Жизнестойкость арктических городов: теория, комплексный анализ и примеры трансформации. Коллективная монография
- -
- 100%
- +
Рецензенты:
Т.М. Красовская, доктор географических наук, профессор географического факультета МГУ имени Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова,
Е.В. Лярская, кандидат исторических наук, научный сотрудник Центра социальных исследований Севера Европейского университета в Санкт-Петербурге
Авторы: Замятина Надежда Юрьевна, Клюева Вера Павловна, Гончаров Руслан Вячеславович, Бурцева Александра Вячеславовна, Котов Егор Андреевич, Медведков Алексей Анатольевич, Молодцова Варвара Александровна, Никитин Борис Владиславович, Пилясов Александр Николаевич, Поляченко Андрей Евгеньевич, Стрелецкий Дмитрий Андреевич, Шамало Иван Анатольевич
Редактор Надежда Юрьевна Замятина
Редактор Вера Павловна Клюева
© Надежда Юрьевна Замятина, 2023
© Вера Павловна Клюева, 2023
© Руслан Вячеславович Гончаров, 2023
© Александра Вячеславовна Бурцева, 2023
© Егор Андреевич Котов, 2023
© Алексей Анатольевич Медведков, 2023
© Варвара Александровна Молодцова, 2023
© Борис Владиславович Никитин, 2023
© Александр Николаевич Пилясов, 2023
© Андрей Евгеньевич Поляченко, 2023
© Дмитрий Андреевич Стрелецкий, 2023
© Иван Анатольевич Шамало, 2023
ISBN 978-5-0059-9430-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
В этой монографии мы представляем результаты трехлетнего проекта Российского фонда фундаментальных исследований №18-05-60088-Арктика «Устойчивость развития Арктических городов в условиях природно-климатических изменений и социально-экономических трансформаций». Авторский коллектив собрал исследователей с разной исследовательской оптикой, и наш проект оказался в полной мере междисциплинарным.
В основу анализа арктических городов впервые была положена концепция жизнестойкости (англ. resilience, на русском языке термин не устоялся и иногда применяют вариант «шокоустойчивость»). Концепция жизнестойкости – сравнительно новый подход к исследованию городов, ранее применявшийся в экологии, психологии и других дисциплинах. Суть его состоит в анализе способности изучаемого объекта к выживанию в кризисных условиях, например, при резком изменении природных или экономических условий.
Учет возможности кризиса отличает концепцию жизнестойкости от хорошо известной концепции устойчивого развития. В прикладной сфере различия между целями обеспечения устойчивого развития и жизнестойкости могут быть существенными: так, например, минимизация изъятия ресурсов окружающей среды и, как следствие, отсутствие дополнительных запасов может отвечать целям устойчивого развития, но оказаться губительным в кризисных условиях.
Концепция жизнестойкости парадоксальным образом входит в противоречие не только с концепцией устойчивого развития, но и с большинством концепций экономического роста. К примеру, в некоторых случаях снижение численности населения города может рассматриваться как фактор повышения его жизнестойкости (за счет понижения безработицы) подобно тому, как в экологических системах – также в некоторых случаях – выживание системы в кризис достигается за счет снижения численности популяции формирующих ее биологически организмов (разумеется, не всякое снижение численности населения благоприятно).
Таким образом, концепция жизнестойкости предполагает более многосторонний, сложный анализ городов как в отношении взаимодействия социоэкономических систем с окружающей природной средой, так и в отношении целей развития городов в целом.
Для арктических городов подход «от жизнестойкости» особенно важен, и даже незаменим: эти города испытывают мощные кризисные воздействия значительно чаще, чем города в основной зоне расселения, как в силу более динамичных изменений природной среды Арктики по сравнению с умеренной зоной, так и в силу большей уязвимости экономики Арктики. Узкий спектр экономически эффективных видов деятельности, высокая доля ресурсодобывающих отраслей, большие амплитуды погодных условий, транспортная изоляция (и зависимость транспортировки грузов от погодных условий) в сочетании с высокой зависимостью жизнедеятельности от завоза грузов (топлива, продовольствия извне) – типичная характеристика условий развития арктических городов, делающая кризисные ситуации едва ли не повседневностью. Тем не менее, именно в городах проживает большинство населения Арктики, особенно Российской, что делает анализ жизнестойкости особенно актуальным.
Сравнительный анализ разных подходов к изучению жизнестойкости, а также изучение отдельных случаев прохождения кризисов российскими городами (в первую очередь, изучение практик выживания в период экономического кризиса 1990-х годов) показал, что конфигурация особенностей городской системы, обеспечивающих жизнестойкость, индивидуальна, и зависит, в числе прочего, от возможностей взаимозаменяемости городских подсистем по ряду функций: производственные и даже социальные объекты могут в кризисных ситуациях брать на себя функции обеспечения теплом, рыболовство становиться важным источником обеспечения продовольственной безопасности и благосостояния жителей промышленного центра и т. д. С теоретической точки зрения речь идет о классической «гибкой устойчивости», возможности перераспределения функций между элементами системы, известной из общей теории систем.
Тем не менее, можно выделить три общих компонента жизнестойкости города, которые аналогичны компонентам жизнестойкости личности в психологии, реализующиеся в четырех основных подсистемах города: экономической специализации, жизнеобеспечения, административно-управленческой и социо-культурной. Это, если сохранять «психологические» названия, вовлеченность, контроль судьбы и готовность к риску, в зависимости от сферы применения эти понятия трансформируются в аналоги. Так, в подсистеме экономической специализации жизнестойкость обеспечивается буквально вовлеченностью в территориальное разделение труда (вовлеченность) в сочетании с высокой долей на соответствующем рынке («контроль судьбы»), а также способностью местной производственной системы к инновационному поиску, традиционно рассматриваемой в качестве важнейшего фактора экономического развития. В сфере жизнеобеспечения важна и возможность подвоза извне, например, топлива, что требует хорошего внешнего транспортного сообщения (вовлеченность), и собственные запасы («контроль судьбы»). Очевидно, что в разных ситуациях может лучше сработать либо то, либо другое. Как видим, жизнестойкость определяется скорее разнообразием вариантов, чем неким единым рецептом преодоления кризиса. Опять же, готовность к инновациям – совершенно непреложное свойство преодоления кризисов. Выживание в кризис требует от административно-управленческой системы способности «вписываться» в федеральные или даже международные программы поддержки (вовлеченность), и при этом очевидно, что чем выше административный статус города, тем больше возможностей у его органов власти воздействовать на его сохранение («контроль судьбы»). С точки зрения социокультурной сферы проблема вовлеченности тесно сплетается с проблемой территориальной идентичности. Исследования последней показывают, что ассоциация с территорией не способствует жизнестойкости: зачастую укорененные горожане более склонны к отъезду, чем новоприбывшие, сознательно выбравшие конкретное место для поселения. Соответственно, тема вовлеченности трансформируется в тему приверженности городу (привязанности к нему): в кризисной ситуации такая привязанность заставляет активно противодействовать кризису, а не уезжать в другие места. В то же время высокая доля недавних мигрантов обычно обуславливает относительную легкость оттока части жителей в кризисное время, что парадоксально увеличивает жизнестойкость. Поэтому система увязки социо-культурных особенностей города и жизнестойкости должна включать, как минимум, два разных механизма (как и в случае жизнео-беспечения), что сильно усложняет моделирование ситуации. Смотрим далее, в социокультурной сфере под «контролем судьбы» понимается хорошо изученная проблема, связанная с вовлеченностью местного сообщества в процесс принятия решений на местном уровне. Здесь же необходимо учитывать и восприятие инноваций на местном уровне.
На ранних стадиях проекта в одном ряду с прочими подсистемами рассматривалась еще одна, пятая подсистема – природно-экологи-ческая. Однако по мере проведения анализа данных, она была обособлена как «фоновая», определяющая потенциал ресурсного обеспечения города (экосистемные услуги), а также возможный источник рисков. Механизмы обеспечения жизнестойкости природно-экологической подсистемы функционируют радикально иным образом, чем механизмы обеспечения жизнестойкости остальных городских подсистем. В первую очередь, природно-экологическая подсистема отличается радикально меньшей возможностью передислокации в пространстве ее компонентов.
Обратим внимание, в разных ситуациях высокий уровень жизнестойкости может быть обеспечен за счет прямо противоположных стратегий. Например, с одной стороны, жизнестойкость может быть обеспечена за счет расширения возможностей доступа к внешним ресурсам (топлива, продовольствия, кадров) и к внешним рынкам, с другой – за счет высокой способности к самообеспечению. В зависимости от местной ситуации (например, в зависимости от стоимости строительства и содержания железной дороги в условиях конкретного района Арктики) оптимальная стратегия обеспечения жизнестойкости различается. Данная ситуация существенно осложняет возможности моделирования жизнестойкости по большому массиву городов. К тому же местные условия в Арктике от города к городу различаются, как правило, сильнее, чем в основной зоне расселения (при прочих равных параметрах, таких как численность населения и специализации города).
Команда проекта провела большую работу по параметризации самого объекта исследования. Впервые была проведена оценка уровня урбанизации разных регионов мировой Арктики по единым критериям, и выявлены особенности городов Российской Арктики на общем фоне. Так, в частности, было показано, что спецификой именно Российской Арктики является повышенная доля городов, основной специализацией которых является обслуживание месторождений полезных ископаемых, тогда как в мировой Арктике преобладают многофункциональные университетские города – административные и деловые центры. Далее, впервые, была проведена детальная типологизация населенных пунктов с численностью населения более 500 человек на территории Российской Арктики, с особым вниманием к оценке связи города с развитием окружающей территории. Наиболее интересным стал выделенный тип удаленных центров развития территории. Это города и поселки, зачастую старинные, существующие иной раз несколько столетий. Их жизнестойкость определяется их уникальностью (или, лучше сказать, безальтернативностью): в пределах обширных малонаселенных территорий они являются единственным местом предоставления медпомощи, госуслуг, услуг связи и т. д. Такие города и поселки сформировались, в основном, в наиболее суровых климатических условиях на северо-востоке страны; в более мягких климатических условиях они вытеснены более плотной сетью городов с выраженными многофункциональными центрами. Наличие этой группы городов со специфическими закономерностями развития – важная особенность Арктики.
Был проведен и ряд частных исследований: количественный анализ экономической жизнестойкости арктических городов России в 1990-е годы по общепризнанной в мире методике Р. Мартина; анализ факторов жизнестойкости с точки зрения особенностей экономической специализации, административно-управленческой системы, по природно-экологическим параметрам.
Опыт изучения прохождения экономического кризиса 1990-х годов показывает, что наиболее значимым фактором жизнестойкости городов Российской Арктики в тот период оказался экономический и, отчасти, социокультурный. Города, расположенные в относительно благоприятных природно-экологических условиях, в частности, вне зоны вечной мерзлоты (города Мурманской области, Архангельск), пережили сценарий радикального сокращения численности населения. К примеру, Мурманск потерял почти четверть населения. Наиболее удачно кризис преодолели города, являющиеся базами обслуживания месторождений углеводородов. При этом очевидно, что такая специализация не гарантирует жизнестойкости в случае кризиса на рынке углеводородов.
Результаты комплексного исследования одновременно по пяти группам параметров, характеризующих пять подсистем городов, подтвердили сложность феномена жизнестойкости: как правило, имея высокий потенциал жизнестойкости по одной шкале (допустим, экономическая специализация), города «проваливаются» по другой (допустим, жизнеобеспечение – состояние ЖКХ, жилого фонда); имея очень сложные природно-экологические условия, города имеют хорошие позиции с точки зрения бюджета и т. д. По сути, среди относительно небольшой группы арктических российских городов (около 30 городов с численностью более 5 тыс. человек) нет «идеальных» с точки зрения жизнестойкости.
Разделы настоящей монографии подготовлены (курсивом выделены фамилии авторов, не участвовавших в гранте; авторский коллектив приносит им глубокую благодарность за сотрудничество): Введение – Н. Ю. Замятина; 1.1. Специфика городов в условиях Аркти-ки – Н. Ю. Замятина; 1.2. Арктическая урбанизация. Города Российской Арктики в мировом контексте – Н. Ю. Замятина; Р. В. Гончаров; 1.3. Ти-пология населенных пунктов Российской Арктики – Р. В. Гончаров, Н. Ю. Замятина, В. А. Молодцова; 2.1. Сопоставление концепций устой-чивого развития и жизнестойкости применительно к арктическим городам – Н. Ю. Замятина, А. А. Медведков, А. Е. Поляченко, И. А. Шамало; 2.2. В Арктике это не работает: опыт применения эконометрических методов оценки жизнестойкости к городам Российской Арктики (2009—2016) – А. Е. Поляченко; 2.3. Попытка синтеза: пятикомпонентная модель жизнестойкости арктического города – Н. Ю. Замятина; 3.1. Административно-управленческая под-система – А. Н. Пилясов, В. А. Молодцова; 3.2. Подсистема эконо-мической специализации – Б. В. Никитин; 3.3. Подсистема жизне-обеспечения – И. А. Шамало; 3.4. Социокультурная подсистема – А. В. Бурцева, В. П. Клюева; 3.5. Природно-экологическая подсистема – А. А. Медведков, Д. А. Стрелецкий; 4.1. Анализ жизнестойкости арктических городов по пятикомпонентной модели – Н. Ю. Замятина, Е. А. Котов, Р. В. Гончаров, А. Н. Пилясов (при участии всех членов коллектива); 4.2. Балльная оценка кумулятивной жизнестойкости – А. Е. Поляченко.
В большинстве случаев тексты разделов содержат в себе переработку ранее опубликованных авторских статей, но глава 3 «В поисках индикаторов: особенности формирования потенциала жизнестойкости в разных подсистемах арктического города» была написана авторами специально для монографии.
Часть разделов подготовлена участниками проекта в соавторстве с учеными, которые не входили в коллектив грантополучателей (их фамилии выделены выше курсивом). Авторы выражают глубокую признательность всем коллегам – соавторам и партнерам, плодотворное общение с которыми существенно помогло расширить спектр использованных подходов и глубину понимания предмета анализа, а также рецензентам, заострившим внимание на важных проблемах исследования.
Особо привлечем внимание читателей, к созданной в результате проекта, открытой базе данных по арктическим городам России и интерактивному атласу, представленным в сети Интернет: https://www.resilient-arctic-urban.space/. На сайте можно ознакомиться с картографическими материалами по проекту, отражающими состояние всех пяти подсистем арктических городов России, а также с типологией арктических населенных пунктов вплоть до поселков с численностью населения от 500 человек.
Глава 1. Арктическая урбанизация: феномен и типы городов
1.1. Город в Арктике: специфика развития
В последнее десятилетие наблюдается буквально взрыв интереса исследователей к арктической урбанизации – в России и за рубежом (Hansen, Rasmussen, Weber, 2013; Heleniak, 2008, 2009; Larsen, Fondahl, 2015, Orttung, 2016; Zamyatina, Goncharov, 2018b, Пилясов, 2011а, 2016; Бабурин, Земцов, 2015; Швайцер, 2016; Laruelle, Hohmann, 2017; Природные факторы…, 2016; Фаузер, Смирнов, 2018; Гунько, Еременко, Батунова, 2020; Смирнов, 2020 и др.).
С точки зрения роли городов в размещении постоянного населения Арктики такой интерес более чем оправдан: статистически типичный арктический житель – горожанин. В мировой Арктике насчитывается около ста городов (точное число зависит от критерия понятия «город»). Из них всего 35 – города с населением более 20 тыс. жителей (Замятина, Гончаров, 2020). Большинство городского населения региона приходится на Россию, а в самой России Арктика – самая городская часть страны (в 2017 г. в Арктической зоне Российской Федерации 88,9% населения официально проживали в городах по данным Росстата, или, около 80% по критериям, позволяющим проводить международные сопоставления (см. раздел 1.2). Уровень урбанизации зарубежной Арктики ниже, однако и здесь более трех четвертей населения также живут в городах (Arctic Human…, 2015)1.
Высокий уровень урбанизации Арктики в первом приближении можно объяснить суровыми природными условиями, препятствующими развитию сельского хозяйства и, следовательно, появлению сколько-нибудь значительного сельского (негородского) населения.
Но кроме природных, действуют и вторичные факторы, связанные с разреженностью самой сети арктических городов, часто и с их транспортной изоляцией от крупных экономических центров. В Арктике затруднены сетевые контакты между городами, т. е., по сути, подрывается экономическая основа современного городского развития (Колосов В. А., Гречко Е. А., Мироненко К. В. и др., 2016). Тема удаленности как негативного фактора экономического развития городов стала отдельным исследовательским направлением (Huskey, Morehouse, 1992; Huskey, 2005, 2006; Berman, Howe, 2012; Berman, 2013; Замятина, Пилясов, 2017). Аляскинский экономист М. Берман даже называет удаленность ключевым неприродным фактором развития Арктики (Berman, 2013). Удаленность и транспортная изоляция отдельных городов от других поселений ослабляет возможность получения экономии на масштабе рынка и другие позитивные агломерационные эффекты, раскручивающие «маховик» городского развития согласно актуальной концепции новой экономической географии (Fujita, Krugman, Venables, 1999).
Принимая во внимание подобные аргументы, казалось бы, стоит усомниться в самой возможности существования арктических городов. Однако приведенная логика взята из работ, основанных на реалиях рыночной экономики. Если мы опираемся на точку зрения советских определений города, то противоречие исчезает: арктические города соответствовали районам добычи природных ресурсов и являлись их опорными или перевалочными пунктами на транспортных путях. Получив основной толчок к развитию в условиях плановой экономики, в последние десятилетия города российской Арктики столкнулись с рядом рыночных трудностей, обернувшихся для многих из них депопуляцией и экономическим упадком. Для понимания траекторий их возможного развития особый интерес представляют сравнения с аналогами в других арктических странах и разработка их интегральной типологии.
При общем взгляде на работы по арктической урбанистике бросается в глаза «недоработка» темы с точки зрения оценки связи городов с окружающей территорией и друг с другом. Исключение, пожалуй, составляют работы по развитию поселений в условиях удаленности (Huskey, Morehouse, 1992; Huskey, Taylor, 2016 и др.), а также фронтира (Huskey, 2017). Между тем связь города с внешним окружением важна с точки зрения формирования самой онтологической сути города как феномена. Она буквально красной нитью проходит через многие работы по городской тематике, начиная с классических схем Кристаллера в экономике (современную интерпретацию см.: Fujita, Krugman and Venables, 1999) и идеи городского «мира-экономики» Ф. Броделя (Бродель, 1992) и «пояса городов» С. Роккана (Роккан, 2006) – к работам Дж. Джекобс (особенно: Джекобс, 2008; 2009), четко увязывавшей возможность экспорта продукции в другие города и прилегающие регионы с самой жизнеспособностью города, а также к феномену глобальных городов, в которых (при условии отрешения от геометрической конфигурации, но сохранении сути феномена), легко усмотреть «центральные места» со своими макрорегиональными зонами влияния. В экономическом плане связь размера и разнообразия городской экономики с «зоной влияния» убедительно показал на современном уровне М. Фудзита (Fujita, Mori, 1998), однако принципиально его работы восходят к схемам Тюнена и Кристаллера.
Связи города с внешним окружением делятся на два вида: это связи с прилегающей зоной влияния, или «зоной обслуживания» и дальние связи, формирующиеся в рамках как более традиционного межрайонного разделения труда, так и современных сетевых взаимодействий. Выделение двух видов связей не всегда очевидно, но жизненно важно, и наиболее дальновидные исследователи-урбанисты придавали им особое значение. Джекобс, в частности, четко разделяла жизнеспособные города, связанные с прилегающим регионом множеством сетевых связей и города-центры «регионов-поставщиков» узкой специализации, не обладающих экономической устойчивостью (Джекобс, 2009).
В условиях Арктики вопрос о связи города с окружающим пространством приобретает особые формы. Проблема связи арктического города с ближайшим окружением трансформируется в проблему способности города выполнять роль базы освоения прилегающей территории. Проблема дальних связей для арктического города – это, в большинстве случаев, проблема монопрофильных городов, специализирующихся на добывающей промышленности, а также актуальная для Арктики проблема завоза топлива, продовольствия, стройматериалов и оборудования, иными словами проблемы продовольственной и энергетической безопасности и, даже, экономической целесообразности существования города в целом. Очевидно, что связи города с окружающей территорией важны не только сами по себе, но и в контексте определения жизнестойкости арктических городов.
При составлении разнообразных типологий арктических городов обычно опираются на отраслевые классификации: административные (Салехард, Анадырь, Нарьян-Мар), транспортно-логистические (Лабытнанги), производственные (Норильск) и др. Однако в условиях Арктики (и в целом, Крайнего Севера) возникает целый ряд особенностей функциональной роли городских и негородских поселений.
Первая важная особенность – это выполнение городами функции базы освоения. Здесь мы используем определение понятия базы освоения « (в широком, общеметодологическом смысле) как <…> пространственно-временную концентрацию освоенческих услуг», данное в конце 1970-х Сысоевым, представителем космачевской школы исследований пионерного освоения территории (Сысоев, 1979, с. 105).
Ключевой причиной развития таких функций, видимо, служит чувствительность инноваций к «трению пространства», из-за которого современная экономическая активность все больше концентрируется вокруг инновационных центров. Неслучайно многие статьи по географии инноваций начинаются со знаменитой цитаты о том, что «инновации проще преодолевают коридоры и улицы, чем материки и океаны» (Feldman, 1994, p. 2.).
Применительно к Арктике и Крайнему Северу это означает: не все инновации из центра применимы в местных условиях (например, в технической сфере, см. (Лукин, 1986)). Поэтому арктические города могут быть инновационны по необходимости, обеспечивая самих себя и окружающие территории необходимым знанием для осуществления и расширения хозяйственной деятельности. Это полностью согласуется с тезисом о стадии информационного освоения, предшествующего собственно хозяйственному (Космачев, 1974) и идее нового освоения территории как специфичном виде инновационного процесса (Пилясов, 2009). Потребность в информационном, «знаниевом» обеспечении собственно производственного процесса на Севере и в Арктике столь высока, что уже в середине XX века здесь сформировались городские центры, по сути, постиндустриальной специализации, парадоксальным образом опередившие время общей «тертиаризации» городской экономики (Замятина, 2020). Речь идет, в первую очередь, о геологических исследованиях и разработке новых технологий в строительстве (к примеру, в этом контексте Норильск стал безальтернативным центром разработки технологий строительства на вечной мерзлоте для всего Крайнего Севера).
Именно на пути производства инноваций арктические города парадоксальным образом оказываются способными расширить «сферу сбыта» своей продукции (в первую очередь, услуг и технологий), как минимум, на всю российскую (а потенциально и мировую) Арктику, или, иными словами, приобрести максимальный потенциал для укрепления базы экономического развития. Нужно признать, что и этот путь, к сожалению, уязвим. В 1990-е годы, в период ослабления государственного внимания к Арктике в целом даже наиболее инновационные, обладающие мощным потенциалом НИОКР, арктические города пережили тяжелый кризис, а порой и утратили свой научно-исследовательский потенциал. И все же именно в развитии специализированного научно-исследовательского потенциала можно найти одну из наиболее «долгосрочных» опор социально-экономического развития городских поселений, по сути, местный вариант функций города как «генератора инноваций».