Сон о пустыне. Поглощённая тьмой

Пролог.

Осирис

Ощущения! Чувства! Эмоции! Всё это переполняло его до краёв. Испытав смерть однажды, начинаешь больше ценить жизнь. Ощущать каждой клеточкой тела и души, что дышишь, что живёшь – высшее наслаждение! До хруста костей, до ласки ветра в волосах, до боли в ступнях, когда стоишь на камнях, до ледяных прикосновений человеческой кожи…

Никто не заметил его состояния. Бог с равнодушным лицом принимал тех, до кого уже дошёл слух о его возвращении. Все обращались к нему, как к повелителю, великому Осирису, позабыв о древних именах.

Как только его не называли раньше! Усир, Ун-Нефер, даже Неб-ер-чер, что означало: «Владыка до самого крайнего предела». Высшее звание, ведь крайний предел – само время и пространство. Осирис мог только наблюдать за домыслами смертных, находясь в своём царстве мёртвых. В каждом номе Та-Кемет, Древнего Египта, о нём ходили легенды, и в каждом добавляли что-то своё.

Сколько лет прошло с тех пор, как он умер и стал правителем Дуата, загробного мира? Для вечной души время не имело значения. Пять тысячелетий или больше – для него они прошли спокойно и размеренно. Оттого и скучно. Стало слишком скучно продолжать сидеть на одном месте, в царстве, в которое почти перестали попадать людские души. Они больше не верили в него.

А как интересно всё начиналось! Когда-то Осирис был коронован владыкой Ра, верховным божеством, его прадедом, и царствование его принесло в Египет мир и благополучие. Он был великодушен и щедр. Именно он ввёл первые законы и сделал население страны Великого Нила цивилизованнее, запретив им поедать человеческое мясо, обучил охоте, земледелию, культуре и разнообразным ремёслам. Осирис привил народу почитать богов. Но, как ни странно, даже боги были смертны.

Вражда Осириса и его родного брата Сета началась задолго до того, как один из них погиб от руки второго. Впервые Сет обрушил бурю с ливнем на брата, которая захватила весь Египет, ещё в первые годы правления Осириса. Сет всегда завидовал брату и не считал верным его восхождение на престол. Однако тогда ещё никто не подозревал, насколько мрачны помыслы Сета, и как далеко он может зайти.

Осирис жил жизнью, о которой мог лишь мечтать. Он путешествовал со своей свитой и огромным войском, обучая людей земледелию и прививая почитание богов. Осирис покорял людей своим обаянием и убедительными речами. Но, как это всегда бывает, не всех ему удавалось убедить, и он считал своим долгом наказывать не подчинившихся его воле. Войско за его спиной сыграло в этом немаловажную роль. Но кто из великих полководцев не проливал кровь? Мира без войны никогда не существовало.

Но главный бой Осириса был ещё впереди. Как-то раз, на охоте, Сет подстерёг своего брата и напал неожиданно, со спины, как трус. Он разрубил его тело на четырнадцать частей, раскидав их по всему Египту. Из-за зависти? Таковой являлась причина для всех непосвящённых, однако, помимо этого, они шептались о том, что может быть замешана ревность. Осирис зачал ребёнка в утробе жены Сета, Нефтиды, своей родной сестры. Кому такое понравится? Только Осирису дела не было до страданий брата. Он являлся царём, повелителем Чёрной земли, и считал, что может брать то, чего желает.

Сам он видел причину ненависти Сета в другом. В том, что тот был бы совсем не прочь поменяться жёнами. Он замечал во взгляде брата желание, с которым тот смотрел на Исиду, супругу самого Осириса. Отчасти поэтому он и воспользовался женой Сета. Чтобы тот знал своё место. Брату следовало радоваться, что ему досталась хотя бы одна. Немного попользованная, но кто он такой, чтобы жаловаться?

Исида с самого детства втолковывала своему общему с Осирисом сыну, Гору, что он должен отомстить за отца. Она жила этой местью. Казалось, что отмщение для неё важнее жизни собственного сына. Однако, когда Гор одолел Сета, и отдал его на суд Исиде, она смилостивилась. Осирис, возведённый в должность царя Дуата, не простил ей её жалости. Или любви? Любви ко второму брату, которого она желала убить и растерзать, но в конце концов решила пощадить. Вся суть женщин! И чем же ответил Сет на её прощение? О, она заплатила кровавую цену за свою слабость!

Будучи ещё живым, царём Та-Кемет, Осирис понимал, что для продолжения рода ему необходимы наследники. До появления таких известных имён, как Анубис или Гор, Осирис дал жизнь нескольким сыновьям и одной дочери. Она была его любимицей, пока о ней не узнала Исида. Богиня выслала смертную девочку за пределы Фив, города, с которого началось правление Осириса, и вскоре после этого он был убит.

Именно от первой и единственной дочери шёл род Эфинои, и долгое время о ней не знал никто, кроме самого Осириса и его супруги Исиды. В Дуате, загробном мире, бог не мог влиять на её жизнь. Эта девушка родила мальчика от единокровного смертного брата по отцу, а после её смерти появилось то самое пророчество, которым Исида хотела вернуть мужа в мир живых. Все знали её, как богиню-колдунью, и равных в этом ремесле ей не было.

Его части, раскиданные по свету, сразу после их нахождения, Исида с помощью магии превратила в анкхи, в камнях которых были заключены частицы его души. Так, люди, которых выбрала богиня, стали последователями Осириса, и каждый человек из их рода был призван вечно охранять его силу.

Пророчество, записанное на глиняную табличку, было передано слугам Осириса, а после Рамзесу Великому, построившему храм в Абидосе. Жрецы надёжно спрятали его в потайной комнате, скрыв от посторонних глаз.

Оно звучало так: «Дитя его даст ему защиту свою, уведёт прочь противников его, остановив силой своей. Мерен-Ун-Нефер воскресит праотца своего, ждавшего её неустанно, при полной луне. Завладевшая тенью не будет знать покоя, пока не изыщет владыку своего, Ун-Нефера, и не напитает его кровью божественной. Спасительница возродит священную силу его, поднимет усталость утомлённого и примет восход его, даря закат свой. Да разверзнется Красная земля! Да поразят её козни врага вечного, но не усыпит взор его предатель, дабы возродить землю священную!»

Исида, создавая пророчество, надеялась на быстрое возвращение мужа. Однако Осирис не простил ей её грехов, да и планы у него были другие. Будучи богом подземного мира, он едва ли заботился о том, что происходит в верхнем. Он считал, что заложил там необходимые знания, и что люди будут чтить его вечно за принесённые им дары. Но время шло, и спустя тысячелетия его имя забывалось, а в мире появлялись новые боги.

В загробном царстве Осирис был судьёй, решающим какая судьба будет уготована человеку после смерти. Но с течением времени всё меньше людей проходило через него, теряя веру в бога возрождения. Такой уклад не понравился тому, кто считал себя верхом справедливости. Другие боги, даже Тот, его главный помощник, оставили его, растворившись в вечном океане первозданного хаоса – Нун. Осирис же не мог покинуть царство мёртвых, призванный до конца времён властвовать в нём.

И спустя тысячи лет он захотел вернуться на поверхность, чтобы узнать, отчего люди перестали возлагать на него свои надежды, и почему иссякла их вера. Такого конца он не мог допустить. Они должны были вспомнить, кто даровал их существованию благословение на мир и благополучие.

Сейчас, удобно расположившись в своём временном тронном зале, он внутренне усмехался, сохраняя внешнее равнодушие, видя, как люди – эти низкие создания, восхваляют его и дают обещания служить верой и правдой. Предатели, воздвигшие идолы лжебогов, вновь склонялись перед ним. Перед могущественной силой, которой раньше наделяли самих себя, строя величественные сооружения, создавая оружие, отнимая жизнь… У них на подобное не было ни малейшего права! Возомнили себя богами! Но теперь он покажет им, где их место. Покорившихся он, как и положено справедливому богу, не тронет, и поведёт в новый прекрасный мир, где будут чтить истинных богов, а не убивающие игрушки и людей, возомнивших себя царями, управляющими государствами.

После того, как Осирис решил вернуться, ему не составило труда вторгнуться в сознание людей, носивших анкхи, чтобы напомнить о себе и о пророчестве. Но, в отличие от Эфинои, они этого не чувствовали, и не понимали, что действуют по чьему-то указанию. Поклоняющиеся Осирису, носящие анкх, считали, что сами пришли к выводу, что бога нужно воскресить именно сейчас. Он не управлял их сознанием полностью, лишь подталкивал к нужным действиям.

Дочь Осириса получила одну из его частей от Исиды, которая и позаботилась о создании пророчества. Она провела ритуал над частями тела Осириса и его дочерью, чтобы её любимый вернулся из загробного мира, но не учла, что ему в то время это было не нужно. Ему нравилась его должность, так как решать судьбы людей после смерти было ещё интереснее, чем при жизни. Их жизнь для бога длится всего миг, а вот то, что будет после, будет длиться целую вечность.

Когда он решил, что его час пробил, Осирис даровал через анкх отцу Эфинои свою собственную тень, чтобы у того родилась девочка, потому что, согласно пророчеству, только девичья кровь могла воскресить бога. Женщины приносят жизнь в этот мир, рождая детей, и так же женщина должна была даровать ему новую жизнь.

Девочка, благодаря тени, жившей в ней, появилась на свет с его меткой на левой руке. Была бы поумнее, знала бы, что левая рука – знак предопределения. Но девчонка совершенно не разбиралась в магии, проводя свою жизнь в далёкой от Чёрной земли стране.

Осирису было тяжело связываться с ней без анкха, но когда тот к ней вернулся, он наконец начал воздействовать на её сознание, показывая по кусочкам то, что ей стоило узнать. Когда же она появилась поблизости храма, он показал себя, но злость, что жила в нём долгое время, выплеснулась на девушку, ещё не принявшую свою суть.

Когда она воспользовалась его силой, заключённой в анкхе, частице его души, его тень начала воздействовать на её душу. Потеря невинности стала последней рухнувшей защитой её разума от сознания Осириса. Она вновь вернулась в Египет, и он решил действовать по-другому, призывая её, мягко направляя, и вливая в её голову поток своих мыслей.

Она приняла свою жертву и отдала за него свою жизнь. Воскресить её для бога возрождения было не трудной задачей. Стоило лишь поделиться своей са, магической силой, являющейся так же жизненной энергией божества. Он не собирался терять одну из частей его сущности. Кроме того, у богов, как и людей, есть чувства. Эфиноя принадлежала ему, и её нахождение рядом было приятно. Они являлись одним целым, и делиться с ней силой для него казалось чем-то естественным.

Она могла бы заменить ему Исиду. Проблема в том, что про свою супругу он хотел забыть. Но женщины так похожи! Эфиноя была ему куда ближе, потому что в ней текла его кровь, а теперь его плоть была наполнена её жизненной энергией. Однако и она уже успела соприкоснуться с мерзкой сущностью Сета, его алчным потомком, едва не отнявшим у Осириса то, что ему принадлежит, как сделал это сам Сет с Исидой.

После стольких лет внизу Осирису нравилось вновь чувствовать себя живым. Да, там он был могущественен, но здесь его силы возросли. А плоть требовала тепла. И неважно, что тело Эфинои было таким же холодным, как у него. Единение душ и тел сделало бы их неуязвимыми.

Девушка, сидевшая рядом, смотрящая на него с уважением и почтением, была красивым дополнением к новому миру. Её тень являлась одной из частей защиты, воздвигнутой богом от врагов. От таких, как Сет, или его потомков.

Он создал её. Дал ей могущество и власть. И он знал, что ей от него никуда не деться. Эфиноя не пожелает подобного. А он желал, чтобы с ним была достойная, сильная, та, с которой разделить вечность – значит жить на полную силу. Умирать снова Осирис не собирался.

Глава 1. Когда забывается прошлое

Эфиноя

Она проснулась лишь под вечер, уставшая, словно перетаскала камней на целый дом. Последний раз Эфиноя ела три дня назад, перед отправкой в Хургаду, поэтому первым делом решила заняться подкреплением сил.

Заправленная шёлком постель с чёрным балдахином, закрывавшем обзор на широкий выход на террасу, находилась напротив этой самой террасы. Девушка, потянувшись, слезла с довольно высокой для неё кровати, от верха которой до пола она не доставала ногами. Спрыгнув на светло-голубую ковровую дорожку с непонятным, вероятно, арабским орнаментированным рисунком, она накинула чёрный бархатный халат до пола, подчёркивающий её фигуру, и прошла к террасе. Выход на неё начинался с семи колонн, которые полностью заменяли стену. Эфиноя подумала, что, должно быть, зимой комната пустует. Иначе без закрывающихся дверей человек замёрзнет. Однако ей самой холод был привычен. К тому же, кто знает, насколько они здесь задержатся?

Закатное солнце окрашивало видневшуюся вблизи реку в приятный розовый оттенок. На балюстраде лежала пачка взятых у Ричарда сигарет. Там оставалась всего пара штук, и Эфиноя, вынув одну, решила, что нужно будет позаботиться о приобретении новых. Правда, пока не было известно, где в городе она сможет их достать, но, в любом случае, она могла и переместиться в Берлин для такого дела. Конечно, если Осирис позволит. В крайнем случае, теперь у неё имелись люди, готовые исполнять все её поручения, которые до недавнего времени желали ей смерти. Девушка мысленно усмехнулась. Как непредсказуема судьба! Ещё только пару дней назад её хотели убить, а сегодня она решает, кому умереть.

Сделав последнюю затяжку и окинув взглядом зелень у реки, она покинула террасу. Следовало принять ванну, прежде чем предстать перед господином.

Натирая кожу маслами, предоставленными новообретёнными слугами, Эфиноя уловила знакомый аромат. Апельсиновое дерево. Раньше она могла пахнуть им и без масел, лишь побывав в объятиях Исета. Сейчас же она постаралась выкинуть мысли из головы – зудящие, что воспаление после укуса, который хотелось соскрести до крови. Не к чему было вспоминать о потомке предателя, едва не помешавшем осуществлению плана Осириса. Теперь образ Исета вызывал в ней только одну эмоцию – раздражение. Сильной ненависти, как в прошлом, она на данный момент не испытывала. Её бог обрёл свободу, и гнев не заполнял его разум и, таким образом, не проникал в её сознание.

Служанка, постучавшись, вошла в ванную, когда Эфиноя заканчивала процедуры. Она начала извиняться, что не пришла раньше, спрашивать почему госпожа не позвала её, но Эфиноя не считала нужным, чтобы ей помогали мыться. Может, в прежние века подобное считалось нормальным, но она почувствовала бы себя слабой, если бы ей нужна была помощь в таком несущественном деле.

Ария, её личная помощница, прислуживала, естественно за деньги, прошлой хозяйке этой комнаты. Видно, та девчонка была странной, раз не могла самостоятельно искупаться.

Осирис предоставил Эфиное слуг из тех, кто преклонился перед ним. Всё началось с его появления в городе позавчера ночью, и сторонники стали собираться очень быстро. Прошлые хозяева особняка были одними из первых преклонившихся, как и их работники. Эфиноя не слишком разбиралась в замашках богачей. В Берлине они никогда не нанимали ни домработниц, ни кого-то подобного. Семья Вальтер являлась достаточно обеспеченной, но до «элиты» Луксора им было далеко.

Когда они с Осирисом только переместились с места разрушения храма, то оказались в этом городе. Бог доверился Эфиное в выборе места, и был рад тому, что она выбрала Луксор, который основал он сам под названием Уасет. По-гречески – Фивы, как он уже успел ей поведать.

О верхнем мире после нескольких тысячелетий в подземном Осирис знал мало, однако во время ритуала воскрешения его сознание слилось с сознанием Эфинои, и он впитал её знания и воспоминания. Даже то, что она просто где-то услышала или увидела, он запомнил, и мог выдать то, что она давно отложила в забытый ящик памяти.

Когда-то именно в Луксоре началось правление Осириса, и возвращение сюда можно было бы назвать традицией. Потому что ему снова предстояло управлять государством, и в этот раз его властвование должно было длиться вечно.

Город Эфиноя выбрала непроизвольно. Когда бог сказал, что его вновь смертному телу необходим отдых, она подсознательно представила Луксор. Это место стало ей вторым домом. Пусть она и выбиралась в сам город нечасто, но дом Исета представлялся родным. Однако она не могла заявиться именно туда. Исета близким она больше не считала, и приводить в его дом Осириса было бы как минимум странно. Кроме того, дом предателя она не считала достаточно величественным, чтобы посметь привести в него бога возрождения.

В ночь перемещения они оказались на подступах к городу. Тогда служители культа рассказали обо всех преданных старой вере в Луксоре, и тени с посланиями незамедлительно отправились к каждому. Эфиноя до сих пор удивлялась, что они могут быть одновременно бестелесны и при этом могут что-то удерживать, будь то листок бумаги или же горло человека.

Многие считали великой честью предоставить свой дом богу, но Осирис хотел дворец. К его огорчению, древних египетских дворцов, которые были бы в хорошем состоянии, в городе не осталось, впрочем, как и во всём Египте. Дворцы, храмы, мечети и церкви во имя бога другой культуры раздражали Осириса, и в скором времени он собирался разобраться как с постройками, так и с предателями веры.

В итоге они заняли огромный величественный особняк рядом с Нилом, принадлежавший кому-то из правительства города. Люди, жившие в нём, без долгих раздумий склонились перед новым богом, подчиняясь его силе. Тени подле Осириса вселяли страх во всех. А управлять людьми с помощью страха он умел. Раньше он любил убедительные речи, чтобы добиваться желаемого, но утомлённый возвращением в мир, где ему не чуждо всё человеческое, бог вёл себя соответствующе.

Не успело солнце взойти на небосклоне, как к нему на поклон уже собирались люди. Эфиною же он отправил за Ричардом. Осирис знал о нём из её же воспоминаний, переданных во время ритуала. Одно радовало – сейчас их сознания не являлись частью одного целого, иначе, как бы Эфиноя перед ним не благоговела, она сошла бы с ума от постоянного контроля.

Как оказалось, Ричард был нужен ему, но девушка пока не знала зачем. Тайны она не любила, но задавать вопросы богу, который был явно не в настроении, потому что его тело, вернувшееся в мир, оказалось ослабленным, – не самая разумная идея.

Перед встречей с Ричардом Осирис влез в её сознание с помощью неизвестного ей заклинания крови. Эфиное тоже пришлось кое-что прошептать, выражая своё согласие. Как он объяснил, действие не продлится долго, но, чтобы она всё сделала правильно, он должен иметь способ передавать ей необходимые сведения.

Прибыв к Ричарду, она чувствовала присутствие бога, и делала всё возможное, чтобы парень послушал её. Кровь, как и говорил Осирис, сработала идеально. Стоило лишь капле попасть в организм Ричарда, как он подчинился воле Эфинои. Всё это было подкреплено его чувствами, поэтому он сдался ей так легко. Она не собиралась постоянно управлять им, но ему стоило забыть о том, что знать не следовало. Ричард должен был оставаться рядом, думая, что Эфиноя хочет быть с ним вместе. На самом деле, отчасти она радовалась его присутствию. Она всё ещё любила его, как самого родного человека, но вступать с ним в отношения не собиралась. Сейчас её волновал только Осирис. Она благоговела перед ним и его силой, и была благодарна за его дары.

Эфиноя изменилась, однако не утратила свою суть. Она понимала, что делает. Изменились её чувства. Были ли они подконтрольны ей или нет, неизвестно. Ей казалось странным взять и в одночасье разлюбить одного человека, а затем полюбить другого. Но ведь другой был богом, а не человеком. Уважение и восхищение им перекрывали ранее испытываемые чувства, или же покрывали их сверху толстой плёнкой, что даже сама девушка не могла их разглядеть.

Весь следующий день Эфиноя провела с Осирисом, принимая поток людей, пришедших выразить своё почтение богу. Он хотел, чтобы она находилась рядом. Чтобы все видели, что у царя есть царица. Чтобы её не смели ослушаться, так же как его. От подобного поведения Осириса привязанность Эфинои к нему усиливалась. Уснула она лишь на рассвете, продержалась до которого только с помощью внутренней тени, поддерживающей в ней жизненную силу.

Ария продолжала стоять перед ней, поднимающейся из ванны. Эфиноя отмахнулась от неё, но служанка, примерно её возраста, взяла в руки халат, укрывая нагое тело своей госпожи. Эфиноя громко вздохнула, но приняла помощь. Ария помогла ей высушить и расчесать волосы, а после была отправлена за Ричардом.

Когда парень вошёл в комнату, Эфиноя стояла напротив открытого шкафа, выбирая наряд к ужину. Осирис через слуг позвал её, предупредив, что они будут вдвоём. Такая обособленность её персоны вызывала в ней восторг. Сам бог возрождения – великий Осирис – выделял её среди других. Надменности ей было не занимать, потому что она и сама считала себя выше всех, кроме самого бога.

– Эффи, проснулась наконец! Я заходил к тебе, но твой храп дал мне понять, что ты ещё не отдохнула.

– Слышал бы ты себя, когда спишь, – не отрываясь от шкафа, ответила она.

– Наблюдала за мной, принцесса? – сказал он, поигрывая бровями в своей обычной манере. – Ладно тебе, я шучу. Ты спала тихо и мирно, как птенчик в гнезде.

– А я нет. Слышала тебя за стенкой. Странно, что от твоих храпов не начинаются землетрясения, – усмехнулась девушка.

– Ах так! – Он подбежал к ней и закружил, как бывало раньше, и Эфиноя позволила, наигранно упираясь руками в его грудь. – Могу устроить тебе землетрясение, если ты так хочешь, – сказал он, подмигнув.

Она нахмурилась, и Ричард отпустил её, бросая на кровать. Но не успел он протянуть к ней руки, ложась рядом, как Эфиноя вскочила, возвращаясь к нарядам. Шкаф оказался переполнен закрытыми платьями в пол да арабскими халатами, которые, насколько было известно девушке, назывались абайями. Их в дар предоставила дочь политика, проживавшая в этой комнате ранее. Вещи Эфинои остались в доме Исета, в который возвращаться она не намеревалась.

– Повелитель ждёт меня на ужин. Хочу, чтобы ты помог мне с платьем, – строго сказала она, словно говорила со слугой. Ричард прищурился, но промолчал. Она, смягчившись, ехидно добавила: – Ты же главный модник в Берлине! Или у тебя правда живёт личный стилист? Где ты его прячешь?

– Он живёт в моей голове, – улыбнулся Ричард краем губ. – Значит, вы будете только вдвоём?

Эфиноя проигнорировала последнюю реплику, говоря:

– Не разбираюсь в арабской одежде. Нужно будет заняться гардеробом на досуге. В такую жару только абайи не хватало.

– У меня есть кое-что для тебя. Хотя я планировал, что ты поужинаешь со мной…

– Ты купил мне что-то? – перебила она. – Где ты взял деньги?

– Вчера, да и сегодня пока ты спала, к твоему богу немало людей приходило кланяться, – произнёс Ричард, скривившись. Эфиноя подумала, что с его недовольством необходимо что-то сделать. Иначе друг поплатится своей жизнью. Осирис не потерпит неуважения, к тому же, ей самой было неприятно, когда о нём говорили в таком тоне. – Куча разного народа. Представляешь, я даже видел пару иностранцев! Каким образом они-то о нём прознали?

– Иностранцы на вид вполне могут оказаться местными. В любом случае, подобные слухи быстро расходятся. Скоро город закроют, так что будем ожидать прибытия властей и военных, – усмехнулась она.

Осирис только обрадуется возможности поскорее избавиться от неугодных. Из её воспоминаний он прознал о многих технологиях нынешнего времени. Но никакое оружие не выстоит против тысяч теней.

– Так что на счёт вещей?

Ричард вздохнул, понятия не имея, почему она так спокойно говорит о военных. Когда такая жизнь стала нормой для них? Для неё. Он встал с кровати, останавливаясь подле девушки, и ответил:

– Знаешь, на выходе я встретил парочку владельцев магазинов одежды и торговцев с центрального рынка. Я с ними туда прогулялся и… а, я же запомнил путь, так что нам с тобой нужно будет обязательно сходить на этот рынок! Там столько всего, что глаза разбегаются. Тебе должно понравиться.

Он ещё и присвистнул в конце. А Эфиноя скрестила руки на груди, ожидая, когда он уже конкретно ответит на заданный вопрос.

– Я прикупил тебе обычной одежды. Наподобие того, что ты носила в Берлине.

– Ты хочешь, чтобы я предстала перед господином в джинсах? – возмущённо вскинув бровь, спросила она.

– Боже, ты же любишь простую одежду! К чему строить из себя госпожу?

– Не смей так разговаривать со мной! – прошипела Эфиноя. Как бы она не изменилась, её вспыльчивость никуда не пропала. А в паре с возросшим чувством собственного достоинства она стала только взрывоопаснее.

– Принцесса, – он поднял руки в успокаивающем жесте, – я просто хотел, как лучше. Ты уверена, что мы вообще должны быть здесь? Ты выполнила свой долг перед ним. Мы можем вернуться домой.