Ангел мой, будь со мной! Ты – впереди, я за тобой!

Глава 1

Предисловие

Пишу не для мгновенной славы

Для развлеченья, для забавы,

Для милых, искренних друзей,

Для памяти минувших дней.

Это четверостишие Николая Кольцова я прочитала очень давно, и тогда мне даже в голову не могло прийти, что когда-нибудь захочется написать mémoires, воспоминания, для памяти минувших дней.

И вот, пишу.

Про Республику Коми и город Ухту. Это сентиментальная история, немного грустная, иногда забавная, про детство и юность, учёбу, работу, семью и про самых главных и любимых людей в моей жизни. С небольшим экскурсом в историю ГУЛАГА1, а точнее Ухтпечлага и трагедию уже наших дней, про страшное событие лета 2005 года, которое я не забуду никогда.

Про мою поездку во Францию. Всего неделя. А впечатлений – на всю жизнь! Париж, Анфлёр, Бретань – Сен-Мало, Нормандия – аббатство Мон-Сен-Мишель, Руан, Жанна Дарк. Целое приключение, а для провинциальной девочки это сплошной экстрим, главной целью которого было понять, какой у меня уровень французского, смогу ли я там выжить при полном отсутствии русскоговорящих соотечественников. И очень хотелось посмотреть красивую страну. Привезла 4000 фотографий.

И про Западную Сибирь. О том, как мы с мужем больше десяти лет путешествовали на машине в выходные дни по огромному региону и проехали тысячи и тысячи километров. И каждый раз совершали удивительные открытия и получали невероятные по силе и глубине впечатления.

Нам стало понятно, что мы плохо знаем нашу страну и её историю. А видео екатеринбургской группы «Чайф» «С чего начинается Родина», которое музыканты записали после воскресной экскурсии с семьями в село Коптелово, что в Свердловской области, лишь подстегнуло наш интерес к путешествиям.

Мы побывали не менее, чем в 30 городах и селах Западной Сибири, посетили невероятное количество музеев, монастырей и церквей, туристических комплексов, много раз были в Кунгурской пещере, бродили по Уральским горам.

Я расскажу о городе ангелов Тобольске, Ганиной яме, Алапаевске, книге белого офицера Н.А. Соколова, и обрушившейся на нас страшной правде про убийство царской семьи.

О частном музее в селе Покровское, в 70 километрах от города Тюмени. Там нам стало понятно, что мы вообще ничего не знаем про Григория Ефимовича Распутина.

И как связаны город Нижний Тагил, (город, в котором больше 20 музеев!) с Рафаэлем Санти, итальянским художником 16 века….

А Тюмень с мумией Владимира Ильича Ленина.

И где в Западной Сибири находятся марсианские пейзажи.

Возможно, кто-то из читателей заинтересуется информацией о музеях, или захочет съездить к кузюкам, когда поймет, кто это. Или отправится разыскивать клад Пугачёва.

А может, как мы, возьмет с собой в путешествие радиометр, чтобы проверить уровень радиоактивности в районе, неподалёку от города Кыштыма, где в 1957 году случился на Урале мощный атомный взрыв, о котором жителей страны нашей даже не оповестили, а впарили людям версию о полярном сиянии.

Часть I. Республика Коми.

Глава 1. Земные ангелы

«Ангел мой, будь со мной. Ты – впереди, я – за тобой»

Есть люди, а есть ангелы… На этом держится мир, и с ними рядом легче, все трудности становятся ситуациями и задачами, а не проблемами… С ними рядом внутри разгорается свет и любви становится больше. Есть люди, а есть ангелы…И как же хорошо, что они есть…Инна Безгодкова

Я родилась в разгар холодной, снежной зимы, в самое темное время года, в деревянном одноэтажном роддоме-бараке в далеком уже 1961 году, в маленьком северном городке со странным названием Ухта, что в республике Коми (раньше Коми АССР)2. И прожила здесь целую жизнь, больше 40 лет. От Москвы до нашего города больше полутора тысяч километров плохой и очень плохой дороги через тайгу и болота.

У меня было обычное, как у всех октябрятско-пионерско-комсомольское детство. Я росла в стране, в которой нас учили не верить в Бога и боролись с религией более 70 лет. В год, когда я родилась, прошел очередной съезд коммунистической партии, под лозунгом: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме»3. Чем всё закончилось, все мы знаем. Бодро шли мы к коммунизму, а пришли, …к капитализму…

Понятно, что для всех, кто жил в нашей стране в эти времена, религия если и существовала, то в каком-то ином измерении.

И лишь после празднования тысячелетия Руси в 1988 году стали открываться храмы, монастыри и духовные школы. А в 1990 году ешё и закон был принят «О свободе вероисповеданий» и ситуация в стране стала меняться.

И только когда в нашем маленьком, северном городе, в здании бывшего дома культуры открылась церковь, появился батюшка с семьей, и его жена пришла на работу в научно-исследовательский институт, где мы с мужем работали, мы стали потихоньку «воцерковляться». Матушка Марина рассказывала о том, сколько забот у тех, кто живет при храме. Как по ночам пекут просфоры, как готовятся к праздникам, про посты и церковные будни.

Но рассказы матушки так и остались просто информацией. Сложно достучаться до взрослого человека с устоявшимся взглядом на мир.

Я уже была взрослой и шла мимо костела на Малой Грузинской улице в Москве, когда услышала от одной милой старушки невероятно нежное обращение ко мне: «Ангел мой». Чуть позже, на экскурсии по Перми, а затем по Белогорью, перед обедом в монастыре, прозвучало пожелание: «Ангела вам за трапезой! А после посещения Екатеринбурга и Ганиной ямы, монах, что нес послушание сопровождать тех, кто приезжает и рассказывать обо всем, что там произошло, перекрестил нас и произнес напутствие: «Ангела вам в дорогу»…

Слова про ангелов-хранителей, тронули до глубины души и, конечно же, запомнились. Я стала читать о вере, о боге, как-то даже зашла в церковь во время службы. Увы, мне не стали ближе и понятней церковные каноны и очень не понравилось в церкви обилие позолоты и богатство убранства. Хотя батюшка мне объяснил, что храм является проекцией Царствия Небесного или Рая, а там все роскошно, дорого и красиво.

И я поняла, что вера, это некий эмоциональный костыль для совести, который помогает в трудную минуту тем, кто верит. С верой легче, если на душе тяжело. А людям пожилым, у которых в жизни нет каких-то ярких моментов и жизнь однообразная и серая, церковь дает позитив и умиление, роскошью и красотой, запахом благовоний, ангельскими песнопениями и, конечно же, искренним, надеюсь, участием и вниманием к ним священослужителей. И, в общем-то, ничего плохого в этом нет.

В какой-то момент, мое детское представление о том, что ангелы, это невидимые небесные создания с крылышками, способные творить чудеса, трансформировалось в убеждение, что это вполне себе осязаемые, земные люди, несущие всем нам свет и тепло, и рядом с которыми всегда ощущаешь себя защищенным и окрыленным. Я поняла, что таких людей-ангелов, на самом деле совсем немного и они невероятно талантливы и фантастически доброжелательны, открыты к общению со всем миром и всегда стараются помочь и поддержать. И вот что вычитала в подтверждение своих мыслей и догадок в интернете:

Земные ангелы – это любящая и заботливая группа душ, рожденных на Земле, чтобы уравновесить свет и тьму. Настоящие эмпаты, целители и воспитатели среди нас, очень чувствительные существа и часто чувствуют себя иначе, чем люди, с которыми они общались всю свою жизнь. Земные ангелы излучают чистую радость в мир и находятся здесь, чтобы преобразовать более тяжелые энергии в более легкие посредством своей конкретной миссии или цели. Обнаружение того, что вы являетесь частью огромного сообщества чудесных земных ангелов, – это опыт, который изменит вашу жизнь.

И это правда, потому что, при общении с ангелами-людьми, я понимала, что становлюсь добрее, оптимистичнее, талантливее, глубже, искреннее, чище, да что там, просто умнее…

Мои ангелы-хранители, это моя бабушка, бесконечно любимый папа, школьный учитель Кирилл Федорович Седых, уникальный человек – сумевший при школе, где я училась создать огромный музей «Природы земли». И всемирно известный мастер-косторез, Минсалим Валиахметович Тимергазеев из Тобольска. А еще, детский тюменский писатель Владислав Петрович Крапивин, с которым я лично знакома не была, но зачитывалась его светлыми и добрыми книгами, я знала их наизусть, смеялась и плакала, когда их читала и много раз перечитывала. Я заочно обожала его тряпичного зайца Митьку, которого он всюду возил с собой. И даже сына назвала Митенькой, Дмитрием, вероятно, в знак бесконечного уважения к этому человеку. И вырос наш сын, впитав в себя все самое лучшее и светлое из 12 томов сочинений Владислава Петровича Крапивина.

Мне невероятно в жизни повезло, потому что, всегда рядом были эти мудрые и замечательные люди, к которым я прикипала всей душой.

Есть одно обстоятельство, которое роднит и сближает всех этих людей: они так и не стали по настоящему взрослыми, с детским восторгом принимали и принимают жизнь и все, что с ними происходит, они переполнены любовью к этому миру и к людям. После общения с такими ангелами хранителями, человека, как правило, переполняют радость и счастье.

А еще, счастье, когда у тебя есть верный друг. Это я о братьях наших меньших – собаках, я их тоже воспринимаю, как ангелов и недавно даже нашла, (опять же в интернете), притчу или легенду, древнюю, многовековую, о собаках, которая сполна подтверждает мои мысли и догадки на тему ангелов.

Когда Бог изгнал из Рая Адама и Еву, один из ангелов, так полюбил их, что попросил разрешения их сопровождать. «Люди будут платить тебе черной неблагодарностью за твою любовь и преданность. Само твое имя они будут использовать, как ругательство! Ты все еще хочешь идти с ними?» – спросил Бог. «Да», – кротко ответил Ангел. Его имя было – Собака. Понятно, что Собаки – это ангелы, которые остались с людьми на земле.

Ангелы они еще и потому, что не способны причинить кому-то зла. Свой небольшой отмеренный срок они проживают в бесконечной верности человеку, оставаясь детьми до самого конца.

На память о собаках и коте, которых я не могу не причислить к ангельским созданиям, я написала несколько рассказов и обязательно добавлю их в книгу. Они прожили свои жизни рядом со мной, и я нежно их любила и люблю…

В общем, книга моя о совершенно реальных людях и наших братьях меньших и написана для того, чтобы о них помнили. Ведь пока о них помнят, они живы…

Глава 2. Про любимую бабушку Павлину

Я родилась и сразу же, как и мой старший брат Юра, оказалась в руках самого доброго и самого надежного на всем белом свете человека, – бабушки Паши. Звали мою бабушку очень красиво: Павлина Феофилактьевна Изварина. Она была донской казачкой, родилась на станции Глубокой, что под Ростовом на Дону. Обращались мы к ней на «Вы», наверное, так было принято у нее на родине. И когда я выросла, то поняла, что обращение на «Вы», это, некая дистанция, это гигиена отношений. Ведь невозможно, называя человека на «вы», сказать ему, что он, например, «дурак».

Всегда аккуратно одетая и с тщательно уложенными в узел седыми волосами, бабушка Паша была немногословна и очень строга с нами. Нужно еще обязательно упомянуть про дедушку – Васю. Василия Ивановича Иванова, про которого я, к сожалению, почти ничего не знаю, кроме того, что родом он был из Питера, работал машинистом на железной дороге и умер, за год до моего рождения. Сохранилась лишь одна черно-белая фотография, на которой можно было рассмотреть деда: пожилого, худого и совершенно лысого. Дедушка и бабушка приехали на север в 30-х годах, деда перевели сюда по работе, и это позволило им спастись от голода, который свирепствовал тогда по всей России. Дед водил поезда, жили они с бабушкой и двумя сыновьями в домике путевого обходчика. Бабушка работала на железной дороге на разных работах, и путевым обходчиком и дежурной по вокзалу, а на пенсии хозяйничала по дому. Сейчас, когда бабушки уже нет на этом свете, я ругаю себя, что никогда не расспрашивала ее, о том, какая жизнь у нее была, о её родине, ну почему я была такая не любопытная, а бабушка всегда молчала, всегда. И я думаю, что все наши дедушки и бабушки относились к «молчаливому поколению», которому были свойственны терпение, бережливость, уважение к закону и трудолюбие. Они никогда не выбрасывали еду, чинили поломанные вещи, неохотно высказывали свое мнение при чужих людях и всегда имели запасы на «черный день».

Раньше мамочки могли находиться с новорожденными детками только до трех месяцев, и вскоре мама вышла на работу, лишь прибегала покормить меня грудным молоком. Родители много работали, мы с братом видели их мало и поэтому бабушку, которая в детстве с нами всегда была рядом и днем и ночью я и мой брат просто обожали. Она была для нас всем! И нянькой и мамой и папой и учительницей. Пекла фантастические пироги (забавно, но все равно хотелось купить в школьном буфете рыбку из песочного теста за семь копеек). Весь дом был на ней. Как она все успевала, для меня осталось загадкой. Бабушка была женщиной образованной, окончившей гимназию и проверяла у нас с братом домашние задания класса, наверное, до четвёртого. Научила нас с братом вязать крючком и на спицах. Водила на занятия в музыкальную школу и пока ждала окончания уроков, обменивалась с вахтершей разными рисунками и схемами по вязанию. Я запомнила варежки с узором из красивых и больших снежинок, которые они постоянно вязали. Этакий мини клуб по интересам.

Я уже упоминала, что бабушка была с нами очень строга, могла и пощечину залепить, если, например, из школы притаскивалось какое-нибудь слово, типа «блин» или «бардак», но, она же и объясняла нам, что это за слово и почему оно плохое. Если я хорошо себя вела, а я всегда себя хорошо вела, бабушка по субботам брала меня в гости. Она навещала свою приятельницу, которая жила в такой же хрущевке, как и мы, и так же, как у нас на подоконниках стояло много цветов: глоксинии, гортензии, пеларгонии, розы. Бабушка очень любила цветы и наша двухкомнатная квартирка, буквально утопала в растениях, горшками с которыми были заставлены все подоконники и столы. Цветы у бабушки цвели круглый год, ни у кого из наших знакомых такого сада в доме не было. Бабушка дружила с Кларой Васильевной Пироговой, педагогом по ботанике и биологии из школы в которой мы с братом учились и они постоянно что-то придумывали, я запомнила, как бабушка поливала синими чернилами гортензию, чтобы она цвела не розовыми цветами, а голубыми. Я помню еще цветы, что пышно цвели синими и белыми цветочками, их называли в просторечии жених и невеста, но бабушка сказала, что правильное название этого цветка колокольчик или кампанула. Но больше всего мне нравились розочки, что увивали все окна в нашей квартире. У розочек были крошечные цветы, их было очень много, и они замечательно пахли. Я, будучи уже взрослой такую розу искала, но не нашла. Один цветок, который привезли с юга бабушка иногда поливала водой из-под мяса, цветок потом обильно цвел, видимо ему очень нравилась такая подкормка. В гостях мы пили чай с домашним вареньем, лакомились плюшками, а бабушки неторопливо вели беседы о разном, о погоде, о жизни и обменивались всевозможными рецептами, потому что в продуктовых и в промтоварных магазинах было бедновато и крутились, кто, как мог и умел. Например, бабушка Паша варила всевозможные варенья, квасила капусту, солила и мариновала грибы и пекла пироги, а еще много вязала, шила, перешивала и перелицовывала, и мы с братом одеты были совсем неплохо, я же вообще была обвязана с головы до ног. Бабушка за зиму вязала крючком километры кружев. Тогда в моде были простыни с пришитыми по краям кружевами и всевозможные кружевные накидки, на подушки, на столы, на телевизоры и комоды. Так как у нас дом уже весь был в кружевах, то свое вязанье бабушка возила на Украину, где остался жить после войны её старший сын, и раздаривала кружева многочисленным родственникам. Мне кстати очень нравилось ездить с бабушкой на всё лето на Украину в поселок Полонное, что в Хмельницкой области. Брат, съездив туда единожды, напрочь от таких поездок отказался. А я наслаждалась цветущей махровой сиренью, в которой буквально утопали все поселковые глинобитные домишки с соломенными крышами. Рядом были поля и луга до горизонта и маленькая речушка, по которой мы с местными ребятишками совершали путешествия на резиновых камерах от машин, а еще наша ватага целыми днями моталась на велосипедах, ловили рыбу в озерах. Иногда вместе со взрослыми ездили на велосипедах в лес, собирали чернику и грибы лисички. Я как-то раз насобирала целое лукошко, но оказалось, что это ложные лисички и грибы из корзинки безжалостно выкинули. Нас, детей, каждый день посылали в пекарню за белым и горячим еще хлебом, и мы намазывали его сливочным маслом и вареньем. Ничего вкусней я в жизни не ела! Во дворе дома, где жила дочка бабушки Пашиного сына с семьей, росла большая яблоня, как правило, вся усыпанная яблоками, они падали на землю, но есть их, не разрешали, пока не освятят в церкви, на Яблочный Спас. Удержаться было невозможно и мы, конечно яблоки воровали и украдкой ели. Зато на праздник, тетя Вера пекла в русской печи пироги с яблоками. Противени она мазала растительным маслом, пирожки получались пышными, нежными и просто таяли во рту.

В поселке был богатый и очень красивый еврейский квартал из добротных каменных двух и трех этажных домов и красивых кованых заборов, костел, польское кладбище со склепами которых все дети очень боялись. А мы жили у родственников в глинобитной хате с глиняными же полами и соломенной крышей. Все, кто жил в поселке работали на фарфоровом заводе. И хотя на входе сидели бдительные сторожа, и выносить ничего было нельзя, в каждом доме хранилось огромное количество красивой посуды. Родственники водили меня на завод на экскурсию, и я до сих пор помню, что мне очень понравился процесс изготовления и росписи этой самой посуды, особенно, когда мне дали наклеить на чашку и блюдце переводные картинки, такая была технология изготовления посуды. Позже в поселке все жители смогли построить кирпичные дома с большим количеством комнат, с обязательной русской печкой, потому что стационарного газопровода не было и все пользовались огромными газовыми баллонами, которые периодически развозили по поселку на грузовых машинах.

Моя двоюродная сестра Таня, была моей ровесницей. Она управлялась по хозяйству, носила воду в ведрах на коромысле из колодца, каждый день резала утку или курицу на обед, была девочкой статной и красивой, с толстенной косой. Еще для цыплят Таня варила пшено в казанке, и кашу эту, не соленую и жесткую, мы тоже таскали, и ели и было вкусно! В отличие от сестры, я была хилой, бледной, костлявой с чахлыми косичками, и украинские бабушки жалели меня, называли кацапочкой, пытались подкормить и спрашивали из года в год: «Чи тебя дома не кормят дитына, чи шо»? Украинский выучился сам собой, и я лихо тарахтела на этом языке, голосок у меня был тоненький, писклявый и вскоре ко мне прилипло прозвище «дзвонык» – колокольчик. Я с удовольствием помогала бабушке в саду собирать урожай, брат же мой, пока собирал ягоды, съедал все, что попадало ему в руки, и был изгнан из сада под вопли тети Ксени, жены бабушкиного сына Жени. Она кричала, что ей такие помощники не нужны. Ей были нужны ягоды, чтобы делать домашнее вино, до сих пор у меня перед глазами стоят на всех подоконниках трехлитровые банки с вишневым вином, подсвеченные солнцем, а рядом болтаются на ветру вышитые белые занавески. Говорили, что получалось вино очень крепким, не знаю, не пробовала, детям его не давали, но на вид было очень красивым. А бабушка варила варенье из смородины, малины, вишни, яблок, из всего, что поспевало в саду. Сварив варенье, она покупала в аптеке рыжую медицинскую клеенку, шила небольшие мешки, наливала в них варенье, укладывала в фанерные почтовые ящики и отправляла посылки в Ухту. О, это была целая технология, мешки были двойные, и за много лет таких пересылок никогда, ни один мешок не протек и все варенье благополучно и с удовольствием съедалось за длинные и холодные северные зимы Еще постоянно пекли пироги с начинкой из варенья, а банки с ним раздаривали всем нашим друзьям и знакомым. Помню, как возвращались мы домой на поезде, с пересадкой в Москве и тащили не только чемоданы и авоську с едой, но и тяжеленный горшок с розочкой, что купили на рынке в Полонном А розочка оказался вовсе не розой, а обычным шиповником, и как бабушка караулила какую-то станцию, потому что там можно было купить целое ведро ярко-желтых, солнечных и очень красивых крошечных яблок – ранеток. Потом она варила из них варенье, по какому-то особому рецепту и яблоки оставались целыми, прозрачными, даже семечки были видны, и варенье это было праздничным, гостевым, просто так его не ели.

Как же хорошо было с бабушкой, уютно и тепло. Когда мы возвращались из школы, она кормила нас горячим борщом, закармливала пирогами, наливала топленое молоко, густое, кофейного цвета с пенками, отрезала кусок от еще теплого рулета с маком и это было очень вкусно! Бабушка была большой рукодельницей. Папа оборудовал ей в кладовке мастерскую, там стояла швейная ножная машинка «Зингер» и бабушка на ней строчила с утра до вечера, шила постельное белье, перелицовывала вещи. Помню, она из подкладки от старого пальто, сшила себе сарафан, серый цвет очень гармонировал с ее серебряными седыми волосами и серыми глазами и бабушка казалась мне красавицей!

Пока мы с братом были школьниками, бабушка была рядом и только летом 1979 года, когда я уже училась на первом курсе института, бабушка Паша вышла во двор, спустившись с пятого этажа на котором мы жили, и ей внезапно стало плохо. Вызвали скорую помощь, бабушку увезли в больницу. Я помогала санитарам класть её на носилки, она показалась мне очень тяжелой. Бабушка болела долго, а мы, поначалу, чуть не умерли с голоду, хорошо, что папа умел жарить картошку, этим и спасались, мама готовить не умела и не хотела, и тогда нам стало понятно, на ком держался дом. Уборка, стирка, готовка еды, все это было на бабушке, папа выращивал картошку, привозил домой продукты, а все остальное делала бабушка, стали мы учиться варить еду, убирать квартиру, белье постельное приспособились относить в прачечную. Поначалу это был кошмар и тихий ужас, еда готовиться не желала, все пригорало и было невкусным, пришлось забыть про пироги по выходным. А потом бабушка шесть месяцев лежала дома, в полузабытьи, у нее был инсульт головного мозга, иногда приходила в себя и плакала, что усложняет нам жизнь. Папа заботился о ней изо всех сил, привозил врачей, доставал лекарства, а когда скорая помощь перестала приезжать на вызовы, сам поправлял ей зонд, кормил и поил бабушку, от нас с братом, к сожалению, толку было мало…

Милая, любимая бабушка Паша, как же нам вас не хватало и по сей день, не хватает. Не потому что, вы прекрасно готовили, убирали, стирали и пекли пироги, а потому, что с вами в доме было уютно, тепло, надежно и вы всегда могли выслушать и помочь, погладить по голове и поддержать. На вас держалась наша семья, и как же нам с братом повезло, что в нашем детстве была такая добрая фея и волшебница!

Бабушка, ангел мой, продолжаю с вами общаться каждый день, мысленно вас обнимаю и благодарю за все, что вы для нас сделали.

Глава 2

Глава 3. Про маму и бабушку Зиновею

Мама моя – Галина Матвеевна Иванова, родилась в городе Астрахани, к северу привыкнуть так и не смогла, и север не любила. Она была красавицей: с красивой фигурой, зеленоглазая, с вьющимися волосами и косами до самой земли. Как и многие, кто вырос у реки, мама великолепно плавала и нас с братом плавать научила. Я, как-то спросила у мамы, кто научил её плавать. Она засмеялась и сказала, что очень хотелось попасть в городской сад, где показывали кино, на другом берегу реки. Денег на паром не было, на кино тоже и ребятишки, переплывали огромную реку, залезали на дерево и бесплатно смотрели кино, я вот думаю, это какой-то летний кинотеатр был. Еще мама рассказывала, как они воровали арбузы с бахчи и объедались ими до отвала. А весной рвали совсем крохотные, зеленые и кислючие яблоки и ели их, потому что всегда хотели есть. И мама часто говорила, что она очень экономная и даже может быть скупая, потому что в детстве голодала. Мама очень любила рыбу и когда готовила её, то пела песни, так ей нравился этот процесс, видимо напоминал ей о детстве, солнечной Астрахани и еще о чём-то, о чём я уже никогда не узнаю. Но кулинарничать мама не любила, да и зачем ей было это делать, когда рядом была бабушка Паша.

Я расспрашивала маму, как она познакомилась с папой. Оказалось, что папа увидел её, когда возвращался на север, после службы в армии в Германии. Увидел и влюбился. После свадьбы, папа повез маму к своим родителям, на север, маме рассказал, что потолки в доме трехметровые, комнат много, пошутил, в общем. И мама, как приданое, повезла с собой трехметровые занавески, а когда приехали, то оказалось, что жить надо будет в домике станционного смотрителя, маленьком и однокомнатном. В общем, все началось с разочарования и лютой, северной зимы. Жизнь стала налаживаться, когда через несколько лет наша семья переехала в маленький пригородный поселок Озёрный, в дом, что находился неподалеку от кирпичного завода, на котором стали работать мои родители и дом этот, трёхэтажный и кирпичный, завод для своих сотрудников и построил. У родителей была хорошая работа, мама работала сначала лаборанткой в лаборатории, потом в отделе кадров, инспектором, и со временем стала большой активисткой-общественницей, а в выходные у нее много времени отнимала парикмахерская. До сих пор не понимаю, зачем надо было завивать на бигуди волосы, которые прекрасно вились от природы. В 60- е годы пришла мода на короткие стрижки, и мама обстригла свои роскошные косы. Семейная легенда гласит, что папа заплакал, когда увидел маму с модной стрижкой. У мамы был очень сложный характер, она никогда не знала, чего хочет, была вспыльчивой и капризной, возможно потому, что папа её очень любил, баловал и в буквальном смысле слова носил на руках. И я знаю, что бабушке Паше мама очень не нравилась, но она всю жизнь молчала, так как была мудрой женщиной, и понимала, что это выбор её сына. Вот так и жили, я была папиной дочкой, а мама очень любила сына.