Фантастический роман о силе любви. Магический реализм в жизни людей Земли

– Это место, – сказал он, его голос был напряженным. – Старая роща за городом, у истока реки. Там, согласно тексту, можно провести ритуал. Ослабить ее. Но… это опасно. И нам нужно больше силы, чем у нас есть.

Я кивнула, вспоминая слова бабушки. – Я знаю, кто может нам помочь, – сказала я тихо. – Или, по крайней мере, кто знает больше, чем говорит. Моя бабушка. Она… она связана с рекой. Как и твоя семья. И я думаю, что мой дар – это тоже часть этого.

Марк посмотрел на меня, его глаза расширились, и я увидела, как синий цвет вокруг него смешался с зелёными искрами. – Ты серьёзно? Тогда… нам надо поговорить с ней. Если она знает что-то, что может дать нам шанс…

– Она не захочет говорить, – перебила я, чувствуя, как внутри сжимается ком. – Но я найду способ. Мы найдём. Вместе.

Он кивнул, и я почувствовала, как его решимость передается мне. Мы были в этом вместе. И что бы ни ждало нас в этой роще, что бы ни требовала река, мы справимся. Потому что у нас не было другого выбора.

Мы сидели за столом в его комнате, окружённые тишиной старого дома. Книга лежала, между нами, открытая на странице с рисунком рощи и странными символами, которые Марк пытался расшифровать. Его заметки, написанные быстрым, неровным почерком, покрывали несколько листов, и я видела, как его пальцы слегка дрожат от усталости. Он не спал, это было очевидно. Синий цвет вокруг него был глубоким, но с зелёными искрами – надежда, напряжение, может быть. Я чувствовала то же самое. Смесь страха и решимости, которая не давала расслабиться ни на секунду.

– Итак, – начала я, стараясь звучать увереннее, чем чувствовала, – что именно нужно для этого ритуала? Кроме… ну, знаешь, жертвы.

Марк вздохнул, откидываясь на спинку стула. Его взгляд скользнул по странице, будто он искал ответ, который еще не нашёл. – Там не все ясно. Но есть список… ингредиентов, если можно так сказать. Травы, которые растут только у реки. Камень с ее дна. И… кровь. Наша кровь. Чтобы связать нас с ритуалом.

Я сглотнула, чувствуя, как холод пробегает по спине. Кровь. Это звучало слишком мрачно, слишком реально. Я невольно вспомнила слова бабушки о том, что река помнит и не прощает. Что, если этот ритуал только разозлит ее? Что, если мы сделаем хуже? Но я отогнала эти мысли. Мы уже зашли слишком далеко, чтобы отступать.

– И как мы это достанем? – спросила я, стараясь сосредоточиться на практической стороне. – Травы, камень… это значит, нам надо вернуться к реке. После всего, что она с нами сделала?

Марк кивнул, его лицо было мрачным. – Да. Но не сейчас. Мы не готовы. Сначала надо найти способ защититься. Моя магия… она может заморозить время, но ненадолго. А твой дар… он сильный, Лина. Эти цветные барьеры, которые ты создаёшь, – они спасли нас в библиотеке. Но нам нужно больше. Что-то, что даст нам хотя бы шанс, если она нападёт.

Я задумалась, вспоминая, как тяжело было держать барьер, как силы уходили из меня с каждым ударом водяных фигур. Он был прав. Нам нужно было больше. Но как? Мой дар всегда был пассивным, я могла видеть эмоции, иногда направлять их в защиту, но это было инстинктивно, почти случайно. Я не знала, как его усилить. И тут я снова подумала о бабушке. Она знала. Она должна была знать. Если мой дар связан с рекой, с ее семьей, то у нее могли быть ответы. Или хотя бы подсказки.

– Я поговорю с бабушкой, – сказала я решительно. – Она не захочет, но я заставлю. Она что-то скрывает, Марк. И я думаю, это может нам помочь.

Он посмотрел на меня, и я увидела, как в его цвете мелькнула тень сомнения, но потом он кивнул. – Хорошо. Но будь осторожна. Если она связана с рекой, как моя семья… она может не захотеть, чтобы мы копались в этом. И… не рассказывай ей все. Пока не будешь уверена, что она на нашей стороне.

Я кивнула, чувствуя, как его слова оседают внутри. На нашей стороне. Это было странно – думать о бабушке как о возможном противнике. Она всегда была строгой, иногда холодной, но я никогда не сомневалась, что она заботится обо мне. Но после прошлой ночи, после ее слов о цене, которую заплатила ее семья, я не была так уверена. Что, если она защищает не меня, а что-то другое? Что, если она боится не за меня, а за реку?

– Я разберусь, – сказала я, стараясь скрыть неуверенность. – А ты… продолжай переводить. И, ради всего святого, поспи хоть немного. Ты выглядишь как зомби.

Он усмехнулся, и золотые искры в его цвете стали ярче. – Спасибо за комплимент. Но я справлюсь. И ты тоже… береги себя. Если река снова позовёт, не ходи одна. Обещай.

– Обещаю, – ответила я, чувствуя, как его забота согревает изнутри. Это было маленьким, но важным. Мы заботились друг о друге. И это давало силы.

Я вышла из его дома, когда солнце уже начало клониться к закату. Воздух был прохладным, с лёгким запахом сырости, который напоминал о реке, даже здесь, в центре города. Я сжала шарики в кармане, которые дал мне Марк, и пошла домой, стараясь не думать о плеске, который все еще звучал на краю сознания. Но с каждым шагом он становился громче, настойчивее, и я чувствовала, как холод сжимает грудь. Она знала, что мы планируем. Она ждала.

Дома бабушка была в гостиной, сидя в своем старом кресле с книгой в руках. Но я заметила, что она не читает – ее взгляд был устремлён куда-то в пустоту, а лиловый цвет тайны вокруг неё был таким ярким, что почти слепил. Она подняла глаза, когда я вошла, и я почувствовала, как ее эмоции смешиваются с серым беспокойством.

– Ты опять задержалась, – сказала она, ее голос был спокойным, но с острым подтекстом. – Где была?

Я вздохнула, понимая, что врать бесполезно, но и правду говорить нельзя. – У друга, – ответила я, стараясь звучать небрежно. – Мы… делали уроки.

Ее бровь поползла вверх, и я знала, что она мне не верит. Но вместо того чтобы начать допрос, она отложила книгу и посмотрела на меня так, будто видела насквозь. – Лина, я не дура, – сказала она тихо. – Я знаю, что ты ввязалась во что-то опасное. И я прошу тебя, последний раз, остановись. Пока не поздно.

Я сжала кулаки, чувствуя, как гнев и отчаяние борются внутри. – Не поздно? – переспросила я, не сдерживая эмоций. – Меня чуть не убили! Дважды! Если ты знаешь что-то, что может помочь, ты должна сказать! Это не только обо мне. Это о… о других. О тех, кто страдает из-за реки.

Ее лицо напряглось, и я увидела, как лиловый цвет стал почти черным, смешиваясь с красным. Она встала, шагнув ко мне, и я невольно отступила. – Ты не понимаешь, – сказала она, ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Река… она не просто угроза. Она часть нас. Часть нашей семьи. Мой брат… он пытался бороться с ней. И она забрала его. Я не позволю, чтобы это случилось с тобой.

Я замерла, чувствуя, как ее слова бьют прямо в сердце. Ее брат? Мой дядя, которого я никогда не знала? Значит, это правда. Наша семья связана с рекой, как и семья Марка. И мой дар… он тоже оттуда. Я открыла рот, чтобы спросить, но она подняла руку, останавливая меня.

– Я сказала достаточно, – отрезала она. – Иди в свою комнату. И не смей больше лезть в это. Если я узнаю, что ты продолжаешь, я сама остановлю тебя. Любым способом.

Я кивнула, чувствуя, как внутри все кипит, но спорить было бесполезно. Я поднялась в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней, стараясь успокоить дыхание. Она знала. Она знала все. И она не собиралась помогать. Но я не могла остановиться. Не теперь, когда я знала, что это касается не только Марка, но и меня. Моя семья заплатила цену. И я не собиралась позволить реке забрать еще кого-то.

Я легла на кровать, но сон снова не шёл. Вместо этого я думала о том, что делать дальше. Нам нужно было попасть в рощу, собрать все для ритуала, но без помощи бабушки это будет почти невозможно. Или… может, есть другой способ? Может, я могла бы найти что-то в ее вещах, пока она спит? Это было рискованно, но у нас не было времени ждать. Я должна была действовать.

Где-то в глубине сознания плеск стал громче, почти оглушающим. Я закрыла глаза, чувствуя, как холод сжимает грудь. Река звала. Она знала, что мы готовимся. И я знала, что скоро нам придётся встретиться с ней лицом к лицу. Но на этот раз я не была одна. У меня был Марк. И это давало мне надежду, даже когда страх был сильнее всего.

Я лежала в темноте, слушая, как тишина дома смешивается с этим проклятым плеском в голове. Он был как сердцебиение, медленное, но неумолимое, и с каждым ударом я чувствовала, как река становится ближе. Это было не просто воображение. Она действительно знала. Она чувствовала наши планы, нашу решимость, и это злило ее. Я сжала одеяло, стараясь дышать ровнее, но холод не уходил. Он был внутри, как ледяная рука, которая сжимала сердце. Я должна была что-то сделать. Не могла просто лежать и ждать, пока она придёт за нами.

Я села на кровати, взглянув на часы. Три часа ночи. В доме было тихо, только слабый храп бабушки доносился из ее комнаты. Я знала, что это рискованно, но мысль, которая мелькнула раньше, не отпускала. Ее сундучок. Те бумаги на столе. Если она скрывает что-то о реке, о нашей семье, то это может быть там. И если я не попробую сейчас, у нас может не быть другого шанса. Марк прав – нам нужно больше силы, больше знаний, чтобы выжить в роще. И я не могла ждать, пока бабушка решит говорить.

Я накинула толстовку, стараясь двигаться бесшумно, и вышла из комнаты. Половицы скрипели под ногами, и каждый звук казался громче, чем взрыв, но я продолжала идти. Дверь бабушкиной комнаты была закрыта, и на этот раз я заметила слабый свет под ней. Моё сердце ёкнуло. Она не спала? Или просто забыла выключить лампу? Я замерла, прислушиваясь. Храп прекратился, но никаких других звуков не было. Я осторожно повернула ручку, молясь, чтобы дверь не скрипнула. Она открылась с лёгким щелчком, и я заглянула внутрь.

Бабушка спала в кресле у окна, ее голова была откинута назад, а на коленях лежала та самая книга с символами, которую я видела прошлой ночью. Лампа на столе горела, отбрасывая мягкий свет на ее лицо, и я заметила, как морщины на нем кажутся глубже, чем обычно. Лиловый цвет вокруг неё был слабым, почти прозрачным, но все еще присутствовал. Тайна. Даже во сне она хранила свои секреты. Я шагнула внутрь, чувствуя, как адреналин бьёт в виски, и направилась к сундучку в углу. Он выглядел старым, почти древним, с вырезанными на крышке узорами, которые напоминали волны. Мои пальцы дрожали, когда я коснулась замка. Он был открыт. Слишком легко. Будто кто-то ждал, что я приду.

Я приподняла крышку, стараясь не издать ни звука. Внутри были бумаги, пожелтевшие от времени, несколько маленьких флаконов с чем-то темным, похожим на чернила, и медальон, который выглядел знакомым. Я нахмурилась, беря его в руки. На нем был выгравирован символ – спираль, похожая на водоворот. Я видела что-то похожее в книге Марка. Это было связано с рекой? Моё сердце заколотилось быстрее, и я быстро сунула медальон в карман, чувствуя, как он холодит кожу даже через ткань. Потом я взяла одну из бумаг, развернула ее и попыталась разглядеть текст в тусклом свете. Это был не язык, который я знала, но рисунки на полях были понятны. Река. Фигуры из воды. И человек, стоящий перед ними, с чем-то вроде барьера вокруг. Барьера из цветов. Моего барьера.

Я замерла, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Это было обо мне. О моем даре. Значит, бабушка знала. Она знала все это время, что я связана с рекой, что мой дар – это не просто странность. Почему она молчала? Почему не помогла? Я хотела схватить все бумаги, но тут услышала шорох за спиной. Моё сердце ухнуло вниз, и я обернулась. Бабушка сидела в кресле, ее глаза были открыты, и она смотрела прямо на меня. Лиловый цвет вокруг неё вспыхнул, смешиваясь с красным гневом.

– Я предупреждала тебя, – сказала она, ее голос был низким, почти рычащим. Она встала, и я невольно отступила, сжимая бумагу в руке. – Отдай это. Сейчас же.

– Нет, – ответила я, удивляясь собственной смелости. – Ты знала. Обо мне. О реке. Почему ты ничего не сказала? Почему не помогла?

Ее лицо исказилось, и я увидела в ее цвете что-то новое – боль, может быть. Или страх. Она шагнула ко мне, но остановилась, будто что-то удерживало ее. – Потому что я пыталась защитить тебя, глупая девчонка, – сказала она, ее голос дрожал. – Ты думаешь, я хотела, чтобы ты узнала? Чтобы ты повторила судьбу своего дяди? Река забирает всех, кто пытается ей противостоять. Я не могла потерять и тебя.

Я сглотнула, чувствуя, как ее слова бьют прямо в сердце. Но я не могла отступить. Не теперь. – Я уже в этом, – сказала я тихо, но твёрдо. – И я не одна. Мы найдём способ остановить ее. С твоей помощью или без.

Ее глаза сузились, и она долго молчала, глядя на меня, будто видела впервые. Потом она вздохнула, и ее плечи опустились. – Ты такая же упрямая, как он, – пробормотала она, и я поняла, что она говорит о своем брате. – Хорошо. Но не здесь. Не сейчас. Завтра. Приведи своего… друга. Я расскажу, что знаю. Но помни – это не игра. Это может стоить тебе всего.

Я кивнула, чувствуя, как облегчение смешивается с тревогой. Она согласилась. Она поможет. Или, по крайней мере, так сказала. Я осторожно положила бумагу обратно в сундучок, но медальон оставила в кармане. Она не заметила, или сделала вид, что не заметила. Я вышла из комнаты, слыша, как дверь закрывается за мной, и вернулась в свою кровать, но сон все равно не шёл. Вместо этого я сжимала медальон, чувствуя его холод, и думала о том, что завтра может изменить все.

Утром я встала раньше обычного, чувствуя себя разбитой, но полной решимости. Бабушка была на кухне, и мы не разговаривали, но ее взгляд был менее суровым, чем обычно. Я быстро собралась и пошла к Марку, сжимая медальон в кармане. Когда он открыл дверь, я увидела, что он выглядит чуть лучше, чем вчера, хотя тёмные круги под глазами никуда не делись. Его цвет был ярче, с зелёными искрами надежды, и я почувствовала, как это передается мне.

– Она согласна, – сказала я без предисловий, входя в дом. – Бабушка. Она расскажет, что знает. Сегодня. Но… я не уверена, что она говорит правду. Она может скрывать что-то еще. И… я нашла это.

Я достала медальон и положила его на стол. Марк нахмурился, беря его в руки, и я увидела, как его цвет потемнел. – Это… это символ реки, – сказал он тихо. – Один из старых знаков. Где ты это взяла?

– У неё, – ответила я, чувствуя, как внутри сжимается ком. – Она хранила его. И бумаги. Там были рисунки… с моим барьером. Мой дар, Марк. Он связан с рекой. Как и твой.

Он посмотрел на меня, и я увидела в его цвете смесь страха и решимости. – Тогда нам надо быть осторожными, – сказал он. – Если она связана с рекой, как моя семья… она может быть не на нашей стороне. Но мы должны узнать, что она знает. Это наш шанс.

Я кивнула, чувствуя, как его слова подтверждают мои собственные мысли. Мы были в этом вместе. И что бы ни ждало нас сегодня, что бы ни сказала бабушка, мы справимся. Но где-то на краю сознания плеск стал еще громче, и я знала, что река не просто ждёт. Она готовится. И нам нужно быть готовыми к тому, что она ударит раньше, чем мы думаем.

Мы сидели в комнате Марка, окружённые тишиной, которая казалась почти осязаемой. Медальон лежал на столе, между нами, его спиральный узор отражал тусклый свет лампы, и я не могла отвести от него взгляд. Этот символ, связанный с рекой, был как напоминание о том, что мы не просто боремся с чем-то внешним. Это было внутри нас, в нашей крови, в наших семьях. Марк молчал, его пальцы слегка касались края медальона, а синий цвет вокруг него был глубоким, с редкими зелёными искрами. Я знала, что он думает о том же, о чем и я: можно ли доверять бабушке? И что, если ее помощь окажется ловушкой?

– Мы должны быть осторожны, – сказал он наконец, поднимая взгляд. – Если она связана с рекой, как моя семья, она может попытаться остановить нас. Не помочь, а помешать. Ты уверена, что хочешь идти к ней?

Я вздохнула, чувствуя, как внутри борются сомнение и решимость. – Уверена, что у нас нет выбора. Она знает больше, чем говорит. И если есть хоть малейший шанс, что она поможет… нам нужно это использовать. Мы не справимся одни, Марк. Не с тем, что ждёт нас в роще.

Он кивнул, хотя в его цвете мелькнула тень беспокойства. – Хорошо. Но мы идём вместе. И если что-то покажется странным, если я почувствую, что она лжёт… мы уходим. Сразу.

– Договорились, – ответила я, чувствуя, как его забота согревает изнутри. Это было маленьким, но важным. Мы прикрывали друг друга. И это давало мне силы, даже когда плеск в голове становился почти невыносимым.

Мы собрались быстро, не тратя время на лишние разговоры. Я сунула медальон в карман, чувствуя его холод через ткань, а Марк взял книгу, спрятав ее под куртку. Солнце уже поднялось выше, но небо было серым, затянутым тучами, и воздух пах сыростью. Каждый шаг по улице к моему дому казался тяжелее, чем обычно. Плеск в голове не замолкал, он был как предупреждение, и я замечала, как Марк то и дело оглядывается, будто ждёт, что вода хлынет из ниоткуда. Я сжала шарики в кармане, которые он мне дал, и это немного успокаивало, но не до конца.

Когда мы дошли до моего дома, бабушка была в гостиной. Она сидела в своем кресле, как обычно, но на этот раз без книги. Ее руки были сложены на коленях, а взгляд – острый, почти пронизывающий. Лиловый цвет вокруг нее пылал, смешиваясь с серым беспокойством и чем-то красным, почти гневным. Она посмотрела на Марка, потом на меня, и я почувствовала, как воздух в комнате становится тяжелее.

– Значит, это твой друг, – сказала она, ее голос был спокойным, но с холодным подтекстом. – Тот, из-за кого ты ввязалась в это.

Марк напрягся рядом со мной, но я положила руку на его локоть, останавливая, прежде чем он успел что-то сказать. – Это Марк, – ответила я твёрдо. – И да, мы в этом вместе. Ты сказала, что расскажешь, что знаешь. Мы здесь за этим.

Она долго молчала, ее взгляд скользил, между нами, будто она взвешивала каждое слово, которое собиралась сказать. Потом она вздохнула и указала на диван. – Садитесь. Но помните, я делаю это не потому, что одобряю. Я делаю это, чтобы вы хотя бы понимали, с чем связываетесь.

Мы сели, и я почувствовала, как сердце колотится быстрее. Марк был рядом, его присутствие успокаивало, но я все равно не могла избавиться от чувства, что бабушка что-то скрывает. Она откинулась в кресле, ее руки все еще были сложены на коленях, и начала говорить, ее голос был низким, почти монотонным.

– Река… она старше, чем этот город. Старше, чем все мы. Моя семья, наша семья, Лина, была связана с ней с самого начала. Мы были хранителями, как и многие другие, но не такими, как его семья, – она кивнула на Марка, и я увидела, как его цвет потемнел. – Мы не боролись с ней. Мы… служили ей. Заключали сделки. Давали жертвы, чтобы она не трогала нас. Мой брат, твой дядя, он думал, что может разорвать эту связь. Он думал, что его дар – видеть будущее в отражениях воды – даст ему преимущество. Но река забрала его. И с тех пор я поклялась, что не позволю ей забрать еще кого-то из нас.

Я сглотнула, чувствуя, как ее слова оседают внутри. Служили? Жертвы? Это звучало как что-то из страшных сказок, но я знала, что это правда. Мой дар, видеть эмоции как цвета, был частью этого. Частью сделки, которую моя семья заключила с рекой. Я взглянула на Марка, и увидела, как его цвет смешался с красным – не гневом, а чем-то вроде боли. Его семья боролась, а моя… подчинялась.

– А мой дар? – спросила я тихо, почти боясь услышать ответ. – Он тоже от реки?

Бабушка посмотрела на меня, и в ее цвете мелькнула тень сожаления. – Да, – сказала она. – Он от неё. Но он другой. Ты не просто видишь. Ты можешь направлять. Создавать. Это редкость, Лина. И это делает тебя угрозой для реки. Она не хочет, чтобы ты использовала это против неё. Поэтому она охотится за тобой. Как и за ним, – она снова посмотрела на Марка. – Его магия, замораживать время… это ее сила. Она хочет вернуть ее. И она не остановится, пока не получит.

Марк сжал кулаки, и я почувствовала, как воздух вокруг него становится холоднее. – Значит, вы знали, – сказал он, его голос был низким, почти угрожающим. – Знали, что она охотится за нами. И ничего не сделали?

Бабушка посмотрела на него, и ее цвет стал почти черным. – Я делала то, что могла, мальчик, – отрезала она. – Я держала Лину подальше. Учила ее не лезть туда, куда не следует. Но вы оба упрямые. И теперь вы втянули друг друга в это. Если вы идёте против реки, вы должны знать, что цена будет высокой. Вы можете потерять не только магию. Вы можете потерять себя.

Ее слова повисли в воздухе, тяжёлые, как камень. Я почувствовала, как холод сжимает грудь, и плеск в голове стал громче, почти оглушающим. Она была права. Мы могли потерять все. Но я посмотрела на Марка, на его решительное лицо, на синий цвет, который, несмотря на боль, все еще нёс искры надежды, и поняла, что не могу отступить. Не теперь.

– Мы понимаем, – сказала я твёрдо. – Но мы не остановимся. Мы найдём способ разорвать связь. Для нас обоих. Если у тебя есть что-то, что может помочь – скажи. Если нет, мы справимся сами.

Бабушка долго молчала, ее взгляд был тяжёлым, но потом она вздохнула и встала. – Есть кое-что, – сказала она, направляясь к шкафу в углу. Она достала маленький флакон с темной жидкостью, похожей на ту, что я видела в сундучке. – Это защита. Не полная, но она может дать вам время, если река нападёт. Нанесите на кожу перед тем, как пойдёте к ней. И… будьте осторожны в роще. Это ее сердце. Там она сильнее всего.

Я взяла флакон, чувствуя, как его холод обжигает пальцы, и кивнула. – Спасибо, – сказала я тихо, хотя внутри все еще боролись сомнение и благодарность. Она помогла. Но я знала, что это не все. Она все еще скрывала что-то. И я собиралась выяснить, что именно.

Мы вышли из дома, и я почувствовала, как плеск в голове становится почти физическим. Река знала. Она чувствовала, что мы получили помощь. И я знала, что она не даст нам времени подготовиться. Мы с Марком переглянулись, и я увидела в его цвете ту же решимость, что была во мне. Мы были в этом вместе. И что бы ни ждало нас в роще, мы встретим это бок о бок.

Улица была пустынной, только ветер гнал по тротуару редкие листья, а серое небо над головой казалось тяжёлым, как крышка гроба. Я сжала флакон, который дала бабушка, чувствуя, как его холод проникает сквозь пальцы. Это была защита, но я не могла избавиться от чувства, что этого недостаточно. Плеск в голове не просто звучал – он пульсировал, как сердцебиение, и с каждым шагом становился громче. Река была близко. Не физически, но я чувствовала ее присутствие, как тень, которая крадётся за спиной.

– Ты слышишь это? – спросила я тихо, не глядя на Марка. Я знала, что он поймёт, о чем я.

Он кивнул, его лицо было мрачным, а синий цвет вокруг него потемнел. – Да. Она злится. Мы должны двигаться быстрее. Если она ударит раньше, чем мы доберёмся до рощи, у нас не будет шанса.

Я сглотнула, чувствуя, как страх сжимает грудь, но кивнула. Мы ускорили шаг, направляясь к окраине города, где начиналась тропа к роще. Это было место, о котором я слышала с детства – старые деревья, густые заросли, куда редко заходили даже местные. Говорили, что там можно заблудиться навсегда, что тени шепчут, а земля хранит старые тайны. Теперь я знала, что это не просто сказки. Это было сердце реки. Место, где ее сила была сильнее всего. И мы шли прямо туда.

Пока мы шли, я не могла перестать думать о словах бабушки. Служили реке. Заключали сделки. Моя семья была ее хранителем, а не борцом, как семья Марка. Это объясняло, почему мой дар был другим. Видеть эмоции, направлять их в защиту – это было не для борьбы, а для… чего? Для подчинения? Для умиротворения? Я сжала флакон сильнее, чувствуя, как внутри борются гнев и страх. Я не хотела быть частью этого. Я не хотела служить. Я хотела свободы. Для себя. Для Марка.

– О чем думаешь? – спросил он вдруг, прерывая мои мысли. Его голос был тихим, но в нем чувствовалась забота. Я взглянула на него и увидела золотые искры в его цвете, несмотря на мрак.

– О том, что сказала бабушка, – призналась я. – О том, что моя семья… подчинялась реке. Это… это как клеймо. Я не хочу быть такой. Я хочу бороться. Как ты.

Он остановился на миг, посмотрев на меня, и я увидела, как его цвет смягчился. – Ты уже борешься, Лина, – сказал он твёрдо. – То, что твоя семья делала… это не ты. Ты выбрала свой путь. И я… я рад, что ты со мной.

Его слова согрели меня изнутри, и я почувствовала, как страх отступает, хотя бы на миг. Я улыбнулась, слабо, но искренне. – Спасибо, Марк. Я тоже рада.