Бабы дуры

Глава 1

Мадам

«Не слишком ли быстро я бегу?! И прыть такая молодецкая, как пить дать к финишу первая примчусь! А может всё гораздо проще – боюсь остановиться и сбить дыхание, да и вдруг, чуть тормознёшь и ноги, после такой гонки, перестанут слушаться? Шмякнусь об землю всем своим тельцем аппетитным и поползу, яки змея, выдыхая хрипы из дряблых легких, будто лошадь загнанная. А тут меня под белы рученьки подымут и к ответу призовут: «а знаешь кошка, чьё мясо украла? Поделом тебе, старая». Бегом к инфаркту – самое гуманное для меня наказание, чем от стыда сгореть, когда перед скопищем людей меня позорить будут, будто кошку нашкодившую. Далась мне эта кошка? Не зря говорят, что к старости остроумие истощается. Да чего это я себя в старухи записала? Сорок пять – баба ягодка опять. Да ой ли? Скажи это тем, кто помоложе, засмеют! Это ты для себя ещё о-го-го, а для них уже – птеродактиль. Хотя товарки мои, Таисия с Зоськой завидуют моей «молодости». Татарочке Таисии -то весной 54 отгуляли, весело было, ничего не скажешь, вот только драка была лишней, но, увы, необходимой. А казачке Зоське в середине лета 63 справили, на её именинах тоже скучать не пришлось, правда, настойка брусничная под утро лишняя была. Стыдоба, вроде солидные, приличные дамы, а наклюкались, как пьянчужки подзаборные. А чего уж там, мы и есть такие, не, не пьянчужки, а бомжихи – дамы без определённого места жительства. Каждую из нас побила судьба, да, слава богу, ни чувства юмора, ни собственного достоинства не потеряли. Выживаем, как можем. На своё день рождение я подружкам сюрприз устрою, чтобы всё чин-чинарём было, прилично, торт со свечками, девонькам платья сварганим, и шампанское, непременно шампанское! Обожаю его! Эх, где вы мои золотые денёчки, где шампанское было вместо лимонада? Чёрт, как же так вышло со мной? Хватит, опять причитать начала, что вышло, то вышло.

Ты, матушка, газуй давай, не расслабляйся, чтобы тебя не догнали, да пилюлей не наваляли. Вроде позади шума погони не слышно, обошлось. Да и то верно, разве мой ангел-хранитель, что всю жизнь меня своими крылышками от невзгод закрывал, может допустить сейчас кровавую расправу надо мной? Боженька добрый, он знает о моих нынешних трудностях, если бы не так, была бы я белой и пушистой, готовила кашки внукам, задницы им подтирала, да сериальчики по телевизору смотрела. Может, и работку бы по душе нашла, в театре, например. Не актрисой, на сцену меня бы никто не пустил, хотя все всегда говорили, что спит во мне великая актриса. Да рассыпался на запчасти будильник, который мог разбудить её. Так в гардеробе бы посиживала, книжечки почитывала, да сплетни про актёрскую жизнь перемалывала. О, мать моя женщина, не могу больше, остановлюсь, иначе так на бегу и сдохну. Нет, не сейчас, вон за тем углом, оглянуться бы, посмотреть, но не могу, душа в пятки уходит. Давай-давай, ещё чуть-чуть. Обратный отсчёт, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, раз, всё держи глаза, пока не вылезли. Уууууууух, вдох-выдох, вдох-выдох. Теперь, как сучка, выгляни из-за угла, да не так явно, дура старая, чтоб мордой лица на кулаки преследователей не напороться. Гляди-ка, никого нет, фу-х, обошлось и на этот раз. Всё, отдыхивайся и домой, в наш особнячок, терем-теремок, заждались поди подруженьки, знаю, они всегда переживают, когда я одна на «дело» ухожу».

– Явилась, Мадам, думали, кинула нас.

Посреди комнаты стояла худенькая женщина невысокого роста, восточный разрез глаз которой говорил сам за себя, густые волосы, собранные в тяжёлый, даже на взгляд, пучок на затылке, некогда иссиня-чёрные, как вороново крыло, теперь были пепельно-стального цвета. Не смотря на возраст, женщина ещё сохранила остатки былой особенной красоты, длинный, шёлковый халат в японском стиле, изрядно полинявший, заштопанный в нескольких местах был явно ей дорог и подчёркивал всё ещё безупречную фигуру без намёка на полноту. Самым удивительным было то, что на ногах женщины были изящные модельные туфли на… шпильках. Высокий каблук нисколько не смущал её, а был скорее более удобным, чем домашние шлёпанцы. Она радостно потирала руки, разглядывая внушительный пластиковый пакет с оторванными от тяжести поклажи ручками и, переведя взгляд на Мадам, уже более миролюбивым тоном, сказала:

– Умаялась, поди, шутка ли, весь банкетный стол обшнырять, надеюсь, без приключений обошлось? Вот и славно. Чего стоишь, как вкопанная, чай, домой пришла? Руки к пакету пристыли? Ставь на стол да раздевайся, мы воду уже два раза грели. Иди, помойся, грязь буржуинскую смой, сразу полегчает. Упрела, даже кудряшки ко лбу прилипли, так поспешала. Я на стол сама накрою. Зось Марковна, уснула, что ли? Помоги Мадам, быстрее за стол сядем, праздник справлять.

– Да у тебя что ни день, то праздник.

Ворчливый, шепелявый голос раздался из соседней комнаты. Отворив добротную, модную дверь, в комнату, переваливаясь, как утка, вошла ба-бень внушительных размеров. Рыжие, редкие волосюшки выбивались из-под застиранного платка, грудь, неподержанная бюстгальтером, свободно бултыхалась в районе пупка. Стоптанные тапочки сорок пятого размера были даже чуть маловаты.

– Неча над моими здоровыми нервами потешаться, это вы, будто, свиристёлки молодые за полночь болтать можете, кровать для сна люди придумали, вот я и использую её по назначению, легла-уснула и весь фик до копейки. Вот как-нибудь оттаскаю вас за волосья, когда в очередной раз хихиканьем своим меня разбудите.

– Ой, да кто тебя боится, – Таисия поставила руки в боки, – я из дому родного ушла, потому что мне выросшие детишки место указывали и не для того, чтобы тебя выслушивать. Ровня мы и баста.

– Девочки, не ссорьтесь, – Мадам как всегда выступила арбитражным судьёй, – хоть бы пожалели меня, замученную. Сегодня наш кусок хлеба нелегко достался, даже будущая тёща за мной в погоню устремилась, орала, будто я у неё мужа увела. Бедный женишок, ума ни на грош, ведь первая заповедь для парня как гласит – посмотри на будущую тёщу и подумай, нужно ли жениться, ведь все дочери рано или поздно на своих матерей становятся похожи. А, судя по всему, заповедью этой он пренебрёг.

– Неужто такая злыдня? – в один голос спросили Таисия и Зося.

– О, ещё какая, позже расскажу, по-моему, я её знаю, из давнего-далека, как бы не со школьной парты. Который сейчас час? – вопрос был задан уже из ванной комнаты.

– 2.15 по полуночи, – подслеповато щурясь ответила Зося, щёлкнув крышкой старинных круглых часов на цепочке, что была пристёгнута на большом кольце к безрукавке, – так когда там Илья-пророк в воду пописал?

– В шесть утра, – чётко выговаривая слова, ответила Таисия, – у тебя с памятью плохо?

– Да тебе с моей памятью ещё потягаться, – буркнула Зося, – можно и вздремнуть.

– Вот уж тебе на руку, нет, чтобы поговорить о чём-нибудь, – всплеснула руками Таисия, – можно и днём выспаться, всё равно день пролетный.

– Да о чём с вами ещё болтать? Всё уже переговорено давно, – махнула рукой Зося, – мне ваши мечты слушать так смешно, что давление подскакивает. А вот день вовсе не пролётный, у меня в записной книжке пунктик на сегодняшний день есть – презентация ресторана в четырнадцать нуль-нуль.

– А мы-то к нему каким боком?

– А самым прямым, всё-то вас учить? И что б вы без меня делали? С людьми общаться надо, не самой болтать, а больше слушать, сведенья собирать. Нашлись свои люди на кухне, так что, не расслабляться.

– Да нам этой еды на два дня хватит, что ж напрягаться-то, – пожала плечами Таисия.

– Запас ещё никому карман не оттягивал, – подытожила Зося, тяжело садясь в кресло.

– Ох и хорошо!

Мадам после ванны выглядела посвежевшей, чистые мокрые волосы, тронутые сединой, крупными завитушками лежали на плечах. Розовые щёчки, голубые, бездонные глаза, пухленькие губки, может и правы люди, что в сорок пять женщина расцветает особым шармом?

– Гляди, Таисия, Мадам прямо как новая копейка, лет двадцать после ванны сбросила и зачем бабы пластические операции делают? Вода – вот залог молодости!

– Это, Зось Марковна, всё твои травы – отвары делают, вторую жизнь стареющей коже дают.

Мадам сделала несколько массажных движений по щекам и подбородку.

– Батюшки-матушки, слыхала, Таисия? Молодуха о старости заговорила! Да в твоём возрасте только и можно вздохнуть полной грудью, а от этого и кожа молодеет.

– Вот за что я вас люблю, Зося Марковна, что умеете слова приятные найти, – улыбнулась Мадам, – поди, Таисие говорите, что после пятидесяти всё только начинается?

– Ой, девчонка ты совсем, неужто трудно человеку доброе слово сказать, мне ничего не стоит, а людям приятно.

– Дали бы мне рецептик свой волшебный, как и какие травы смешивать, сколько уж прошу, – Мадам капризно надула губки.

– А толку? – пожала плечами Таисия, – у тебя специфика слюны другая.

– А это причём? – подняла брови Мадам.

– Марковна всегда в свои отвары плюёт, оттого и помогают, – Таисия заметила, как Мадам сморщила нос и перевела разговор в другое русло, – забыла вам сказать, вчера соседку свою видела, Машку, ну ту, красотку высокомерную, помните? Из-за неё у меня жизнь изменилась, она с моим мужем вторым шуры-муры крутила. Хоть и не сложилось у них, но и нашу семью разрушила. Так я ей говорю: «здравствуй, Мария Фёдоровна, как дела, как здоровье?». Она сконфузилась, скукожилась, как старый башмак и начала бормотать, что, мол, одна живёт, здоровье ни к чёрту, под сокращение на работе попала, даже до пенсии не дали доработать. А мне что-то и не по себе стало, она так…

– Всё ясно, можно сказать в одной фразе: «соперница так постарела и пострашнела, смотреть приятно».

Марковна и Мадам рассмеялись, а Таисия нахмурилась:

– Честно сказать, мне, почему-то стало её жалко, глаза у неё словно у побитой собаки.

– Боженька всё видит, за дела наши нам и расплата, – Зося Марковна перекрестилась.

– И то правда, господь с ней, ну что ж, уважаемые, прошу за стол.

Как гостеприимная хозяйка Таисия указала рукой на накрытый стол.

– Матерь божья, – всплеснула руками Марковна, – как же тебе, девонька это удалось?! Всё чистенькое, аккуратненькое, будто из супермаркета. Давненько мы так культурно не питались, если бы я не знала, что у тебя ни копейки не было, подумала бы, что ты всё это купила в ночном магазине, не зря, видать, сегодня на тебя жребий выпал, – женщина смахнула слезу, – наверху знают, кого посылать. Жаль, что судьба так с тобой обошлась, не для такой жизни ты на этот свет пришла.

– А, не жалейте меня, – Мадам махнула рукой, – меня моя нынешняя жизнь устраивает.

– Вот в чём твоя беда, ты не умеешь различить, кто тебя жалеет, а кто о тебе беспокоится, «Абсолют», неплохо, – Таисья налила в рюмки водку и подняла свою, – давайте выпьем, подружки, а то на сухую как-то плохо философии разводить. Гляди, Марковна, пироженки-то какие маленькие, сладенькие, так и просятся в рот.

– Секунда сладкая на губах, всю жизнь на бёдрах, – подняв палец вверх, сказала Мадам.

– Ты это на мои формы что ли намекаешь? – нахмурилась Марковна, – настоящие, мужчины пухленьких любят! Суповые наборы, не будем показывать пальцем, только слабых кобельков интересуют.

– То-то я смотрю, что за нашей Марковной возле дома толпы выстроились, – беззлобно фыркнула Таисия, – давайте, дорогие, за праздник, да за наше здоровье.

Но начинающееся веселье прервал отчётливый в ночной тишине звук тормозов под окнами.

– Ой, кто это? Неужто племянник приехал, не предупреждал, говорил, что можем тут жить, сколько угодно, жилой дом и воров не прельщает.

– Может, решил от жены сгулять, с бабой приехал? – предположила Таисия.

– Предупредил бы, мобильный-то мне он оставлял специально, чтоб, в случае чего, можно было связаться. Да с его-то деньгами можно в любой гостинице номер с обслугой снять. Погасите-ка свет, посмотрим, что за ночные визитёры.

Всё трое прилипли к окну.

– Джип, разве у твоего племянника такая машина была?

– Нет, другая, хоть я в этих названиях и не разбираюсь.

– Может, купил новую? А почему никто из машины не выходит? —

Мадам щурилась, пытаясь разглядеть номер машины.

– Или адресом ошиблись, или лихой человек, говорила вам, надо собаку завести, здоровую, чтобы по ночам по двору бегала, – Таисия добавила несколько ядрёных ругательств.

– Не лайся, здесь окна и двери бронированные, подвал, как бункер для Сталина, забыла, где мой племянник работает? Глядите, две девки из машины вышли, на дом показывают, к воротам идут. Поняла я, – Зося хлопнула себя по бедру, – Мадам, это по твою душу, не иначе гадать или ещё за каким мракобесием идут. Я, не так давно, тебе рекламу давала.

– Среди торговцев на рынке, что ли? Они на таких машинах не ездят.

– Да это когда у племянника на банкете его очередную звёздочку обмывали, я там в подпитьи бабёнок вокруг себя собрала, ну этих всяких, жёнушек генеральских да полковничьих, да расписала тебя, как великую провидицу и колдунью.

– Что и цену называла? – заинтересовалась Таисия.

– Нет, сказала только, что дорого и после полуночи, мол, в ночное время у тебя лучше всего получается. Да это я так, и не думала, что кто-то клюнет.

– Так, ясно, чудненько, – Таисия потёрла руки и начала давать распоряжения, – Марковна, в кресло садись, ноги пледом укрой да книгу возьми потолще, «Войну и мир», что ли, прикинься, что читаешь, да смотри, чтоб обложку не видно было. Мадам, одевай свой балахон с капюшоном, принимать будешь в маленькой комнате, там в аккурат свечи, картины, да шторы бархатные на все окна и стены. Карты захвати, я после нашего вчерашнего «дурака», как чувствовала, на видное место их положила. Марковна, когда я мимо тебя девчат буду проводить, не обращай внимания, делай вид, что занята чтением. Молодёжь сейчас равнодушие ценит больше, чем внимание.

Таисия закрыла дверь в кухню, чтобы ароматы с накрытого стола не смущали поздних визитёров. Одёрнула халат, поправила причёску и пошла к дверям. Свет из комнаты через распахнутую дверь осветил двух девушек, одна была повыше ростом и помоложе, другая на голову ниже первой и постарше. Перебивая друг друга, ночные гостьи начали объяснять цель своего визита. Таисия подняла руку, останавливая словесный поток.

– Успокойтесь, ваши ангелы давно предупредили нас о вашем приходе, мы вас ждали. Мы простые люди, как и вы, только наделены паранор-мальными способностями, ну с кем не бывает? – Таисия улыбнулась, – говорите по одному.

Девушки в один голос ойкнули и младшая, сжав руку старшей, прошептала:

– Я же говорила, что нам тут помогут.

«Ага, попались рыбки в сети, отлично!» Таисия едва сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши и тут же в её голове выстроилась финансовая комбинация.

– Гадание стоит 900 рублей…, – Таисия заметила, что девушки нормально восприняли цену и тут же сообразила, – на одного.

– Конечно, конечно, мы заплатим, – затараторили девушки.

«Чёрт, смотри-ка на них, даже бровки не дёрнулись, думала, загнула, а оно вон как, конечно, на такой машине на зарплату бухгалтера не поездишь, ну, мать, с богом» Таисия начала атаку:

– Приворот любимого, да и нелюбимого – шесть тысяч, – полное спокойствие визитёрш, – налаживание судьбы, заставить энергии фортуны, удачи, успеха, гениальности, везения и провидения работать на вас – девять тысяч с каждой.

Девушки безмолвствовали, но не пугались. «Так, чудненько, да за такие деньги я бухгалтером полгода свои глаза и мозги терроризировала, ну, эта цифра их точно с ног сшибёт».

– За устранение соперницы – восемнадцать сразу и восемнадцать после, от духов откупиться, чтобы вам не вредили.

Таисия любовалась сама собой «ну, мать, ты гений, я горжусь тобой! Так, сказала на выбор, вроде, ничего не забыла, что-то из этого им явно пригодиться, ну-с, голубки, отвечайте мне, чего надо?». Первой открыла рот младшая, карие глазки, волосы крашенные в салоне в каштановый цвет с тонким мелированием, чётко очерченные губки мерцали дорогой помадой. Уж в чём в чём, а в косметике Таисия разбиралась отлично.

– А маг будет нас принимать по одной?

– Не маг, а колдунья, точнее, жрица радужной воды в девятом поколении, – многозначительно закатив глаза, сказала Таисия, – нет, она будет принимать вас по очереди, одна будет ждать на улице, в машине, чтобы её энергия и излучение не мешала производить ритуал.

– Я первая! – молодая захлопала в ладоши и даже запрыгала на месте, но тут же угомонилась под суровым взглядом Таисии.

Зося Марковна за всё время разговора Таисии и девушек никак не проявила себя, сидела тихо, уставившись в книгу. «Дрыхнет, небось, лишь бы не захрапела, а то конфуз получится» молила бога Таисия, бросив мимолётный взгляд на товарку.

– Что ж, очередь установлена, как вас зовут?

– Аля, – молодая девушка сделала шаг вперёд.

– А вас попрошу, – Таисия распахнула двери перед той, что старше, та беспрекословно вышла.

– Так с какой просьбой вы к нам пришли? – Таисия не мигающим взглядом уставилась в глаза Але.

– Меня интересует всё, что вы предложили, – Аля не смогла долго вытерпеть взгляд Таисьи и, опустив глаза, прошептала, – всё сразу нельзя?

– Однако, аппетиты у вас, милое создание, – девушка услышала в тоне Таисьи так необходимое ей ободрение и снова захлопала в ладоши.

– Ведите себя спокойнее, магия не терпит суеты, духи уже здесь и они размышляют.

К чему Таисия сказала о духах, она сама не знала, но получилось внушительно.

– Аля, давайте посчитаем.

– Здесь пятьдесят тысяч, – девушка дрожащей рукой достала из Маленькой сумочки пачку денег, – ой, надо же ещё две, сейчас, сейчас.

В руке мелькнул кошелёк из крокодиловой кожи и к пачке денег были приложены ещё две тысячи рублей.

– За устранение соперницы вторую часть после, – Таисия, как зачарованная, смотрела на деньги и сама от себя не ожидала, что ляпнет подобное.

– Ой, да что вы, я лучше вперёд, чтобы уж наверняка, – замахала руками Аля.

– Пойдёмте, – Таисия взяла деньги положила их в карман своего халата.

Мадам сидела за небольшим столиком, на котором горели три свечи в старинном подсвечнике, стояла невесть откуда взявшиеся по виду стеклянная пирамида и стеклянный шар на подставке. Мадам в накинутом на голову капюшоне выглядела более чем убедительно.

– Садитесь, Аля, – «колдунья» указала вошедшей на стул, стоящий на-против стола, – у вас старинное красивое имя, записанное в магических книгах, как «добивающаяся своего». Девушка, на полусогнутых, подошла к стулу и опустилась на самый край. Мадам, откинув капюшон, Немигающим взглядом уставилась на девушку и сделала многозначительную паузу, вспомнив слова одного из знаменитых режиссеров «чем больше артист, тем больше его пауза». На самом же деле, Мадам сама пребывала в полном оцепенении и смотрела поверх головы посетительницы на Таисию, которая, выпучив глаза, трясла пачкой денег и жестом давала понять, что вторая такая же «башлёвая». Но что от неё требуется? Как узнать от Таисии, чтобы не потерять марку?

– У вас ещё что-то? – слава богу, слова были найдены.

– Извините, радужная колдунья, что отнимаю от сеанса ваше время, вы и сами всё знаете. Но уж очень мне понравилась это, – Таисия перевела дыхание, чтобы вымолвить смехотворное в этой ситуации слово, – невинное создание. Её сам ангел к нам сопроводил и от себя лично попрошу, верните Аляночке её любовь, устраните бестыжую соперницу, которая делает это дитя несчастной. Привлеките своих духов, чтобы как обычно сослужили вам службу и открыли врата для прохождения в этот мир конкретно к этой девочке фортуны, удачи, успеха и везения.

– Хорошо, я рада, что за такой большой промежуток времени вам кто-то понравился, сделаю всё. Даже карты брать не буду, чтобы не прогадать её судьбу, я и так вижу картины прошлого и будущего этой девочки. Можете идти.

Таисия подмигнула, потрясла деньгами, поцеловала их и… перекрестила Мадам. Та едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Опустив деньги снова в свой бездонный карман, Таисия вышла, тихонько притворив за собой дверь. «Ну-тесь, голубушка, давай, выкручивайся» подумала Мадам и, закатив глаза, снова ввела посетительницу в состояние ступора ожидания. Хвала памяти, она не подвела и пришла на помощь.

– Аля, мои требования таковы…

– Всё, что угодно, – прошептала Аля, с благоговением глядя на Мадам.

– Никогда и никому не рассказывай о том, что будет происходить здесь. Дежурные фразы, типа «советую воспользоваться, моё только для меня». Ложись на эту кушетку и полностью расслабься.

– Разумеется, я всё понимаю, – девушка приложила руку к груди и быстренько улеглась на кушетку, сделанную в викторианском стиле.

Мадам поблагодарила в душе племянника Марковны, что имеет пристрастие к изысканной мебели, но не могла понять своего настроения, её распирал смех от всего происходящего, но в то же время, немалые деньги в руках Таисии – Мадам тоже умела считать. «Одежонку подкупим, Марковна совсем поизносилась, да и так, кое-что по мелочи. О чём ты думаешь? Посмотри на девчонку, ребёнок совсем. Одета, конечно, с иголочки, в глазах ожидание, дурочка, что ж тебе не живётся спокойно? Только, можно сказать, на свет вылупилась, а уже хочешь все его тайны узнать.

Эх, дети, дети, ну, милая, давай вспоминай, что, когда и где видела». На свою память Мадам ещё ни разу не пожаловалась, надеялась, что и сейчас она её не подведёт. За всю жизнь было просмотрено тысячи мистических и фантастических фильмов, немало было прочитано и книг такого же содержания. Она два раза делала попытки поступить в театральное училище, первый раз после восьмого класса, в Саратовское, второй, раз после десятого, в Щукинское. Сколько было выучено литеРатурных отрывков, до сих пор она помнила практически всё. Попытки не увенчались успехом, то дикция подводила, то излишняя самоуверенность в своей неординарности, а отсюда и неуместные дискуссии с членами приёмных комиссий. Так и не получилось из неё профессиональной актрисы, но поступать-то куда-то надо было? Вот и пошла в первое попавшееся – медицинское. Получив корочку, попала по распределению в психиатрическую больницу, опешила вначале, но с системой распределения молодых специалистов в коммунистической стране спорить было бесполезно. Думала, отработает положенное, да уйдёт тихонько. Главврач больницы, Иосиф Эдмундович предложил поработать секретарём при нём, пока его секретарша будет в декретном отпуске, согласилась, перспектива колоть больных «с приветом» молодую девушку совсем не прельщала. Но, как оказалось, ничего нет более постоянного, чем временное. Двадцать лет стажа на одном месте пролетели, как один день. Всякого насмотрелась за это время, столько историй невероятных, всяческих отклонений психических вдоволь услышала и увидела и если их записать, то потолще, чем всемирная энциклопедия могло получиться. Иосиф Эдмундович уже через полгода, пристально понаблюдав за ней, предложил плотно заняться психиатрией, подсовывал литературу, свои докторские диссертации, но Мадам отмахивалась. Учится надо было долго, сидеть, карпеть, а это было не в её характере, ей всегда хотелось всего и сразу. А потом, когда навалились свои житейские проблемы, чтобы отвлечься от них, начала листать обширную библиотеку в кабинете главврача, даже интересно стало. Но… Иосиф Эдмундович при первой встрече был для неё древним стариком, за двадцать лет, естественно, не помолодел и, как водиться, смерть по старости не заставила себя ждать. Это была одна из самых горьких для неё потерь. Ни детей, ни жены у старика не было, хоронили его всем коллективом, женщины тихо плакали, да и мужчины вытирали скупые слёзы, хорошим был человеком Иосиф Эдмундович. Талантливым и добрым, с его умом мог и в Москве с лёгкостью прижиться, да только любимой его поговоркой была такая «где родился, там и пригодился». После похорон Мадам больше на работу не вышла, уволилась задним числом и больше уже нигде не работала. Свобода была для неё всегда дороже. Нынешняя жизнь её вполне устраивала, ни обязательств, ни забот, одно дело – где пропитание найти. Осуждение когда-то близких, а теперь, в силу некоторых обстоятельств, самых далёких, её не волновало. Просыпаться утром и не знать, что день грядущий ей готовит, уповать на бога и ангелов – вот истинное счастье. Происходящее сейчас можно было назвать аферой, но подспудно Мадам чувствовала, что справиться с этим на все «пять с плюсом», ибо самое главное – психологический настрой врача и пациента. А сейчас она полностью ощущала себя врачом, а эту девчушку – пациентом. «Что ж, Иосиф Эдмундович, помоги по старой памяти» мысленно попросила Мадам и начала говорить грудным, низким голосом: