ПРОЛОГ
И с чего это я дорогая? Что на него нашло? Какая муха его укусила? С чего это он такой подозрительно ласковый?
От напряжения, я безотрывно следила за каждым его движением.
– Изволь в баньку напроситься, – елейным голосом произнес красавец – колдун, переступая порог. – Пусти меня, банница, пусти в баньку…Да зла не причини.
– Что он делает? – шепотом спросила я, видя в дверях высокую темную фигуру.
– Как что? – шепнули поленца. – Сам напрашивается! Беда-а-а! Хитрый!
– Ну, это я уже поняла, что он напрашивается на неприятности! – нахмурилась я, вспоминая, как кто-то к Катеньке бегал, пока его мать семью изводила. И прямо такая злость взяла. Тоже мне ходок по Катенькам! И что, что мужик красивый? Это что? Дает право на лево? Или быть почетным быком осеменителем всей деревни? Ветреная колдовская личность со странно – неподвижным взглядом, гипнотическим и притягательным, как у змеи, нагнулся и вошел в маленькую дверцу бани.
– Так нет, же! Он напрашивается, чтобы ты ему ничего сделать не смогла! – послышался шепот поленца.
– А вот и ты, обдериха! – произнес колдун и посмотрел на меня своим равнодушным, холодным взглядом, мимо которого не пройдет спокойно ни одна женщина. “Вот кобель!”, – поморщилась я, скрестив руки на груди. И взгляд у него кобелиный.
– Зачем пришел? – резко и недружелюбно спросила я, вставая во весь рост.
– Как зачем? За детьми! – произнес чародей, глядя на меня оценивающим взглядом.
– Видел, как ежики чихают? – спросила я, сощурившись и показав ему кукиш. – Вот тебе, а не дети! Или ты думаешь, что? Я не знаю, как ты к Катеньке бегал, пока твоя мать твою жену законную с детьми в бане заперла? На смерть отправила?
Моя осведомленность заставила взгляд молодого колдуна измениться.
– И ты что? После такого ты решил вдруг стать чудесным отцом? Ах, я вспомнил! У меня же тут дети есть! Ой, как здорово! Иди-ка ты к своей Катеньке! Катись к Катеньке! – в сердцах произнесла я, упирая руки в боки. – Да тебе мышь полевую доверить нельзя!
– Значит, так да? – спросил колдун, отбросив темные волосы за спину. – Я с миром пришел! Поговорить хотел.
– Мир положи здесь. Бери сто кукуев за пазуху и катись отсюда! – произнесла я в гневе. – Ничего ты у меня не получишь! Тоже мне! Отец года! Не надо, не надо… Ой, а что? У меня дети есть? Ой, давайте я поиграю в заботливого папочку! Ты – безответственный! Иди к своей Катеньке! Пусть она тебе рожает! Ой, а где мои детки? Куда я их положил? Ой, под лавкой нет? Нет! В печке нет? Нет! О! Погодите! Да я на них кукуй положил! Поэтому их не видно! Сейчас как кукуй сниму, так сразу яжебатем стану! А потом новую бабу найдешь и снова дети не нужны? Ах, все, я поиграл! Забирайте!
У меня эта Катенька и так поперек горла стоит! У меня там своя Катенька всю жизнь мою, все мечты мои и надежды под откос пустила! И тут еще одна Катенька – разлучница нарисовалась!
– Прокричалась? – спросил Лизар, глядя на меня в упор. И тут его глаза сощурились. – Я ведь от своего не отступлю!
– Я тоже! – ответила я, глядя на него, как на злейшего врага.
Чародей что-то бросил на пол и начал что-то шептать. Его зловещий шепот расползался по бане.
– Бежим, – дернули меня поленца в темноту. Здесь, в темном углу, который казался таким маленьким, на самом деле места было, как в трехкомнатной квартире. Ого! Прямо не ожидала. Вот тебе и быть нечистой силой. Есть в этом что-то забавное. Зато отсюда все видно, что в бане твориться. А творилось там безобразие!
Я никогда не видела, чтобы кто-то колдовал. И сейчас его волосы поднялись вверх, а вокруг широко расставленных ног в красивых кожаных сапогах вертелся вихрь.
– Бесов своих зовет, – испуганно прошептало поленце мне на ухо.
– Мама, мне страшно! – заплакало второе, прижимаясь ко мне.
– Тише, не бойтесь, – выдохнула я. – Мама что-нибудь придумает!
И правда, я увидела, как отовсюду стекаются мелкие неприятные существа, похожие на чертей. Только вот у некоторых были не копытца, а петушиные ноги. У некоторых даже клювы были птичьи.
– Зачем? – спросила я, понимая, что их тут уж больно много. Да и мне почему-то было страшновато.
– Он почуял, что ты молодая, неопытная, – выдохнуло поленце. – Что тебя одолеть полегче будет, чем старую обдериху…
– Погодите, он что? Убил прежнюю банную хозяйку? – прошептала я, вспоминая, как сама стала хозяйкой бани.
– Ага, – выдохнули поленца. – И сейчас полок открывать будет! А коли полог бесы откроют, то совсем беда будет… Убьет он тебя! И всех нас разорвут. Бесы -то они на то и бесы!
– Бывшая обдериха ему бы щенка или котенка а тряпки бы завернула и отдала бы, – послышался голосок поленца.
– Ага! Щас! Щенка ему! И котенка ему! А не жирно ли! Знаю я таких людей, как он! Им только батарею, обмотанную шубой можно доверить в качестве домашнего любимца! – фыркнула я. – Или кирпич!
– А у нас курица есть… – послышался голосок.
Я увидела, как бесы стали царапать когтями грубо сколоченные доски банного полока. Они вот-вот оторвутся…
– Остановись! Прошу тебя! – тут же дернулась я. В этот момент на губах красавца появилась триумфальная улыбка. – Я отдам тебе ребенка, Лизар! Только прекрати…
– Да ну? – усмехнулся чародей, поднимая брови. – Прямо – таки отдашь?
Я склонилась к поленцам. “Быстро несите сюда подаренную курицу!”, – прошептала я, снимая с себя рубаху.
Будем считать, что мы ее удочерили.
Я вспомнила, как тут банник свататься приходил. Вот ведь разница между мужиками. Один с виду неказистый, да добрый, а этот вон красивый, да злющий! Один даже курицу черную в подарок принес. А этот кучу неприятностей!
– Вот, держи, мама! – послышались детские голоса. Мне в руки сунули черную квочку.
– Ты же можешь морок наложить! Чтобы думал, что это настоящий ребенок! – предложило одно поленце. – Старая обдериха всегда так делала!
– И как морок наложить? – спросила я.
– А ты представь, что хочешь увидеть… Она еще рукой вот так вот водила! – наперебой запрыгали поленца, протягивая тонкие ручки – веточки над наскоро спеленутой курицей.
– Попробуем, – прошептала я.
– Ну, и где обещанное? – спросил чародей, а бесы замерли на месте по движению его руки. Они застыли, словно видео, которое кто-то поставил на стоп.
“Ребенок! Ребенок!”, – мысленно пыталась я представить младенца. Я водила рукой над курицей, видя, как курица начинает меняться. Она сейчас выглядела как какой-то мутант.
– Ты что? Младенцев не видела? Вспоминай. Маленькие, сморщенные… – причитала я, пытаясь сосредоточиться.
То, что получилось, выглядело так себе. Ну, погнали!
– Быстрее, Обдериха.. Мне надоело ждать, – усмехнулся красавец, а я вышла из темноты с “куребенком” в руках.
Глава 1
Деревенский воздух был наполнен ароматами навоза, грибной сырости и сосновой свежестью. Я вздохнула полной грудью, пытаясь запомнить это чувство.
Нормальные девушки ездят отдыхать и шопиться во Франкфурд на Майне, а я ради моего жениха Димы и из-за уважения к его родителям приехала подыхать и “жопиться” в какую-то Запиздошинку на Нюховке или Теребушку на Вобле.
Позади была долгая дорога из самого сердца пробок мегаполиса в самые что ни на есть “колдовыбоины” глубинки. Я очень переживала. Долго думала, в чем ехать. Хотелось одеться нарядно, чтобы ни в коем случае не подумали, что это знакомство для меня не важно. Еще как важно!
На улице было уже темно, а я подняла голову, любуясь россыпью звезд, которых у нас не видно из-за смога.
– Красотища, – выдохнула я, видя, что небо, словно купол раскинулось над головой.
В городе такого нет.
Внутри меня плескался литр чая с травами. Даже чай здесь особенный… Душистый, терпкий… Прямо всем чаям чай!
Где-то шумели старая слива и покрытая ажурными зеленоватыми наростами яблоня.
Я спустилась вниз по ступеням, чувствуя себя как-то неуютно.
Как только я отошла на несколько шагов от дома, очарование сменилось первобытным страхом.
Все. Кончилась цивилизация. Такое чувство, что в темноте притаился какой-то монстр. Я бросила взгляд на поленницу, на несколько старых сараев, покосившихся от времени… А ведь половина фильмов ужасов начиналась именно так! Девушка выходит из дома, а тут к ней чудовище крадется…
“Крадется!”, – дрожащим по всему телу эхом отозвались мурашки.
И волосы встали дыбом.
Я сглотнула. Тело, словно оцепенело, а я не могла даже шевельнутся.
В животе тут же завязался неприятный узелок.
Обернувшись, я вздрогнула. Только что мне показалось, что по поленнице кто-то проскакал. Небольшой такой, темный, пугающий. Краем глаза я увидела силуэт, мохнатый, пушистый…
“Ой!”, – запоздало что-то ойкнуло внутри, а ноги примерзли к земле.
“Кошка!”, – утешила себя я. “Кошка, кошка!”, – повторяли нервные клеточки, утешая друг друга.
Я выдохнула, включая телефон. Сигнала не было никакого. Я резко посмотрела на поленницу, а потом поежилась. И в этот момент я услышала голос.
– Сама ты кошка! – послышался недовольный скрипучий и старческий голосок, а я подпрыгнула, осматриваясь, как ошалелая
Тут же захотелось в дом, в тепло, к людям. Дремучий бор шумел, словно лютовал на облака. У соседей свет не горел. Только тусклая лампочка освещала соседское крыльцо, перед которым стояла старая ржавая колымага. Не было привычной ленты фонарей, витрин, вывесок. Не было привычного шума магистрали.
Была только пугающая тишина и темный силуэт димкиной машины, стоящей возле деревянного забора.
– Все ок, – написала я подруге. – Кажется, я им понравилась. Меня чаем классным угостили. С вареньем… Мы очень мило поговорили… Они много спрашивали про то кто я, где работаю… Очень милые люди.
Я набирала сообщение подруге, в надежде, что оно отправится.
Несколько раз я тыкала на отправку, но связи не было.
– Ладно, потом расскажу, – улыбнулась я. Главное, что я понравилась родителям жениха.
От этой мысли мне стало тепло.
Я стала осторожно подниматься по скрипучим ступеням. Чувство, что за мной кто-то наблюдает из темноты, никуда не девалось. Поэтому хотелось затаиться и издавать поменьше шума.
– Не пара она тебе, Дима. Не пара, – услышала я приглушенный голос из дома. Голос принадлежал матери Димы, Ольге Валерьевне. – Даже домовой ее не принял!
Глава 2
Я остановилась, слыша негромкий разговор, который явно не предназначался для моих ушей.
– Мать права, – услышала я глуховатый низкий голос отца Димы. Он прокашлялся кашлем старого курильщика. – Худющая, тощая… Не баба, а былинка… А этот наш, грюкал! Явно из дома выгонял. Он всегда так делает, когда ему кто-то не нравится!
– Вот-вот! Как она рожать собралась? – с упреком спросила Ольга Валерьевна. – Бабы-то раньше в поле рожали да в бане. А тут что? О! Тоща, как палка. Там эти капельницы, кушетки… Все вот это вот… Кесаревы всякие…
– Сын, я, конечно, не хочу лезть в твои отношения, но мы – люди простые. Деревенские. Мы всю жизнь в деревне прожили… Слушай мать. Она дело говорит.
– А на огороде что? Она же наклониться – голова закружится! Она в жизни ничего не посадила. Ходила, у меня спрашивала, а это че? А это? – продолжала Ольга Валерьевна.
Мне вдруг стало так неприятно! Словно окатило холодной водой.
– Да она огурцы от кабачков отличить не может! Тоже мне! В лесу палки не нашел! Ты посмотри по сторонам! Вон сколько девушек ходит вокруг! А это – принцесса! – прокашлялась Ольга Валерьевна и звякнула кружкой. – Вы с ней не одного поля ягоды. Ей другой нужен… Ты помнишь, как отцу помогал в детстве… Ты у нас парень рукастый… Обычный, крепкий, деревенский… Забор починить, ставни поправить. А она что? Приехала в светлых штанах и в свитерочке белом! Сразу видно, что белоручка! Такие печку только на картинки видели.
– Вспомни, как мать картоху перебирала, когда подвал затопило! – вставил отец, пока я у меня внутри вращался ком обиды. – А твоя в твоих белых штанах, разве будет стоя по колено в воде картоху перебирать? Да она лишний раз испачкаться боится! А чуть что за салфетками лезет в сумку! И давай оттирать, наяривать!
Меня затошнило. Я крепко зажмурилась, чувствуя, что меня трясет. Нет, значит, улыбались, чаем поили, рассказывали про жизнь в деревне. Такие милые, такие добрые. А тут …
– Мы же этот дом вам оставим! – добавил отец, пока мать звенела кружкой. – И че вы с ним делать будете? Ну, ты – понятно. А она? Будет по деревне в своих белых штанах ходить, так засмеют ее ведь! Скажут… Нет, сын, ты на меня смотри. Не надо глаза отводить. Деревенские сразу скажут, где ты такую взял белорученьку! Лучше уж мы с матерью тебе это скажем, чем люди посторонние.
– Вот, и кружку за собой не помыла! – добавила мать, а я вспомнила, что я даже чай не допила! Ну вот это уже было обидней всего! – Придешь домой, а она эти… суши ваши заказала и сидит. Нет, чтобы борща кастрюлю наварить! Или че? Все за нее сделают, да?
А вот это неправда! Я хорошо готовлю! И суши заказываю только по праздникам!
– Диана хорошо готовит, – послышался голос Димы.
– Знаю я ваше хорошо! Приехал к нам, тарелку супа умял! – заметил отец. – Потому что зажарочка, все как надо! И жирок плавает! Вот это суп! А не ваше это… из пакетика высыпала, ложкой повертела и нате! Жрите! Суп такой должен быть, чтобы ложка стояла! Да на нее ни один деревенский мужик не позариться.
А ничего, что у кого-то поджелудочная? Нет? И что врачи диету специальную прописали? Это мало кого волнует?
Я закусила губу, чтобы не расплакаться.
– Тебе девка деревенская нужна. Деревенские бабы – не фифы какие. Ты хоть раз маникюр видал у кого в деревне? – подливала масло в огонь мать Димы. – А у этой ногти вон! С блестючками. Что такими ногтями сделаешь по хозяйству? Кошке глаз выколешь! Да и только. Вон, Маринкина дочь выросла! Кстати, Марина нас в гости зовут. Ты же ее дочку Катеньку помнишь? Ты в нее влюблен был! Вы с ней в одном классе учились…
– Катька? – внезапно оживился голос Димы. В нем ясно чувствовались нотки неподдельного интереса. – Катька Шаповалова? Она что? Развелась?
Глава 3
В этот момент мне все стало понятно. Такое чувство, словно имя всколыхнуло что-то давно забытое. Я никогда не слышала про Катеньку. Дима ничего не рассказывал про нее.
– Ну да, – довольным голосом произнесла Ольга Валерьевна. – Институт бросила, а теперь к матери в деревню вернулась. Мать заболела, так Катька все бросила и к ней. Вот и поговорите… Она – девка простая. Ей всякие эти Бали – Мальдивы не надо. И обои по сто раз менять не будет! У нее другие дела в доме есть, кроме как лежать и про обои думать.
“Су… пер!”, – присвистнула я сквозь зубы, вспоминая, как показывала на телефоне фотографии ремонта и обои, которые выбрали для ипотечной квартиры.
– Мы же тебе добра желаем, – добавил отец. – Деревенские бабы они простые. Без этих завихрений. Будет тебя баба обслуживать, а чем плохо? И стирать, и готовить и убирать! И детей здоровых рожать. И машинка ей не нужна. Она тебе и в тазике простирнет и прополощет… Без нытья всякого.
Я спрятала лицо в руках. Дима молчал. Он не спорил, не возражал, не защищал меня. И это было обидно вдвойне.
Я привстала на цыпочки, заглядывая в окно. Я видела между занавесок, как Дима сидит и смотрит себе в кружку с чаем, пока мать выставляет блины и прячет банку с земляничным вареньем. У меня на штанине было затертое влажными салфетками красное пятно – капелька.
Я стояла, прислонившись к старому бревну избы и глотала воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
– Отлично! – сжала я кулаки.
Гнев раздувался во мне, как пламя в печи, когда я твердым шагом вошла в дом.
– О, Дианочка пришла! – улыбнулась Ольга Валерьевна. – А я блинчики приготовила. Вот варенье новое достала. Такого ты еще не пробовала. В том году закрывала… Земляники ведро принесли, а мне его куда девать, вот и решила варенье сделать!
Я молча посмотрела на Диму, который сидел за покрытой клеенкой столом, а потом взяла свою сумку.
– Ты куда? – спросил Дима.
– Домой, – отрезала я ледяным голосом. – Не пара я тебе, Димочка, ой, не пара!
Дима смотрел на меня. Взгляд у него был какой-то пустой и пристальный. И эта пустота взгляда меня убила окончательно.
– Да посиди ты, – послышался неуверенный и тихий голос Димы, но я уже для себя решила. По-любому где-то электричка есть или автобус. Выбираются же как-то люди из этой деревеньки?
– Сам сиди. И Катеньку жди, – резко ответила я, срывая сумку со стула и направляясь в сторону двери.
– Вот, что я и говорил, – вздохнул отец Димы, когда я открыла дверь.
Боль, ярость, обида – все это застилало глаза. Я смахнула слезы, понимая, что ни секунды находиться в этом доме не собираюсь!
– Расписание пригородных поездов! – вбила я в поиск. И тут же подняла руку с телефоном вверх, чтобы поймать хоть какой-нибудь сигнал.
Я готова была даже вызвать такси! Сколько бы это не стоило.
Остановившись я пороге, я услышала тоненький скрипучий голос.
– Пшла вон! Хозяевам не нравишься, мне и подавно!
Глава 4
От испуга, я бросилась бежать, выбежав на середину улицы.
Дима даже не побежал за мной. Не попытался вернуть.
Тишина и закрытая дверь говорили красноречивей любых слов.
– Ип! – всхлипнула я, но тут же гордо подняла голову. Внутри все тряслось.
В эту же секунду я осознала, что счастье, которым наслаждалась, я себе просто придумала. Не было его.
Мне понадобилось пару минут, чтобы осознать горькую правду. Я не нужна. Просто не нужна. Иначе бы Дима уже выбежал из дома, завел машину, и мы бы уехали обратно в город!
Все разрушилось, как карточный домик, оставив меня на осколках мечты.
Я с шумом втянула воздух, размазывая слезы по щекам. Все планы на свадьбу, на ипотеку…. Все рухнуло в пропасть.
– Ничего не будет! – заревела я, зажимая рот рукой. – Ничего… Ни двух дочек, ни лабрадора, ни прогулок в парке… Все, ради чего я жила столько времени, все превратилось в ничто.
Что-то жгло внутри. Невыносимо и больно. Хотелось схватиться за сердце и вырвать его из груди.
Даже если Дима сейчас выбежит и скажет, что мы немедленно уедем, я … я…
Я не знаю, как поступлю! Честно, не знаю!
– Что же делать? – всхлипнула я, понимая, что в груди жжет и давит все сильнее.
В голове все смешалось. Нервный комок давил на горло так, что начинало подташнивать.
Я шла, не задумываясь, куда иду, чувствуя, как холод пробирается под свитер. Надо бы где-то посидеть, отогреться…
Конечно, у меня был выбор – вернуться в дом, досидеть до утра в компании людей, которые мне глубоко неприятны.
Руки замерзли так, что я почти ничего не чувствовала. И, кажется, потерялась… Мелкий холодный дождик сорвался с весеннего неба и стал беспощадно хлестать мое разгоряченное лицо. Я увидела небольшую избушку возле реки и решила подойти к ней. Дверь у избушки была открыта, а я осмотрелась и вошла, видя, что там почти пусто.
– Мне просто переждать дождь! – убеждала я себя, понимая, что изба явно не жилая.
Лавки деревянные, какая-то деревянная кадушка и несколько веников. В углу была старая, сложенная из камней печь. Ой, так это же баня?! Неужели? Настоящая? Деревенская?
Я осмотрелась.
Сыро, мрачно, темно и очень неуютно. Но выбора не было. Фонарик на телефоне выхватывал очертания бревенчатых стен, покрытых плесенью и мхом.
– Нда… Теперь я понимаю, почему в баню ходят пьяные и с девушками! – поежилась я. – Одному то страшно!
Сейчас я бы и сама не отказалась от компании девиц легкого поведения. Они – дамы с большим жизненным опытом. И видели многое. Так что старой банькой их не удивишь. “Будешь плохо учиться – будешь вон, как Иришка с мужиками по баням!”, – в сердцах говорила вечно усталая и вечно недовольная мать.
Вот мне бы сейчас крепкий мужичок пригодился бы. А то страшновато тут, знаете ли!
– Ладно, – выдохнула я, бросая сумку на лавку и слыша, как по крыше забарабанил дождь.
Я встала, скрипнула половицами и прикрыла дверь.
– Первый весенний дождь, – выдохнула я, открывая телефон. От капель на экране слова и буквы расплывались…
– Электрички… – пыталась найти я расписание.
Как вдруг послышался голосок.
– Ты будешь нашей мамой?
Глава 5
От этого голосочка вздрогнуло внутри все. Неожиданный вопрос, заданный детским голоском из темноты застал меня и мои нервные клетки врасплох. Я же была уверена, что здесь сижу одна! И тут у меня пронеслось в голове столько всего… И брошенные дети, и пьющие родители. Деревенька-то явно не процветает. Сюда на электричке пять часов ехать. Потом, судя по дороге, тебя должна ждать телега с конями, знающими местные ухабы и болота. Одним словом, глухая провинция.
– Так ты будешь нашей мамой? – тоненький, жалобный, слегка писклявый голосок повторил вопрос, от которого тут же сжалось сердце.
– А сколько вас? – участливо спросила я, понимая, что тут срочно нужно принимать меры. Не от хорошей жизни дети здесь прячутся. Ой, а вдруг им жить негде? Или того хуже?
Воображение тут же нарисовало ужасающую картинку. Пьющий отец с топором и белочкой, мать лежащая, либо на кладбище, либо рядом с отцом в полнейшем неадеквате. И несколько босоногих крошечек, которым срочно нужна помощь. Телега с социальными службами, видимо, утонула в болоте. А соседи махнули рукой на деток…А че? А ниче? Наше дело сторона. Сами разберутся!
– Двое, – всхлипнул голосок. – Я и сестричка…
Как ножом по сердцу! Честное слово!
– Все хорошо, малыши, – ласково произнесла я. “Срочно! Срочно спасать детей!”, – билось у меня в голове. “Надо связаться со службами, пусть они разберутся!”. С этой мыслью я снова схватилась за телефон.
– Ты будешь нашей мамой? – спросил голосок, а я чуть не расплакалась.
– Да, милые, да, – кивнула я, пытаясь вбить в поисковике запрос. – Я буду вашей мамой… Пока не приедут тетеньки из города, которые…
Не успела я договорить, как из темноты выскочили две фигурки. И они явно были не похожи на детей! Они были похожи на полена!
– А! – дернулась я, закричав. Я сжалась и поджала под себя ноги. Два полена с жуткими светящимися глазами схватили меня тоненькими ручонками и стали тащить куда-то по полу.
– Пустите!– взвизгнула я, а телефон вылетел из рук и упал фонариком вверх, освещая зловещие очертания старой бани и мою сумку, упавшую на пол. Из сумки просыпались карточки, салфетки, духи и несколько помад.
Меня резко дернуло за ноги, втаскивая в какую-то дыру в полу. Крик застрял в горле.
Пояснения по фольклору.
Такие поленца, чаще всего из осины, называли подменышами. Именно ими подменяли детей бане, стоило матери зазеваться. Поэтому существовали правила, как правильно мыться в бане с дитем. Сначала моешь ребенка. При малейшем шорохе – хватать ребенка и бежать из бани. Потом быстро моешься сама. В любой момент банники могли забрать малыша, и ты его никогда не увидишь.