Пандора

Как по команде автостраду сотряс второй выстрел.

Только теперь его совершил не я.

Левый бок вспыхнул острой болью, будто под кожу вогнали сотни раскаленных кинжалов. Я зашипел, чуть не потеряв управление. Перед глазами на мгновение потемнело. Пора бы уже привыкнуть, что мое тело любит ловить пули, но каждый раз был как первый.

Сфокусировав зрение, я опустил подбородок и увидел пятно, расплывающееся по серой футболке. Еще и кожаную куртку испортили.

– Черт, моя любимая…

– Ты в своем уме? – прошипел Малакай таким угрожающим тоном, что, не будь я его братом, бросился бы куда глаза глядят. Он вновь посмотрел на преследующие нас машины. – Я остановлю их, а ты езжай через лес в «Чистилище».

Я закатил глаза.

Затем резко выжал тормоза и, развернувшись, отчего поднял столп дождевой воды, остановил мотоцикл перпендикулярно дороге. Три машины неслись на такой скорости, будто их водители представляли себя участниками «Формулы-1».

Но я лишь достал из кармана сигарету и неторопливо прикурил ее.

В кармане зазвонил телефон.

– Уже соскучился?

– Ты самый ужасный брат, которого только можно себе представить, – выдохнул Малакай в тот момент, когда я бросил спичку на мокрый асфальт. – В следующий раз предупреждай меня, когда захочешь кого-нибудь убить.

Пламя вспыхнуло, осветив собой пустынную дорогу.

– Спасибо за комплимент, дорогой.

Первая машина с визгом остановилась, вторая вильнула в бок, третья чуть не перевернулась на обочине. Но было уже поздно. Огонь заскользил по залитой бензином автостраде с такой скоростью, что ничто не могло остановить его. Я услышал череду проклятий, испуганные крики и треск рации, но это заставило меня только шире усмехнуться.

Помахав им кончиками пальцев, я рванул к Малакаю.

Три машины за спиной взорвались.

Иронично, что люди боялись словить пулю или быть убитыми от ножевых ранений, когда самую большую опасность представляла природа. Ведь стоило только представить, как огонь лижет твою кожу, дым проникает в легкие и охватывает каждую клетку тела, а ты не можешь противостоять ему, потому что у пламени нет ни сердца, ни души.

Людей ты можешь проанализировать и прогнуть под себя. Людей, но не природу.

Она – истинный враг.

Только когда я нагнал Малакая, полученная рана вспыхнула с новой силой. Пуля проскользила мимо, но прилично задела бок. Он ныл и пульсировал, и я знал, что если не сделаю что-нибудь с этим дерьмом в ближайшее время, то отключусь прямо по дороге.

– Ты не кошка с девятью жизнями! – крикнул Малакай, когда мы свернули в лес.

Я усмехнулся уголком губ.

– Спасибо, что назвал меня котенком. Ты тоже неплох.

Полиция редко заявлялась на нашу территорию. Они знали, что мы играем по собственным правилам – жестоким, болезненным, смертоносным. На нас не распространялись законы города: мы сами писали их потом и кровью. Конечно, порой копы совершали рейды на Синнерс, но чаще всего обратно на свою территорию из четырех патрульных машин возвращалась одна.

Сегодня мы с Малакаем не были такими добрыми.

Точнее, я.

Таннери-Хиллс можно было описать парой слов – отвратительная погода и сумрачные леса, однако сейчас и то и другое играло нам на руку. Мы выехали на свою сторону через десять минут, встреченные деревянной табличкой с надписью «Sinners».

Не знаю, как я не упал в обморок от потери крови, но, видимо, сегодня ангел-хранитель решил пощадить меня. Буквально в прошлом месяце я настолько осточертел ему, что он отправил меня в больницу с огнестрельным ранением.

Благо, меня быстро подлатали.

Возможно, дело было в том, что ко мне приставили врача, которая помимо здоровья решила поднять мой член. Это не особо меня удивило, потому что каждая вторая женщина мечтала быть опороченной одним из братьев Картрайт.

И не просто так.

Мы правили этим местом. Каждое заведение, каждая преступная группировка, каждый человек подчинялся нам с Малакаем.

И моему ублюдочному отцу.

Синнерс был домом для худшей части английского общества: здесь жили воры, дилеры, мошенники, серийные убийцы и обычные люди, потерявшие здравый смысл из-за бедности.

Мы создали настоящее змеиное гнездо, где каждый шаг мог стать последним. О нас ходили слухи и легенды, но правда была намного, намного страшнее.

В нас не осталось света.

Мы отдали свои души тьме.

Остановившись на парковке, я слез с мотоцикла и поморщился от боли в боку. Когда позади послышались гневные шаги, развернулся и перехватил направленный в лицо кулак.

Я приподнял бровь.

– Ты не дружелюбен.

– Я собственными руками вырою для тебя могилу, Бишоп, – тихо произнес Малакай, но его глаза горели адским пламенем. – Когда-нибудь твои игры закончатся тем, что ты окажешься не на больничной койке, а под землей. И там я тебе компанию составлять не собираюсь.

– Люблю одиночество. Что может быть лучше сырой земли, сигареты и запаха разлагающейся плоти?

Вырвав кулак из моей хватки, Малакай резко провел ладонью по взлохмаченным прядям и прикусил колечко в нижней губе.

– Ты, блядь, ненормальный.

– Не забывай, что в тебе течет та же кровь.

Ладно, на самом деле, мы не были кровными братьями. Малакая усыновили мои отец и мать, когда мне было семь. Несмотря на это, я считал его родным. Словно в матрице произошел сбой, и мы на самом деле родились от одних и тех же родителей.

Даже внешне мы были похожи. Некоторые путали нас из-за угольных волос и резких черт лица, только если у Малакая были голубые глаза, то я страдал гетерохромией.

Прямо как отец.

Именно поэтому скрывал это, надевая на голубой глаз линзу. Так я не видел в каждом отражении его.

Лишь в один-единственный день я забыл об этом, но моя оплошность, скорее всего, сыграла мне только на руку. Она никогда не найдет меня. Я старался не вспоминать тот день и карамельный вкус на губах, но она опять, блядь, проникла в мои мысли.

Нет.

– Иди к Тристе, – раздраженно вздохнул Малакай. – Она тебя подлатает.

– Не обижайся.

– Не иди к Тристе. Иди нахуй.

Я сжал губы, сдерживая смешок, но тут же поморщился, когда рана в боку отозвалась тупой болью.

В мире существовало только три человека, с которыми я мог позволить себе такую роскошь, как смех. Мой брат, Татум и Эзра. Остальные смотрели на меня со страхом во взгляде, даже если мне было всего двадцать два, а им под сорок. Все знали, как легко получить от меня пулю в лоб и нож под ребра.

Посетители клуба заинтересованно смотрели на меня, пока я двигался ко входу. Когда в их глазах отразилось осознание, часть девушек схватилась за свои короткие майки, опуская ворот ниже, отчего я буквально видел их соски.

Жаль, но одними сосками меня в постель не затащить.

В выходные в клубе «Чистилище Данте» собирались все сливки Таннери-Хиллс. И когда я говорил сливки, то не имел в виду богатеньких детишек с элитной части города, которые слетались сюда, как пчелы на мед.

Тот мужчина у барной стойки отсидел за убийство родной жены, которая заказала его смерть у киллера, оказавшегося ее любовником. Достойно семейной драмы, не правда ли?

Та девушка, танцующая в одном белье на сцене, перешла к нам из криминальной группировки, которая промышляла в южной Англии. Говорят, она ограбила центральный банк, а потом сбежала из-под надзора.

Та компания ребят на втором этаже два раза взламывала систему безопасности городского совета, а четыре девушки на диване ждали своих заказчиков, готовясь к веселой ночи.

Здесь царило полное беззаконие.

Я любил это.

– Привет, Би! – воскликнула из-за барной стойки Стелла, пытаясь перекричать оглушительную музыку. – Тебя уже около часа ищет Адриан! Он в своем кабинете!

Пусть отец подождет. Ему полезно не получать то, что он хочет, по щелчку пальцев.

Когда я зашел за стойку, Стелла встала на носочки и собралась поцеловать меня, но я опустил ей на плечо тяжелую ладонь. Это прикосновение было истолковано не так, как предполагалось: ее дыхание перехватило, а глаза остекленели.

Конечно, она знала, что я никого не целую, однако это никогда не мешало им пробовать изменить меня.

Наивно.

Наклонившись, я прошептал ей на ухо:

– Что я говорил тебе последний раз, Стелла?

Она облизнула нижнюю губу.

– Что ты хочешь трахнуть меня?

– Кажется, всё было наоборот. – Из меня вырвался смешок, и я сильнее сжал ее плечо, заставив поморщиться. – Не стоит пытаться. Я не сплю с одной девушкой дважды, как бы сильно тебе этого ни хотелось.

– Но Би…

– Бишоп, – угрожающе прошептал я, чувствуя, как в груди закипает ярость. Би меня звали только близкие люди. – И если ты еще хоть раз начнешь драку с Татум, я позабочусь о том, чтобы тебя отчислили из академии.

Стелла округлила глаза, так как, видимо, не ожидала, что я настолько быстро узнаю о произошедшем. Все в Синнерсе понимали: если ты поднимаешь руку на одного из нас, то ответ последует незамедлительно.

– Она сама меня ударила, – начала защищаться Стелла, но ее голос задрожал от страха.

– После того, как ты назвала ее мать шлюхой? Нужно было бить сильнее.

Она открыла рот, чтобы ответить, но ее окликнул один из посетителей:

– Эй, я жду свой виски уже пятнадцать минут!

Спасибо, крови мне на сегодня хватило.

Стелла наградила меня жалостливым взглядом, напомнив побитую собаку.

– Прости, Би… Бишоп. Такого больше не повторится.

– Рад, что мы друг друга поняли.

От этого разговора у меня запульсировали виски.

Привалившись спиной к стойке, я сложил руки на груди и окинул взглядом ряды алкоголя. Мартини, текила, джин… Заметив бутылку виски, я подхватил со стойки стакан и до краев наполнил его.

– Вы в курсе, что у вас на футболке кровь?

Кажется, у меня начались галлюцинации.

Опрокинув стакан, я прикрыл глаза от удовольствия, когда жалящая жидкость обожгла горло. Адреналин после вылазки на вражескую территорию до сих пор бурлил в крови, и мне отчаянно хотелось выплеснуть его наружу.

Погонять, подраться, убить кого-то – без разницы. А лучше всё сразу.

Результат того, чем мы с Малакаем занимались на протяжении целого года, находился прямо перед нами. Мы всё стремительнее приближались к уничтожению Таннери-Хиллс. Как только будет совершен следующий удар, головы полетят одна за одной. За то, что они сделали с моим братом и еще тысячей невинных людей, эти монстры будут молить о смерти и гнить в промозглой земле, на которой стоят их особняки.

– И да, вы заляпаете мое рабочее место.

Хватит меня преследовать.

Я собственными руками сломаю им шеи и буду пировать на их костях. Ничто не остановит меня перед жаждой отмщения. Поэтому мне нельзя сходить с намеченного пути, а этот назойливый голос только и делал, что отвлекал меня.

– Я вызываю полицию!

Нахмурившись, я неторопливо, словно в замедленной съемке, повернул голову влево.

Наверное, со стороны это выглядело комично. Потому что уже в следующее мгновение я замер, не донеся до губ стакан.

На меня смотрели знакомые глаза. Злые, но знакомые глаза. Я узнал их несмотря на то, что она скрыла голубые зрачки более темными линзами.

Сердце подскочило к горлу.

Этого не могло быть. Прошел год с тех пор, как я видел ее в первый и последний раз, специально избегая мест, где она появляется. Я знал, где она проводит выходные, во сколько выезжает в академию, как зовут ее психотерапевта. Меня могли назвать сталкером, и я бы согласился. Я наблюдал за ней издалека, как хищник за добычей, в предвкушении облизывая клыки.

Потому что не знал, что сделаю, если встречу ее.

Убью.

Задушу.

Возьму силой.

– Ты заливаешь кровью стойку. Будь добр уйти отсюда.

Передо мной стояла она.

Дарси Ван Дер Майерс.

Я узнал ее с первого взгляда, несмотря на то, что она надела парик. После нашей встречи Дарси остригла волосы до плеч, и я чувствовал извращенное удовольствие, думая о том, что она сделала это из-за меня.

Она была везде. В новостях, на страницах газет, в моем подсознании. Я не мог забыть эти голубые глаза и персиковые губы, с которых слетали тихие вздохи удовольствия. Я ненавидел поцелуи, но в тот вечер не смог сдержаться перед искушением попробовать ее на вкус. Во мне пробудились животные инстинкты, когда я почувствовал запах ее возбуждения. Еще мгновение – и выгнал бы Татум с Эзрой, чтобы погрузиться языком в ее киску.

Она снова пришла сюда. Прямо в мои руки.

Кто я такой, чтобы не воспользоваться этим?

Медленно глотнув виски, я отставил стакан на стол.

Она изменилась. Если раньше от нее веяло невинностью, то сейчас передо мной стоял совершенно другой человек. Едва прикрывающее задницу платье, узорчатые колготки, темная помада. Сложив руки на груди, она с пренебрежением осматривала меня, будто я – облезлый кот.

Хорошая девочка пыталась казаться плохой.

Жаль, что я был в разы хуже.

– Прошу прощения за внезапное вторжение, – прохрипел я, прижав ладонь к сердцу. – Любимая девушка пырнула меня ножом, поэтому я решил утопить горе в бутылке виски.

– Ты заляпаешь мое рабочее место! – Она гневно прищурилась, когда я наигранно покачнулся и схватился за стойку окровавленной рукой. – Здесь была аптечка. Я найду ее, а ты попроси кого-нибудь зализать твои раны. Например, ту девушку, которую ты чуть не трахнул на глазах у всего бара.

Уголок моих губ дернулся в усмешке.

Какой грязный язык.

Подойдя к ней вплотную, я склонил голову и приблизился к ее уху.

– Зализать мои раны? – переспросил, обдав ее шею горячим дыханием. Она вздрогнула, но не отвела от меня взгляда. – Или вылизыванием лучше заняться мне?

Дарси приподняла подбородок, но не сдержалась и тяжело сглотнула. Клянусь, я чувствовал исходящий от нее страх, такой сладкий, что хотелось смаковать его на языке. Она бы сжалась перед моей большой фигурой, но боец внутри нее до последнего сопротивлялся.

Хорошо. Очень хорошо.

– Во-первых, не стоит разговаривать со мной таким тоном. Во-вторых, советую выйти из-за стойки. – Она указала пальцем на танцпол. – Посетителям здесь находиться запрещено.

Сделав ленивый шаг, я начал загонять ее в угол. Дарси настороженно отступала от меня, пока не прижалась спиной к стойке. Ее дыхание тут же прервалось, а вена на шее запульсировала. Будет так прекрасно увидеть, как из нее вытекает кровь.

– Какая выручка за сегодня? – спросил я, потянувшись ей за спину. – Думаю, я уволю тебя, если будешь приносить мне меньше денег, чем Стелла. Хотя сначала я разберусь, кто нанял тебя без моего разрешения.

Открыв кассу за ее спиной, я начал пересчитывать купюры. Она вздрогнула, когда мои окровавленные пальцы задели в вырезе платья ее спину. Будто небеса упали и столкнулись с адом – так ощущалось это прикосновение.

В ее глазах отразилось понимание.

– Вот черт…

С грохотом закрыв кассу, я положил ладони на стойку и наклонился к ее лицу.

Представление закончилось. На место беспечности пришла ослепляющая ненависть, потому что передо мной стояла дочь человека, навсегда изменившего моего брата. Передо мной стояла дочь человека, разрушившего, блядь, мою жизнь.

Но она даже не догадывалась, кто я такой.

И что собираюсь с ней сделать.

– Как тебя зовут?

– Челси, – тихо ответила лгунья, наблюдая за моими движениями, будто я мог броситься на нее и съесть. Что было не так уж далеко от правды.

– Во-первых, Челси, советую тебе несколько раз подумать, прежде чем разговаривать со мной таким тоном, – прошептал я, протянув одну ладонь в сторону и сжав рукоятку ножа. – Во-вторых, в этом месте носят наши цвета. Если у тебя нет ничего красного, я помогу.

Она отшатнулась и сильнее вжалась спиной в стойку, заметив в моей руке оружие. Я бы мог разлить ее страх по бутылкам и отпивать из них по глотку каждый день, смакуя на языке падение девушки, которая притворялась тем, кем не являлась.

Губы приподнялись в довольной усмешке. Я провел лезвием по своей ладони и глубоко вдохнул, почувствовав прилив наслаждения от легкой боли и испуга в ее глазах.

Боль и страх. Вещи, которые вместе превращаются во взрывоопасный коктейль.

– Что… что ты делаешь? – заикнулась Дарси.

– Тш-ш-ш…

Музыка вокруг продолжала грохотать, но мы словно находились в другом мире. Я поднял ладонь и провел окровавленными пальцами по ее шее, оставляя на ней алые следы. Сотни эмоций отразились в темных глазах, и мне захотелось спросить, испытывала ли она то же самое со своим бывшим парнем.

Кейдж Уильямс – вроде так его звали?

Смакуя каждое мгновение ее ужаса, непонимания, оцепенения, я переместился на изящную ключицу, будто она – холст для рисования. Мои пальцы размазывали по ней кровь, помечая как свою собственность. Потому что именно я стану тем, кто заберет ее последний вдох. Я стану тем, кто заставит ее искупить грехи своего отца.

– Трудно ль угадать, что если разум в грешнике проснулся, – зашептала она словно во сне, но не отвела от меня глаз, – то он и с бесом может совладать…2[1]

– Поняла, куда попала? – тихо спросил я.

– Поняла.

Она задрожала, как осиновый лист, когда я провел большим пальцем по ее влажной нижней губе. Никогда прежде моя кровь не смотрелась так прекрасно на человеке. Я сдерживался, чтобы не сжать до хруста ее шею, вырвав из горла истошный крик. Мне нравилось причинять людям боль, но сегодня это желание явно вышло на новый уровень.

Поднеся палец ко рту, я слизал с него кровь, смешанную с ее вкусом.

– Посмотри, как тебе идет красный.

Дарси опустила взгляд и увидела нарисованную мной картину. Казалось, ее глаза стали пустыми и отстраненными, будто она на секунду выпала из реальности. Тонкие дрожащие пальцы принялись исследовать дорожки моей крови, а глаза едва заметно заблестели, наполнившись слезами.

Восхитительно. Каждая ее эмоция.

Где-то вдалеке раздался взрыв смеха. Словно выйдя из транса, Дарси оттолкнула меня трясущимися руками и постаралась вернуть на лицо ту маску, с которой вошла в клуб. Только та уже давно разбилась, как разбилось мое сердце, когда я узнал о пропаже Малакая.

Глаза Дарси запылали ненавистью.

– Ты болен.

– Слышу эту фразу каждый день, люби…

Блядь. Опасно.

Я чуть не назвал ее так же, как во время похищения. Хорошо, что она не обратила на это внимания, пытаясь совладать с эмоциями.

Вдруг на периферии зрения мелькнула яркая вспышка. Скосив взгляд, я увидел копну темно-красных волос, после чего различил знакомые черты лица. Бровь выгнулась в удивлении, когда за стойкой показалась… Леонор Монтгомери. Подруга Дарси, которая была с ней в клубе в ту роковую ночь.

Конечно, Джереми Ротшильд и Алекс Шепард II тоже были здесь. И все трое смотрели на меня орлиным взглядом.

Пора вернуться к главному вопросу.

Что они здесь делают?

Я не собирался разоблачать Дарси. Нет, я сделаю это позже, когда узнаю, почему четыре студента АЗК врываются в мой клуб спустя год после похищения, а моя бывшая пленница притворяется барменом и носит колготки в сетку.

Задержав на Дарси последний долгий взгляд, я подхватил стакан виски и покрутил его в руке.

– Слоистый мрак охотился за светом и в этой схватке вечно побеждал…

Она фыркнула и отвела от меня взгляд.

– Странно, что такой человек умеет читать, – пробормотала, думая, что я ее не слышу. – И да, свет всегда побеждает тьму.

– Наивность тебе не к лицу, Челси.

Дарси едва заметно сжала кулаки. Отвернувшись с ухмылкой на губах, я оставил ее раздумывать над моими последними словами и двинулся к выходу.

Как вдруг за спиной раздался вскрик.

Резко развернувшись, я увидел, как Дарси покачивается на месте. До меня не сразу дошло, что происходит, пока я не разглядел за ее спиной интересную картину.

Какой-то парень, перегнувшись через барную стойку, ухмылялся и показывал пальцем на свой стакан. Дарси прикрывала руками ягодицы, ее щеки раскраснелись, а во взгляде плескался гнев. Однако на глубине глаз я заметил и нотку страха.

Как бы она ни скрывалась, это место пугало ее.

– Эй, шлюха, ты глухая? Я заказал себе виски!

Он что, шлепнул ее по заднице?

И назвал… шлюхой?

Чаще всего мой гнев имел ярко-алый, словно кровь, цвет. Это психологическое отклонение появилось во мне еще в детстве. Безудержная агрессия, желание кричать до хрипа в горле и голыми руками разрывать человеческую плоть. Вывести меня на конфликт было проще простого, и единственным человеком, который мог успокоить меня, был Малакай.

Однажды, когда нам было по десять, он вывел меня на улицу и сказал:

– Бей.

И я ударил. Сильно.

Но сегодня мой гнев почему-то стал кристально-голубым – холодным, как ледник. Мне даже не хотелось броситься на этого парня и разбить кулаки в кровь. Не хотелось задушить его, чтобы увидеть мертвенно-бледный цвет лица.

Я просто схватил со стойки нож и метнул в его плечо.

От неожиданности Дарси вскрикнула и прижала ладони ко рту. Музыка продолжала играть, но ни одна живая душа не пропустила этот звук. Все взгляды обратились в нашу сторону, а затем упали на подрезанного ублюдка, скулящего за стойкой.

– Увидели что-то интересное? – крикнул я и, достав из-под пояса джинсов пистолет, указал дулом на парня. – Или кто-то хочет занять его место?

Дружки Дарси, уже готовые выйти из тени, чтобы защитить ее, поняли, что ей ничего не грозит. Такое в нашем клубе происходило не в первый раз, поэтому никто даже не удивился. Никто, кроме них – привилегированных детишек из АЗК.

Дарси продолжала смотреть на вытекающую из парня кровь расфокусированным взглядом. Отступив на шаг, она случайно прижалась к моему здоровому боку и вздрогнула.

Я и забыл, что меня ранили.

– Проси прощения.

– Не надо, – прошептала Дарси.

– Проси. Прощения.

Парень тяжело сглотнул и выдавил:

– П-прости меня, такого больше не повторится. Я не думал, что ты… что ты так отреагируешь. И ты прости, Бишоп. Я ее б-больше не трону.

Опустив взгляд на Дарси, я приподнял бровь. Она посмотрела на меня снизу вверх, и я заметил за темными линзами крапинки нежно-голубого цвета.

Как небо и земля. Рай и ад.

– Всё в порядке, – ответила она более спокойным тоном, но в нем слышались нотки тревоги. Никакая одежда и то, что произошло с ней за год, не могли изгнать из нее хорошую девочку, которую я встретил в свой двадцать первый день рождения.

Я убрал пистолет за пояс джинсов и кивнул парню на выход.

– Пошел вон.

Он не стал переспрашивать. Уже через минуту от него осталась только кровь на барной стойке.

– Всё-таки заляпали, – пробормотала Дарси и принялась оттирать алые капли. – Первый день на работе выдался великолепным…

Она еще не знала, что ждет ее впереди.

Но знал я.

Потому что Дарси Ван Дер Майерс попала в ловушку.

Глава 5

Странно, но в школе со мной редко хотели дружить.

Я говорила «странно» не потому, что была классной девчонкой, с которой можно весело провести время. Я говорила так потому, что в Таннери-Хиллс все велись на деньги, но на мне система дала сбой. Даже материальное положение не привлекало ко мне в этом прогнившем городе друзей.

Я училась в частной школе: приносила в класс печенье, которое выпекала Агнес, делилась с девочками своими книгами, а мальчикам делала комплименты, когда они начали взрослеть, потому что каждому человеку приятно получить в свой адрес хорошие слова.

В третьем классе я позвала ребят на киновечер в особняк. Помню, как стояла посреди просторного холла, улыбаясь во весь рот, и ждала их прихода.

Но когда дворецкий открыл двустворчатые двери, меня встретил лишь дождь.

Однажды одноклассник спросил у меня, знаю ли я, что такое оргазм. Когда я повторила это слово, пробуя его на вкус, он во весь голос засмеялся и снял это на видео. Я стала главной школьной шуткой, потому что понятия не имела, что такое секс. В свои-то десять лет, представляете? Какой позор, честное слово.

Почему-то я с рождения была черной овцой.

И когда выросла, поняла причину.

С самого рождения я не подходила этому месту, поэтому в тайне мечтала сбежать. Мне не нравилось наблюдать за тем, как мальчишки в детских садах меряются кошельками своих родителей, а за школой травят девчонку, которая носит брекеты.

Их мозг в самом деле работал иначе, чем у меня. Они считали себя элитой английского общества и пользовались этим, стыдя тех, чьи семьи находятся ниже по социальной лестнице. Такие дети росли быстрее и раньше познавали взрослую жизнь, поэтому для них слово «оргазм» стало частью лексикона еще до того, как они поступили в академию.