Глава 1
Линда растерянно вглядывалась в полумрак, окутавший помещение. Воздух был насыщен терпким ароматом сена, смолистым духом свежесрубленного дерева и резкой ноткой краски. Она неуверенно вытянула руки вперёд – пальцы наткнулись на аккуратно сложенные в ряд дрова. Постепенно глаза привыкли к темноте, и в глубине сумрака начали проступать очертания: громоздкий комбайн в центре, ящики с инструментами, сельскохозяйственные принадлежности, стеллажи, уставленные жестяными банками.
Сердце стучало часто, будто отзываясь на тишину, которая гудела в ушах. Линда торопливо шагнула к едва различимому дверному проёму. В тот же миг у её ног с глухим стуком упал какой-то предмет. Не обращая на это внимание, она быстро выбежала наружу – прочь из удушающей темноты, навевавшей беспокойство.
Мир встретил её прохладным дыханием утра. Солнечный луч скользнул по лицу и заиграл золотом в прядях волос. Бездонное небо, чистое и ясное, отразилось сиянием в голубых глазах, полных немого вопроса. Ветер зашелестел густой листвой, шепча чью-то забытую историю, и маленькая птичка, подхватив его песню, звонко защебетала в высоких кронах дерева.
Девушка замерла, словно боясь нарушить хрупкое равновесие между сном и явью. Всё вокруг казалось до странности реальным и в то же время… чужим. Она всматривалась в эту красоту, пытаясь выудить из глубины сознания хотя бы обрывок воспоминания, хоть что-нибудь, что подсказало бы ей, почему она здесь, но память хранила глухое молчание.
Линда медленно оглянулась по сторонам. За её спиной возвышался деревянный амбар, а справа, среди зелени, стоял дом из белого кирпича с аккуратной черепичной крышей.
Слегка помедлив, девушка направилась туда. В груди нарастало волнение, а в сознании – ощущение какой-то безысходности.
Дверь поддалась с лёгким скрипом. Линда осторожно переступила порог, пересекла узкий коридор, где в беспорядке стояла грязная обувь, и вышла в просторную кухню, наполненную ароматом готовой еды и испечённого хлеба.
Возле деревянной столешницы Файна молча нарезала овощи. Движение её рук были настолько быстрые и выверенные, что казалось, будто она это делала всю свою жизнь. Линда невольно задержала взгляд на женщине. Золовка выглядела хуже обычного – лицо осунулось, черты заострились, под глазами залегли глубокие тени, над тонкими сжатыми губами проступили мелкие морщинки, в чёрных волосах, небрежно заколотых на макушке, проглядывалась седина.
«Наверное, это все из-за траура», – подумала Линда.
Девушка, тяжело вздохнув, подошла ближе и уселась на высокий стул. Звук ножа о доску отдавался глухими ударами в виски. Она снова напрягла память, стараясь вспомнить, как они сюда приехали, но в голове была пустота.
– Файна, почему мы здесь? – Линда ожидала объяснений, но женщина лишь ухмыльнулась и бросила недовольный взгляд на девушку.
– Ты не забыла, что тебя там коровы ждут? – как ни в чём не бывало спросила Файна, продолжая делать салат.
– Какие коровы? – Линда уставилась на золовку, словно та сказала что-то невообразимое.
– Линда! Ауууу! Какие коровы?! – с претензией в голосе произнесла женщина и помахала перед ней руками, словно проверяя не спит ли та. – Наши коровы! Мне их по именам перечислить?
– Мы купили ферму? – девушка не смогла скрыть своего удивления, её глаза расширились, а рот чуть приоткрылся.
Файна перестала резать, вытерла руки полотенцем и прикоснулась ко лбу Линды.
– Линда, с тобой всё в порядке? Ты не заболела? – забеспокоилась женщина, вглядываясь в лицо девушки.
Линда едва заметно пожала плечами. Объяснить своё состояние было невозможно. Всё казалось размытым, как утренний туман, в котором теряют очертания привычного. Где она? Почему здесь? Что с ней?
Память, как книга с вырванными страницами, отказывалась подсказывать хоть что-то разумное. Похороны… Генрих… Линда с трудом сглотнула. Кажется, реальность треснула в какой-то точке и больше не сложилась обратно.
– Я ничего не помню с вечера похорон… После смерти Генриха…, – она запнулась и закрыла глаза сдерживая подкатывающие порывы рыданий в груди.
Ей казалось, что это было вчера. Как в чёрно-белом фильме, который снова и снова прокручивался у неё в голове. Она стояла на кладбище возле его гроба, будто приросла к земле, и не чувствовала, ни холода, ни сырости. Только бескрайнюю боль.
Священник читал последнюю молитву, его голос терялся в шелесте дождя. Тяжёлые, печальные капли стекали по чёрным зонтам стоящих. Присутствующие в траурных одеждах выражали ей свои соболезнования. Всё вокруг слилось в одну безликую массу скорби. Она не слышала и не видела никого. Только гроб. Только его.
Она плакала не переставая, и небо лило слёзы вместе с ней.
Он ушёл навсегда, оставив её в пустоте этого мира… Одну… Без НЕГО!.. В тот день она похоронила часть своей души вместе с ним.
– Линда, ты в своём уме?! – осуждающе зашипела Файна. – Что ты такое говоришь? Разве можно?.. Живого человека хоронить… Между вами что-то произошло?
Линда быстро вытерла слёзы и с недоверием посмотрела на женщину.
– Это ты так шутишь? Зачем?! – сдавленно крикнула она. – Ты знаешь как мне больно?! Я схожу с ума из-за того, что его больше нет! А ты…
Файна обняла её и погладила по голове.
– Дурочка…, – уже мягким голосом сказала она, – я слышала, вы поссорились, но зачем желать ему смерти… Вот увидишь, всё наладится. Будете опять как два голубка…
Линда резко высвободилась из рук женщины.
– Не надо утешать меня, словно ребёнка и кормить ненужными иллюзиями. Я знаю, что его больше НЕТ!.. – закричала девушка, и поток слёз хлынул из глаз.
Файна не хотела вмешиваться в дела семейной пары. Если Линда сейчас начнёт рассказывать про вчерашний скандал, то обязательно обвинит Генриха, а Файне не хотелось слушать про своего брата неприятные вещи.
«Пусть сами во всём разбираются», – подумала она, чувствуя нарастающее раздражение, и вышла из дома.
Линда, немного отрешённая, бродила по комнатам, пытаясь зацепиться взглядом хоть за одну знакомую вещь. Здесь всё казалось чужим и на её взгляд некрасивым. В этом доме не было той изысканной роскоши, к которой она привыкла. Повсюду валялась одежда мужская и женская, в спальне – смятая постель, в гостиной продавленный диван и протёртые кресла, интерьер скромный и скучный.
– Неужели мы это купили? Но зачем? – удивлялась она.
Проходя мимо зеркала, девушка увидела себя в старой клетчатой рубашке, поношенных джинса и поразилась своему же отражению.
– Зачем я на себя это надела? Надо найти свои вещи.
Осмотрев шкаф, Линда не обнаружила ни красивых платьев, ни драгоценностей, не было ни одного ее наряда. Но она наткнулась на альбом с фотографиями. Пролистывая страницу за страницей в её душе, поднимался ураган возмущения. Кто-то изменил все снимки, на них и она, и Генрих на незнакомых локациях, выглядели по-другому.
Схватив в руки альбом, Линда пулей выскочила во двор.
– Файна!!! – не своим голосом завопила девушка.
Перепуганная Файна выбежала из коровника, подумав, что произошло что-то ужасное. Линда, пылая от гнева подскочила к ней, и тыча альбом в лицо женщины закричала:
– Это что? Кто это сделал? Зачем? Вы хотите, чтобы я всё забыла?
Файна не могла понять, что так сильно разозлило Линду.
– Милая, успокойся… Объясни, что не так?
Линда открыла альбом.
– Вот, смотри! Он не такой! – показывая на лицо Генриха рявкнула Линда. – И я не такая! Кто подменил наши фотографии?!
Файна сочувственно смотрела на девушку.
«Видимо девка из-за вчерашнего скандала совсем разум потеряла», – подумала она и взяла Линду под локоть.
– Пойдём, я тебе таблетку дам, ты успокоишься, – мягко проговорила женщина.
Линда грубо отпихнула её и кинула альбом на землю.
– Не нужны мне твои таблетки! Я из-за них вообще ничего не помню! Ты специально вчера напоила меня этой гадостью? Кто привёз меня сюда?! Зачем?! Я хочу вернуться домой!
Файна с выпученными глазами смотрела на Линду, она первый раз видела девушку в таком состоянии и не знала, что с этим делать.
– Линда, это твой дом. Посмотри, – вкрадчиво произнесла Файна, показывая рукой на стены дома, обвитые плющом. – Видишь? Вот окна, вот двери… – медленным спокойным голосом объясняла она, как маленькому ребёнку.
Линда презрительно на неё посмотрела. Она поняла, что с Файной разговаривать бесполезно, и не ясно по каким причинам та не хочет объяснять ей произошедшую ситуацию.
«Ничего, я сама всё выясню!», – злясь на золовку, подумала Линда.
– Где наша машина? – спросила она.
Файна указала в сторону амбара.
– А где же ей быть? В гараже, – уныло ответила женщина, не подозревая о намерениях Линды.
Девушка решительно направилась в гараж. Открыв створки, она увидела белый подряпанны «Форд».
Странно, – подумала она, – где все наши автомобили?»
Обойдя эту убитую колымагу, она прыгнула за руль, включила мотор и выехала со двора. В зеркале заднего вида отображалась Файна, удивлённо смотревшая ей в след.
Линда ехала по извилистой сельской дороге, разглядывая белые домики, стоявшие в глубине зелёных садов, дремлющих котов, потягивающихся на лавочках, кудрявых овец, лениво жующих молодую траву. Ветер, напоённый запахами трав и цветущих яблонь, проникал в салон машины навевая что-то лёгкое и давно забытое. Она пыталась сопоставить весь этот пейзаж с теми местами, где однажды уже бывала, но определить, местонахождения ей не удавалось.
Выехав из тихой деревни на трассу, девушка нажала на газ – и машина, словно стряхнув с себя дремоту, рванула вперёд. За окном размытым потоком проносились пастбища с мирно пасущимися коровами. Золотые поля пшеницы колосились под ярким солнцем. На горизонте, будто неутомимые великаны, медленно двигались комбайны и косилки. Шоссе тянулось длинной беспрерывной лентой. От раскалённого асфальта поднималась лёгкая пыль, оседая на капот. В воздухе стоял запах свежескошенной травы. Она мчалась, сама не зная куда, но верила, что в любом случае найдёт дорогу домой – они не могли уехать далеко за пределы Торонто.
Наконец показался небольшой городок, дома стали выше и плотнее, люди перемещались и разговаривали между собой, чувствовалась обычная жизнь. Линда остановилась возле ближайшего магазина.
– Подскажите, пожалуйста, – высунувшись из автомобиля, обратилась она к женщине в пёстром платье возле бакалеи. – Как называется этот городок?
Женщина прищурила глаза, внимательно её разглядывая.
– Линда? Ты, что ли?
Девушка удивлённо махнула головой. Она впервые видела эту женщину.
– Как поживает Генрих? – улыбаясь спросила та.
Линде показалось, что мир начал погружаться во тьму. В глазах потемнело и она потеряла сознание.
Когда она очнулась, над ней стоял пожилой мужчина в очках.
– Всё хорошо, милая, всё хорошо, – бормотал он.
Линда начала подниматься, но мужчина лёгким движением руки не дал ей это сделать.
– Нет. Нет… Отдыхай.
Девушка медленно повернула голову, окидывая взглядом пространство. Она лежала на узкой кушетке в незнакомой комнате. Белые стены облупились в углах, потолочный вентилятор тихонько поскрипывал, разгоняя горячий воздух. Пахло лекарствами: йодом, спиртом и чем-то аптечно-горьким. Сквозь открытые окна с прозрачными занавесками, виднелись раскидистые кусты боярышника, их ветви почти касались подоконника. С улицы доносились приглушённые голоса и журчащая вода из шланга. Где-то за стенкой хлопнула дверь, отозвавшись эхом в тишине.
– Сейчас приедет Файна, она тебя заберёт, – сказал тот же мужчина, убирая с её лба влажное полотенце. – Ты, наверное, перегрелась… сегодня очень душно, – пробубнил он.
Линда смотрела в потолок, в теле ощущалась слабость, в груди – чувство тяжёлой утраты, а в голове ни одной мысли.
Файна появилась словно ниоткуда.
– Доктор, спасибо Вам, – залепетала она, звонким голосом.
– Не за что, Файна, – чуть улыбнулся мужчина. – Всякое бывает. Хорошо, что это случилось не за рулём, а так бы могло плохо кончиться. На улице просто пекло, возможно из-за этого у Линды случился обморок.
– Мне уже лучше, – тихо сказала девушка, вставая с кушетки.
– Вот и хорошо, – доктор одобрительно кивнул.
– А в каком городе мы находимся? —поинтересовалась Линда.
Врач и Файна удивлённо повернулись в её сторону.
– Вот так сегодня целый день, – запричитала Файна. – Она говорит странные вещи…
Линда вскинула брови, сверля золовку осуждающим взглядом.
– Это я странная? – возмущение внутри Линды вспыхнуло мгновенно, словно зажжённая спичка. – Ты дала мне таблетки, из-за которых я ничего не помню и отвезла в деревню! А ещё устроила театр с декорациями, пытаясь убедит меня, что Генрих жив! – выпалила горячо девушка.
– Вот видите?! – взвизгнула Файна, показывая пальцем на Линду.
Доктор нахмурился и заботливо усадил девушку на стул.
– Ты помнишь, как тебя зовут, – участливо спросил он.
Линда прищурилась и испытующе посмотрела на доктора, решив, что он над ней насмехается.
– Конечно помню, – почти дерзко ответила она – Линда Бэккет.
Врач положительно махнул головой.
– А меня? – тут же спросил он.
– Откуда я знаю? Вы не представились, – равнодушно произнесла девушка, отвернувшись к окну.
– Что ж, меня зовут доктор Элиот. Похоже, ты просто забыла, – сочувственно сказал врач. – А где находишься, ты знаешь? – снова задал он вопрос.
– А это я хотела у Вас спросить, – раздражённо бросила Линда. Ей порядком надоел весь этот «цирк».
– Мы в Сторрингтоне, близь Лондона. А ты сейчас живёшь в Эмберли, – терпеливо пояснил доктор.
– И зачем мы здесь? – с претензией в голосе спросила Линда, направляя свой вопрос к Файне. Та лишь развела руки в стороны, не зная, что ответить и ища глазами помощи у доктора Элиота.
– Вы здесь живёте, – ответил он вместо Файны. – Вы, Генрих, Файна. Вы не помните?
Линда отрицательно помахала головой.
– А что Вы помните? – задал новый вопрос Элиот.
– Похороны, Генриха, – безэмоционально ответила Линда, смотря в одну точку. Перед её лицом снова всплывал тот день, когда они хоронили Генриха. Но ей не хотелось сейчас делиться своими чувствами с человеком, которого она не знала. Он не поймёт, не разделит её боль и утрату.
– Линда, ваш муж жив и здоров, – подбадривающе сказал доктор. – Скорее всего на нервной почве или из-за жары у Вас случился удар и в голове всё перемешалось. Я Вам выпишу успокоительное. Но лучше, если Вы обратитесь в клинику в Лондоне, МРТ не помешает.
После общения с доктором Линда пыталась восстановит в своей памяти все события, которые были связаны с Генрихом.
Ну, не может такого быть, чтобы доктор – уважаемый человек специально ей лгал, – думала она. «Ваш муж жив и здоров», – крутились в голове слова Элиота.
«Может, действительно с моей памятью что-то не то? Или мне все продолжают лгать? Зачем они убеждают меня что Генрих жив?»
Файна молча вела машину, внимательно глядя на дорогу. Линда не хотела сейчас ни о чём говорить, она выпила таблетки, которое ей выписал врач, закрыла глаза и мысленно вернулась в прошлое, в тот период, когда познакомилась со своим мужем.
Канада. Торонто.
Это было три года назад, на церемонии открытия университета – вечер, наполненный светом, музыкой и предчувствием чего-то большого.
Огромное фойе сияло праздничными огнями. Воздушные гирлянды, зеркальные отблески люстр, ароматы изысканных блюд – всё сливалось в торжественную симфонию. Фуршетные столы ломились от угощений, официанты изящно скользили меж собравшихся, разнося тонкие бокалы с шампанским. В воздухе витал смех, шелест шёлка, негромкая музыка из струнного квартета.
Дамы в вечерних платьях – словно ожившие картины старинных балов, мужчины в смокингах – сдержанны и безупречны.
Линда появилась, словно сошедшая с афиши: длинное платье из нежно-розового атласа мягко облегало стройную фигуру, подчёркивая хрупкую грацию. Волосы, белокурые и гладкие, уложенные с мастерством стилиста, отливали золотом под светом иллюминации. Небесно-голубые глаза, с живым интересом ловили каждую деталь происходящего, но за их ярким светом пряталась едва уловимая неуверенность.
Накануне ей пришло письмо – настоящее, бумажное, в плотном кремовом конверте с тиснёным узором. Уже один только его вид вызывал трепет. Внутри – пригласительная открытка, украшенная эмблемой университета и тонким ароматом типографской краски.
В ней говорилось, что она – Линда Бэккет – приглашена в качестве почетного гостя на торжественный прием в честь открытия Университета. Далее шли слова благодарности за ее вклад, как художницы-оформителя, за вдохновение, которое она вложила в создание пространства для будущих поколений.
Она перечитывала письмо несколько раз, не веря, что речь идёт о ней. Линда была искренне удивлена. Это было не просто неожиданно – это было по-настоящему волнующе. Всего-навсего открытка, но на тот момент она испытала такое чувство, будто ей дали «Оскар».
Все эти дни, что оставались до праздника, Линда хранила приглашение на виду – как драгоценность. Время от времени она брала его в руки, проводила пальцами по золотому тиснению, перечитывала строки, словно стараясь убедиться, что это и правда случилось с ней. Гордилась собой. Впервые за долгое время, её труд по-настоящему оценили, увидели, заметили.
Она готовилась тщательно, как будто это был её дебют перед всем миром. В душе звучала тонкая мелодия ожидания – не бурный восторг, а тихое, зрелое волнение, как перед чем-то важным и необратимым.
В тексте была пометка, что можно прийти в сопровождении. Девушка исключила этот вариант сразу. С Кевином она порвала на прошлой неделе, и это уже окончательно. Последняя ссора оставила за собой пустоту. И если раньше она всё ещё надеялась на примирение, то теперь знала точно: больше не будет ни слов, ни встреч, ни «давай попробуем снова».
На этот Золушкин бал она пойдет одна! И, быть может, впервые это «одна» не пугало её, а наоборот – давало ощущение свободы.
Подготовка шла на удивление гладко. Линда купила подходящее платье, по приемлемой цене, выглядело оно потрясающе. Она не могла поверить такой удаче, несколько раз пристально смотрела на ценник, а потом еще переспросила у продавца. Но всё оказалось на удивление реальным.
Туфли на каблуках у нее были, это та вещь, которая всегда бережно хранилась в шкафу на особые случаи. Сумку-клатч пришлось одолжить у подруги. А вот от украшений Линда решила отказаться. Дешевая бижутерия могла испортить весь ее образ, а дорогие ювелирные изделия, ей не по карману.
Но чем больше она думала о предстоящем торжестве, тем сильнее росла в ней неуверенность. Девушка знала, что на этом приеме будут светские дамы с безупречными манерами, в платьях от кутюр, в ослепительно сверкающих бриллиантах, цена которых начиналась с суммы, равной её годовому доходу. И она…
В какой-то момент ей и вовсе показалось, что лучше не идти. Что всё это – ошибка, недоразумение. Что она там будет выглядеть чужой и ненужной. Но потом она взяла себя в руки.
«Неужели я такая трусиха, что позволю себе пропустить это грандиозное событие? – уговаривала себя Линда. – Разве не про такие мгновения я мечтала?»
И вот, она здесь. Среди богатых людей, бликов хрусталя и приглушённого шума светской беседы. И она – почетный гость.
Праздник поражал масштабом, утончённостью деталей, и оттого внутри всё ещё звенело лёгкое волнение. Она словно вошла в чужой мир – красивый, ослепительный, немного нереальный.
Она то и дело скользила взглядом по залу. Зеркала отражали огни люстр, живые цветы наполняли воздух тонким ароматом, а звуки скрипки расплывались в пространстве, как капли вина в бокале.
С третьего круга своего хаотичного наблюдения, Линда заметила, что один молодой мужчина не сводит с нее взгляда, он будто пытался заглянуть в неё глубже. На мгновение Линде стало неловко, щёки вспыхнули предательским жаром, и она попыталась затеряться среди остальных гостей.
Вскоре началась официальная часть – торжественные речи, представления, благотворительность. Один за другим на сцену поднимались меценаты, директора, ректоры и почётные гости. Их слова текли размеренно, торжественно, наполняя зал блеском громких имён и обещаний светлого будущего.
И вдруг – Линда снова увидела его, но уже на сцене.
Генрих Линхинштейн – ученый, изобретатель, бизнесмен – его имя было знакомо многим, но Линде оно до этого вечера ничего не говорило. И всё же она не могла оторвать от него глаз.
Он был заметно моложе остальных выступающих, ему было не больше тридцати пяти. Высокий, статный, с тщательно уложенными чуть вьющимися темными волосами. Глаза – серые, с глубиной грусти, которую невозможно было не заметить. Чёткие скулы, словно выточенные скульптором, и немного насмешливая, вызывающая улыбка, будто он знал больше, чем говорил. Волевой подбородок и легкая небритость, которая придавали его образу незабываемый шарм. Он держался уверенно. Его речь была понятна, правильна. От него веяло триумфом и статусностью, как от победителя – человека, который не просто добился успеха, а знает, чего стоит каждая ступень к нему.
В этот момент Линда почувствовала, как всё внутри будто приостановилось. Её удивление смешалось с неясным, но острым чувством, будто этот человек уже однажды был в её жизни. В сознании промелькнуло что-то неуловимое – как слайды забытых воспоминаний, то ли из прошлого, то ли из будущего. Образы вспыхнули и тут же растворились, словно утренний туман в лучах солнца. Она не успела их понять – лишь почувствовала трепет и отголосок в сердце.
А затем последовал концерт. Известные исполнители сменяли друг друга, музыка лилась, как шампанское, искрящееся в зале живыми эмоциями. Смех, аплодисменты, сказочное настроение – всё закружилось в праздничном вихре. Финалом стал фейерверк – огненные вспышки взрывали небо над зданием университета, отражаясь в фасадах и глазах зрителей.
Линда смотрела на огромные взлетающие звезды и ей захотелось остаться в этом моменте, среди значимых людей, в атмосфере успеха, статуса, тонких ароматов, золотых приглашений и восхищённых взглядов. Как будто здесь – в этой роскоши – была спрятана та жизнь, которую она когда-то мечтала прожить.
Горечь невозможности подступила к горлу и на глаза навернулись слезы. Она поняла: сегодняшний вечер – как эти праздничные огни – красивые, головокружительные, но мимолётные, которые вспыхнули только на мгновенье, а потом медленно угасли в падении, освещая ночное небо. Так и её жизнь – в эту ночь она сверкнула чуть ярче, чем обычно.
Когда последняя звезда потухла, Линда услышала за своей спиной мужской уже знакомый голос:
– Это было прекрасно!
Она не поверила своим ушам. Рядом с ней стоял Генрих Линхинштейн. Ей понадобилось некоторое усилие чтобы скрыть свое удивление и, в тоже время, нахлынувшую радость. Но, судя по всему, удалось ей это не очень хорошо, потому что он, улыбаясь спросил:
– Вы удивлены?
Видимо, ее глаза предательски выражали все её чувства. Но она собралась и произнесла:
– Да, это было сказочно.
Несколько минут молчания. Линда продолжала смотреть в ночное небо, теперь уже потемневшее и пустое, не решаясь не то, чтобы заговорить, но и пошевелиться – словно любое движение могло разрушить хрупкость этого момента. Генрих, казалось, тоже подбирал нужные слова.
– Вы на этом празднике одна? – наконец спросил он.
–Да, – чуть улыбнувшись ответила она. – Я художник-оформитель. Часть дизайна этого Университета – моих рук дело.
– Вы очень талантливы и восхитительно красивы. Позвольте, узнать, как Вас зовут.
– Линда.
Мужчина расплылся в улыбке.
– А меня, Генрих.
– Я уже знаю, – засмеялась Линда. – Я видела ваше выступление. Вы очень много сделали для этого Университета.
Дальше была короткая непринужденная беседа. Он рассказывал о своей последней поездке в Египет к пирамидам. Линда слушала, затаив дыхание, ловя в его словах не только смысл, но и голос, и интонации, и взгляд, который всё чаще останавливался на ней.
Вскоре к нему подошел мужчина в строгом костюме и тихо что-то сообщил. Генрих кивнул, в его глазах мелькнула тень необходимости. Он обернулся к девушке и посмотрел на неё чуть дольше, чем было нужно – так, как смотрят на что-то важное, что не хочется прерывать.
Линда поняла, что сказка закончилась. Давящее чувство грусти опять наполнило ее душу. За несколько минут общения ей показалось, что она знает Генриха целую вечность. Его запах, его голос, что-то родное и близкое чувствовалось в нем. Но девушка тут же одернула себя.
«По-видимому, у него просто сильная харизма или что там еще бывает – магнетизм!» – убеждала себя Линда.
Вместе с тем, ей очень хотелось и дальше находится рядом с ним.
По глазам Генриха было понятно, что он расстроен неожиданным сообщением. Он сразу стал напряженным и далеким, однако всеми усилиями пытался вернуть прежнюю легкость и спокойствие. С тысячами комплиментов и извинений он проводил её к машине, и попросил номер телефона. Она дала ему свою визитку, хотя понимала, что шансов на то, что он ей позвонит, мало – такие истории редко получают продолжение. Таких, как он, уносит время, статус, графики, дела.
Всю ночь Линда думала о Генрихе. Мысли кружились в голове, как нежные лепестки роз. Она вновь и вновь перебирала в памяти праздничный вечер, вспоминала его голос, взгляды, паузы между словами, ту улыбку, в которой было что-то щемяще-знакомое, будто из другой жизни.
А утром ее разбудил посыльный с доставкой – огромный букет нежных пионов, свежих, словно только что собранных в саду. Вместе с ними – чашка капучино, от которой поднимался ароматный пар, и хрустящий круасан с вишнёвым джемом в фарфоровой розетке. Всё это было красиво, тонко, изысканно – как отголосок вчерашнего волшебства.
Линда не могла поверить в происходящее. Откуда этот фантастический мужчина узнал её предпочтения? Эти пионы, именно те цветы, что она так любит. Капучино – напиток, который она пьёт по утрам. И её любимый круасан с вишнёвым джемом, как утешение в самые тяжёлые дни…
В памяти всплыл Кевин – её прошлое, четыре года жизни рядом с человеком, который за всё время ни разу не разбудил её цветами, ни разу не подарил утро, похожее на сон.
И тут Генрих – в короткий миг перевернул всю её жизнь, тронул душу – нежно, без слов, в самое сердце.
О, Генрих, Генрих! Она уже любила его за это незабываемое утро!
А потом были свидания – с тёплыми объятьями и нежными поцелуями. Ужины в ресторанах, где Линда терялась не от цен, а от взгляда напротив. Бесконечные цветы, подарки без повода, спонтанные прогулки, полёты в другие страны, где они бродили по незнакомым улицам, смеялись, фотографировали закаты. Он умел делать её счастливой – легко, играючи, как будто всю жизнь только к этому и шёл.
Их свадьба состоялась через четыре месяца после знакомства.
Жизнь превратилась в волшебную сказку, о которой мечтают многие, но почти никто не верит, что она может случиться.
Они жили в роскоши, но без показного блеска. Просторный дом, картины на стенах, любимая музыка по утрам. Линда продолжала заниматься искусством – теперь в своё удовольствие, без необходимости зарабатывать. Её картины покупали, выставляли в галереях, ею восхищались. И всё казалось нерушимым. До одного момента.
Момента, когда ей сообщили, что Генрих… погиб.
Автомобильная авария. Он ехал один. Крутой поворот, мокрый асфальт, не справился с управлением. Машина сорвалась с дороги и упала в обрыв. Сказали, что он умер мгновенно. Без шансов.
И всё – оборвалось…
Как будто кто-то резко выключил музыку в середине самого красивого момента.
А ведь всего два дня назад они наслаждались счастьем, мечтали о старости вдвоём, о седых волосах, о вечерах с вином и пледом где-то в доме у озера. Он целовал её ладони и обещал, что будет рядом всегда. ВСЕГДА оказалось слишком коротким. Всё рухнуло, как карточный домик. Жизнь, ещё недавно полная красок, надежд, вдохновения, теперь выглядела пустой декорацией – красивой, но бессмысленной.
Любовь, которая ещё вчера казалась вечной, теперь жила только в её сердце. А оно – надломилось.