Летят утки…

© Игорь Юрьев, 2025

ISBN 978-5-0068-0392-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Наступившие новогодние каникулы не обещали Николаю Люшину ничего нового или особенного. Но он ни в чём таком и не нуждался. Ему было вполне достаточно уже того, что он вырвется из бесконечной цепи бесполезных холодных звонков, продажи никому не нужных, похожих друг на друга квартир, в ценности и уникальности которых были уверены только их продавцы.

Рынок вторичной недвижимости в Москве стал тяжёл и беспросветен, как зимнее московское небо, в котором солнце было редким гостем. Таким же редким, как, скажем, радость в жизни Николая или улыбка на его немолодом худощавом лице. В свои пятьдесят с чем-то лет – о своём точном возрасте он даже вспоминать не хотел – Николай без особого успеха трудился риэлтором в одном из московских агентств недвижимости. Поскольку агентств и риэлторов в Москве стало в последнее время гораздо больше, чем грязи на московских улицах, заработать хоть каких-нибудь денег, несмотря на все его старания, стало задачей почти невыполнимой. Проще было повеситься. Кстати, о самоубийстве Николай время от времени задумывался. Но не всерьёз. Поскольку считал себя истинным христианином, несмотря на обилие греховных мыслей, с которыми он ничего не мог поделать, да и не старался, если честно.

Что он делал в каникулы? Гулял по Москве, которую любил всей душой. Несмотря на её жестокость и холодность. Несмотря на то, что она плевала на него брызгами из-под колёс бесконечных машин, которыми переполнены её улицы. Он всё равно любил её широкие проспекты, длинные набережные, крохотные старые переулки, любил её парки и уходившие за облака небоскрёбы. Он любил Москву, несмотря на то, что она сильно изменилась в последние годы. Злые языки называли её теперь не иначе, как Москвабадом. Но что ему до злых языков, если сама Пресвятая Дева любила её, защищая от всякого зла и пребывая здесь незримо? А в том, что Она пребывает здесь, в своих образах, рассеянных подобно тысячам бесценных жемчужин духа, Николай не сомневался. Потому что он часто говорил с Нею и многое узнал от Неё, и превыше всего в жизни ценил их встречи. Не мудрено, что более всего в славном городе Москве он любил православные храмы, коих было здесь превеликое множество, один краше другого. Заходя в них, он на некоторое время забывал о том, насколько омерзительно безнадёжна его стремительно катившаяся к закату жизнь.

Только к вечеру после вечерней службы – у него было несколько любимых храмов, в которые он ходил обычно, хотя иногда он открывал для себя и новые – Николай возвращался в свою пустую квартиру в блочной девятиэтажке на улице Академика Миллионщикова. Чтобы слегка перекусить чего-нибудь постного, и, заполнив остаток вечера книгой или фильмом, лечь спать. Рождественский пост Николай соблюдал свято. Шампанское и оливье навсегда остались в его прошлой жизни, превратившись в воспоминания, которые не грели и не терзали. Скучал он разве что по маминой селёдке под шубой, но мама в пандемию умерла, а папа и того раньше. Семьи Николай так и не завёл – как-то не сложилось. У него вообще ничего не сложилось в жизни, хотя ни умом, ни волей он обделён не был. Впрочем, он об этом теперь уж и не жалел, потому что с недавних пор понял, что в жизни есть нечто неизмеримо более важное, чем семья, карьера, успех и прочее, к чему стремятся люди и без чего принято считать жизнь прожитой зря.

Немногочисленные оставшиеся у Николая друзья с мудрой усмешкой говорили, что вера в Бога заменила ему нормальные человеческие ценности. Однако Николай плевать хотел и на их мудрость, и на их ценности. Что такое вера – он не очень понимал. Его отношения с церковью и с религией были довольно сложными. Зато у него были очень простые и понятные отношения с Иисусом Христом и с Пресвятой Богородицей. Отношения эти можно было описать одним словом – любовь. И была эта любовь глубокой и взаимной…

В рождественский сочельник Николай никуда не ходил, оставшись дома, где посреди дня вдруг взяли и выключили отопление. Учитывая, что на улице было градусов этак 25 мороза, это сразу привело к понижению комнатной температуры, которая уже к вечеру достигла 15 градусов, если можно так выразиться, тепла. Сказалось, конечно, и то, что окна в квартире у Николая были старые, ещё советских времён, и холод с улицы пропускали безбожно. Впрочем, к тому времени на уши уже встал весь дом, судя по шквалу возмущения в домовом чате. Коммунальщики говорили об аварии теплосетей, о том, что скоро всё восстановят… Словом, жизнь закипела, но батареи от этого не потеплели.

Николай напялил на себя два толстых свитера и вспомнил, что Христос рождался в холоде, в вертепе, среди овец. Так должно ли ему роптать? Наверно, именно так и надобно ему нынче встретить Рождество. Николай постелил на пол молитвенный коврик, роль которого выполняло красное пляжное полотенце с чёрной надписью «Albaniya», подаренное ему неизвестно когда и неизвестно зачем одним из его сгинувших друзей, и стал читать Акафист Рождеству Христову:

«Имеяй престол небо и подножие землю, места ни едина обрете во обители, темже Чистая Дева, Мати Твоя, сокрывает Тя от хлада нощнаго в худем вертепе и во яслех скотиих полагает Тя, Сокровище горняго мира и Зиждителя всяческих».

Помолившись, Николай лёг на постель, закрыл глаза и стал ждать Рождества. Ждать Рождества – это так глупо. Чего, собственно, он собирался дождаться? Этого он не знал, но ему стало вдруг хорошо и спокойно. Незаметно для себя он уснул и проспал до самого утра – крепко, без единого сна, без единого образа. Он проснулся каким-то другим, хотя и не мог сказать, в чём состояла произошедшая с ним перемена.

Вскоре позвонил его старый приятель Денис Милягин, на редкость весёлый и бодрый.

– С Рождеством тебя, дружище! Пусть этот год пройдёт для тебя при свете Божьей милости! – громко и весело сказал Денис.

– Спасибо. И тебя с Рождеством! – Николай искренне удивился и настроению приятеля, и высокопарности его слов, в искренности которых у него были все основания сомневаться.

– Ну, что ты? Как ты? Как продажи?

– Да какие продажи, старик? Праздники… О продажах, к счастью, можно не думать… Я тебе желаю здоровья, прежде всего… Учитывая, что тебя в этом году так… тряхануло. Здоровья телесного… и не только.

Николай поймал себя на том, что, в отличие от Дениса, стесняется сыпать высокими словами о Боге. Но Денис, похоже, не заметил его смущения и, обрадовавшись возможности поболтать, говорил обо всём, что приходило ему в голову:

– Спасибо, дружище! Да, надеюсь, что этот год будет лучше… По крайней мере, начинается он спокойно. Однако, холодрыга, а? Ты тоже безвылазно дома сидишь? Хотя ты же у нас любишь таскаться повсюду, как неприкаянный. Я и забыл… Вот что значит – редко видимся… Танюшка меня буквально выпихнула во ВкусВилл, чтобы я немного подвигался. К тому же, она заботится, чтобы я питался исключительно здоровой пищей. Тут есть кофейня. Я тебе оттуда и звоню… Танюшка у меня молодец! Зря ты не женился. Может, не поздно ещё? Годы молодости и беспредельной свободы остались в безвозвратно ушедшем прошлом. Хотя ты знаешь, иногда так хочется водки… Помнишь, как мы, бывало, у тебя в общаге, одну-другую-третью?

– А потом четвёртую-пятую-шестую, – Николай водки давно уже не хотел и не чувствовал никакой ностальгии по годам «молодости и беспредельной свободы».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.