Орден Волонтёров

Глава 32

Леди Клариссу разместили в апартаментах напротив моих, она была под присмотром горничной и фрейлины, мягкой и доброй леди Доротеи. Я решила быстренько перебежать, чтобы не быть замеченной в неподобающем виде: в халате, чепчике и тапках. Высунув голову в коридор, увидела удаляющуюся фигуру её папочки, который вышел от дочери. В колеблющемся свете настенных факелов тени метались по стенам, герцога явно «штормило», но он упорно двигался к себе – в торце коридора была дверь в ВИП номер, то есть парадные гостевые покои. Не дойдя совсем немного, он видимо решил передохнуть, прислонился к шершавой каменной стене и тихонечко по ней сполз.

Ай – яй – яй! Ну, нельзя упиваться в гостях, не комильфо получается, так и лицо потерять недолго. Не дай Боже увидит кто, смешки, разговоры пойдут, что пить его Светлость не умеет, а туда же! Гвардейцы, по сути дела элитная охрана правителя, остались пировать, никто не пошёл сопроводить объект. Ладно, помогу. Я быстренько приблизилась и рявкнула ему в ухо:

– Встать!!!

Хессел вяло дёрнулся и что – то промычал. Быстро его развезло, так – то я заметила, народ тут на выпивку крепкий. Придётся тащить. Нагнулась, вдруг слышу тихое:

– Очень больно. Помогите.

Он потирает правой рукой область сердца. Меня словно обдало холодом, стянуло кожу на голове. Отставить панику! Действовать. Кое – как приподнимаю герцога, просунув голову ему под мышку, еле – еле поднимаюсь сама и, скособочившись, мы идём несколько метров до двери. Он весит тонну, этот чёртов кабан, нисколько мне не помогает! У меня сейчас спина сломается! Да что ж ты будешь делать, кровать на постаменте! Вот и полежи тут на полу, на коврике. Я сбрасываю пару подушек, одну под голову, вторую под колени. Хорошо хоть свечи зажжены. Подсвечник к лицу. Бледное, пот бисеринками и самый плохой признак – синеет носогубный треугольник. Оказывается у его тётушки длинные руки.

– Пейте, да пей же! Пей, говорю!

Практически захлёбываясь, лёжа, Хессел вынужден глотать. Благо всегда в комнатах ставят кувшин с водой. Долгие пару минут лью в рот воду. Таз из мыльни тоже пригодился: голову набок и пожалуйте на выход! Удачно, что маникюра нет, а то бы все гланды исцарапала. Страшно, вдруг укусит!

– Горазды пожрать Ваша Светлость! Разве можно с больным сердцем столько есть и пить много хмельного! Это вредно, вот и приступ случился. Лежать, я снова за водой и тазом.

Мету хвостом, чтобы ему мысли об отравлении в голову не пришли. Иначе… Лучше не думать.

Несусь, роняя тапки, к себе. Там пока полный кувшин и пока пустой таз. Быстро уношу предыдущую гадость в мыльню, иначе сейчас сама присоединюсь к процессу очищения. Дубль два пошёл легче, снова вынесла таз. Достаточно ли два литра воды?

– Лежите, я за помощью!

Мне нужен Вальдемар, он вернулся из города и сейчас в пиршественной зале. Я неподобающе одета, фиг бы с ним, точнее со мной, но так серьёзно этикет нарушать нельзя. Перед входом в трапезную шебуршат туда – сюда слуги. Вот этот знаком мне. Делаю зверское лицо:

– Барона Вальдемара фон Мюнних сюда ко мне! Быст-р-ро!!!

Он не замедлил появиться. Оглядываюсь зорко по сторонам, прежде чем сообщить плохую весть:

– Пошли за Микаэлем, экстренный вызов. Снова отравление. Потом сразу в покои герцога, не доглядел, разведка, не доглядел!

Он исчезает. Бегу в кухню, чуни все время спадают, чёрт бы их побрал!

Молча кидаюсь к очагу, по пути схватив тарелку. Не знаю, какие там угли, берёзовые или нет.

– Графине хочется срочно угольки пожевать, берёзовые?

– Берёзой плиту топили, возьмите, дай Бог графинюшке на пользу.

Женщина необъятных размеров ловко совочком подгребает несколько угольков, в тарелку. Я несусь с этими углями, как угорелая, на второй этаж, по пути залетаю в комнату дяди, хватаю там кувшин с водой. Герцог приподнялся, сидит, прислонившись к постаменту необъятной кровати.

Толку угли прямо в оловянной тарелке донышком кувшина, до крупного порошка. Сколько дать? Впихну всё, хуже не будет.

– Сейчас дам угля, чтобы кровь очистить от вина. Вино заставляет сердце биться чаще и кровяные жилы сжимаются. Вы меня понимаете? Нужно проглотить и запить.

Вальдемар вошел незаметно. Зрелище мокрого, вымазанного углём герцога, со следами рвоты на одежде, нисколько его не смутило, он кинулся мне помогать. Вдвоём мы подняли его на кровать, сняли мокрую верхнюю часть одежды, обтёрли лицо и грудь. Он быстро разжёг камин для тяги, чтобы ушёл дурной запах, зажёг все свечи в комнате.

– До города туда обратно два километра, гонцу приказал загнать коня, но обернуться мигом. Думаю, минут через сорок будет. Что ещё можно сделать сейчас, Линда?

– Я за аптечным чемоданом, карауль. Пульс найди.

В моей спальне Летти взбивала подушки. Она ходила помогать на кухню, только вернулась.

– Госпожа, Вы куда в таком виде выходили? И чем это от Вас так воняет?

– Летти, чемодан аптечный мне, быстро!

– Да что слу…

– Ты слово «быстро» понимаешь?!

– Возьмите. Нужна моя помощь?

– Кору ивы бери, в малом котелке две горсти закипяти, три раза до ста досчитай, потом котелок в покои его Светлости принеси. Молча, поняла? У госпожи голова болит, весь ответ, кто спросит.

Летти закивала, исчезла. Я взяла горшочек с целебной мазью от рубцов и шрамов. В её основе мороженые толчёные пиявки, это гепарин. Максимально разжижать кровь, чтобы не было тромбов – всё, на что у меня хватило ума. Салициловая кислота в отваре не даст агрегироваться тромбоцитам. Мы в четыре руки обмазываем всего Хессела, с ног до головы, включая даже лицо. Он часто и неглубоко дышит, морщась от боли. Немного нам помогает, поворачиваясь. Мощный и беспомощный, одновременно. Тело ладное, сообразное понятию мужественности и здоровья. Эдакий бугай искренне считает себя больным. Как давно любящая тётя его потихоньку травит? Это ж какой запас прочности нужно иметь, чтобы преодолевать отраву. Вальдемару не удалось установить яд. Надеюсь, она себе усиленно «поправляет здоровье» подменёнными каплями Божественной воды. Стук в дверь, это Летти.

– Отвар готов. Возьмите. Ещё чего сделать?

Она косится на лежащего в одних брэ Хессела.

– Убери в мыльне, вылей, сполосни. Потом к себе и не высовывайся.

Спустя минут пятнадцать герцог тихо, прерывисто, с одышкой заговорил:

– Пригласите священника, сына и старшину гвардейцев. До приезда лекаря хочу исповедаться.

– Может графа позвать?

– Нет, незачем.

Замковый священник прибыл быстро, выгнал нас из комнаты. Мы топтались в коридоре, когда подошли Вольф и Харальд. Старшина был прилично навеселе, недоумевал, чего это его вызвал начальник с такого весёлого пира, наследник очень встревожен, словно чувствовал неладное.

– Виконт, Вашему отцу снова плохо с сердцем. Очень плохо. Нет, не входите! Там священник.

– Раньше он никогда не звал священника…Лекарь где?

– Скоро будет, первую помощь госпожа Амелинда оказала. Чистили кровь и желудок, сердечникам нельзя алкоголь.

– От хорошей выпивки ещё никому не было плохо!

– Помолчите, старшина! Почему никто его не сопроводил? Возле покоев где охрана? Я одна его тащила!

– Приказа не было сопровождать. Позвали бы на помощь. Мы все в трапезной были.

– Не должен никто знать о нездоровье герцога, о его слабости, он правитель, неужто непонятно!

Пока мы переругивались у двери, вышел удручённый пожилой святой отец, и пригласил нас зайти. Буквально в ту же минуту снова распахнулась дверь. Микаэль, наконец то! Он не стал нас выгонять, просто попросил отойти от кровати. На Хессела было тяжело смотреть, крупные черты лица заострились, весь иссиня – бледный, испарина покрыла кожу. Живой труп. Мне было так жаль этого крепкого парня в расцвете лет. Его смерть может сильно нарушить наши планы, нанести травму детям, особенно Клариссе. Харальд явно не готов принять бразды власти. Он растерян и едва сдерживает слёзы. Я подошла к нему, приобняла за плечи.

– Отец умрёт? Да?

– На всё воля Божья. Господин Микаэль лекарь лучший из лучших. Будем надеяться.

Микаэль после осмотра подозвал меня и Вальдемара к больному, сделав останавливающий жест остальным. Герцог был в сознании, дышал с каким – то присвистом, говорил с трудом, совсем тихо, но внятно.

– Лекарь сказал, мне отпущено несколько часов. Я должен многое успеть. Ради своей страны и детей. Госпожа виконтесса, леди Амелинда, если Вы согласитесь выйти за меня замуж… я попрошу у барона Вашей руки.

Я онемела, остолбенела, пребывала в шоке. Что происходит? Зачем, для чего? Ведь помирает, какой нафиг марьяж?

– Отец и так собирался на вас жениться, леди. От целого голландского баронства в приданое решил отказаться. Он влюблён, честное слово, влюблён!

Всё ж таки влез сыночек в разговор взрослых. Походатайствовал за папу. У меня сжалось сердце от грусти и сожаления. Герцог, собираясь с силами, делая паузы говорил:

– Время меня торопит. Иначе я бы ухаживал, сочинял Вам баллады, как самой прекрасной даме, берёг бы Вас. Мы могли быть счастливы… Вместо этого я хочу навесить на Вас тяжкий груз: как вдова Вы будете иметь право стать регентом наследника и опекуном дочки, проводником …политики объединения двух государств. Лучшего врианта нет. Нужно успеть написать завещание …Прошу Вас, скажите «Да» виконтесса, не откажите в последнем желании умирающему… Если согласитесь, я умру спокойным за детей.

Тишина затягивалась, была оглушающей, или это я оглохла? У огромной кровати собрались все: священник, старшина Вольф, наследник, мы с Вальдемаром и сам доктор. Лицо умирающего кроме гримасы боли исказилось от грусти. Глаза блестели от непролитых слёз. Каким – то не своим голосом, сдавило горло, пропищала:

– Мне надо переодеться.

– Это «да», Вы согласны?

– Согласна, Ваша Светлость. У меня здоровое, но очень чувствительное сердце.

И мы не можем упустить Фрисландию, с её выходом к морю. Я не могу отпустить малышку Клариссу, в чьи то равнодушные чужие руки.

Спустя недолгое время я уже стояла перед «алтарём». Летти, ахнула, узнав, что я иду замуж за умирающего, но чёрное платье не хочу. Сочетая причитания с работой стала изобретать из имеющегося. Нижнее платье светло – серый шёлковый киртл, стало верхним котарди. Она разрезала его по бокам, аккуратно присборила ткань чуть наверх и заколола брошками. Снизу виднелась нижняя юбка изо льна с кружевом, теперь она играла роль киртла. Волосы так и оставили, две косы. Одела топазовый гарнитур, надушилась любимыми духами.

Священник выкладывал на кровать свои атрибуты, старшина ушёл за гвардейцами, с наказом привести из них самых трезвых. Хессел дремал, держась за руку сына. Взяла его за другую руку, крупная лапища, с квадратными ногтями, погладила светлые, пепельно – русые волосы. Какие шелковистые, почти детские. Бабуля всегда говорила: мягкие волосы – мягкий характер. Уже не узнаю. Пошла бы я замуж за него, если бы не так трагично всё сложилось? Ничего похожего на романтические чувства как к Гордею, к герцогу я не испытывала. Никаких телесных порывов, страстей и желаний. Не было стремления постоянно находиться рядом, видеть улыбку, слушать голос. Хессел Мартина – человек другой эпохи, как бы мы понимали друг друга?

Пропасть веков разделяющую меня и младшего боярского сына помогало преодолевать взаимное притяжение. Только мне ли не знать, как быстро оно проходит, потому что «фабрика гормонов» не может постоянно работать в авральном режиме. Ресурсы биохимии истощаются. Природе всё равно, что девушки мечтают о вечной любви. Ей нужно это состояние эйфории, бабочек в животе и подгибающихся коленей, чтобы самочка уступила инстинкту размножения, и продолжила род человеческий. Подавляющее большинство мужчин и женщин искренне считают такое состояние любовью. Как только оно проходит, люди снова ищут любовь. Снова находят, снова теряют. Пока повзрослев не поймут, что это только малая толика истинной Любви. На которую не каждый способен, но каждый ищет, до самой смерти.

В комнату ввалились шесть гвардейцев и …граф, собственной персоной. Стало тесновато и шумновато, подвыпившие люди не сразу смогли понять серьёзность момента. Светлость открыл глаза, произнёс, обращаясь ко всем сразу:

– Женюсь, пусть лучше говорят, что я умер в постели от любви, чем от болезни. Будьте свидетелем Вы, граф и Вы старшина Вольф.

– Да Вам ещё жить да жить, мы общих внуков нянчить будем! Что Вы удумали, герцог? У кого их нет, болячек то, рано помирать, дел сколько!

– Начинайте,– слабо махнул рукой мой пока что жених. Священник начал обряд по краткому сценарию. Я ощущала себя как во сне, будто была сторонним зрителем своей жизни. Мои глаза не отрывались от Хессела, и он также пристально смотрел на меня поблёкшим от страданий уже не бирюзовым, а мутно – зелёным взглядом.

– Объявляю вас мужем и женой, пред Богом и людьми. Можете поцеловать свою супругу.

Я наклонилась, и мой муж нежно коснулся губами щеки. Микаэль попросил всех выйти, чтобы продолжить лечение. Не знаю, что уж он там делал, однако спустя полчаса зашёл к нам с Вальдемаром.

– Есть хоть малейшая надежда?

– Нет, Амелинда. Это наперстянка, дигиталис. Страшнейший яд для сердца в первую очередь. Он пока жив благодаря твоим правильным действиям, и тому, что его травили до этого малыми дозами, появился кое – какой иммунитет. Но сейчас доза была слишком велика, много яда успело всосаться. Если до утра доживёт, будет чудом. Кстати о чуде: я из собора по пути «реликвию» взял, еле отдали на время, мою же книгу. Под подушкой лежит, только никому!

– Я виновен. Раскрыл преступление и расслабился. Мы уехали. Не изучил внимательно окружение герцога, леди Маргарет применила обычный приём, наёмный убийца. Пошла ва-банк. Видимо её цель того стоит. Пойду работать. Прости, Линда.

– Миша, ты что сейчас делал с ним?

– Следил за пульсом, слишком жёсткая аритмия. Боль. Дал опия, пусть отдохнёт, паллиатив в таких случаях нужен. Иди к нему, ты обязана провести с ним ночь, иначе брак признают недействительным.

– Разумеется иду, нельзя умирающему быть одному, ему слишком страшно. Вроде посторонний человек, знакомы всего дней десять, а мне так печально, будто правда муж умирает. Знаешь, Миш, развестись оказывается куда легче, чем стать вдовой. Пойду.

Надо же, охранник у двери. Дошло. Возле отца на кровати сидел Харальд, сгорбившись как старик. Он держал руку на сердце спящего Хессела, словно хотел забрать его боль, и плакал молча, крупными слезами.

– Иди, отдыхай, Харальд. Завтра будет трудный день. Сестре ничего пока не говори. Помни – мы теперь семья, мы вместе.

Но я не испытываю, не чувствую того, что сказала для поддержки парня. Одиночество и безысходность. Мы все одиноки в этом мире. Все кончено. Ничего нельзя сделать. Только смиренно ожидать конца. Бессилие перед лицом смерти – это невыносимая, адская мука. Я измучена всем; долгой дорогой, чередой стремительных событий, грузом свалившейся на меня ответственности и чувством бесконечной, уставшей печали. Прилегла сбоку от Хессела и легонько глажу его по голове, как мама меня в детстве, перед сном.

– Доченька, Оле Лукойе с разноцветным зонтиком ушёл! Дядюшка Вставай пришёл!

Проснулась от громкого всхрапа. Муж потянулся, облегчённо вздохнул и расслабившись…умер.

Глава 33

Передвинула ближе к ложу некий гибрид козетки и оттоманки, устроилась на нём, согнув ноги. Мне доводилось дежурить ночь возле покойной бабушки, мама тогда была убита горем, ей сделали успокоительное. Страха не было, только печаль от потери и мысли о собственной конечной жизни. Возле почившего мужа сам Бог велел посидеть. Пока смерть не разлучит вас… Разлука наступила стремительно, ещё ничего не успела осознать после скоропостижного венчания, бац – уже вдова! Покойный умер с лёгкой улыбкой на лице, хоть одного супруга я осчастливить смогла. Сейчас Хессел выглядел куда лучше, чем в последние часы жизни. Кожа лица расправилась, исчезла гримаса страдания, пропали резкие морщины, черты смягчились, расслабившись. В тёплом свете огоньков свечей даже казалось, что человек просто спит. Я тоже снова вздремну, совсем немного, чуточку. Правильным было бы позвать Микаэля, удостоверить факт смерти, но сразу начнётся такая суета… Глубокая ночь. Раз мы должны её провести вместе, то звать пока никого не буду, успеется. Всё потом, потом мысли, чувства, события.

Это что такое? Что разбудило меня? Зверь? Гром? Приподняла голову, осматривая комнату в предрассветных сумерках, свечи давно прогорели. Богатырский храп сотрясал полог кровати, мой супруг и повелитель, един в двух лицах, спал так же как его дочь – навзничь, раскинувшись, в позе звезды. Да…спать мы точно будем в разных спальнях. Разрумянился, хитрая морда блестит от мази, веки подрагивают от движения зрачков, сны, видите ли, он видит. Дела – делишки хороши, повеселились от души. Я настроилась на роль вдовствующей герцогини, регента и опекуна, уже практически смирилась с потерей. А он под кайфом спал! Судя по внешности, вкупе с издаваемыми звуками, помирать в ближайшие сорок – пятьдесят лет не собирается.

Но ведь совсем был плох, как так то? Не «реликвия» под подушкой тому причиной, интересно? Может я такая молодец, своевременными мерами жизнь спасла? Нет, Микаэль не мог ошибиться, жить герцогу оставалось всего ничего. Мне просто удалось потянуть время. Или… О, да! Как раз именно «или»! Выцыганенный у ББ бонус в действии, он тогда сказал: – «Могу предложить вечные ценности: нормальный обмен веществ, здоровье хорошее, долголетие». На это я ему ответила: – «Ладно, то, что мне предложил, перечислил, давай всем нам, попаданцам. И нашим семьям, настоящим и будущим». Муж член семьи? Да, ещё какой! Пока убитая горем вдова отдыхала, он обмен веществ налаживал, в критические сроки. Похоже даже в коме успел побывать. Большой Босс соблюдает условия договора. Мне теперь с Хесселом жить придётся?! Под его чутким управлением средневекового самодура? Это до женитьбы или на смертном одре мужики сговорчивые. Как женятся, так сразу всё: киндер, кюхе, кирхе! В будущем арбайтен для разнообразия добавиться.

Завещание Хессел вчера составлял в присутствии сына, святого отца и своего старшины. Пока я красоту к свадьбе с ним наводила. Вон оно, свиток лежит на столе, не запечатан. Если бы он умер, я всё равно узнала бы содержание. Поэтому угрызения совести меня совсем не мучили, у меня чистая совесть я ей редко пользуюсь. Что толку угрызаться после произошедшего события? Задумываться нужно до него. Задумалась. Да. Нужно почитать. Ну, что сказать? Вполне адекватное завещание. По стилю даже скорее распоряжение. Сделать, выполнить – получить. Кому, куда, за что и сколько. Супругу не обделил. Помимо весьма приличного пожизненного содержания, вдовствующей герцогине полагалась оплата опекунских хлопот, до замужества Клариссы, зарплата регента – советника при несовершеннолетнем правителе, вагон и маленькая тележка драгоценностей и загородная резиденция рядом с Леуварденом. Всё – таки хорошо, что такой хороший, добрый, уместно щедрый мужчина не скончался. Плохо, что я ничего не получу. Либо бонусы, либо муж.

Есть у меня с ним нечто родственное, хозяйственный он, бережливый, во всяком случае, милая Пучеглазка от него вообще без ума. Дворец у него вполне себе для этого времени комфортный. Лошадей породистых развёл большой гараж, то бишь конюшню. Статусный мужчина, правитель. Стало быть, я – соправительница. ГР этим обстоятельством доволен. Смогу влиять на более масштабные события на политической карте мира. Ранее я простодушно считала, что правителями могут быть цари, короли, да императоры. Не тут то было. При сильнейшей раздробленности территорий фактически даже графство могло быть государством, со всеми атрибутами. В то время как император Священной Римской империи обладал лишь формальной властью.

– Доброе утро, Амелинда. Знакомишься с завещанием? Ничего, что я пока не умер?

– Ничего. Дорогой супруг, я искренне рада, что ты жив. Как самочувствие? Сердце?

– Удивительно, великолепно! Прекрасно! Как такое может быть? Я точно чувствовал, что умираю. А сейчас жив, здоров и женат на прекрасной леди. Да это просто чудо Господне!

Герцог сиял улыбкой от уха до уха, вновь ставшие бирюзовыми глаза на фоне дублёной красной физиономии сверкали радостью жизни, встрёпанные кудри задорно топорщились, весь он прямо таки излучал вполне понятные бодрость и оптимизм.

– Верно подметили, Ваша Светлость, истинное чудо.

Я склонилась ближе, начала шарить под подушкой и была крепко, уверенно обхвачена парой сильных рук. Не смутившись данным обстоятельством, вывернулась, извлекла большой свёрток. Перекрестилась. Поцеловала ткань.

– Хеннесси Мартини, держите руки при себе. Имейте уважение. Вот причина произошедшего чуда: книга авторства самого святого великомученика Пантелеимона . Лекарь привёз для Вас из ольденбургского собора.

Развернула золотую парчовую ткань, под ней оказался кусок вишнёвого бархата, а сама книга великого целителя С. В. Пантелеймонова была завёрнута в белый шёлк.

– Великое счастье: сподобился увидеть реликвию, исцелился, снова здоров и полон сил, Слава Богу! Хессел Мартина моё имя, дорогая жёнушка. Не ошибайся, видать не привыкла ещё.

Герцог, точнее муж с умилением осенил себя крестом, приложился к святыне. Потом, нисколечко не стесняясь, в одних семейных брэ повернулся к распятию в изголовье и начал молиться. Повод для молитвы серьёзный. Не буду мешать.

Очень зла на себя! Выкрутасы зелёного змеёныша, напиться он хочет, а подсознание инфу мне выдаёт! Тушка, в которой он живёт стрессанула жёстко, поэтому он хочет ей помочь разжаться и слегка оттянуться. Фиг тебе, а не выпить! И вообще, изыди! Я снова солидная замужняя женщина, со статусом и двумя детьми.

Двумя, итить – колотить, почти взрослыми детьми! Мне на голову в одночасье свалилась полная семья. Да, был такой факт в моей бурной биографии, я работала семейным психологом. После второго развода, незадолго до третьего брака, но перед первым любовником. Есть так сказать навыки в спасении чужих семейных экипажей. А моя лодка раз за разом разбивалась и тонула в бурных водах личной жизни. Не сказать, что осталась вовсе без сапог. Один, под названием опыт, всё же мне достался. Он мне подсказывает, что пора привести себя в порядок после дорожного дня, ужасного вечера, печальной ночи и странного утра. «В раба мужчину превращает красота», поскольку в это рабство они отдаются добровольно, то глупо не использовать столь сильный аргумент в вечном споре за лидерство в семье.

Выскользнув за дверь, спросила у гвардейца:

– Почему у его светлости нет личного слуги? Ему сейчас одеться надо.

– Он уволил почти всех слуг, камердинера тоже. Из экономии. Припасов в закромах почти не осталось.

– Тогда ты сможешь ему помочь? Помыться, одеться.

– Что совсем плох наш герцог?

– Напротив, весьма хорош, и прекрасно себя чувствует, одежду выберите понаряднее. Потом завтрак принесите, он должно быть очень голоден.

Ещё бы, после вчерашней капитальной прочистки пищеварительного тракта. Не успел появиться муж, а уже требуется забота и внимание. Мне о себе, о своём наряде надо позаботиться. «Свадебное», на скорую руку изобретённое котарди сильно измялось. Назвать его роскошным нарядом тоже никак нельзя. Парадное бархатное платье уже примелькалось, что мне делать? По коридору нёсся маленький ураганчик, по имени Диди, словила, покружила, поставила.

– Куда летишь спозаранку?

– К её Сиятельству, узнать о самочувствии, для его Сиятельства. Пустите, госпожа герцогиня, не тискайте меня, я не кукла, я человек, баронет! Замучили меня все, тискают и тискают.

– Баронет, будьте так любезны, сопроводите меня в покои графини, боюсь заблудиться.

Мне посетила мысль одолжить наряд у Ингрид. Девочки всегда рады выручить друг друга в трудную минуту – поделиться тряпочками. Уверена, она встала рано. Так и есть. Графине уже делал причёску знакомый француз, преподаватель этикета, он и в нашем пансионе немного успел поработать, пока гостил с наследником. Горничная грела и подавала ему щипцы. Диди оббежал вокруг стола лошадиным скоком и поскакал было к двери, но я пошла на перехват.