Сны земные

Из жизни – в жизнь, из мира – в мир

Бесплотной тенью сквозь Эфир

Не каждому дано пройти

Во сне по Млечному Пути

…Карнавал на круглой площади небольшого городка был в самом разгаре. Красочно разодетые люди, подпевая и пританцовывая под зажигательные ритмы чего-то латиноамериканского, двигались вокруг огромной темной сцены в центре. Все действо освещалось уличными фонарями по периметру площади и разноцветными гирляндами. В ночном небе время от времени беззвучно расцветали салюты, затмевая крупные южные звезды. Среди пышных полуголых танцовщиц взгляд выхватывал знакомые лица. Вот прошествовала пара девиц из бухгалтерии. Кадровичка Надя, в наряде из одних блестящих перьев, осуждающе покачала головой и отвернулась. В толпе мелькнула и пропала Вика, бывшая жена. На руках у нее был маленький сверток, красиво перевязанный розовой лентой. “Ты знаешь, что это” – прошелестел прохладный, невесть откуда взявшийся ветерок. Или это музыка? Слух – ненадежный источник.

На сцене вдруг вспыхнул прожектор, поймав легко узнаваемую фигуру в желтом блестящем подобии мундира с вытянутой вверх рукой. Музыка тут же стихла. “Жи-и-изнь дала тре-е-е-щину” – пропел в микрофон набриолиненный усач. На чистейшем русском и на мотив легендарной песни про чемпионов…

Нащупав на тумбочке телефон, Логинов разлепил веки и несколько секунд бездумно разглядывал свежую паутину трещинок на экране. Суббота, 7:30; -2 по Цельсию, небольшой снег. Повернул голову, поглядел на белую мошкару за окном – не врет телефон.

Голова ощутимо потрескивала. Странно. Вчера с Ефимычем, соседом по площадке, всего ничего посидели, снимая пробу со свежей партии его самогона. Так, больше за жизнь разговаривали, чем пили. Традиция у них с соседом такая пятничная. Несмотря на разницу в возрасте, – Ефимычу за пятьдесят перевалило года четыре как, Андрею тридцать два, – они как-то легко сошлись и приятельствовали со времени логиновского развода, случившегося года три назад.

Так вот ты какая, старость. Алконавт косорукий, телефон уронил на площадке, как от Ефимыча выходил. В ремонт или новый взять? Ага, с такой получкой хоть каждую субботу по смартфону покупай. Со Светкой пора завязывать, тут Ефимыч прав. Пока сосед не застукал. И не пристукал, хм… Сны еще эти… Перед карнавалом еще что-то было, совсем уж дурацкое, не пойми о чем.

Андрей полежал еще немного на неразложенном диване, избегая резких движений, чреватых головной болью, и пытаясь ухватиться за обрывки недавнего сна. Вскоре, однако, физиология взяла верх над мыслительным процессом и погнала бренное тело по привычному маршруту туалет – душ – холодильник.

Потоки воды, бьющие по темечку, срезали на взлете похмельную дурь, а яичница с колбаской и крепкий свежезаваренный чай с лимоном окончательно настроили на позитив. Логинов допивал “сиротскую”, граммов на шестьсот, чашку, когда в голове его кто-то неведомый вдруг щелкнул тумблером, и предпоследний сон во всех подробностях разом оказался в “оперативной памяти”.

…Темнота вокруг была прошита крохотными искорками: синими, оранжевыми, красными. Они то медленно плыли во тьме, то кружились в вихре в такт неслышному вальсу. Тело не ощущалось, не нужно было ни дышать, ни моргать. Глаз тоже вроде как не было, но взгляд вдруг заметался во все стороны, пытаясь зацепиться хоть за что-то более реальное, чем искры в пустоте. “Помер я, что ли?” – запаниковал Логинов. Идиотская для законченного материалиста мысль слегка отрезвила.

– Эй… Эй…Э-эй… Салюдо!.. Привет! Слышите меня? Вы меня понимаете? – уже довольно долго кто-то настойчиво добивался его внимания, переходя с русского на… непонятный и обратно. Звук голоса шел, казалось, отовсюду. Или наоборот, изнутри.

– Привет. А кто ты, голос в моей голове? – настороженно спросил Логинов. Вопросов, вообще-то, возникла уйма. Они уже толпились, спорили за место в очереди, толкались локтями. Но этот оказался самым шустрым.

– Вообще-то я очень далеко от твоей головы. Мое имя – Риннике. Могу я спросить, как тебя зовут?

Голос был обычным женским, не старым, довольно приятным. Почти безупречная речь звучала странно, будто ее обладательница тщательно подбирала и пробовала на вкус каждое слово. Похоже, русский для нее не родной.

– Меня зовут Андрей. Андрей Логинов. Логинов – это фамилия, если что.. эээ… родовое имя.

– Я знаю, что такое фамилия, – невидимая собеседница прыснула смешком.

– Слушай… Риннике, а что происходит-то и где это мы вообще?

– А что ты видишь?

– Да почти ничего. Темно и будто искры из глаз. О, в одном месте искры гуще.

– Забавно. У всех по-разному. Ладно, не важно. Андрей… можно, я буду так тебя называть, без фамилии?.. Ты… не пугайся, это всего лишь сон. Особенный сон, один на двоих.

– Все, приплыли. Такого мне еще не снилось: невидимый робот разговаривает со мной в космосе.

– Кто? Почему – робот? – явное замешательство в голосе.

– Говоришь слишком правильно, прямоугольно как-то. “Голосовой помощник” отдыхает.

– А-а, поняла. Просто я совсем недавно начала говорить по-русски и у меня практики мало. Идиоматические выражения сложно даются, но я учусь. Нет, я не робот. Я человек, как и ты, только мы живем на разных планетах.

– Инопланетянка, значит. Круть. А откуда ты знаешь, что я – человек? Может, я рептилоид какой-нибудь с планеты Нибиру? Или, к примеру, искусственный интеллект? – Андрея несло. Накатило дурное веселье. Так бывает, когда вляпался в непонятное, но на всякий случай бодришься.

Снова смешок, и в такт ему искорки завихрились, сделались ярче и как будто гуще. “Вот что значит – смех красивый” – подумалось Андрею. Про себя подумалось, не вслух. Или для нее это – “вслух”?

– Мысли я не читаю, но уверена, что ты – человек с Земли. Такие вот особенные сны – чисто наш способ общения, человеческий. Хочешь, я тебе покажу кое-что? Как у вас говорят, лучше сто раз увидеть, чем услышать, – новую знакомую явно забавляло андреево состояние.

– А давай, показывай. Хуже не будет.

И темнота взорвалась. Логинов рефлекторно попытался прикрыть глаза, но это не понадобилось: он видел не глазами…

Чашка вслед за сковородкой отправилась в раковину. Интересно, шпионов так же вербуют? А то вот так поговоришь с приятным человеком, а потом придут товарищи из соответствующих органов: “Гражданин Логинов, вы задержаны за разглашение гостайны представителю иной цивилизации”. Во ржака-то.

Шутки – шутками, но разговоры во сне с инопланетянкой – это уже к психиатру, таким ни с кем не поделишься. Даже с Ефимычем.

Мытье посуды и уборка в доме непостижимым образом способствуют наведению порядка в голове. Вроде ни о чем серьезном не думал, и тут нате – все по полочкам. В общем, через полтора часа Логинов принял серьезное решение, что с ним в последние годы бывало нечасто. Для него это нетрудно, а людям, глядишь, пользу принесет. Да и любопытно было еще с этой Риннике пообщаться, если это все не его пьяный бред, конечно.

…“О-ох, ё-оо!.. Это я ее глазами смотрю, получается” – догадался Логинов. Они находились, видимо, в кабине какого-то летательного аппарата. Всю переднюю, скошенную вперед, стену кабины (или все-таки рубки?) и часть боковых занимало окно с частым переплетом. Двое мужчин в креслах, должно быть пилоты, были сильно заняты – взгляд бегло прошелся по россыпи рычагов, циферблатов, тумблеров перед ними и устремился вперед. Закатное небо в облаках пылало пурпуром и золотом, справа и слева по курсу синели горы. Внизу простирались обширные зеленые пространства с более темными участками рощ, заплатками полей и огородов. Мелькнула неширокая полоска реки, какие-то строения. Стадо животных, похожих на коров.

Глаза Риннике как будто моргнули, и картина изменилась. Песчано-желтая и серо-стальная ленты – грунтовая и железная дороги – сходились в клубок железнодорожной станции… Следующая сцена – приличных размеров река с проходящими по ней разнокалиберными судами, судя по дыму и пару – в основном пароходами… Степь от горизонта до горизонта… Лесистое плоскогорье… Дремучий ельник… Ленивый прибой при луне… Вполне себе земные пейзажи.

– Наша планета называется Сейя. Она очень похожа на Землю, как сестра. Климат, растения, животные. И люди, – быстрая смена картинок: деревья, кусты, трава, овцы, лошади, непривычно одетые люди на улице колоритного городка.

– А это я, – просто, как о мебели, сказала о последнем “кадре” собеседница. Это было настолько неожиданно, что Логинов на пару мгновений даже растерялся.

– Прекрасно выглядишь, Риннике.

Лет 25 или около того, худощавая, среднего роста, с недлинными, недостающими до плеч прямыми темными волосами девушка смотрела на него из зеркала в деревянной раме. Одета во что-то неброское и простое, видимо, домашнее. На скуластом лице не видно косметики, тонкие губы без помады вытянуты в линию, как на фото в паспорте. Широкие выразительные глаза вдруг моргнули, испортив серьезность момента, отчего картинка пропала.

“Это она специально “сфотографировалась” для нашего разговора” – понял Логинов – “Блин, а свою физию небритую с зубной щеткой во рту я, пожалуй, попридержу”.

– Извини, я свой парадный портрет… дома забыл.

Он не лукавил, Риннике ему действительно понравилась. Есть такой “неброский” тип девушек: встретишь на улице – пройдешь, не обернувшись. И в кафе разглядывать не будешь. А вот столкнешься в толпе, встретишься взглядом, обменяешься парой слов – и прощай, покой. Ох, неспроста она себя показала, причем не в “боевой раскраске”, а в непринужденной домашней обстановке. "Я человек, как и ты". Что ей все-таки нужно?

– Спасибо, Андрей. У меня к тебе серьезный разговор. Ты, наверно, заметил, что технически мы отстаем от вашего мира.

– Ну… паровозы-пароходы-дирижабли – это где-то начало нашего двадцатого века. А вот такие… м-мм… разговоры во сне – не то фантастика, не то шиза… Ну, шизофрения.

– Наш разговор – не продукт технологии, скорее, это природное явление… Результат мутации, можно сказать…

– То есть, ты еще и мутант? – развеселился Логинов. – и много там вас таких?

– К сожалению, очень мало. И таких, как ты, тоже. Так что, поздравляю с вступлением в наши тесные ряды мутантов, – вернула шпильку девушка.

Много о чем они успели поговорить. Риннике по профессии была картографом, много путешествовала и пешком, и на разного рода транспорте. Много видела своими глазами, еще больше знала о своем мире из книг, лекций и рассказов очевидцев.

А мир был не мал, размером под стать Земле, со своими океанами и материками, растениями и животными. Ну и людьми.

Все живое на Сейе, по словам Риннике, имело земное происхождение. Некая развитая инопланетная цивилизация приспособила давно мертвую, погибшую в космическом катаклизме планету к существованию земной жизни. В течение нескольких тысячелетий планета заселялась сначала спорами, бактериями, простейшими, затем многоклеточными организмами. Наконец, пришло время разумных существ. Переселение в другой мир было условно добровольным. С родоплеменным “начальством” договаривались по-хорошему, обещая лучшую жизнь: тучные пастбища, богатые охотничьи угодья, уютные места для стоянок. А нередко просто давали шанс на выживание, спасая людскую стаю от превосходящих числом или умениями соседей или слепой стихии в виде прибывающей со всех сторон воды или вулканической лавы.

Тысячи лет прошли. Могущественная раса, затеявшая грандиозный эксперимент, в считанные не столетия даже – в мимолетные земные десятилетия по непонятным причинам канула в небытие. Ушла, оставив подопечных один на один с бесконечной Вселенной.

Но все-таки часть невероятно сложного механизма регулировки созданного мира продолжила функционировать. Это были ИскИны – иерархическая группировка искусственных разумов, сложнейших поверхностных и орбитальных компьютеров. Состав атмосферы, состояние почвы, вод, биоценоз скрупулезно отслеживались по десяткам тысяч параметров. И корректировались. Периодически определенные места двух планет соединяли пространственные порталы, через которые перемещались живые организмы. Обмен был несимметричным. На Землю проникали только одноклеточные, на Сейю валилось все.

Для нового, искусственно созданного мира разнообразие жизни было жизненно необходимо. В обратную сторону на всякий случай проникали вирусы, бактерии, простейшие.

Прошли еще тысячи лет. Большая часть Искинов, особенно верхних уровней, перестала функционировать: погибла или впала в кому, "зависла". Некоторые роботы нижних уровней поддерживали рутинные процессы, собирая данные, корректируя погодные явления, открывая порталы по команде наполовину свихнувшихся "командиров".

Когда эксперимент еще был на управляемой стадии, людей на Земле было слишком мало, чтобы учитывать их при открытии порталов, рассчитанных на перемещение растений и животных. Но экспериментаторы ушли, человеческая популяция многократно выросла, а механизм перемещения продолжал работать. На Сейю периодически "падали" люди с материнской планеты. Большая их часть разбивалась при падении с высоты из-за нестыковки рельефа, тонула, гибла в пасти хищников или в котле людоедов, умирала от голода или невыносимых условий существования в дикой природе или примитивном обществе.

Однако самые выносливые (или везучие) выживали, более-менее удачно устраивались в новом для них мире, передавая свою крупицу знаний и умений окружающим.

А еще изредка на Сейе рождались люди, которых прозвали сновидцами. Говорили, что их души во сне путешествовали в странных местах, где духи общались с ними на неведомых языках и показывали им диковинные живые картинки. Это могли быть сценки из жизни обычных с виду людей, только говорящих непонятно, пейзажи, селения, битвы или застолья. Порою же духи показывали всякие диковины, среди которых попадались очень полезные вещи.

Шли века. Цивилизации возникали, расцветали и гибли в благодатных уголках планеты, климат которой был чуть суровее земного. Наука и Вера нового мира рождались в горниле истории, куда материнская планета иногда добавляла свой человеческий материал. История Сейи текла медленнее земной: здесь феодалы еще делили земли и власть, когда на материнской планете уже делили Космос. Но однажды пришли люди, вокруг которых начал расти кристалл нового порядка. Люди эти – земляне и сейяне – подстегнули развитие Сейи, заставили ее историю перейти с шага на рысь и галоп.

Они создали свое государство, потому что те государства, которые были, не могли решить их, совершенно новые, отличные от прежних и неподъемные для старого мира, задачи.

Они предложили людям совсем другую, невиданную в этом мире жизнь, совершенно другие человеческие отношения, потому что для решения их задач нужен был многочисленный и качественный человеческий материал.

Они нашли общий язык с дееспособными Искинами, потому что человечеству нового мира очень нужны были знания ушедшей расы, а по-настоящему разумные существа всегда могут договориться.

Новое государство, как все новое, имело много названий: официальное – "Северный протекторат"; его граждане и соседи довольствовались в просторечии "Протекторатом", враги и завистники именовали "чумой Севера".

Протекторату как воздух, вода и хлеб нужны были люди, знания и ресурсы. Особо ценными кадрами становились "упавшие" с Земли и умудрившиеся выжить ученые, инженеры, врачи, просто мастера своего дела. И конечно, те сейяне, которых Логинов обозвал мутантами, – сновидцы. Те и другие давали молодой стране знания в самых разных областях науки и технологий. Электричество и пар уже работали на Протекторат, двигатель внутреннего сгорания переставал быть диковинкой. Появились нержавейка, резина и пластмассы. Бунты против прививок и школьного обучения ушли в прошлое. Забывались даже голод и эпидемии, косившие когда-то целые местности. Росла и крепла промышленность: горное дело, металлургия, машиностроение, химические производства. Электроника делала первые робкие шаги. В небе летали неуклюжие рукотворные птицы.

“Ценным кадром" была и Риннике. Дар сновидца позволял ей общаться с людьми с Земли, беседуя и обмениваясь "картинками", точнее, неким подобием видео. Не со всеми землянами, а только имеющими способность видеть подобные этому сны. Таких тоже очень немного, один на миллионы, и Андрей среди них.

В общем, Риннике затеяла эту беседу не из праздного любопытства. Протекторату нужны знания. Андрей кладезем знаний не был, о чем честно предупредил собеседницу. Но девушка была настойчивой: "Телеком? Связь? Отлично. Расскажи о своей работе. Чем конкретно ты занимаешься, на каком оборудовании, каким инструментом. А главное, как это работает. Теория, практика – все может быть важным. Ну и доступ в Интернет у тебя наверняка есть. Ты можешь помочь?" Андрей мог.

Снег, едва начавшись, прекратил, небольшой ветерок нехотя разогнал тучи. Андрей съездил с родителями на дачу на их традиционное "закрытие сезона". Как обычно, прибрались на участке на зиму (мать терпеть не могла оставленный даже на время беспорядок). Андрей обрезал кусты, выкопал яму под компост, поправил забор в паре мест. В общем, занял руки.

А в воскресенье настал черед поработать отдохнувшей головой. Полистав пару заумных книжек, взятых на работе в незапамятные времена и благополучно забытых коллегами и им самим, и пошарив в “интернетах”, Логинов принялся составлять что-то вроде конспекта.

Работа над произведением "Цифровая абонентская линия" заняла все воскресенье с прихватом половины ночи и вечер понедельника. Жизнь шла своим чередом, рутину рабочего дня сменяли неторопливые одинокие посиделки за домашним компьютером… Андрею уже надоело вносить мелкие, порой совсем необязательные правки в свой “научно-технический опус”. Давешний сон о чужой планете бледнел, как одинокий инверсионный след в осеннем небе. И была еще какая-то странность, маленькая такая шероховатость в их разговоре с сейянкой, мелкой занозой засевшая где-то в подкорке.

Риннике появилась в ночь с четверга на пятницу. В этот раз темнота не была такой гнетущей, разноцветные искорки вели себя спокойнее и пытались сложиться в женский силуэт.

– Привет, Андрей Логинов.

– Здравствуй, Риннике… родовое имя которой я не знаю.

– Вирренет. Так звучит моя фамилия.

– Девичья? – неожиданно для себя ляпнул Логинов и тут же пожалел об этом.

Силуэт из искр потемнел.

– Это фамилия моего покойного мужа. Он погиб три года назад, – голос без эмоций, без оттенков, без жизни. Сломался робот.

Ну вот кто дебила за язык тянул?! Оно ему надо? Чувствуя себя последней сволочью, Андрей замычал что-то извинительно-утешительное, неизбежно неловкое.

– Ничего, это было давно и к делу не относится, – прервала его блеяние Риннике, быстро взяв себя в руки. – Давай продолжим.

И продолжили. Для передачи изображения нужно было сосредоточиться, вызвать его в памяти как можно точнее и подробней и "сильно захотеть" показать собеседнику. Довольно быстро у Андрея получилось передать первую “картинку” – свой “парадный портрет”, заготовленный перед зеркалом в прихожей еще в воскресенье и регулярно обновляемый каждый вечер. Гладко выбритый сутуловатый брюнет чуть выше среднего роста с намеком на прическу на голове в черной футболке и джинсах (тапочки в кадр не попали).

"Высокий, как все земляне" – прокомментировала Риннике с непонятной усмешкой. Можно подумать, у них там одни карлики! Этого Логинов вслух уже не сказал. Так, на всякий случай.

Он продиктовал подготовленный материал, про себя удивляясь грамотным уточняющим вопросам. После "автопортрета" передача иллюстраций вообще показалась детской забавой. "Быстро ты учишься" – уважительно заметила Риннике.

Дело было сделано, наступил момент, когда малознакомые люди неловко ищут слова для окончания разговора. Тут что-то в мозгу Логинова опять щелкнуло.

– Послушай, Риннике, тут что-то не сходится, – он ощутил, как мгновенно подобралась, обратилась вслух собеседница. – Мы ведь с тобой на разных планетах, так?

– Да, – ох, не хочет она ему помочь, подтолкнуть в выводах. Сам-сам. А, была – не была!

– А что это за синхронизация такая: у вас ночь – и у нас ночь. Или ты в любое время суток нарочно засыпаешь?

– Быстро ты учишься! – повторила Риннике, веселясь, и со вздохом добавила: – все не так просто.

Механизм “особенных снов” оставался загадкой для людей. Искины, которые с ними сотрудничали, помочь не смогли: им ничего об этом не было известно. Наиболее популярная теория гласила, что на самом деле общение происходит не во сне, а постоянно, но как бы в отдельном слое сознания “сновидца”, причем медленно, в течение нескольких суток. Ночью, во время “особенного” сна, происходит “сборка” разговора в одно целое, и он помещается уже в верхний слой сознания. Процесс у “собеседников” происходит несинхронно, но пока у обоих он не завершится, нового “разговора” не будет.

Где находится своеобразное “место встречи” и существует ли оно в реальности, выяснить было невозможно. Для простоты его называли “эфиром”. Эфир каждому представлялся по-своему: космос, вода, огонь, яркое Нечто или серое Ничто – масса вариантов. Но на общение это, вроде бы, никак не влияло.

Кое-что все-таки было известно наверняка. “Разговор” всегда был “диалогом” – только двое, никаких “конференций”! Один из “собеседников” обязательно должен быть землянином, а другой – сеяйнином. В большинстве случаев “разговаривают” мужчина и женщина. “Упавший” однажды с Земли “сновидец” больше не видел “особенных” снов.

В общем, капелька фактов в океане домыслов. Но явление полезное.

Андрей привык к новому распорядку не без труда, но с энтузиазмом. На работе все шло своим чередом: планерки, выезды на монтаж оборудования или прокладку кабеля, отчеты. Походы по барам стали реже, пятничные посиделки с Ефимычем – короче. Вечерами и частично в выходные приходилось плотно заниматься добычей и, что было намного сложнее, подготовкой информации для далекой собеседницы. Мадам Вирренет (ну или ее начальство) интересовала в основном связь – проводная и беспроводная – и все, что рядом: электропитание оборудования, способы прокладки и подвески кабелей, даже охрана труда. Но были и отдельные экзотические заказы, например, из области теоретической физики или прикладной механики. Ничего, Логинов и с этим справлялся. Впрочем, наибольшее изумление у него вызвал заказ на “Евгения Онегина”. “Понимаешь, качественной литературы у нас пока маловато. Читательский голод”, – неожиданно смутилась Риннике.

Андрей полюбил это странное ночное общение раз-два в неделю. Как-то по душе пришлось непринужденно разговаривать с искристым женским силуэтом, вставляя задорные шуточки-прибауточки в поток полезной, но зачастую скучной информации. Ему нравилось в Риннике все: неброская, но какая-то настоящая красота, острый ум и не менее острый язык, спокойный, но твердый характер. И она к нему благожелательно относилась, Андрей это очень хорошо чувствовал. Вот только романтики в их отношениях не было совершенно: было понимание, что ничего из этого не выйдет, ведь их миры просто не пересекались. Почти не пересекались.

– Андрей, у нас тут событие намечается. Месяца через четыре портал должен открыться западнее Эстиара. А на Земле от тебя недалеко, километров сто пятьдесят от города, – Риннике явно волновалась, как обычно бывало, когда просьбу, с которой обращалась, считала сложной или неудобной. – Ты ближайший из наших “собеседников”, понимаешь?

Андрей понимал. Портал, о котором известно заранее, случался раз в несколько лет. А уж портал рядом с землями Протектората – просто подарок судьбы. Главное, чтобы на Земле он открылся не посреди населенного пункта, а то проблемы будут на обеих планетах. Сам процесс занимает несколько минут, и за это время нужно постараться отправить на Сейю максимум полезного. А точные время и место пока еще не известны. Конечно же, он согласился. У Логинова была машина – “Ниссан Партнер” – не новая, но на ходу, он жил один – некому задавать вопросы по поводу сборов и поездок.

И закрутилось! На электронную почту и в “облако” от незнакомых людей полетели гигабайты, десятки гигабайт информации обо всем: электронные книги, документы разных форматов, видео, просто текстовые файлы обо всем на свете, от квантовой механики до кулинарии, на русском, английском, испанском. Это вам не Пушкина вечерами зубрить! Курьеры приносили внушительные коробки с микросхемами и прочей электронной начинкой, лекарствами, семенами и еще черт знает с чем. И сам Логинов скачивал ПО и скупал электронное барахло, включая компьютерные внутренности, пренебрегая корпусами и прочими не совсем нужными деталями; деньги на это тоже пришли на счет.

О портале стало известно в феврале, а в начале июня место и время были установлены практически точно. Логинов прикинул (а позже, днем, проверил на карте – не сильно ошибся), что это в стороне от жилья, но где-то недалеко проходит проселок. Получалось удачно. Андрея уже утомила суета и беготня последних месяцев. Какое-то время он еще опасался, что его своеобразной бурной деятельностью заинтересуются компетентные органы, но, видимо, у них хватало забот поважнее, чем разработка “инопланетных агентов”. До “часа Х” оставалось несколько дней. Внешние носители были практически заполнены, груз упакован и ждал своего часа большей частью в гараже, меньшей – в квартире. Логинов съездил на рекогносцировку, увез часть груза и проделал кое-какие манипуляции, о которых его проинструктировала Риннике.