Вегетариане

Глава 2. Решение одно

Группу плотоядных людей, в которой шёл Сергей и его дети, вёл к столбикам «друг» его молодости Тарки.

– Поверь, Серёга! Так будет лучше всем. Ты же понимаешь, что средний вегетарианин намного талантливее и успешнее среднего плотоядного человека? А ресурсов нам не надо. И если бы вы не создали нас, то всё равно бы вымерли. Ты же биолог. Резистентность вирусов и микробов, надвигающийся экологический кризис…. Сколько вы бы ещё протянули? Ну, 100, 200 или даже 1000 лет? А так вы создали нас. Мы братья. Ваша генетика в нас будет жить, а все ваши проблемы автоматически решатся. Кроме того, мир перестанет быть аморальным. Никто никого не будет есть, а значит и убивать. Ты хотел бы жить в мире, где нет ни одного убийцы? Через месяц в нашем мире, в мире, где ты будешь жить, не будет ни одного убийцы. В этом мире будет только любовь и не будет страха. Никому никогда не придётся кого-то бояться, от кого-то убегать. Наступит всеобщее бесконечное счастье. Это будет золотой век человеческой цивилизации. Ну скажи, друг?

Сергей шёл, скованный пластиковым шнуром, на связке с такими же как он. Он был лишён возможности что-либо предпринять. То, что этот вегетарианин говорил именно с ним, было позором. Хотелось кричать: «Нет! Я ему не друг! Меня ведут на смерть вместе с вами!»

Но Сергей молчал. Слишком поздно к нему и к другим пришло осознание происходящего.

Руки были скручены, и он шел в связке с остальными плотоядными людьми. А в руках вегетариан были магнитно-резонансные парализаторы, которые они без колебаний применяли к тем, кто пытался освободиться.

Такого ещё не видел никто. Сергею приходили в голову какие-то картинки завоевания Америки или истории 15—22 веков, когда попы, конкистадоры и переселенцы, фашисты, а потом исламисты и либерасты, массово уничтожали целые культуры.

Но это было побеждено и ушло в историю. Никому не могло прийти в голову, что нечто подобное может повториться, да ещё и именно с ним.

И вот их ведут, как скот. На убой. Как индейцев, ведьм, евреев, не мусульман или гетеросексуалов. Их ведут за то, что они люди, плотоядные люди. Их природа – это их вина, их приговор.

Некоторые плотоядные отвечали вегетарианам, приводили доводы, проклинали, но Сергей шёл молча, как будто Тарки ничего не говорил.

Сергей молчал, но слова Тарки растили в нём ненависть. Ненависть, не знавшую предела.

Так было. И это вспоминалось, как кошмар. Бессилие. Память всё возвращалась и возвращалась к этому.

Но сейчас, освободившись, Сергей и освобождённые его упрямством, ненавистью и удачей плотоядные люди перешли через ручей, где напились и смыли остатки плёнки.

Наконец они оказались в ещё более густом лесу.

– Тут нас не достанут, – сказал кто-то.

Действительно, в таких лесах даже вегетариане первого поколения гулять могли, только одевшись. Но одежды они почти никогда не носили. Их кожа была значительно нежнее, чем у плотоядных людей. Даже нагим плотоядным людям в таком лесу было тяжело. А все, кто окружал Сергея, были наги.

Было ещё холодно. Женщины по пути сооружали себе какие-то покрытия, используя растительность и пластиковые верёвки, которыми раньше были привязаны. Но это не защищало от холода. Но так уж они, женщины, устроены. Хотя сейчас было не до стыдливости. Все были изуродованы волдырями.

Ночью было очень холодно. Спали, прижавшись друг к другу, разворошив многолетнюю листву, немного тёплую от гниения и согретую дневным теплом.

Но Сергей, на удивление, крепко спал и выспался. И Юля хорошо, не просыпаясь, спала в его объятиях.

Когда он проснулся, на месте волдырей, которые не успели лопнуть, была краснота, и почти все женщины были «одеты» в какие-то сооружения из тростника, растущего у ручья, и старых листьев. Выглядели они, как племя папуасов с картинок старых энциклопедий.

Хотя Марго и ещё несколько молодых девушек игнорировали этот вид деятельности, видимо, считая, что есть дела поважнее. Марго было уже двадцать два. С виду она была хрупкой невысокой девочкой, но редкий мужчина мог бы выйти против неё на татами и победить. Когда Сергей нашёл её, она сидела с несколькими парнями вокруг очищенного от листьев и травы участка земли, и они там что-то чертили веткой.

– Мы сейчас здесь. Их акции могли быть здесь или здесь, – объяснял Марк, долговязый молодой человек с длинными волосами, которые по сегодняшним дням были большой редкостью.

– Значит надо разбиться на две группы?

– Нужно сформировать групп пять. И отправить их по этим направлениям.

Сергей подошёл и молча слушал. Его никто не прогонял, и, кажется, что даже внимания на него не обращали.

Вокруг этой группы постепенно собиралась молодежь.

В конце концов молодёжь сформировала четырнадцать групп, которые должны были по две идти в каждое место с разных сторон, где, как предполагалась, была или будет проведена акция вегетариан.

Одну из групп, состоявшую из пяти человек, возглавила Марго. В основном это была молодёжь от двадцати до двадцати пяти лет.

Сергей слушал всё это, пытаясь разжевать несколько диких груш, высохших с прошлого года, которые ему и Юле принёс вставший раньше Давид.

Давид же рассказал Сергею, что почти на опушке леса, куда он и другие ходили искать что-то съедобное, нашли повесившегося мужчину.

Был ли он из тех, кто вчера освободился, и кто он вообще, никто не знал. Но он был наг.

Стало ясно, что просто освобождение со столбиков никого не спасет.

Сергей подошёл к Марго.

– Нужно собрать общее собрание.

– …?

– Вы ведь не задумывались, что делать дальше? Какая стратегия и какие планы? Планы не только на сегодня? Людям нужно знать. Нужно внушить, что жизнь не кончилась. Нужно их занять чем-то кроме воспоминаний об утерянном рае. Но последнего никому не говори. Хорошо?

– Хорошо, папа. Я сейчас поговорю с ребятами.

Несмотря на то, что вчера первым освободился он, и никто даже не знал, были ли ещё случаи, когда кому-то удалось освободиться, Сергей воспринимался этой молодёжью только как папа Марго, которую эта молодёжь очень уважала.

Когда мужчины, которых удалось собрать, и молодёжь собрались на косогоре у берега и как-то расселись, Сергей стал внизу, у ручья, и начал свое выступление.

– То, что молодёжь решила освобождать тех, кто еще на столбиках в других местах правильно. Но я хочу, чтобы все поняли, в какой ситуации мы оказались, и что нам делать кроме этого. Делать организованно. По одному и без плана действий нам не выжить.

Дело даже не в морали, хотя и в ней. Чем больше мы освободим попавших на столбики плотоядных людей, тем больше у нас шансов выжить. Хотя шансов не так уж много.

Те, кто сегодня уходит на спасательные операции, должны вернуться в то место, которое старшим групп, я укажу перед их выходом. Нельзя исключить, что какая-то группа попадет в плен.

На месте мы оставаться не будем. Те, кто не задействован в акциях по освобождению, должны будут сделать многое другое. Но первое: все должны вооружиться палками, кольями или чем-то вроде копий. Это не сильно поможет против парализаторов. Но человек с парализатором, не может справиться с группой, вооружённой копьями.

Те, кто идёт на акции, должны себе отдавать отчет, что, хоть вегетариане, если это не клонированные, слабы физически, у них могут быть парализаторы. Ваше преимущество – неожиданность. Вегетариане не знают о нашем освобождении или пока не знают. Нужно это незнание сохранить как можно дольше. Любой встретившийся вегетарианин должен быть убит и принесён сюда, но так, чтобы следов не осталось. Нам нужно выжить. Да и другого калорийного корма уже нет, так что не… – он поперхнулся, – брезговать не придётся. Нужно это осознать.

При этих словах, слушавшие напряглись.

Возражать было нечего, но представить, как они будут есть человека, пусть и вегетарианина, никто не мог.

– Мужчины, которые не идут на акции освобождения делятся на две группы, – продолжал Сергей. – Группа охраны и поисковая группа. Нужно икать любые предметы материального быта. Они могут нам пригодиться.

Наш вид поставлен на грань уничтожения. И наши жизни тоже. Вегетариане наши безусловные враги. При встрече уничтожать без переговоров.

Запомните: от каждого из вас зависит, выживем мы все или нет. Не упустите наш единственный шанс.

Кольями двадцать миллиардов не перебить. Поэтому всех биологов, которые здесь и которые возможно ещё есть в лагере, прошу найти меня через час. А группы освобождения могут идти ломать колья, копья и что ещё взбредет в голову. И не забудьте о маскировке.

Наверно потому, что никто не представлял, что делать дальше, Сергея слушали внимательно и не возражали.

Для оказавшихся на столбиках, как животные, это было такой неожиданностью, и то, что они могли бы это предвидеть, сильно деморализовало. Всем было понятно, что в своё жильё им не вернуться, не доделанные в прошлой жизни дела не доделать, исследования не завершить и отдыхать, куда планировали, не поехать.

Молодёжь всегда более готова к переменам. Она восприняла случившееся, как данность. Ну случилось. Но надежды спастись по-настоящему, ни у кого не было. Была умноженная болью ненависть и желание подороже продать свою жизнь.

Всё оказалось в руках вегетариан. Вся цивилизация, созданная руками людей, как в игре «День и ночь», оказалась повёрнута против них самих. А в голосе Сергея звучала уверенность. Эта уверенность, пусть и неоправданная оказалась востребованной.

И раньше он был оптимистом даже тогда, когда было ясно, что хорошего ждать нечего. И когда его фантазии не оправдывались, он надеялся на что-то другое.

И сейчас его надежды были такой же фантазией. Но для других, если другой надежды нет, то и это было необходимо.

Когда молодёжь ушла на акции, он придумал перепись – перекличку по профессиям. Делал он это, чтобы создать ощущение некоторого порядка и совместных действий, которые должны превратить стадо несчастных в некоторое общество.

После переклички оказалось, что их (вместе с ушедшей молодёжью) 761 человек, из которых четверть детей.

Сергей пригласил на совет биологов и тех, чьи знания могли пригодиться.

Но пришли практически все взрослые мужчины. Когда собрались, Сергей сказал:

– Нас 761 человек. И мы пока не знаем, остались ли на Земле ещё плотоядные люди, и где они. Но я думаю, что у нас нет другого выхода, кроме, как начать войну с вегетарианами.

– Но мы безоружны! – Сказал один мужчина лет сорока. – А вегетариане всё у нас отняли. И как мы будем воевать?

– Вегетариане второго и далее поколений, по отдельности каждый слабее плотоядного человека…

– Слабее. Но они обладают всей технологической мощью и всё хорошо спланировали. А мы…, мы голая толпа.

– А что Вы предлагаете? Есть другие опции, кроме войны?

Мужик молчал, и все остальные тоже молчали.

Тогда Сергей продолжил:

– У нас ведь просто нет выбора.

– Есть, – ответил, наконец собравшись с мыслями, мужик. – Вегетариане от поколения к поколению деградируют. Мы можем просто спрятаться и переждать.

– Спрятаться и переждать несколько поколений? Мы просто превратимся в дикарей. И то, если нам удастся спрятаться. А что мы будем есть?

Возражавшего, звали Григорий. Он был на голову выше Сергея, но в его голосе чувствовалась обречённость.

– Можно добраться на север. – отвечал он Сергею. – там рыбы много… вернее, достаточно, чтобы выжить.

– Идти на север – это правильно. Но до севера нужно дойти, а мы пока слегка не одеты. А вегетариане могут нас достать и там.

– Я просто думаю, что стычек с вегетарианами лучше избегать. Разделиться и идти на север малыми группами. И прокормиться легче, и незаметней.

– Но пока нам нужно спасти всех, кого можно спасти. А для этого, чтобы молодёжь могла пока заниматься только этим, нужно освободить её от прочей хозяйственной деятельности. Делиться, возможно, будет потом и добровольно. Но сражаться все равно придётся. Это не наш, это их выбор нас уничтожить.

– Это, наверное. Я не возражаю, – сказал Григорий.

Глава 3. Стратегическое направление

Вместе с теми, кто имел какое-то отношение к биологии, Сергей ушёл на небольшую солнечную поляну. Получился небольшой «форум».

Ужас от столбиков чувствовался во взгляде каждого. Но с этими людьми, с этими запуганными невротиками, с этим остатком прежней человеческой цивилизации, нужно было начать крутить этот фильм ужасов в обратную сторону.

Сергей невротиком не был, и его речь была короткой.

– Братья! Колья и копья – это минимум, который нужен для выживания сегодня. Но, чтобы возродить цивилизацию – нашу цивилизацию, нам нужно совершенно другое оружие – биологическое оружие массового уничтожения. Иначе с миллиардами зелёных человечков нам не справиться. Кто и что думает по этому поводу или имеет другие идеи?

Идей не было никаких. Или на Сергея смотрели, как на фантазёра или присутствовали безучастно. Кто он такой, чтобы без лабораторий, без оборудования создать биологическое оружие? Обсуждение начали скорее из вежливости. Привычка.

Просто говорили о том, чего нет, и уже не будет.

Кто-то упомянул атомное оружие, но не имел никаких идей и знаний, как до него добраться.

– А в чём, по-твоему может состоять биологическое оружие? – спросил кто-то наконец.

– Я предлагаю особый вид биологического оружия. Между нами и вегетарианами есть биологическая разница, и оружие должно быть безвредным для нас и очень опасным для вегетариан.

Сергей хорошо помнил и случай, когда спас Тарки от муравьёв, и то, как Тарки привёл его к столбикам.

– Я предлагаю начать поиск энтомологического оружия. Нужны опасные для вегетариан насекомые. Возможно, их можно будет обнаружить или получить с помощью селекции. Потом нужно их размножить, используя вегетариан, как корм.

Согласились по привычке и скорее из вежливости.

В то время, когда в лесу будут искать разное старьё, хлам и еду, согласились начать сбор попадающихся насекомых.

Вечером молодёжь вернулась с сотнями освобождённых людей и трупами вегетариан.

И предметов «материального быта» тоже собрали немало. Особенно много было пластиковых бутылок, на которые так надеялся Сергей.

Остаток древнего экологического безрассудства двадцатого и двадцать первого века давал некоторую надежду на создание, придуманного им, энтомологического оружия.

А вот расширенная «перепись» дала неожиданные результаты: мужчины составляли около трети всех спасшихся, и не было ни одного специалиста по передовым направлениям физики, электроники, биосинтеза, генетики, биотехнологий. Видимо, большинство этих специалистов были мужчины – возможно, этим и объяснялся «половой» перекос. Об этом можно было пожалеть, но было некогда.

– Знаешь, – говорила Сергею его знакомая, – я пробовала задохнуться под плёнкой. Но под ней задохнуться невозможно. Я задержала дыхание минут на пятнадцать… хотя, может, это мне так казалось.

– Всегда надо драться до конца. Хуже, чем конец ведь не будет. Чего бояться?

– Я и думала, что это конец.

В таком состоянии были многие. И это нужно было учитывать.

Ночью одна из групп охотников даже привела одного пленного.

Сергей помнил случившееся когда-то с Тарки, и это было его главной идеей энтомологической войны.

Утром Сергей просил всех, собирать кузнечиков, жуков, гусениц, стрекоз – любых живых насекомых.

Поиск насекомых происходил одновременно с поиском питания, и никто не возражал. И поскольку теперь каждому была отведена определённая территория, чтобы не дублировать друг друга, шло в плюс.

Все разбрелись по лесу, но к вечеру все собрались в указанном месте. Оставаться и прятаться одному желающих не нашлось.

Но, несмотря на условия, в которых они находились, пока никто не заболел или заболел не так, чтобы на фоне других неприятностей об этом задуматься.

Но и собирательство давало свои результаты. Разные железки, куски синтетических тканей и даже чудом сохранившиеся разовые тарелки, которые тоже становились частью одежды или быта.

Лес в сознании людей, постепенно становился их домом, и новый ночлег прошёл уже совершенно иначе. Появились шалаши, кто-то найденной старой сапёрной лопаткой даже вырыл небольшую землянку.

В сто пятьдесят пластиковых бутылок были положены кусочки кожи вегетариан и посажены насекомые. Потом их закрыли так, чтобы проходил воздух. Один из биологов, Карл, оказался энтомологом. Правда, его работа до начала этих событий заключалась в том, чтобы сортировать коллекцию Харьковского музея естественных наук. А в Новомосковск, где их и взяли вегетариане, он попал совершенно случайно. Но он мог определять пол насекомых. Сергей, будучи ихтиологом, знал, как это непросто сделать у большинства рыб, и был в полном восторге (насколько он сохранил возможность испытывать восторг) от познаний Карла.

Шли дни. Каждый день становилось теплее. У мужчин появились бороды. Сергей делил свое время между Юлей и бутылками с кусками вегетариан.

Руководил всем Марк, руководил почти незаметно, но практически единолично.

Молодёжь уходила и возвращалась с трофеями. Появилось некоторое оружие и другие полезные для выживания вещи. Постепенно появилась одежда. Линзы найденных старых очков позволяли разжигать костры. Котелки, делались из старых, проржавевших на швах, газовых баллонов. Было найдено некоторое подобие топоров, ножей и лопат.

Их отряд постоянно пополнялся за счёт спасённых со столбиков. И эти спасённые были самым главным достоянием.

Но это достояние нужно было кормить и поить.

Но это было заботой Марка. Сергей занял себя мечтами об оружии завтрашнего дня.

Благо в пластиковых бутылках и коробках недостатка не было.

Так прошло две недели. Спасённых вокруг леса, где они находились, плотоядных людей оказалось более десяти тысяч. Они продолжали прятаться в лесах и голодать. Ели дикие груши и яблоки, грибы, запечённые на кострах, какие-то корешки, орехи и даже жевали горькую заваренную хвою. Начать есть вегетариан было жутко. Это был почти каннибализм.

Но голод не тётка. Сначала молодёжь, а потом и остальные стали смотреть на это иначе.

При этом, за эти две недели, потеплело значительно.

Бутылок с насекомыми было уже около четырёх тысяч. Сначала ни одно насекомое вегетариан не ело. Но и тут принцип «голод не тётка» работал. Хотя и не всегда давал нужный эффект.

Из тех насекомых, которых посадили в бутылки в первую неделю, остались живыми и активными только жуки leptinotarsa decemlineata (как назвал их Карл), да и то не все. Но кроме них питаться кожей вегетариан не смог никто.

Но это было неважно, поскольку цель была найти тех, кто это может, и она была достигнута. А эти жуки, кроме всего прочего, могли летать на большие расстояния.

Каким бы маленьким ни был этот успех, о нём объявили на общем собрании, как о залоге надежды на будущее существование. А за отсутствием других новостей, работа небольшой группы оказалась в центре внимания всей общины. Хотя, наверное, мало кто тогда верил в то, что это как-то поможет. Но исследования были чем-то, что психологически возвращало плотоядных людей в их обычный мир и давало надежду на кого-то, когда надежда на свои силы была такой слабой.

А представлять, как маленькие полосатенькие жучки будут пожирать их врагов, было приятно всем. Многие признавались, что с этой мыслью засыпали.

Пару раз над лесом пролетали септалёты. Теперь эти воздушные велосипеды принадлежали не им, плотоядным людям, а вегетарианам. От этого одним было грустно, а у других вызывало всплеск ненависти и злобы.

В их предыдущей жизни септалёты были у многих.

Но Сергей продолжал мечтать.

Он работал с жуками, забывая обо всем. Кормили его и Юлию, Давид и подруги Марго различными дарами леса. А Марго начала приносить куски вегетариан и для опытов и (неизвестно на чём поджаренные куски) «для прокормления папы». Юля от жареного мяса была в восторге. Её интересовал вкус, а не происхождение.

Ещё через неделю почти все пластиковые бутылки были заполнены выжившими leptinotarsa decemlineata.

Одна из самок leptinotarsa decemlineata отложила на обратной стороне кожи вегетариан маленькие, в зависимости от освещения то ли светло рубиновые, то ли оранжевые яйца. По прикидочному подсчёту их было более семисот.

Было уже двадцать три пленных вегетарианина, их привязывали к столбам на солнечных полянах. Есть им было не нужно. Но они ругались.

– Всё равно, вампиры, вас переловят, а нас освободят! – пролепетала Сергею вегетарианка лет четырнадцати из своего открытого в пятикопеечную монету, рта.

Сергей посадил ей в рот одного из жуков, выживших после двухнедельного питания вегетарианами. Жук залез внутрь. Вегетарианка орала. Видимо, мышцы, закрывающие рот, в её поколении были атрофированы уже полностью. Остальные вегетариане от этой картины заткнулись, и больше никакой ругани не было. А часть плотоядных людей, видевших это, смотрели на Сергея с осуждением. Ложный «гуманизм» уходил медленно.

– Когда встает вопрос, кто из нас выживет – не до сантиментов, – заявил Сергей, повернувшись к свидетелям этой сцены. – Либо мы, либо они, – он показал в сторону привязанных вегетариан.

После этих слов пленные вегетариане неистовствовали, но справиться с пластиковыми веревками, которыми они же вязали людей к столбикам, было невозможно.

Вегетарианка на следующий день была мертва. А остальные вегетариане были живы и здоровы.

Энтомологическое оружие было найдено. Оставалась задача его распространить.

Но вот катастрофа, произошедшая с плотоядными людьми, через две недели приобрела необратимый характер.

Спасать было уже некого. Те, кто оставались на полях столбиков, которые удавалось найти, были либо мертвы, либо умирали в течение нескольких часов после того, как с них смывали хлорофилловую пленку. Видимо «операция» для усадки плотоядных людей на столбики по всей Земле прошла согласованно – в один день. Ещё живые люди, остающиеся на столбиках или после снятия с них, казались скорее засыхающими и увядающими растениями, чем живыми существами. Даже если бы можно было воспользоваться аппаратами электронейронного воспитания, никому бы это не помогло. Аппараты электронейронного воспитания, созданные для вегетариан, на плотоядных людей не действовали. Да и не было их у голодной группы ведущих дикарскую жизнь партизан.

Марк предлагал из милосердия их убивать. Сергей был категорически против этого. Это действие, объяснял он Марку, отнимет у нас время, силы, а кроме того, убийство людей, пусть и умирающих, ляжет тяжёлой психологической нагрузкой на тех, кто это будет делать.

А вдруг кто-то из них выживет? Оставим это судьбе.

«Когда есть серьёзные сомнения в правильности поступка, лучше его не совершать», – учил когда-то Сергея его старший друг. И Сергей пытался донести эту мысль до Марка.

Марка он уговорил.

Поиски и освобождения решено было прекратить.