные мне неинтересны.

И тут, пятясь назад, оглядываясь по сторонам, я натыкаюсь на случайного прохожего

– Ох. Простите! – выдохнула я, одновременно уронив стакан с мороженым прямо на чьи-то белоснежные кроссовки.

– Господи! Извините! Я не смотрела!..

Лезу судорожно в сумку за салфетками, нчинаю быстро стала вытирать обувь, не поднимая глаз.

– Всё хорошо, не надо… – начал знакомый голос.

Что это? Я застыла.

Медленно поднимаю глаза.

– ВЫ?!

Встала как ужаленная

– ВЫ ЧТО, ПРЕСЛЕДУЕТЕ МЕНЯ?!

Рядом с Алексом стояла маленькая девочка – лет семи, с косичками и в розовом платьице. Она держала его за руку и удивлённо смотрела на происходящее.

Алекс улыбнулся.

– Зоопарк – общественное место. Пока ещё. И, если что, я тут не ради вас. – Это компенсация за вчерашние заметки – Алекс показал на кроссовки?

– Это была случайность. Я… ищу капибару.

– Прекрасно, мы тоже.. Всем нужна капибара! Давайте искать вместе!

– Нет! Не нужно! – слишком быстро ответила я – Я справлюсь. Я вообще… самостоятельная женщина.

– С мороженым. На моей ноге, – напомнил он с улыбкой.

Мари, девочка, рассмеялась.

– Тётя смешная. А ты – мокрый.

Сгорая от стыда, я потащила Андре прочь.

– Мам, пожалуйста, ещё один круг! Мы точно её найдём! – Андре вцепился в мою руку, как будто мы не в зоопарке, а в джунглях и охотимся на единорога.

– Хорошо, хорошо. Один круг. Только один! И ни слова про акулопоезд, пока мы не увидим эту твою… капибару.

Мы снова прошли мимо фламинго, павлинов и вонючей секции с козлами.

Солнце жарило. У меня начинал таять мозг.

И тут…

– МАМ! – закричал Андре. – КАПИБАРАААААА!!!

Я обернулась и увидела её, вернее их целое семейство капибар:

большие, грустные, неподвижные.

– О, чудо, – прошептала я. – Да будет капибара.

Я вытащила телефон.

– Давай, стань рядом, я сниму! Только не визжи, Андре, они пугливые… или философские… я.. не помню.

Я навела камеру.

Андре подпрыгивал.

Я щёлкала.

Капибара – медитировала.

И тут, когда я приблизила кадр, на экране всплыло чьё-то лицо.

Чьё-то знакомое, ухмыляющееся лицо.

– Прекрасно. Теперь вы меня ещё и снимаете.

Я взвизгнула и чуть не уронила телефон.

Рядом со мной стоял Алекс.

В одной руке – шарик мороженого. В другой – Мари.

– Вы что, всё-таки шпион? – спросил он, прищурившись.

– Я… Я капибарофил! – выпалила я. – И вообще, я вас не заметила.

– А камера заметила, – сказал он и показал пальцем на мой экран. – У вас в кадре – я, капибара и истерика.

– Это был репортаж для сына.

– Конечно. И я, наверное, теперь – официальный представитель капибар?

– Хотите титул? – не выдержала я. – «Император грызунов» звучит неплохо.

Алекс рассмеялся.

Мари и Андре засмеялись тоже.

– Хотите, мы сделаем общее фото? – предложил Алекс. – Для отчёта. Раз уж вы следите – пусть будет качественный материал.

– Очень смешно, – пробормотала я, и всё же сфотографировала.

Мари обняла капибару через стекло.

Андре улыбался.

Алекс стоял сбоку, как будто всё знал заранее.

– Ну вот, теперь и вы в кадре, – сказала я, показывая Алексу экран телефона.

– Мне придётся его заполучить.

– Что? Фото?

– Конечно, – он кивнул в сторону детей. – Это редкий кадр. Два юных фаната капибар. И мы – наблюдатели.

– Можете переснять. Без меня.

– Но это уже будет не то.

Он смотрел спокойно, уверенно. Без давления – но с каким-то тёплым, ироничным упрямством.

Мари и Андре тем временем дружно стояли у стекла, строили капибаре дом из воображаемых веток и обсуждали, можно ли взять её в ванну.

– Они как будто знакомы сто лет, – сказала я, почти про себя.

– А мы с вами – всего два дня, – отозвался он.

Я вздохнула.

– Хорошо. Сейчас отправлю вам фото. Диктуйте номер.

– Лучше обменяемся. Вдруг ещё будет капибарный повод.

Телефоны были переданы, контакты – сохранены.

– Только не добавляйте меня в чат с родителями школы, – сказала я, нажимая «сохранить».

– Только если вы не предложите завести капибару в класс, – ответил он.

Они ещё немного побродили по зоопарку: увидели ленивца, который спал в такой позе, как будто скучал по понедельникам, и обезьяну, которая напомнила Элен одного издателя.

Но потом Алексу кто-то позвонил.

Он глянул на экран, нахмурился, и кивнул:

– Мне нужно ехать.

– Конечно. Вам же надо… обедать в следующем кафе под охраной, – не удержалась я.

Он усмехнулся:

– Сегодня будет ужин. И не под охраной.

Он перегнулся к Мари, прошептал ей что-то. Девочка улыбнулась и обняла Андре.

– Пока, Андре! Пусть мама покажет тебе, где живут муравьеды!

– Обязательно! – заорал Андре. – И мы их тоже сфоткаем!

Я проводила их взглядом.

И только сейчас заметила: за воротами стояла машина. Чёрная, дорогая, с водителем.

Один из охранников уже открывал заднюю дверь.

– Они всё время были рядом… – прошептала я.

Алекс оглянулся, поймал мой взгляд, чуть кивнул.

– Контакт есть. Фото есть. Капибара довольна. До встречи, Элен.

Машина уехала.

А я осталась. С сыном. С мороженым. С капибарой в сердце.

Когда я смотрела на фото в метро, то вдруг подумала:

«Вот так всегда. Ты хочешь просто снять капибару. А снимаешь мужчину, который капибарит тебе по нервам».

Вечером я сидела с чашкой чая у окна.

За спиной тихо тикали часы. Андре заснул. Устал от капибар и беготни.

Я открыла свой блокнот. Тот самый – с настоящими заметками. Не для книги. Для себя.