До и После тебя

До и После тебя!

Глава 1 – знакомство

Они были воплощением идеальной пары. Со стороны – просто загляденье: он, успешный тридцатилетний юрист, не проигравший ни одного дела, высокий брюнет с пронзительными пепельными глазами. Она – шикарная женщина с волосами цвета горького шоколада и тёплыми, медовыми глазами. Её алые губы будто созданы для поцелуев, и он не сопротивлялся этому искушению почти каждую ночь – страстно, горячо, обжигающе, словно по коже пробегал огненный след, оставляя незримые отметины.

Пара вызывала всеобщую зависть. Женщины мечтали хотя бы на минуту занять место рядом с ним, пусть даже в роли любовницы. Мужчины провожали взглядом её плавную, идущую от бедра походку, вдыхая шлейф дорогого парфюма. Но они были неразлучны, несмотря ни на что.

Их свели общие друзья в картинной галерее. До встречи с ней искусство его не интересовало – он предпочитал анекдоты и байки. Она же писала удивительные картины, полные таинственности; в каждой была своя история, в каждой – жила душа.

Тот вечер стал для неё судьбоносным. Не только из-за творческого дебюта, но и потому, что здесь она встретила мужчину своей жизни. Увидев её, он с первой секунды почувствовал жгучее желание провести с ней не одну ночь. Всю вечеринку он наблюдал за ней, и ему нравилось всё, что он видел: лёгкость в движении, будто она парила над землёй, отсутствие вульгарности, громкого смеха, развязности. Всё так, как он любил. Вот только она ни разу не взглянула в его сторону. Это задело его самолюбие. Он всегда выделялся – харизматичный атлет, уверенный в себе мужчина, блестящий оратор (работа обязывала). Женское внимание было ему гарантировано, пусть не каждая решалась подойти – не тот уровень, – но смотреть можно бесконечно. Все смотрели. Кроме неё.

Тогда он попросил владельца галереи представить их. Первая встреча. На ней было сдержанное красное платье до колен, с длинными рукавами, но сидело оно настолько безупречно, так откровенно облегая соблазнительные формы, что смотреть хотелось бесконечно. И не только смотреть…

Её томный взгляд, брошенный сверху вниз, пока он целовал руку, пробудил в нём древние инстинкты. Обычно мужчина в такой ситуации сначала чувствует прилив крови ниже пояса, и лишь потом, когда волна отхлынет, начинает мыслить здраво. Но не он. Его голова работала всегда, на все сто. Какая бы женщина ни стояла перед ним – на ногах или на коленях, – он всегда думал «верхней» головой. Возможно, именно поэтому к тридцати годам он владел большим домом, дорогой машиной, и ни одна не смогла надеть на него обручальное кольцо или «залететь». Ему была нужна соответствующая – с характером, со вкусом, с безумием в глазах. И в её отражении он видел только себя. Она была его. Только его.

Нескольких минут разговора хватило, чтобы интерес разгорелся с новой силой. Да, она была королевой бала, и каждый жаждал удостоиться её внимания. Не раздумывая, он приобрёл все её картины, одним махом освободив от докучливых поклонников. Это оказалось блестящим вложением: остаток вечера она посвятила только ему, с жаром рассказывая о каждом своём произведении. Он видел, сколько в ней страсти, как она умеет увлечённо говорить, и ему было всё равно о чём – лишь бы не останавливалась.

Время летело, а она, захлёбываясь, вела его по залу, пока они не остановились у последней картины. Для неё эта работа значила больше всех остальных. Она вложила в неё массу сил и мысли, но закончить смогла лишь в состоянии нервного, творческого срыва. На полотне была изображена девушка в белом, стоящая спиной к зрителю, в глубине леса, из которого на неё смотрел тёмный силуэт. Детали имеют значение, особенно в живописи. Мишель знала это. Её работы заметил влиятельный агент, а сегодня она с радостью убедилась – всё было не зря, когда узнала, что все полотна скупил самый перспективный юрист города.

Часы неумолимо приближали окончание вечера. И вот он, такой галантный, ловит для неё такси – она вежливо, но твёрдо отказалась от продолжения вечера. Она уехала, оставив на его щеке след от алой помады. Это был поцелуй-благодарность и поцелуй-необдуманность, потому что, чёрт возьми, он ей дико понравился, и она просто сбежала от соблазна. Провожая взглядом удаляющееся такси, он уже знал наверняка: он женится на ней. И плевать на всех её ухажеров.

Так, одним пасмурным июльским вечером, произошёл тот самый момент, что переворачивает жизнь. Момент, наполненный чувствами и эмоциями до краёв. Такие встречи оставляют в памяти яркие воспоминания – тёплые, от которых на лице расплывается непроизвольная улыбка, а глаза загораются. Говорят, глаза – зеркало души. А у души есть вторая половинка, и, встречая её, ты обретаешь чувство целостности. Смотря на него, ты видишь собственное отражение.

Где-то далеко, в другой жизни или в параллельной вселенной, они уже были вместе. Всегда. Без груза прошлого, без боли и ошибок. Полная гармония. Только он и она.

И это случилось с нашими героями. Мишель и Мартин влюбились сразу, неосознанно, безоглядно. Влюблённость – пожалуй, важнейшее чувство в отношениях. Она должна быть всегда. Любовь – состояние более стабильное, оно включает в себя множество «должны» и огромное количество других понятий. Влюблённость же – легче, воздушнее, она туманит разум. И иногда это просто необходимо.

Его ухаживания были безупречны. Он добивался её с упорством джентльмена, и это было прекрасно – ловить на себе восхищённый взгляд, ощущать его присутствие даже на расстоянии, просыпаться от аромата свежих роз. Алых, как сама страсть. Он и не скрывал своего желания. Его поцелуи выходили за рамки приличий; он словно пожирал её, с каждым прикосновением показывая, до чего же она его волнует.

Мишель была правильной женщиной, воспитанной в строгости, и всегда отдавала себе отчёт в своих поступках. Психически stable, полная жизни. Но даже у её сил нашлась граница. Она хотела его с тем же исступлением, что и он её.

Их самая жаркая ночь случилась после, казалось бы, рядового свидания. Он привёз её в самую жуткую комнату страха в соседнем городке. Она вскрикивала и прижималась к нему, и каждый её крик заводил его всё сильнее. Ему хотелось слышать другие её звуки – тихие, прерывистые стоны.

Перед той самой поездкой он, не дожидаясь просьб, заменил перегоревшую лампочку на её крыльце. В этот простой, бытовой момент она и поняла – осознала вдруг и окончательно, – что бесповоротно влюблена. Потому что она ничего не просила.

Страсть накрыла их у клетки с чучелом клоуна-убийцы. Она в очередной раз бросилась к нему в объятия, и на этот раз он не отпустил. Волна жара накатила на неё с каждым его поцелуем, пробуждая дремавший внутри вулкан. Как же он наслаждался её мелодичными, с хрипотцой, стонами. Вся такая маленькая, податливая, влажная и – только его.

Они не стали тянуть со свадьбой. Спустя три месяца он сделал предложение, а ещё через два она стала миссис Мишель Росс. Роскошная церемония, море гостей, горы подарков. Медовый месяц пара провела на забытом всеми острове, наслаждаясь друг другом. Ей было неважно, где находиться, главное – быть вместе. И он ценил в ней эту непритязательность.

Безумие. Эмоциональный пик. Чувство, будто ты взобрался на вершину горы. Ты – на своём месте, ты этого добился, и перед тобой простирается вся красота мира. Солнце бьёт в глаза, по щекам катятся слёзы счастья, и ты готов издать победный клич!

И тем страннее, что спустя пять лет идеального брака, она набросила шёлковый шарф на свою хрупкую шею, перекинула его через массивную люстру на кухне и спрыгнула вниз, опрокинув ногой стул.

В последние мгновения, будто в замедленной съёмке, она успела разглядеть, как тот самый стул падает на пол. Вместе с ним падали её наивные надежды, невыплаканные слёзы и несбывшиеся мечты.

Глава 2 – за месяц до происшествия

В этой семье утро начиналось не с кофе.

С самого рассвета их объединял секс – нежный, медленный, пробуждающий. Лишь к вечеру в их страсть врывались сила и жесткость. Мишель была женщиной ненасытной. Даже спустя пять лет, изучив друг друга до последней родинки, они продолжали открывать новые глубины. Это было не просто соитие. Это был язык, на котором они говорили о любви. Его руки, его язык доводили её до исступления, а потом уже она срывала на нём свою страсть, и он испытывал жгучую мужскую гордость. Это он доводил её до края, это он заставлял летать.

Их ритм был отлажен, как часы: утро, секс, завтрак. В выходные – побег из города: встречи с друзьями, рестораны, скалолазание, их домик у моря, благотворительность в детских приютах. Он брал всё новые громкие дела, она писала картины – уже не так часто, как хотелось, но каждая работа была выстрадана, как часть её самой. Жизнь была полной чашей. Такой и оставалась…

Но что происходит с людьми, когда они слишком счастливы? Не сами ли они навлекают беду? Беда пришла и в их дом. Трагедия не стучится вежливо, как вампир в сериалах. Она врывается, выбивая дверь. Она здесь – главная. Кто усомнится – пожалеет.

В то утро она, стоя у огромного кухонного стола, заговорила нерешительно. Он же был спокоен, как всегда. Две противоположности: импульсивная художница и расчётливый юрист.

– Завтракать будешь?

–Не голоден. – Небольшая пауза. – Ужинай сегодня без меня.

–Как всегда… – прошептала она, уже не слушая.

«Как всегда, с иголочки». Синий атласный костюм – значит, сегодня суд. Знает, как подать себя, засранец. Дома он был другим: лохматые волосы, мягкие хлопковые штаны, голый торс с манящими кубиками пресса и планшет вместо устаревшей газеты. Её утренний стиль – шелковые халаты с широкими рукавами. Сегодня – цвет спелой сливы.

Ей отчаянно хотелось проводить с ним больше времени. Говорить. Или уже нет… В голове – путаница, на языке – комок. Продумываешь диалог, а в итоге вырывается бред.

Глубокий вдох – и дверь за ним закрылась. Эти дурацкие разговоры ни о чём, обсуждение погоды и планов – вот к чему они свели свои встречи. Нелепо! Ведь всё можно исправить. Но только вместе.

Одним движением хрупкой руки она швырнула завтрак на пол. Тарелки с нежно-голубым узором и золотой каймой разлетелись вдребезги. Ей нравился этот сервиз. Теперь он лежал осколками, как и её самообладание. Она бесилась от собственного бессилия. Хотелось горы свернуть, а она не могла даже достучаться до мужа.

Подобно утопающему, который уже на дне, в мутной воде, вдруг понимает: силы ещё есть, пора всплывать! Но так хочется, чтобы тебя спас герой. Она, как и любая женщина, мечтала об этом. Но где они, эти спасители? На дно все уходят в одиночестве, отчаянно пытаясь выплыть своими силами, под аккомпанемент внутреннего голоса: «Поздно…»

Она подошла к мольберту, долго смотрела на измученный холст. Идеи были, но руки не слушались. В этом состоянии она пребывала уже год – будто во сне, из которого вот-вот проснётся. Но пробуждение не наступало. Она не могла собрать себя по кусочкам, пока чёрные мысли, словно демоны, пожирали остатки света внутри. Сначала эти мысли пугали. Пугал не их смысл, а сам факт их возникновения. Делает ли это её плохим человеком? Потом она начала принимать их. Они впитывались в сознание, становясь всё красочнее, и она даже ловила странное удовольствие, погружаясь в них. Что-то запретное, то, чего нельзя. Мурашки бежали по коже от вопроса: «А что, если…» Ладно, оставим это на ночь. Сейчас не их время.

Всё же, смешав краски, она набросала на холст несколько тёмных кругов. Слишком мрачно. Но она продолжила – бросать на полпути было не в её стиле. Это искусство, и оно найдёт своего зрителя, который увидит в этих мазках больше, чем она сама. Все думают, художник видит в своей картине готовый образ. Нет. Он видит историю её создания – как начинал и чем закончил. А самое интересное начинается потом, когда на работу смотрят сотни глаз, и у каждого рождается своя, уникальная история, о которой автор и не помышлял. Поэтому Мишель любила ходить на выставки и общаться с людьми. Они дарили ей вдохновение, идеи, которые она заносила в свой потрёпанный чёрный блокнот.

Ей подарил его отец на пятнадцатилетие. Тогда он казался огромным. В детстве всё кажется больше: потолки, деревья, проблемы. Жаль, что с возрастом это проходит, не унося с собой лишь одно – проблемы.

Возвращаясь к героине, поглощённой новым творением, стоит сказать, что звонка в дверь она услышала не сразу. Рука с кистью выводила на холсте яростные, грубые мазки, будто пытаясь выплеснуть на него всё, для чего не находилось слов.

Ему пришлось ждать пять минут, пока она его услышит. Не удивительно, подумал он, когда дверь открылась и он увидел её лицо, испачканное чёрной краской, – пятно притаилось на подбородке, у самых алых губ.

–Добрый день. Я детектив Сэмюэл Коста. Нам поступил вызов о возможном проникновении в дом.

–Вызов? Но кто вам звонил?

–Некий Мартин Росс. Вы его знаете?

Она сделала глубокий вдох, будто готовясь к прыжку в холодную воду.

–Да. Это мой муж.

Она впустила его в огромный, прохладный дом. Взгляд Сэмюэла скользнул по расписным стенам гостиной и вычурному дивану – явно антиквариат, вероятно, наследство. Ему всё это казалось чужим, театральной декорацией к чужой жизни.

–Проходите, пожалуйста. Думаю, на кухне будет удобнее.

Даже для его двухметрового роста потолки казались высокими. Он шёл не спеша, разглядывая гигантскую люстру, в которой на солнце поблёскивали хрустальные подвески, создавая иллюзию бриллиантов. «У богатых свои причуды», – мелькнуло в голове. На кухне она, не спрашивая, налила ему кофе и поставила тарелку с сыром. Его взгляд, наученный подмечать мельчайшие детали, сразу отметил и засохшие следы еды на полу, и осколки изящного сервиза в мусорном ведре.

– Расскажите мне подробно, что случилось?

–Я бы хотела для начала услышать, что вам рассказал мой супруг.

–К сожалению, вызов поступил не мне напрямую. Я знаю лишь, что кто-то, по словам вашего мужа, проник в дом и выбил стекло.

Она слегка смутилась, прикусив нижнюю губу. Этот жест не ускользнул от него.

–Сэмюэл, вышло недопонимание между мной и мужем. Он не должен был вам звонить.

–И всё же, я здесь, – мягко, но настойчиво парировал он.

–Хорошо, – нехотя выдохнула она. – Вчера я случайно… задела стул, и он влетел в окно. Оно разбилось. А мой супруг, увидев это, решил, что к нам пытались проникнуть.

Начинающему детективу понадобилась пара секунд, чтобы это осмыслить. Он кивнул в сторону пола, где были следы уборки.

–И часто у вас такое происходит? Случайности?

–О, Боже, нет, нет! Это… тоже случайность. Не рассчитала немного и промахнулась… хотела донести до раковины.

Она вызывала у него странное чувство – смесь умиления и тревоги. И почему-то он был готов принять эту ложь, увидев в её глазах не хитрость, а отчаянную мольбу оставить всё как есть. Сдерживая непрошеную улыбку и нахмурив густые брови, он продолжил:

–С вами всё в порядке?

–Не понимаю вашего вопроса.

–Ну, быть может, вы с мужем поругались? Или у вас есть травмы, о которых стоит знать?

–Нет! Что вы! Нет! У нас всё прекрасно, – её голос прозвучал слишком высоко и резко. – Это правда случайность. Простите, что пришлось оторвать вас от работы. Думаю, на этом мы закончим. Мне что-то требуется подписать?

Ему не хотелось уходить. Кофе был выпит, работа – сделана, но в воздухе висело невысказанное, тяжёлое и явное, как разбитая посуда на полу. Но хозяйка явно нервничала, и настаивать значило переступить какую-то незримую грань.

–Я понял вас. Мне потребуются ваши данные для отчёта, я заполню бланк, и на этом всё будет завершено.

Ей отчаянно хотелось остаться одной, и её не интересовало, почему на такой пустяковый вызов приехал именно детектив, а не рядовой офицер. Поэтому она, не глядя, подписала все бумаги, которые он заполнил.

Уже по пути в участок Сэмюэль решил запросить досье на семью Росс. Что-то грызло его изнутри, не давая покоя. Остановившись на красном, он представил её лицо, испачканное краской, и этот нелепый рассказ о случайно разбитом окне. «Она что-то скрывает, это и стажёр поймёт», – мысленно констатировал он.

Сэм (как звали его друзья) привык полагаться на чутьё. Оно ещё ни разу его не подводило. Как в деле Никсона.

Тогда Сэм был зелёным стажёром, а Никсон – простым работягой, который каждый вечер напивался в баре «У Томаса», а потом вымещал на жене злость за собственную неудавшуюся жизнь. Таких семей, к прискорбию, было немало. «Бьёт, значит любит», – твердила она каждый раз, забирая заявление. Долгие разговоры и попытки помочь разбивались о стену её страха и нежелания что-то менять. Что мог сделать простой стажёр?

Всё изменилось, когда Никсон сам подал заявление о пропаже жены и сына. Все коллеги Сэма были уверены: женщина наконец сбежала, чтобы начать новую жизнь. Все, кроме него. Над ним подшучивали, говоря, что он просто хочет выслужиться. Шутки стихли, когда через две недели их тела нашли. Дело закрыли, списав на «глухаря» – стандартная практика, когда есть трупы, но нет зацепок.

Но Сэм не сдавался. Он чувствовал свою вину: видел, к чему всё идёт, но не смог предотвратить. Месяцами он пересматривал материалы, пока взгляд не зацепился за незначительную деталь на фотографии их дома: на тумбочке лежали контейнеры для контактных линз. Линзы носила жена. Если бы она сбежала, разве не взяла бы их с собой? Ему с трудом, но разрешили эксгумировать тело. Его догадка подтвердилась: в глазах женщины ничего не нашли. Значит, она не собиралась никуда бежать.

Именно Сэмюэль вёл допрос Никсона. И тот, не сдержав напора, сознался. Всё было просто и ужасно: вернувшись пьяным, он избил жену, потом задушил, а затем поднялся к сыну, приложил к его лицу тряпку с хлороформом, чтобы тот не сопротивлялся, пока родной отец душил его.

Одно фото, одна крошечная деталь раскрыли дело и сделали Сэмюэля детективом. Сейчас, глядя на удаляющийся в зеркале заднего вида огромный дом Россов, он снова вспомнил это правило, выученное ценой двух жизней: женщины лгут по двум причинам – либо им невыносимо стыдно, либо они отчаянно защищают мужчину. И ему предстояло понять, какая из этих лживых тропинок ведёт в сердце семьи Росс.

Глава 3 – и что-то хорошее

Вчера Мартин так и не вернулся к ужину. Он пересёк порог дома далеко за полночь, прихватив с собой бутылку дорогого виски. Он не был пьян – нет, скорее, находился в том состоянии тяжёлой, кристальной ясности, когда мысли становятся особенно острыми и безжалостными.

В темноте он плюхнулся на диван. Проклятая тахта, которую он всегда ненавидел за вычурный вид и нелепые пуговицы, оказалась на удивление удобной. Как громадный, нелепый слон, поселившийся в гостиной, он вдруг создавал ощущение незримого уюта. Последние месяцы Мартин всё чаще засыпал здесь, и эта ночь не стала исключением.

Он отвинтил крышку с виски. Выпить бы до беспамятства, стереть всё это… но нельзя. Кто-то из них должен сохранять рассудок. Если уж жена съезжает с катушек, то ему это категорически запрещено. Инь и Ян. Полное дополнение друг друга, даже если одна из половинок тронулась умом.

Запрокинув голову, он в полумраке разглядывал роспись на стенах – опавшие листья, символ яркой, но увядающей осени. Его взгляд скользнул по деревянной лестнице, ведущей наверх. Туда, где была детская и их с Мишель спальня. Он не поднимался туда почти год. Сначала боролся, пытался прорваться сквозь её молчаливую стену, а потом… сдался.

Так он и уснул, не раздеваясь, с тяжёлыми мыслями и недопитой бутылкой, ещё до того, как первые лучи солнца коснулись окон.

Когда эта женщина выходит из дома, она выглядит сногсшибающе. И сегодняшний день не стал исключением.

Она проснулась в ослепительном настроении. С чем это связано? Она и сама не понимала и не желала разбираться, боясь спугнуть хрупкое равновесие.

Солнце навязчиво пробивалось сквозь шторы, но сегодня его свет не раздражал. Сегодня был другой день – особенный, и дело было не в погоде. Внутри что-то щёлкнуло, переключилось. Будто ты долго едешь в машине, и из динамиков доносится лишь шипение, а потом – раз! – ловишь свою волну, и мир наполняется музыкой. Ей удалось поймать свою волну.

Поэтому она надела белое платье, лёгкое, как паутинка, и, как завершающий штрих, соломенную шляпку с шёлковым бантом. Ей не требовалось усилий, чтобы выглядеть прекрасно – энергия била изнутри. Иногда, пусть и ненадолго, к ней возвращалась она сама – та, в ком горел тот самый свет. Как луч солнца, пробивающийся сквозь гущу леса.

«Сегодня будет чудесный день», – подумала она, надевая очки. Поправила шоколадные волосы, добавила алого на губы – и отправилась в путь.

Впереди был список дел, от одного взгляда на который становилось тепло на душе. Продукты, потом несколько часов в местной школе – помочь с оформлением актового зала, а вечером – творчество. На ужин – индейка в апельсиновом соусе с овощами, а на десерт – её любимый гоголь-моголь с ликёром. Для кого-то это рутина, тяготящая быт, но не для Мишель. Она с наслаждением отдавалась этим простым процессам. Быть нужной, чувствовать, что приносишь пользу – что могло быть лучше?

Выйдя на крыльцо, она на несколько минут замерла, подставив лицо солнцу. Её кожа была слишком бледной, вечная плата за жизнь в четырёх стенах, но это был её выбор. Нехватку витамина D она восполняла таблетками, которые глотала каждое утро. Она, творческий человек, могла забыть поесть, но утренний ритуал – никогда. Порой только он и заставлял её подняться с постели.

Она завела свой любимый Porsche Boxster 2013 года – подарок родителей, который она сразу же перекрасила в цвет собственных волос, в точности, будто расширяя своё «я» на окружающее пространство. Из динамиков полилась музыка Michele Morrone, но не так громко, как хотелось бы. Ветер трепал её волосы, и она тихонько подпевала, с наслаждением ощущая движение.

Не торопясь, она добралась до первой точки. Суббота, выходной – в магазине «Erewhon Market» было не протолкнуться. Это место обожали знаменитости, нувориши и… наша героиня. Для простых смертных, вроде вчерашнего детектива, даже бутылка воды здесь была непозволительной роскошью. Но семья Росс могла себе позволить всё. За одну её картину коллекционеры выкладывали миллионы. Не говоря уже о доходах Мартина. Сколько «гавнюков» он защищал за свою карьеру? Ему они не нравились, и недавно он переключился на «звёзд». Как люди они были ненамного лучше, но дела – плевые, а гонорары – выше. Возможно, этот магазин был единственным местом, где она по-настоящему тратила деньги, пытаясь купить ту самую, утерянную простоту.

Отказавшись от помощи сотрудника, она уверенно взяла корзинку и двинулась по списку: сливки, масло, виноград… Ассортимент и планировка магазина были отпечатаны в её памяти. Подходя за свежим, только что испечённым хлебом, она и не думала столкнуться с Полли Беннет.

Про Полли можно было говорить долго. Главное – она была той самой вездесущей сплетницей, которая знала всё обо всех ещё до того, как это случилось.

– Мишель, здравствуй!

–Привет, Полли, – Миша механически поцеловала её в щёку. – Как дела? Как Гектор?

–У нас всё замечательно! Гектора недавно повысили до заместителя…

«Вот, теперь её не заткнуть», – промелькнуло у Миши. Почему в жизни нет кнопки перемотки? Она мысленно представила, как нажимает невидимую клавишу, и голос Полли превратился в отдалённый гул. Этому трюку с «белым шумом» она научилась ещё в Гарварде, спасаясь от скучных лекций. Нужно было просто представить, что всё вокруг тонет в мягком гуле, как за окном во время ливня.

Её взгляд, блуждая, наткнулся на женщину с ребёнком, и вдруг в памяти всплыл образ – изящная роза, нарисованная от руки на клочке бумаги. Роза её бывшей соседки. Та хранила эти рисунки как «извинения» от парня-наркомана, который то появлялся в её жизни, то пропадал на недели. А потом пропал навсегда. В приступе ярости соседка изорвала все его рисунки, но Мишель тайком собрала и склеила тот, что с розой. Он до сих пор был с ней.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.