Весы Правосудия Божиего. Книга первая
- -
- 100%
- +
Буквально над их головами в небе заливался жаворонок в своем невысоком и, к сожалению, недолгом полете, но как он скандировал свою чудесную песню…
Трудяги-муравьи делали свою вечную работу, дружно шагая друг за другом, навьюченные разными ношами, а в недалекой березовой роще звонко закуковала кукушка, он сбился со счету…
Мир жил в рутинной суете сует, и каждый член общества, населяющего планету, делал ему по закону природы доставшееся дело, все, от муравья до жаворонка, от мала до велика, не ропща, трудились, поддерживая гармонию бытия.
Жена с дочерью собирали цветы и плели себе венки, потом, надев их на головы, кружились в танце девиц, а сын, шагая в ногу с ним рядом, без конца задавал самые неожиданные вопросы и внимательно выслушивал его ответы.
Безоблачное небо простиралось до горизонта, вовсе не предвещая перемены погоды, как вдруг, откуда ни возьмись, стал появляться быстро сгущающийся туман, и они стали терять друг друга из виду… один, он стал звать их сквозь непроглядную пелену, но голос его, ударившись о белую стену, из мглы многократным зловещим эхом тут же возвращался обратно… он снова и снова пытался дозваться, но тщетно.
– Эй, братуха, проснись и успокойся, – его тряс за плечо тот самый седовласый мужик.
Словно из подземелья, он возвращался из сна сквозь озноб и жар, который, видимо, и вызвал сей бред, но реальность и вернувшееся соображение того, что это всего лишь сон, его душу вовсе не успокаивало.
Вдруг ему стало ясно, что это не попросту сон, а чуть ли не натуральное видение его собственного чудесного прошлого, жалкого настоящего и в непроглядной мгле растворившегося будущего, которого, как всем нам известно, не избежать.
Он взял себя в руки, ведь чему быть, того не миновать.
– Надо тебе вставать, сынок, – Север тряс его уже сильней.
– Двери вот-вот откроют, это вечерняя проверка, а господам ключникам не особо-то нравятся спящие красавцы, так можно и карцер схлопотать, или, неровен час, чай, по хребту дубиной подмолодят.
Тотчас же отворились окованные двери, сто двадцать заключенных привычным быстрым шагом вышли в тюремный коридор и построились с завидной аккуратностью, не соблюдая рост, но равнение в две шеренги как положено.
Видимо, этот режим, сам собой передаваясь испокон веков по наследству, оставался все тем же, и чего тут менять, в этой унылой рутине тюрьмы, все просто и ясно, одни сидят, другие их охраняют, и никогда они местами не поменяются.
Надзиратель с важностью ну как минимум павлина из королевского сада, прохаживаясь, стал зачитывать им же самим заполненные анкеты. В порядке алфавита выкрикивая фамилии, а названный заключенный выходил из строя, при этом называя свое имя, отчество, год рождения и статью, по которой обвинялся, после чего проходил в камеру, обязательно держа руки за спиной.
Смело можно сказать, что это достаточно серьезно продуманный процесс, ведь тут от остальных никак не скроешь ни кто ты такой, ни статью обвинения, а у некоторых чемпионов своего грязного дела их ажнак по пять, шесть, семь – «целый букет», на местном жаргоне говоря.
Там есть воры и насильники, грабители и сутенеры, мошенники, поджигатели и даже осквернители могил – в общем, весь разношерстный криминальный мир, вплоть до убийц всех мастей.
– Тут мы есть, мой юный друг, без малейших прав человека.
Ты видишь этих ублюдков, они одеты в черные маски, чтобы прятать свои лица, так как вправе делать с нами все, что им заблагорассудится.
Эти маски – их надежда избежать мести, в случае если кто-то из нас вдруг встретит кого-либо из них на свободе-то матушке, незавидная у них работенка. Не забудь вот эту вот поговорку Homo homini lupus est, переведенная с латыни, она гласит о том, что «Человек человеку волк».
Смотри, ведь видишь, что основной контингент нашего брата просто далек от привычек и обычаев высшего общества, тут никто не заботится о проблемах или здоровье другого, а вообще чихали на все то, что не грозит им личной физической расправой.
Если раньше воровской закон почитали и никто не смел нарушить допустимые нормы, а такого слова, как «беспредел», не существовало и вовсе, то сегодня эти моральные устои среди уголовничков уже почти не действительны. Практически анархия нынче властвует над этими, Богом забытыми местами, и куда только катится сей уголовный мир некогда высоконравственных воровских понятий.
Это был тот самый Север, кто стоял с ним рядом во втором ряду на вечерней проверке.
– Скоро ты сам, так сказать, воочию сможешь убедиться в моих словах.
Он закончил свой монолог в полголоса, пока надзиратель, обладавший редчайшим контратенором, продолжал, срываясь на фальцет, выкрикивать фамилии несчастных сидельцев.
– Морально неустойчив, склонен к нападению, а значит, и к побегу, новенький, Климов Бронислав, – зачитал его анкету щуплый человек, щуплый, но зато уполномоченный измывается над подследственными любого телосложения.
– Ты тут не один такой шустрый.
Высокомерным взглядом снизу вверх замерил двухметровое тело Броньки мент-полуросток, когда он назвал свое имя, год рождения и, конечно, статью, обвиняющую его в умышленном убийстве.
Надо же, коротышка, по сути, мистер никто, а высокомерие чуть ли не до небес, этот человек явно ищет наслаждения властью для своей мелкой и, скорее всего, больной душонки, вот почему пошел в мусора, тут он имеет шанс самоутверждаться всякий день и на каждом шагу, вон с каким удовольствием выкрикивает имена сидельцев.
Первый день в тюрьме, сколько их еще будет, только Господь Бог знает, а может, и нет, ведь у Создателя уж наверняка масса дел, и они, те другие дела, скорее всего, что поважнее его ничтожных переживаний.
Ну конечно же, он ошибался, у Творца есть дело до каждого из нас, никто не забыт, и ничто не забыто… хотелось бы в это верить.
Ведь тогда он даже представить не мог, сколько дорог, путей еще ждут его, и бурное русло его судьбы-реки только что как началось, ему будет суждено видеть страны и континенты, аресты, тюрьмы и освобождения из них, тяжелый труд и, что еще хуже, безработицу, будут корабли и яхты, сказочные острова и карнавальные шествия с фейерверками над ними, да, да, мой милый друг, Броньке предстоит все то, и не только…
Мы, человечки, к сожалению, не властны над временем, оно течет своим путем, а нам остается лишь стараться, бодро спешить за ним, чтобы, не дай Бог, не отстать от него, иначе можно встать, оказаться на обочине большой дороги, а по ней будут мчаться другие, на сверхскоростях интернета, которые в наше время чуть ли не с каждым днем возрастают в разы.
Это наши человеческие амбиции, по-видимому заложенные создателем на генетическом уровне, вот мы и премся за ними, пока физически можем, а ведь ненадолго хватит наших ничтожных силенок, а потом, под конец своего пути, каждый останется один на один со смертью костлявой, вот тогда-то и задумается, если все еще будет при здравом рассудке, сделал ли он достаточно за свой краткий век, сотворил ли вообще чего-то достойного, чтобы его вспоминали, – да ладно, пусть хотя бы на гробу не проклянут, на могиле посмертно, и то слава Богу.
Хотя, если по большому cчету, из всех миллиардов, населявших планету Земля, чести войти в историю удалось лишь единицам, только тем избранным, которые на самом деле вершили ее.
Неважно, были ли это добрые или злые гении, но их появление среди нас радикально изменяло ход событий на театре цивилизации, и ведь были, рождались такие, да и в наше-то с вами время некий творит чуть ли не чудеса…
Это, наверное, посланники тех или иных сил, что рождались в нужное время, на точном месте со строго определенной миссией, выполняли ее как могли и воспетыми или проклятыми грохались вниз, чтобы оставить место новым пришельцам, творцам исторических дел.
Что по моему убеждению, так надо просто жить, прислушиваясь к совести, делать свое дело и особо не задумываться о недостижимых высотах бытия, ведь у каждого из нас, мой друг, есть своя судьба, у каждого своя… а посему не надо завидовать другому, тому, у которого, по вашему мнению, ноша слишком уж мала по сравнению с вашей.
Так вот и у Броньки тогда еще предстояла долгая дорога, отмеренная свыше, а чтобы нам понять его внутренний мир, характер и помыслы, с вашего позволения, мой дорогой читатель, нам надо сделать отступление от момента событий лет этак на десять назад… во весну 1983 года, это даст нам право заглянуть в юность нашего героя и, наверно, узнать, как же он начинался, его драматический, порой удивительный и, конечно же, невероятный жизненный путь.
Глава 2
Основная часть из нас в свои шестнадцать уже испытали, или вскоре вам точно предстоит познать сладость и печали того чувства, что в народах планеты Земля называется словом «любовь».
Да, вы угадали, мой друг, те двое уже знали, чего хотят друг от друга, и, взявшись за руки, шли в сторону леса, где благодаря ранней весне распустились первые подснежники, простирая свой чудо-ковер для влюбленных.
Весна большими шагами с юго-востока шагала через Уральские горы, прогоняя до мозга костей надоевшую русскую зиму.
Вслед за ласковыми солнечными лучами, сопровожденными пением уже прилетевших птиц перелетных, словно чудом исчезали последние сугробы, оставляя место многоцветному покрову лугов, который произрастал буквально на глазах.
Магию момента прервал громкий оклик искаженным в отвратительную сторону голосом, словно ударом кнута прозвучавший на всю пустынную улицу.
– Стоять, эй, пацаны, вы гляньте, какая сладкая парочка, стоять, я сказал!
Это был Кирилл, весьма колоритная личность, в окружении своих сверстников, разумеется, авторитет для них и себя самого, ведь, судя по его поведению, он сам себя уважал не менее чем другие, все семеро, вместе взятых, ребят.
– Иди дальше, Инна, а мне, как кажется, придется поговорить с этими братками.
Он пустил ее идти, удаляясь от этой на самом деле опасной свары, а сам обратился к вожаку новоиспеченной банды, вовсе не лестными слухами о которой уже полнилась округа.
– Чего ты хочешь, Кирилл?
– Слушай, сосед, если ты желаешь ходить и дальше со своей телкой и чтобы вас никто тут не трогал, то полагаю, что за это тебе надо платить, скажем, ну хоть какой-то налог.
Кирилл произнес свой грязный монолог, глядя на Броньку, и с особым пафосом, сквозь зубы плюнул на землю как бы в подтверждение своей безмерной власти над ситуацией.
– Пару бутылок водочки нам бы не помешало.
Он обратился к своим корешам.
– Ну конечно, Кирилл, вот так-то будет лучше, это да… давай тащи, герой-любовник.
Друг через друга, поддерживая своего кумира, выкрикивали приятели, этим доказывая свою преданность авторитету.
Бронька, он на тот момент был далеко, нет, вы неправильно поняли, его тело было на месте, а вот мысли где-то в будущем.
Поскольку в данной ситуации он, конечно, не смог бы противостоять целой банде на этой безлюдной улице, значит, надо дать им то, что желают, а то ведь он не один, эти преступники могут взять еще и его Инну в обиход, до леса всего пару шагов ходу, а там кто знает, что такие ублюдки могут сотворить.
Она стояла всего в метрах двадцати, и в ее присутствии эти мерзавцы, ехидничая, унижали его, но раздумывать не было времени, душа закипала, не был он из робких мальчиков, и по носу получать доводилось, а также и давать нокауты и на ринге, и на хоккейной площадке, но это другое, там один на один и есть правила игры, а тут целых восемь подвыпивших хулиганов…
– Ладно, пацаны, ваша, конечно, взяла, только постойте на месте, я одолжу у Инны десятку.
Двадцать шагов до нее и обратно ему давались как пытка, но вот мысли, которые он передумал за это время в пути, для вожака банды не обещали ну просто напрочь ничего доброго, ну ничего…
За летние месяцы Кирилл и его братва успели прославиться настолько, что оказались в исправительных колониях. За групповые грабежи, хулиганство да насилие им присудили от пяти до десяти лет, каждому по заслугам, и с тех пор они как бы пропали за горизонтом.
Глава 3
Выросший в многодетной семье глубинки советских просторов, где все происходило в точности так, как и во множестве подобных семей, юноша знал разницу между злом и добром.
Отец почти беспробудно пил и частенько избивал мать, на протяжении лет терроризировал всю семью – довелось Броньке с самого детства повидать видов пьянства, бесправия и насилия, нервных срывов среди членов немалой семьи, синяков на теле матери, словом, весь тот шлейф, что влечет за собой беды, народом названные пьянством и скандалами.
С раннего возраста все они были приучены к работе.
Летом доводилось копаться в огородах, на сенозаготовке, а заодно еще и пасти скотину.
Зимнее время также не давало поблажек никому из членов семьи.
Пришедши со школы, поить и кормить домашних животных, на морозе по скользкой тропинке ведрами таская за тридцать метров воду из колодца, сено из сарая для стада из шести рогатых – коров, подрастающих бычков да небольшой отары овец. Убирать за всеми этими животными, включая еще и десяток свиней разной величины, вилами выбрасывая навоз, потом с помощью братьев пилить, колоть и таскать домой дрова – в общем, трудились всей семей, по мере возраста и физических возможностей, изо дня в Божий день.
По ходу времени и с ним подрастания братьев, дел не становилось меньше, а отец все глубже тонул в алкоголизме, не переставая издеваться над матерью, пока в один день Бронька, вернувшись со школы и застав очередную сцену насилия, просто взял и побил своего родителя, да так серьезно, что тот в итоге остался лежать в крови с выбитым зубом и лицом, похожим на отбивное.
В тот день батька получил сдачи за все годы, раз и навсегда поняв, что его безграничная власть в этом доме утеряна навеки.
Подросток тогда заканчивал восьмой класс, всего-то четырнадцать лет отроду, а душа уже так переполнилась горьким страданием, что даже на родного отца рука поднялась.
Уже тогда он, похоже, был доведен до состояния аффекта, ведь его буквально силой оттянули от несопротивляющегося и уже тотально поверженного отца, а сам он находился в неописуемом состоянии души.
Словно дикий зверь, он ревел, осознавший сладость и в то же время горечь победы в смертельной схватке.
Не надо быть крупным специалистом в области психологии, чтобы суметь проанализировать и разделить на мелкие компоненты тот рев пацана – обида и сожаление, смешанные с молитвой к Господу Богу.
– Но почему именно мне выпала доля сего поединка, да будь справедливой судьба, так его могло и не быть, а раз уж он случился, то за какие грехи или с какой целью надо мне было это все пережить?
Ситуацию осложняло понятие того, что этот бой в жизни его решительно ничего не менял, а может быть, еще и усугублял безысходность ситуации, ибо он был заперт в одном вольере с событиями и побежденным… в клетке под названием жизнь, в которой уже навсегда этот факт будет напоминать о себе, и от него никуда уж не деться.
Накипело у пацана, ведь все детство приходилось наблюдать, как отец безнаказанно нет-нет, а измывался над матерью, которая нарожала пятерых детей, при этом трудно работая на колхозной ферме дояркой, упаси Господь…
Спустя месяц после инцидента с отцом он с отличием окончил восьмилетнюю школу и, дав совет отцу больше не трогать маму ни пальцем, а то… уехал в город, где успешно поступил в мореходное училище.
Он с детства мечтал, наверно, как и многие другие пацаны, о дальних морских путешествиях, помимо школьной программы зачитываясь Жюлем Верном, Дюма, Даниелем Дефо, Эрнестом Хемингуэем, Джеком Лондоном, Рафаэлем Сабатини, а также многими другими классиками разных жанров, всегда сопереживая главным героям, восхищаясь их мужеством и находчивостью, а также талантами авторов, которые когда-то смогли простыми гусиными перьями при освещении керосиновых ламп написать эти литературные шедевры.
Учеба Броньке давалась легко, так как он уже с детства любил то, что изучал, а посему довольно суровые будни морского училища казались просто игрой по сравнению с тем, что ему уже довелось пережить в родном доме.
Подъем в семь утра, кросс по километру, полоса препятствий с турниками в ее начале, а также в конце – все это идет на пользу растущему мужчине, он быстро набирал объем мышечной массы и жизненного опыта, в общем, рос молодой человек, морально и физически.
Когда вернулся домой на зимние каникулы в морской форме курсанта, им восхищались все друзья, а особенно девушки, тогда-то он и встретил свою любовь, будучи всего-то пятнадцатилетним подростком.
Инна была одним годом младше, но уже красавица, и, когда, после кино проводив девушку до дверей, он спросил разрешения дотронуться до ее губ своими, она не возразила, так в тот же миг они и встретились в первом, но уже страстном поцелуе…
Так ушло детство и помчалась безумная юность, когда вот такие вот вроде бы еще совсем дети, а думают то, что уже достаточно взрослые и вправе принимать любые решения.
Некий из вас, может, и скажет, что все это чепуха, а, по-моему, это все же правильно наверняка, ведь надо хоть что-то делать, чтобы набирать опыт жизни, а откуда же еще учиться, как не от своих ошибок, когда некому подсказать, мол, делай так или иначе, а пусть даже подскажут, так ведь молодежь все равно сделает все по-своему, не так ли?
Теперь у Броньки не оставалось и минутки свободной, ведь как только заканчивались лекции, так тут же надо было бежать на тренировку, он как настоящий моряк занимался греблей на байдарках и яликах, а зимой, когда замерзали каналы, ходил на бокс и борьбу, конечно, играл в хоккей, почти все однокурсники делали то же, что и он, невольно выдвинув его негласным лидером.
Вечерами читались и писались письма, ведь ни интернета, ни мобильников тогда и в идее-то не существовало. Писались настоящие, классические письма практически каждый второй вечер и так же получались, о чем были эти страницы – ну, конечно, о любви…
Это было прекрасное время, в конце каждого письмеца она обязательно ставила клеймо своих ярко накрашенных губ… а он, послание получив, обязательно пригублял эту алую чудесную печать.
Ему казалось, он просто должен так сделать, чтобы было все честно, ведь она-то ему не без чувств посылала этот ее уст отпечаток на клетчатой бумаге школьной тетрадки.
Любил и гордился он ею, а когда писал ей ответ, то в конце письма целовал лист бумаги и в том месте обводил круг с надписью «поцелуй», он был уверен в том, что и она целует послание его бесцветного, но, несомненно, наполненного светлыми чувствами любви поцелуя.
Вроде и дети еще, а чувства их били аж через край, и скажите, что же может быть прекрасней настоящей любви?
Пацаны дружески подшучивали, они уважали его за силу, честность и успехи в учебе, Бронька и на самом деле был одним из лучших во всем своем курсе, что состоял из одиннадцати групп по тридцать учащихся.
Летние каникулы начались с сюрприза: отец, как будто его подменили, не пил уже какое-то время и, продав бычка на местном базаре, купил для сына – будущего моряка новенький мотоцикл «Восход-175 см³» – вполне приличное транспортное средство для шестнадцатилетнего юноши.
Тут-то и позналось настоящее счастье, посадив Инну сзади себя, он уезжал, куда глядели глаза, на расстояния в сотни и сотни километров, ночевали в прихваченной с собой палатке, а возвращались лишь потому, что беспокоились о родителях.
Те, бедные, ничего не могли уже сделать, хотя и ворчали, что тогда, мол, когда они росли, такого себе и представить-то не могли, чтобы до свадьбы да ночевать где-то вдали от дома, в палатке, вдвоем… да, не ровен час, еще и наделаете детей.
Но дети пока что не делались, хотя не без секса ведь жили эти двое, любящие друг друга молодые люди, вместе были они постоянно.
Мигом пролетело то лето.
Как и принято в России, учеба начиналась с первого сентября, ему предстояло уехать, чтобы продолжить занятия на втором курсе училища.
Провожая Броньку на автобус, который должен был доставить его до поезда, Инна, грустно вздохнув, скороговоркой залепетала сквозь слезы. Ну просто как в воду глядела…
– Вот такая моя судьба, видимо, ждать тебя всю свою жизнь. Теперь, пока ты учишься, еще три года, потом станешь капитаном и уплывешь в моря на неизвестное время, а корабли-то, бывает, что тонут в штормах… и вообще…
– Да не так-то часто и тонут, если взять статистику несчастных случаев, то по земле в последнее время ходить гораздо опасней.
Бронька вполне обоснованно и со всей серьезностью будущего капитана в голосе успокаивал девушку.
Она обнимала его, целуя изо всех своих сил.
– А может, да ну его, это море, останься и начнем жить вместе, я нам сына рожу или дочь.
Шофер подошедшего автобуса, видно вдоволь насмотревшись подобных сцен, весело улыбаясь, прервал прощальный поцелуй.
– Ну что, ребята, будем продолжать ласкаться или все-таки поедем, в конце-то концов.
Выдавая билет Броньке, водило, который по возрасту с легкостью годился бы ему в отцы, дружелюбно посоветовал:
– Да будь все океаны у моих ног, но такую девчонку я бы ни за что не оставил.
– Да уж, и я вот задумываюсь, но как сделать выбор между ней и морями, океанами и дальними странами? – Бронька замечтался, сидя на переднем сиденье справа от шофера в автобусе ПАЗ местного значения.
– Любовь – штука такая, что приходит неожиданно, это, можно считать, как подарок судьбы, беречь ее надо, сынок…
Пожилой водитель сказал это как бы сам себе, кто знает, быть может, он и на самом деле говорил неспроста, а явно со своего личного опыта жизни, сделав вот такой вот вывод… Прав был шоферюга, но беда, брат, в том, что в молодости мы не особо-то прислушиваемся мудрого совета старших, а осознаем истинные ценности зачастую лишь после того, как сами же их безвозвратно утратили, потеряли.
Новый учебный год начался с того, что поменялся мастер группы, это был прошлой весной получивший диплом штурмана, но по курсантам пока что не известным причинам не вышедший в море абсольвент училища.
Ребята подшучивали над ним, как будто его мамочка не пускает, или другие варианты, например, мол, что-то не того у него с яйцами, зрение не в порядке аль с мозгами беда.
Ведь всякий из курсантов то и дело грезит о море, дальних плаваниях, и, вообще, как это возможно – учить морскому делу других, притом как сам учитель волну-то не нюхал.
Учащийся и мастер знали друг друга не понаслышке, ведь в прошлом году когда они были на первом, то теперешний наставник щеголял как раз на последнем, четвертом курсе, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами.
Не очень-то хорошая слава была у новоиспеченного мастера, который в море-то не бывал, а уже собрался их учить уму-разуму.
Мастака сходу не зауважали среди курсантов, о чем гласило и его не очень-то приличное погоняло – Муха.
В прошлом году, будучи старшекурсником, он неоднократно зло подшучивал над младшими… метнись, мол, сходи на клотик, принеси чаю.
Клотик – это высшая точка на мачте корабля, ну а незнающий трюка юнга идет на камбуз – кухню и рассказывает, что, дескать, курсантом четвертого курса Мухой с самого клотика чаю принести велено. Понявший шутку повар отправляет бедолагу к завучу, убедив жертву, что клотик – это и есть кабинет замдиректора, и тот идет как на эшафот, но не зная, что у завуча за такие штучки свой витамин имеется, наряд на тот же камбуз, например, картошку чистить до полночи да термины морские заодно изучать.
Не так-то страшно, но Муха просто любил поизмываться над первокурсниками, а способов хоть отбавляй. Поговаривали, будто у него родственничек там… кто-то из больших верхушек, вот, мол, и позволяет распущенный сыночек сам себе все, что захочет.
На марш парада дня победы из всего училища Бронька был отобран и поставлен направляющим, и по праву, ведь военрук не малое дитя, он глазом профессионала видел, кто из курсантов этого достоин, тут ведь роль играет рост, выправка да четкость выполнения команд.
Такое не могло не вызвать зависти у четвертокурсника, обладающего не меньшим ростом, но не осознававшего того, что его плечи гораздо уже и подбородком бедолага не вышел, зато амбиции били через край.
Как-то в коридоре, проходя мимо, Муха, будучи уже мастером, как бы невзначай, плечом сильно задел Броньку и, остановив его, потребовал извинений.
– Слушай, Муха, ты сам ведь должен извиниться, по ходу дела ведь толкнул-то меня специально, не так ли?
– Молчать, сопливый, когда с тобой мастер говорит.
– Да пошел ты, Муха.
Игнорируя этого недоноска, он пошел дальше, на лекцию, на которую уже опаздывал на пару минут, и как раз из-за Мухи.
Извинившись, он занял свое место в аудитории и углубился в навигацию.
– Южная Атлантика, дело обстоит так, что ваше судно уже три дня как бедствует из-за отказа двигателей по причине непоступления топлива к насосу высокого давления, нарушена связь и бушует шторм, вас болтает куда попало, и, судя по всему, это не закончится еще пару-тройку дней. Всем известно, что вас уже занесло далеко за экватор, так как тайфун имеет направление на юго-восток, и если мотористам не удастся завести хотя бы один из дизелей, то ваша судьба, похоже, решится в считаные часы, вас просто разобьет где-то о прибрежные скалы вблизи Кейптауна… вы механики, ваши действия?