Черный терем. Первый русский царь Иван Грозный и его жены – как любовь определяла политику и как политика определяла любовь

Иван Грозный был женат, по разным источникам, шесть, семь или восемь раз[1]. Один за другим его браки рушились по разным причинам, но царь упорно продолжал искать семейного счастья – либо, если взглянем на дело более прозаично, – потворствовать своим прихотям.

Почему же первый царь всея Руси так часто терпел фиаско на семейном поприще, но, едва лишившись очередной жены, спешил вновь связать себя брачными узами?

Причин много, но главных две. Первая – личность самого Ивана Грозного, склад его характера, его взгляды. Вторая – окружение царя и внутригосударственная ситуация. Браки монархов были и остаются вопросом не только личным, но и политическим. И приближенные Ивана Васильевича нередко использовали женщин как пешек в своей «игре престолов», способствуя заключению или расторжению очередного союза.

Поэтому, прежде чем перейти к истории каждой жены государя (включая неподтвержденных супруг), мы хотим остановиться на личности самого царя. Затем заострим внимание на обстановке при дворе Ивана IV и на сложившихся вокруг него сферах влияния. Ну а после познакомимся с положением женщины в эпоху Грозного, с ролью и обязанностями жены – в том числе царской жены.

1. Детство Ивана IV и становление его личности

Будущий царь Иван (Иоанн) Грозный родился в 1530 году в селе Коломенском и был сыном великого князя Московского Василия III и Елены Глинской. Семейная жизнь его отца тоже, надо заметить, сложилась не лучшим образом. Первой женой Василия была Соломония Юрьевна Сабурова. Но за двадцать лет брака она так и не сумела подарить ему наследника.

В ту пору междоусобиц и династических войн вопрос с престолонаследием был особенно серьезным. Так что в 1525 году Василий III развелся с Соломонией, чтобы вступить в новый брак. Точнее, это был не совсем развод: несчастливую супругу насильно постригли в монахини под именем Софии, а дело представили так, будто она ушла от мирской жизни добровольно. В монастыре она и умерла спустя семнадцать лет.

Этот эпизод важнее, чем может показаться на первый взгляд. Соломония стала насильственно постриженной великой княгиней (есть версия, что она и в самом деле ушла в монастырь сама, понимая расклад политических сил и сочувствуя нестабильной позиции Василия). Начало было положено, и эта практика принудительного пострига женщин царской крови будет часто встречаться на страницах нашего повествования. Да и в дальнейшей истории России тоже.

Василий же затем женился на представительнице рода князей Глинских – рыжеволосой красавице Елене Васильевне. Ей тогда было около восемнадцати лет. Несмотря на юный возраст, девушка отличалась довольно сильным характером, так что с новой ролью освоилась быстро. В 1530 году она родила Василию наследника – Ивана, крещенного в честь Иоанна Предтечи, а через два года – еще одного сына, Юрия (Георгия).

Василий недолго радовался своему отцовству. В 1533 году он скоропостижно скончался, и трехлетний Иван официально стал великим князем Московским. Править от его имени начала Елена Глинская. Энергичная и целеустремленная княгиня быстро расправилась с двумя возможными претендентами на престол – князьями Юрием Дмитровским и Андреем Старицким.

Но и ее скоро постигло несчастье. В 1538 году Глинская неожиданно скончалась в возрасте тридцати лет. Вскрытие останков, произведенное в наши дни, показало, что причиной смерти могло стать отравление ртутью. Это вполне вероятно: ртуть в XVI веке нередко становилась надежным способом незаметно извести противника. Но факт отравления не бесспорный: ту же ртуть в те времена использовали в приготовлении косметики и лекарств.

Вскоре после смерти Елены ее фаворит – князь Иван Овчина Телепнев-Оболенский – был схвачен по приказу бояр во главе с Василием и Иваном Шуйскими и брошен в темницу вместе со своей сестрой. Юный Иван Васильевич, испытывавший к нему привязанность, был страшно огорчен произошедшим. В том же году Оболенский умер с голоду (по другим сообщениям – был убит) в заключении, а его сестру постригли в монахини и отправили на север.

После смерти Глинской власть начали делить между собой различные боярские группировки, в первую очередь – Бельские и Шуйские. Все последующие девять лет маленький Иван рос в обстановке вражды и интриг, предательств и борьбы за власть. С одной стороны, бояре заискивали перед осиротевшим царем и льстили ему, с другой – и не думали оказывать ему должного почтения на деле. В их глазах – да и по сути – он был лишь мальчишкой, на которого неожиданно свалилась огромная власть. Ребенком, восседающим на троне.

Сам царь позже так писал об этом периоде в своих посланиях:

«И чего только они не наделали! Сколько бояр и воевод, доброжелателей нашего отца, перебили! Дворы, села и имения наших дядей взяли себе и водворились в них! Казну матери перенесли в Большую казну и при этом неистово пихали ее ногами и кололи палками [концами трости], а остальное разделили между собой. А ведь делал это дед твой, Михайло Тучков. Тем временем князья Василий и Иван Шуйские самовольно заняли при мне первые места и стали вместо царя <…> Нас же с покойным братом Георгием начали воспитывать как иностранцев или как нищих. Какой только нужды ни натерпелись мы в одежде и в пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с нами, как следует поступать с детьми».

Смерть матери и ее фаворита, разграбление ее казны, убийства приближенных к князю Василию лиц, полуголодное существование, пренебрежительное отношение бояр к законному монарху – все это наложило отпечаток на личность будущего царя, сделало его мнительным, подозрительным, жестоким.

Впоследствии эти черты усугубились и дополнились новыми (гордыней и жаждой власти), приняв форму откровенной паранойи и чудовищного, немыслимого садизма. Характерной чертой личности царя стало то, что вспышки гнева, когда он казнил и пытал без разбору, чередовались у него с приступами чрезмерной религиозности: посты, молитвы, покаяния в своих бесчисленных грехах, крупные пожертвования церквям и монастырям… А затем цикл повторялся снова и снова.

К слову, выдающаяся религиозность царя была одной из причин, почему он так часто женился. По складу характера он не желал жить «невенчанным», «во грехе», так что просто так взять понравившуюся женщину в свою спальню не мог (разумеется, речь сейчас не о любых женщинах, а о девицах знатного происхождения; с простыми девками царь не церемонился). Но это лишь поначалу. В последних браках Грозный благополучно обходился без освящения церковью брачного союза, поэтому его жены, начиная с пятой, уже не считались в полной мере царицами.

Показывать свой непростой характер Иван Васильевич начал уже в юности. По свидетельствам Курбского, он в двенадцать лет сбрасывал «бессловесных» (видимо, животных) с высоких башен. Позже, в тринадцать лет, обвинив князя Андрея Честокола Шуйского в измене, он приказал своим псарям затравить предполагаемого изменника собаками.

Вот как это описывает летопись «Пискаревский летописец»:

«Лета 7052-го тоя же осени ноября бысть дожди велии и вода велика, и лед пройде, аки весне, и людем убытки многие починилися. Тоя же зимы декаврия в 29 день князь велики Иван Васильевич всеа Русии, не мога терпети, что бояре безчиние и самовольства чинят без великого князя веления своим советом единомысленных своих советников, многия убиства сотвориша своим хотением и многие неправды земле учиниша в государеве младости, и великий государь велел поимати первово советника их князя Андрея Шуйского и велел его предати псарем. И псари взяша и убиша его, влекуще к тюрьмам против ворот Ризположенских в городе».

С этих пор бояре начали бояться своего властелина: вспыльчивый и жестокий подросток мог в любую минуту обернуть свой гнев против любого из них. И никто не смел бы ему перечить.

Российский историк Вячеслав Шапошник, ссылаясь на труды Андрея Курбского, пишет о юном государе так:

«Повседневными же делами управления великий князь не занимался. Гораздо веселее и интереснее было, собрав компанию сверстников, сыновей тех же бояр, скакать на конях по улицам и площадям Москвы, давя зазевавшихся прохожих, и слушать доносы бояр друг на друга».

А вот другой случай: когда Ивану было семнадцать лет, к нему с жалобой на царского наместника Турунтая-Пронского явились псковичи. Юноша рассердился, что «мужики» посмели жаловаться на царского приближенного, и наказал их. Причем в наказаниях он проявил жестокую изобретательность: приказал палить челобитникам волосы и бороды, обливать кипящим вином… Да, фантазия по части пыток у государя всегда была отменной!

Кстати, в том же 1547 году Иван Васильевич вступил в свой первый брак – с Анастасией Романовной. В это время его грозный нрав еще не проявился в полной мере. Останься Анастасия жива, то – кто знает? – вся история его правления могла бы сложиться совсем иначе. С другой стороны, порой пламени достаточно малейшего дуновения, чтобы вспыхнуть с новой силой… И Анастасия могла стать лишь одной из его жертв. Впрочем, не будем забегать вперед.

Путешественник Яков Рейтенфельс, живший при дворе Ивана в 1670-х годах, оставил такое описание его личности:

«…высокомерный в обращении, с крепкою памятью, он никогда не смеялся, кроме как в опасности и во время своих свирепств, так что находился в наилучшем настроении духа каждый раз, как устраивал омерзительное избиение людей. Ум имел проницательный и быстрый; не знал меры одинаково ни в ненависти, ни в благосклонности, одинаково был жаден до славы, как и до богатств; гордости же был необычайной, до того, что требовал непременно выучить слона преклонять перед ним колени. В военное и мирное время предавался хвастовству и расточительности. Более всего его потешали охота и борьба пленников с дикими зверями, и он полагал, что имеет право терять время, проводя его за игральными картами или шашками».

Но не станем ударяться в крайность и расписывать портрет царя исключительно мрачными красками. У Ивана Васильевича были и достоинства, о которых тоже необходимо упомянуть хотя бы кратко. К сожалению, они меркнут на фоне его злодеяний, поэтому вспоминают о его положительных чертах, как правило, только сторонники культа личности первого царя всея Руси.

Так, Иван Грозный принадлежал, бесспорно, к числу образованнейших людей своего времени, с детства был прекрасно начитан, отличался литературным дарованием. Для средневекового человека у него была впечатляющая эрудиция. Особенно широким кругозором обладал царь во всем, что касалось богословия, истории христианства. Он прекрасно знал Ветхий и Новый Завет, жития святых, труды византийских богословов.

Советский историк Владимир Кобрин в книге «Иван Грозный» упоминает также феноменальную память государя: он наизусть без труда цитировал большие куски Священного Писания. Тот же Кобрин отмечает, и мы с ним склонны согласиться, что столь высокий интеллект и эрудиция могли способствовать развитию у царя «комплекса полноценности» (или даже бреда величия, добавим мы). Он ощущал свое умственное превосходство над большинством лиц из его окружения, не говоря уж о простых смертных.

Путешественник и дипломат Яков Рейтенфельс тоже указывает на некоторые положительные черты государя. Например, тот сам чтил просьбы, в том числе выслушивал жалобы людей низкого состояния, преследовал чиновников за бездействие. Также царь покровительствовал чужестранцам, допускал их к своему двору и предоставлял свободу вероисповедания. Исключением были иудеи: их Иван по какой-то причине терпеть не мог.

Набросав в общих чертах портрет личности Ивана Васильевича, перейдем к положению при царском дворе и к ключевым сферам влияния его времени.

2. Сферы влияния в начале эпохи Ивана Грозного

К моменту восшествия Ивана IV Васильевича на престол на Руси сложились две основные сферы влияния: боярство и духовенство. Именно бояре и священнослужители во многом определяли ход событий внутренней и внешней политики, личную жизнь царя и его семьи.

Итак, кто такие бояре? В X–XVII веках они составляли высший слой феодального общества, причем не только в Древнерусском государстве, Великом княжестве Московском и Русском царстве, но также в Болгарском царстве, Великом княжестве Литовском, Сербии, Хорватии, Молдавском княжестве и других регионах.

До XVI века – то есть до формирования централизованного Русского государства – бояре были княжескими вассалами и обязаны были служить в его войске. Но в XVI столетии «боярин» стало званием, высшим чином служилых людей.

Численность бояр в составе Боярской Думы постепенно росла. Если при Иване III (деде Ивана Грозного) начитывалось от пяти до двадцати одного боярина, то при Василии III их было около тридцати восьми, а при Иване IV – около сорока восьми человек. Правда, затем их число неумолимо сокращалось.

В период образования Московского государства уже прочно оформилась так называемая Боярская дума – совещательный орган при великом князе (начиная с Ивана Грозного – при царе, словом, при главе государства). Вместе с ним она составляла единую верховную власть. Изначально в Боярскую думу входили только самые родовитые аристократы, но Грозный в рамках борьбы с боярством расширил ее состав, набирая менее знатных людей.

В общем, бояре были главными сподвижниками и советниками князя или царя. Может показаться, что эти знатные и опытные мужи должны были оказывать всяческую поддержку своему сюзерену и укреплять власть в государстве. На деле получалось совсем иначе. Нередко бояре становились смертельными противниками государя, делали его заложником своей воли.

Боярских кланов было множество, но каждый, само собой, хотел выдвинуться, занять наиболее привилегированное положение. Лучший способ для этого – сблизиться с великим князем, распространить на него свое влияние, навязать свое мнение, а в идеале – еще и породниться с ним. Это, считали бояре, гарантировало им высокий доход, всевозможные почести и безопасность.

Вот почему различные боярские группировки активно соперничали между собой, каждый клан старался выдвинуться. В ход шли любые средства, даже самые грязные: подкупы, доносы, клевета, угрозы, пытки, убийства… Их жертвами становились не только представители других боярских родов, но зачастую и члены царской семьи, как покажут дальнейшие события.

Забегая вперед, скажем, что в случае с Иваном Грозным бояре просчитались. Близость к царю, к которой они так стремились, не согревала их, а опаляла, а то и сжигала дотла. И сами бояре своими бесконечными интригами, заговорами и междоусобицами дали государю удобный повод для расправ над собой.

К тому же ограничение боярства вполне соответствовало его желанию сосредоточить в своих руках всю власть, стать истинным самодержцем. И после его правления многие боярские роды захирели и попросту вымерли. В XVII веке сословные различия между боярами и дворянами практически стерлись.

Но это уже другая история, а пока вернемся к нашей. В начальный период царствования Ивана Грозного особенно выделялись три боярских группировки: Глинские, Шуйские и Бельские.

Глинские были родственниками его матери Елены, их роль заметно усилилась после ее брака с Василием III. Умирая, великий князь Василий III распорядился о создании своеобразного опекунского совета. Этому совету предстояло оберегать и наставлять малолетнего Ивана IV до тех пор, пока он не достигнет совершеннолетия (то есть возраста пятнадцати лет, так считалось по тем временам).

И в число опекунов вошел Михаил Львович Глинский по прозвищу Дородный. Елене Глинской он приходился дядей. Но уже через год любимая племянница с легким сердцем отправила его в тюрьму: они не сошлись во взглядах на ее отношения с Иваном Овчиной Телепневым-Оболенским. Там Михаил Львович и умер в 1534 году.

Также в опекунский совет вошли братья Иван и Василий Немой Шуйские. Елена Глинская отстранила Василия Шуйского от власти после смерти мужа, но оставила ему почетное звание первого боярина.

Если Елена действительно умерла не своей смертью, а была отравлена, то к этому делу мог приложить руку именно Шуйский. После ее смерти он «стал на Москве наместник». А затем, чтобы еще больше упрочить свое положение, он женился на двоюродной сестре Ивана IV. Сам царь впоследствии с обидой вспоминал о пренебрежительном отношении к нему братьев Шуйских.

Главным противником Василия и Ивана Шуйских стал Иван Федорович Бельский вместе с братьями Дмитрием и Семеном и дьяком Федором Мишуриным. Бельский хотел свергнуть Шуйских и возвысить собственный род.

К Бельским примкнул митрополит Даниил. Мотивы Даниила понятны: он, как и положено было в то время митрополиту, желал стать вторым лицом в государстве, «отцом и богомольцем» государя. Впоследствии Шуйские низложили Даниила и поставили вместо него митрополита Иоасафа, ставшего активным участником борьбы между боярами.

С переменным успехом противостояние между Шуйскими и Бельскими продолжалось до 1544 года, сопровождаясь разбоями, расправами, казнокрадством. Каждая группировка стремилась уничтожить своих политических оппонентов и поддержать сторонников, вызволяя их из заключения, раздавая им средства из государственной казны и вводя их в состав Боярской думы.

Но к тому времени уже подрастал Иван, превратившись из беспомощного ребенка в юношу с весьма вспыльчивым и нестабильным нравом. В 1545 году он достиг совершеннолетия и стал полноправным правителем, а в 1547 году принял титул царя, утвердив свое положение самодержца и исключительную власть.

А теперь обратимся ко второй сфере влияния в эпоху Ивана Васильевича: духовенству, православной церкви.

С самого момента принятия христианства на Руси в 988 году церковь служила не только духовным, но и политическим инструментом. Чем больше развивалось и укреплялось Русское государство, тем сильнее становилась и церковь, причем в разных аспектах религиозных жизни.

Монастыри и храмы получали огромные земельные наделы, обладали драгоценной утварью и дорогими иконами. Крупные пожертвования церкви делали князья, да и крестьяне охотно уступали монастырям свои земли «на помин души» и делали посильные вклады.

Богатства церкви привели к появлению так называемых нестяжателей. Представители этого течения призывали к аскетичному образу жизни монашества, отказу от монастырского землевладения, простоте и скромности убранства храмов. Главой нестяжателей стал церковный деятель Нил Сорский.

Им противостояли иосифляне (по имени их идеолога Иосифа Волоцкого). Борьба между иосифлянами и нестяжателями растянулась на десятилетия, но в итоге последние были объявлены еретиками. Церковь не собиралась поступаться своими богатствами и властью.

В 1520-х годах была впервые сформирована концепция «Москва – третий Рим». Ее развитию способствовало освобождение Руси от Орды и падение Византийской империи в 1453 году. Москва понималась как преемница Византии и главный оплот христианства (православия).

К тому же, по средневековой легенде, московские государи считались потомками правителя Римской империи Августа через вымышленного родича Рюрика по имени Прус. Этому, конечно, нет исторических доказательств.

Зато бабушкой Ивана Грозного была Софья Палеолог, происходившая из византийской императорской династии. Так что да, в умах жителей средневековой Руси Москва имела все основания зваться Третьим Римом, будучи преемницей и Западной, и Восточной Римских империй.

Это и привело к стремительному росту влияния духовенства в описываемую пору.

Церковь не только стяжала богатства, но и участвовала в политических интригах. Так, в период боярских противостояний при малолетнем Иване фигурировали уже упомянутые митрополиты Даниил и Иоасаф, ставшие орудиями в руках бояр. Тогда же впервые с духовенства начали собирать подати и пытались конфисковывать его земли.

Венчание Ивана Васильевича на царство, состоявшееся в 1547 году, имело значение и для духовенства. Царская власть становилась как бы гарантом интересов церкви, а самодержец – защитником ее прав и привилегий.

На царство Грозного венчал митрополит Макарий. На митрополичий престол он был возведен Шуйскими в 1542 году, но вскоре сам же стал выступать против них и добился их отстранения от власти. Макарий обладал большим влиянием на молодого Ивана IV и входил в состав знаменитой Избранной рады (правда, тогда она еще так не называлась: это наименование позже предложил Андрей Курбский).

Некоторые историки, в частности Шапошник, допускают, что на решение Ивана IV объявить себя царем мог повлиять именно этот митрополит, имевший свои представления о надлежащем устройстве христианского государства. И тот же Макарий поспособствовал браку царя с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой.