Орден Волонтёров

Глава 28

Амелинда.

Кончен бал, погасли свечи. Ноги налились свинцом, я, расправив гордо плечи, потащилась лечь пластом.

Еле – еле оторвала Леанну от господина Хьюгенна, иногда, помимо шпионажа и охмурения мужчин, надо исполнять служебные обязанности. Меня, трудяжку, утомлённую работой и лабутенами, перед ужином обиходить. Или не ходить на ужин? Плотно перекусила на приёме, если что, Летти принесёт в комнату. В смысле, если что вкусное подадут.

– Леа, тот мужик, с бровями, сильно обидится, если ты попросишь одно ма-а-ленькое ведёрко горячей воды? Обтереться и ноги помыть.

– Скажете тоже, госпожа! У него просто лицо такое, добрейшей души человек.

– А ты не сильно обидишься, если попрошу потом мне ступни размять?

– А Вы меня после отпустите?

– Уже с госпожой торгуешься? Ладно, ладно, шучу. При посторонних не забывайся. На все четыре стороны отпущу, но не далеко!

– Почему на службу мы должны обижаться, странная Вы госпожа баронесса. О, прошу прощения, уже виконтесса!

Да, такое событие обдумать надо, разносторонне, всем триумвиратом. Не успели, мы вырубились во время массажа. Разбудил меня вежливый, но настойчивый стук в незапертую дверь. Леанны нет, давно ускакала. Видимо Летти вкусняшки принесла. Пришлось самой, поправляя халат и уродливый чепец, открывать дверь. Крикнуть «входите» не рискнула, мало ли кто там. Там был Хессел Мартина с дочкой. Боже, совершенно забыла! Сама приглашала после ужина, обещала посмотреть слишком тихую девочку, постараться помочь.

– О, простите, виконтесса! Мы не вовремя?

– Проходите, проходите! Располагайтесь. Вовремя пришли, мы ведь на это время договорились, Ваша Светлость. Пусть Вас не смущает мой домашний вид. Отпустила камеристку, у неё роман с управляющим.

– Он мне говорил, свататься хочет, Вы разрешите уйти девушке со службы? Человек он честный, надёжный, правда не очень богат, почти не ворует.

– Да с радостью уволю, дай Бог счастья! Леанна будет прекрасной женой. Предлагаю до отъезда их поженить, зачем ей туда – сюда кататься, когда нашёлся добрый муж? И мне спокойнее будет, пристрою девицу. Приданое пришлём со следующим обозом.

– На том и порешим, госпожа Амелинда.

– Давайте с нашей милой леди побеседуем. Леди Кларисса, а Вы замуж хотите?

Никто не понял шутки, ни отец, ни дочь.

– Как папенька прикажет, – склонив голову с прямым пробором и двумя косицами, еле слышным голоском ответила девочка.

– А Вы леди, как пожелаете?

– Я пожелаю, как отец прикажет,– почти шепчет.

Ответы адекватные, в соответствии с воспитанием, в логике тоже не откажешь. Но почему пищит, тихо как мышь, совсем ни на кого не глядя?

– Леди Кларисса, можете говорить громче?

– Могу. Но благовоспитанная леди должна говорить тихо, быть скромной и незаметной, не смотреть прямо в глаза, никому не мешать. Вопросов не задавать. Молиться. Поститься. Мало кушать, мало думать, быть послушной и вежливой.

Уже хорошо. Выдала длинный, связный текст. Понятно, ветер дует с Альбиона. Гувернантка беспокоилась только о своём спокойствии. Не знаю, какими методами она действовала, чтобы вылепить из ребёнка правящей семьи серое, бесхребетное существо. И где был в это время «папенька»? Где, где – на войне, на первой, второй, третьей. Работа у главы семьи такая, он на ней пропадает. Годами. Семью кормит.

– Идёмте ко мне на колени, леди, я Вас приласкаю. Отцу угодно, не сомневайтесь – я легко перетащила хрупкое тельце со стула к себе. Герцог кивнул в ответ на её быстрый вопросительный взгляд. Отошёл дальше, к столу. Налил из кувшина отвар, залпом выпил. Что за привычка? Мало ли что налито.

– Почему всегда красные ленты, леди Кларисса? – спрашиваю, распуская русые, волнистые длинные косички.

– Это мамины ленты, у неё их много в коробе. Харальд говорил, мама любила красный цвет, вплетала их каждый день.

Хотя бы так, хоть след, хоть каплю присутствия самого нужного человека в жизни.

– Я видела портрет, твоя мама красавица, истинная леди. Ты тоже такая пригожая, как ангелочек, – говорила я, нежно почёсывая ноготками головку доверчиво прильнувшей девочки. Слегка массировала тоненькую шейку. Она расслабилась, засопела.

– Ты тёпленький мой воробушек, у тебя тёплые щёчки, тебе хорошо и приятно, от камина тепло. От меня тепло. Всюду тепло. Глазки закрываются, ты засыпаешь, засыпаешь, слушаешь меня – повторяла, вновь и вновь, обнимая и покачивая дитя. Через пару минут Кларисса уже впала в гипнотический транс. Я отнесла девочку в спальню, отрицательно покачав головой поднявшемуся отцу. Дверь закрывать не стала, но и его не пригласила. Начала работу с установками для повышения самооценки и устранения излишней застенчивости. Таких сеансов понадобится пять – семь, не менее, но я послезавтра уеду.

– Ты крепко спишь, проснёшься утром. Спи, спи, сладких тебе снов. Сняла обруч, туфельки и укрыла малышку одеялом.

Незадачливый отец всё – таки просочился в спальню, лицо пристыженное, виноватое. Смотрю с упрёком, но молчу.

– Сам сегодня говорил сыну: «Так не поступают, с тем, кого любят». Проглядел, не понял в чём дело. Доверял леди Анне, у неё прекрасные рекомендации. Тихоней дочь была с раннего детства, ещё до того, как нанял англичанку. Воспитательница говорила мне, что Кларисса немного недалёкая с рождения, хорошее воспитание и покорность помогут ей в жизни.

– Вы видели траву, что растёт в тени, под деревьями, листьями, без солнца? Бледная, вытянутая, но растёт. Так и дитя – тоже может расти без любви. Няня, тётя Ваша, кормилица, гувернантка – никто не полюбил девочку, все формально относились к своим обязанностям. Обычно кормилицы любят молочных братьев и сестёр своих детей, я удивлена.

– У неё умер свой ребёнок. Тётя – бездетная старая дева, строгая, холодная. Я постоянно занят, с детьми обращаться не умею. Что – то можно поправить, госпожа виконтесса?

– Прошу, не надо титулов и госпож. Просто Амелинда. Есть небольшая ЗПР, кое – какие комплексы и фобии.

– Я и не слышал таких ужасных болезней!

– Не болезни, состояние психики, души…

– Значит всё – таки душевнобольная.

– Да Бог с Вами! Умная девочка, душа тоже почти здорова. Просто развивается медленно. А если той травке дать света, то, что будет? Правильно! Зазеленеет и бурно в рост пойдёт! Дайте ей отцовской, братской любви, ласки, внимания. Понимание, совместное время, обнимайте, даже на руки берите, приходите поцеловать на ночь и сто раз на дню говорите, какая она умница, красавица. Как сильно любите её. Дайте хорошее образование. Найдите в воспитательницы любящую женщину, всё быстро исправится. Жаль, я уезжаю, ей бы ещё несколько сеансов гипнотерапии.

– Останьтесь. Прошу, – глухим напряжённым голосом уговаривал он меня.

– Давайте перейдём в гостиную, Кларисса крепко проспит до утра. Простите, герцог. Невозможно остаться. Очень много важных дел. Вы должны понять.

Хессел прошёлся, по диагонали комнаты, крепко потирая подбородок, снова сел, широко расставив колени. Молчу, что тут скажешь.

– Тогда мы едем с Вами. Сын и дочь познакомятся с детьми графа. Я сделаю дипломатический визит. Может, предварительный брачный договор заключим и объявим помолвку. Не дело это, почти взрослые дети не помолвлены. На один день сможете задержаться?

– Да, на день сможем. Решительный Вы человек. Вам как правителю приходится принимать сложные решения. Могу задать вопрос как государственному мужу?

– Слушаю.

– Почему большинство проблем между государствами вы преодолеваете войной? Гибнут воины, семьи остаются без кормильцев. Разоряют, убивают ни в чём неповинных крестьян. Достаёт и других бед, с которыми нужно справляться. Война усугубляет их.

– Второй титул Вашего графа Ольденбургского знаете? Дельменхортский. Дельменхорт был наш. Он завоёван его отцом. Воюют все со всеми. Всегда. При любом столкновении интересов.

– Есть же дипломатический путь. Торг, уступки. В конце концов, мы не варвары, цивилизованные вроде люди. Четырнадцатый век от Рождества Христова на дворе! Нужно развивать институт межгосударственной дипломатии, всеобщие законы для государств, империй. Организацию объединённых государств создать. Умнейших людей путём прямых выборов включить в его Совет.

– Ватикан чем Вам не угодил? Он всюду, где есть крест. У Папы Римского огромное влияние.

– Ватикан? Он только там, где крест четырёхконечный. Есть православные, есть мусульмане, иудаизм, буддизм, есть язычники. Что может Ватикан? Плести интриги, загребать власть и богатства, да отлучать от церкви. Кого из правителей это всерьёз останавливало?

– Хорошо, допустим межгосударственный совет. Что он сможет? Каким способом принудит?

– Сможет остановить любую несправедливую захватническую войну. Очень просто – общее решение не торговать с этой страной никому. Не пропускать караваны. Не отдавать им принцесс и не сватать их дочерей. Отозвать всех своих граждан, что там наёмничают. А Ватикан отзовёт служителей Бога. Отлучит агрессора его с войском от церкви. Как думаете, долго ли продержится у власти такой правитель? Да народ и собственная армия его снесут. И он это поймёт быстро. Много способов не нападая, с умом остановить не подчинившегося государя. Если совсем тупой и упорствует, то ультиматум – хотел захватить, но будешь сам захвачен союзными войсками и дни окончишь на плахе.

Совет государств сможет помочь в решении пограничных конфликтов. Установить нерушимые границы. Просто безобразие с государственными границами: стоит профурсетке какой ни будь выскочить замуж, нате вам – новая граница, новый правитель, другие законы. Люди недовольны. Снова война.

– Если вдруг повод для войны серьёзный? Если иначе не выжить, голод как у нас, к примеру?

– Если беда пришла, неурожай, то будет действовать по договору взаимная выручка в голодные времена. Едиными законами легче остановить мор, много чего можно. Полезными изобретениями обмениваться, университет международный создать…

– Остановитесь, леди Амелинда. Вы точно женщина? Даже не так: Вы кто? Чьи это мысли? Для чего?

– Я девица, позвольте напомнить, Ваша светлость! Не все мысли мои, но многие. Как для чего? Что непонятного?

Также как Хессел пробежалась по диагонали гостиной пару раз. Села напротив, отзеркалила его позу и выражение лица, насколько это возможно. Он терпеливо ждал, тёр свой квадратный, щетинистый подбородок. Смотрел практически в упор, но взгляд его не давил, а поощрял к продолжению значимого разговора.

– Орден Волонтёров, добровольных помощников единого Создателя нашего, считает своей миссией, дабы дети Его жили по законам, максимально приближённым к божеским. Все люди Ойкумены от одних прародителей, от Адама и Евы. Даже язычники. Мы всей семьёй вступили в этот Орден во время поездки в Италийские земли. Привезли оттуда его последователей. Мне сложно Вам объяснить, я не вполне сведуща в основах учения.

Надо снизить интеллектуальный напор. Светлость мизогинист по определению, как продукт Средневековья.

– Вот откуда свежий ветер подул… Новый Орден. Кто основатель знаете?

– Не успели узнать, познакомиться с управлением. Может сейчас сгинули все от эпидемии. Слух о приближающейся чуме погнал нас обратно. Мы забрали невестку с приданым, её брата – лекаря из медицинской школы Салерно, учёного агрономуса, оружейника. Они все преданные адепты ордена Волонтёров. У них есть документы, символы. Есть Устав, там всё прописано. Господин приор Ордена госпитальеров весьма одобрительно отнёсся к новым веяниям, обещал на первых порах поддержку. У двух Орденов много общих принципов. Возможно слияние, но есть и различия. Как то так, Ваша Светлость.

– Пока ничего крамольного не вижу, нужно познакомиться обстоятельно. Некоторые принципы вашего Ордена Волонтёров уже работают, как я понимаю. Значит, поездка будет важной со многих сторон. Быть посему.

Герцог встал, я тоже. Крупная, мощная, но не толстая фигура, выше меня, и прилично выше. Весь напряжённый, словно сжатая до отказа пружина. Дезодорант бы им тут не помешал. Мне сейчас тоже. Упрела во время разговора вся, с какого – то перепуга.

– Вы изумили меня сегодня дивным пригожеством облика, а ещё более суждениями и благоразумием, не свойственным вашему прекрасному полу.

– Я счастливое исключение. Если девочкам будут давать настоящее образование, то вскоре выяснится, что мы не глупее мужчин, просто иногда думаем по другому: сначала сердцем, потом головой.

– Позвольте на этой спорной ноте откланяться, госпожа Амелинда. А моя дочь?

– Нам не будет тесно, Ваша Светлость, спокойной ночи.

Светлость потопталась немного в прихожей, словно чего – то ожидая, то ли от меня, то ли от себя, но, не дождавшись, вышел с лёгким поклоном. Уф-ф! Ну и денёк, словно три жизни прожила. Наконец добралась до постели. Очень кстати, что ложе просто огромное, лежащая поперёк кровати "звёздочка" не помешает мне выспаться. Раздела Клариссу до камизы и юркнула к ней под одеяло, повозилась, привычно прогрела и расслабила мышцы, начала впадать в предсонный транс, как вдруг раздался … Скрежет зубовный, самый настоящий! Ё – моё! Да у девчонки глисты! Или бруксизм? Не, точно глисты. Потому щупленькая такая, анемичная. Если что, вместе лечиться будем. Одобрительно забормотав, малая по хозяйски закинула на меня свои мотолыжки. Отоспалась, итить – колотить!

Глава 29

Замок графа Ольденбургского.

Наученный горьким опытом предшественника, новый камердинер даже не подумал сунуть нос в рулончик голубиной почты. Деликатно постучал в дверь кабинета. С поклоном протянул серебряный поднос с крохотной бумажечкой графу. С достоинством удалился. Он дорожил своим местом и репутацией, на вопрос идущей навстречу графини, с поклоном ответил – не могу знать, чтение писем запрещено.

Поэтому никто в Ольденбургском замке не узнал загодя о предстоящем визите главы соседнего государства, с семейством. Всю суматоху с чисткой, уборкой и перестановками слуги списали на беременность графини. На сносях хозяйка, гнездится, стало быть. Что баба простая, что благородная дама – обычай у них такой. Наследника и дочку родители тоже не поставили в известность, раньше времени пусть не волнуются, ничего себе не выдумывают.

Только в кухне догадались, что ожидаются гости. Сметливая Ханна, по выбору заказанных продуктов и блюд из них поняла – высокопоставленные. Одних только пельмелей наморозили большую кадушку. Эх, жаль, приспособа мясорубка мало того что ржавеет быстро и хранить её надо хорошенько смазав маслом, так истёрлась напрочь в местах где крутится вал и ручка. Всё стало круглым, металл мягок для такой работы. Назад к мастеру отошлю, в Мюнн, решила старшая кухарка. Пусть деньги немалые вертает, либо исправляет приспособу. Уж больно хорошо с ней мясо рубить. Хорошо, что колбас полный ледник накрутить успели, пока она не сломалась.

Швеи сбились с ног, таская со склада рулоны тканей, кружев, разнообразные меха. Задача была непонятна: парадное котарди, подчёркивающее живот, но чтобы было всё изящно. Хоть разорвись! Казначей выдал личной горничной графини фамильные драгоценности и регалии. Но она не знала, каким будет платье, что к нему подойдёт. Горничной пришлось чистить всё! Труд немалый. Камердинер не знал, какой будет новая котта графа, потому что это зависело от платья графини. Поэтому тоже начищал всё содержимое сундучка. Учитель этикета наследника был по совместительству старшим куафёром. Кому ещё как не французу доверить причёску со сложно навороченным головным убором, по последней франкской моде. Служанки щеголяли неслыханными башнями, рогами, парусами и корзинами на блондинистых головах, выпадая из работы. Графиня с трудом сидела, предпочитая ходить или лежать, ведь заменяющей её модели сидеть приходилось по несколько часов. Виконта и виконтессу тоже спешно обшивали. После войны это был первый грандиозный пошив для графской семьи.

Оруженосец чистил наново парадные рыцарские доспехи графа, ворча про себя, что де недавно совсем чистил, для въезда в город после чумы, месяц с малым только и прошёл. Паж Диди крутился рядом, страшно завидовал, рвался помочь, хоть перчатку потереть. Он недолго выдержал в замке Берг, потому что считал своим домом Ольденбургский замок, своим нытьём и сумрачным видом надоел дяде Орбанту, мальчика снова отпустили на службу. Обрадовались здесь ему все, не хватало его звонкого голоска, топота быстрых ног, когда он бежал с поручением. Паж оживлял мрачноватый замок, как придают света любому дому дети. Был напарником игр, и мечтал стать оруженосцем наследника. Помощница швеи шила ему новый костюм.

Дел было много, так что неудивительно, запыхавшиеся горничные упустили почистить шкуры и протереть рога и клыки охотничьим трофеям, украшавшим парадную трапезную. Недочёт, спустя неделю, заметила сама хозяйка замка, спустила на бедняжек всё накопившееся раздражение, усталость и волнение. Ничего, потерпят. Сам правитель терпит. Гонец, забежавший в зал, тоже попал под горячую руку:

– Милейший, тебя пешком учили ходить? Или вывалился и сразу побежал? Где почтение, где поклон, что за внешний вид!

Парень только что собиравшийся всё проделать, встал в ступоре от гнева госпожи. «Это я тогда чёрную весть о чуме принёс, вот и впал в немилость, что делать, что делать???». Паника подкосила его, он упал на колени, заголосил:

– Прощения прошу, Ваше добрейшее Сиятельство! Спешил с вестью с соседней заставы – к обеду уже герцог Фризский с семьёй, свитой и обозом прибудут!

– Так это замечательно, что к обеду! Иди тоже пообедай, да отдыхай сегодня. Стой, вот тебе, бери за хорошую службу.

Обрадованный серебряным четверть талером парнишка, поспешил скрыться с глаз, пока настроение графини вновь не переменилось.

– Девушки, довольно! Хватить тут пыль трясти, не успеем вновь стереть. К старшей горничной с вестью идите и выполняйте её указания. Посмотрите, лишь бы от работы увильнуть, помчались! Горничные неуверенно начали тормозить.

– Да идите уже! Сил нет на вас смотреть, коровищи!

Обычно не допускавшая подобных грубостей Ингрид, сама походила на нервную бегемотиху, осознавала это, и сильно огорчалась. Господин Микаэль предсказал близнецов. Она и сама чувствовала несхожесть с последней беременностью, огромный живот не оставлял сомнений. Сейчас его предстояло упаковать так, чтобы он, показывая здоровую плодовитость обладательницы, украсил её и придал очарование.

– Урсула, прошу, проследи, чтобы столы скатертями и посудой накрыли, мне пора переодеться.

– На сколько персон прикажете?

– Хм… Неизвестно. Пусть посуду ставят на все места, там увидим.

Времени на последние приготовления хватает, не зря на заставе хлеб едят. Удобную систему подсмотрели в Мюнне. У них было четыре поста: на ответвлении тракта, в самой деревне, в доме и на стройке Южной пустоши. Курьеры – пацанята лет 10-11 и лошади. Очень быстро осуществлялась связь, передавались приказы, сообщения, новости и даже предметы. По Ольденбургскому тракту поставили пять застав, по одной в замке, городе и монастыре. Далее граф хотел обязать сделать так же во всех баронствах. Связать тем самым между собой их все. Самое главное преимущество было в скорости, медленнее голубей, но намного быстрее обычного гонца.

Ингрид переехала на первый этаж в левое самое отдалённое от общих служб крыло замка. Здесь были комнаты, предназначенные для пожилых родственниц: тёщ, свекровей, вдовствующей матери правителя. Поскольку никого из них не было, она заняла эти покои, чтобы не ходить по бесконечным лестницам и переходам. Личная горничная и компаньонка уже ждали графиню.

Измучив всех капризами, Её светлость придумала предстать в образе Девы Марии. Почти полностью распашное блио с круглым вырезом, глубокого синего цвета было перехвачено под грудью шитым поясом. От него в виде клина белоснежным водопадом шёлка виднелось нижнее платье, киртл был в мелкую сборочку, с нежной серебристой вышивкой по краю. Он мягко облегал живот графини, делая его заметным лишь на достаточно близком расстоянии. Синее верхнее платье охватывало фигуру с боков, делая ей стройнее на взгляд анфас. Дополняло образ синее же покрывало, красивыми складками обрамляя расширившееся, немного отёчное лицо.

Корона с сапфировыми и топазовыми кабошонами была надета как венец, достаточно глубоко на лоб. Волосы просто были убраны под платом в жемчужную сетку. Туфли из крашеной кожи пришлось перезаказать, отекли ноги, не влезали в прежний размер. Компаньонка разнашивала их всю неделю.

Ингрид придирчиво разглядывала себя в большой отполированный лист серебра, вспоминая о венецианском зеркале в доме Мюннихов. У неё было настольное зеркало размером с большую книгу, где исхитрившись, можно было увидеть себя по пояс. Она мечтала купить ростовое зеркало, но не знала, как подступиться к этому вопросу.

Вздохнув, принялась наносить на лицо краски, довольно замечая, что кожа лица нежная, почти без морщинок и белая, как подобает благородной даме. Кремы, сделанные Идалией фон Мюнних, были безупречны, не оставляли жирных следов и ароматно пахли. Руки были словно фарфоровые, а бархатистое тело очень нравилось мужу на ощупь, настолько, что пришлось гнать его от себя подушкой.

Настроение снова скакнуло: Её светлость была собой очень довольна. Назначить Идалию придворной дамой? Нет, она не урождённая баронесса. Остальные, ущемлённые в своих аристократических правах дамы могут поднять свару. Нам этого не нужно, начали два больших проекта, приют и главную лечебницу Святого целителя Пантелеимона. «Дамы! Давайте жить дружно!» – говорит Амелинда, к ней прислушиваются самые сварливые знатные старухи. С чем возвращается эта странная, непонятная девушка? Какие везёт вести?

Очень скоро всё узнаем. У ворот суетится стража, опускают мост. Гости, два года назад бывшие захватчиками, прибыли.

Глава 30

Амелинда.

Герцог с наследником ехали в середине обоза, в окружении своей малочисленной охраны. Шестнадцать гвардейцев на вороных фризах окружали отца с сыном и большой санный возок – домик, с леди Клариссой. Её сопровождали личная горничная, фрейлина Дороти, и временная воспитательница: виконтесса Штейненделлингская, то есть я, своей собственной персоной. Тоже со своей новой горничной Летти, поскольку Леанну смогла таки скоропостижно выдать замуж за управляющего Хьюгенна, с полноценным венчанием и небольшим торжеством.