Твой зеленый день. Как прожить 24 часа, не сломав планету

От H2O до океана из-под крана

Каждое утро я строю планы: проснуться, умыться, включить кофеварку и, в ожидании утренней амброзии, придать лицу человеческий вид. Затем употребить в пищу что-то из холодильника (иногда это сложно назвать завтраком) и отправиться на работу. И каждое утро я жалуюсь на мир, который крайне несправедлив к тем, кто любит поспать подольше. Если вы из тех, кто в 8 утра уже на ногах, свеж и бодр и пахнет розами, завидую вам черной завистью.

Вот я отрываю свое бренное тело от кровати и ползу к раковине. Пока я стою в ванной комнате и стараюсь не пересекаться взглядом со своим отражением, вода медитативно капает из крана. Я вспоминаю о том, что на 70 % состою из воды – сейчас это ощущается как 100 % правда. Пока я собираюсь с мыслями, чтобы начать проживать этот день, они уносятся совсем в другую сторону.

Что вообще такое вода? Со школьных уроков химии я помню только формулу H2O. На самом деле эта формула – только формальность (простите мои каламбуры), и воду, состоящую из двух H и O можно встретить только в учебниках, в природе «чистой воды» не существует. В воде, дополняя ее формулу, растворяются минералы и примеси, в водопроводной воде – кальций, натрий, магний, которые мы удаляем с помощью фильтра, чтоб превратить ее в «питьевую воду». Но даже в питьевой воде содержатся натрий, калий, кальций, железо и т. д. Большую часть минералов наш организм не усваивает, но некоторые могут накапливаться и при долгом употреблении такой воды наносить вред здоровью. Самая чистая вода, которую мы можем встретить в природе, – ледниковая, но даже в ней, как в росе и дожде, содержатся примеси из атмосферы. Выходит, что несмотря на то, что Земля на две трети покрыта водой, чистую воду найти катастрофически сложно.

Катастрофически, потому что недостаток воды – один из вероятных сценариев будущего апокалипсиса.

На нашей планете примерно 35 миллионов куболитров пресной воды и распределены они несправедливо. Согласно ВОЗ, 2,2 миллиарда человек не имеют доступа к чистой питьевой воде, а дефицит воды уже затрагивает 3,2 миллиарда человек, что, примерно, 40 % населения земного шара.

Виновата в этом не только матушка-природа, которая неравномерно разбросала реки и озера по земному шару, но и климатические изменения и сам человек.

Источников загрязнения воды множество: сточные воды, промышленные отходы, утечка из канализационных линий, химические удобрения, и это далеко не полный перечень. Мы не только отравляем воду, но и провоцируем глобальное потепление, которое, по словам ученых, изменит водный баланс на всей планете. Одни регионы рискуют оказаться под водой в результате таяния ледников и повышения уровня мирового океана, в других вода уже становится предметом роскоши, доступным только элите.

И вот я распинаюсь о важности воды в мире, о дефиците и грядущем водном апокалипсисе, а вода продолжает капать из моего крана. Обычно я закрываю воду, когда чищу зубы, но сегодня я не выспалась и немного подтормаживаю. Закрепить привычку выключать воду во время утренней рутины получилось легко – кто-то думает об африканских детях, оставшихся без воды, а меня волнуют киты. Каждый раз, выключая воду, я представляю, как сберегаю пару капель воды в океане, чтоб китам жилось лучше. Я знаю, что это самообман чистой воды (ха!), но мне все равно нравится так думать. В экологии важна мотивация, мною движет жалость к морским животным, которые могут лишиться среды обитания.

Кстати об африканских детях, прогнозируется, что к 2025 году примерно 230 миллионов африканцев столкнутся с нехваткой воды, а около 460 миллионов будут жить в засушливых районах с ограниченным доступом к воде. Но прогнозы в далеком будущем не так сильно пугают, не правда ли? Лучше поговорим о том, что уже происходит в африканских странах и с какими экологическими проблемами сталкивается соседний континент.

Ограниченный доступ к воде – следствие экономических и экологических причин. Если вода в дефиците, то стоимость на нее, как на товар, будет расти, и получить ее смогут только те, кто может за нее заплатить. Вода как «благо цивилизации», текущая из крана, в сливном бачке унитаза, кипящая в чайнике – роскошь для развитых стран, а на юге от Сахары местные жители вынуждены тратить в среднем 30 минут в день, чтобы добраться до питьевой воды. Можно конечно, поразмышлять о том, что такие ежедневные прогулки полезны для здоровья, но представьте реальность, в которой за водой для ополаскивания рта после чистки зубов вам нужно идти в соседний район, а кому-то ее даже представлять не надо.

ООН подчеркивает, что проблема отсутствия доступа к воде ложится преимущественно на плечи женщин. Суммарно на путь к воде женщины Африки тратят 200 миллионов часов.

«200 миллионов часов – это 8,3 миллиона дней, или более 22 800 лет», – говорит бывший глава ЮНИСЕФ по водоснабжению, санитарии и гигиене Санджай Виджесекера. «Это все равно что, если бы одна женщина вышла с пустым ведром в каменном веке и не возвращалась домой с водой до 2016 года. Подумайте, насколько мир продвинулся за это время. Подумайте, чего женщины могли бы достичь за это время».

Ради поиска воды женщины жертвуют досугом, временем, которое могли бы провести с семьей, а еще образованием и саморазвитием, а долгая дорога в соседние деревни увеличивает риск стать жертвой насилия.

Следом за женщинами страдают и дети. Если в доме нет прямого доступа к воде, то ее нужно собирать и хранить. Даже самая чистая вода при транспортировке и хранении может подвергнуться загрязнению, что увеличивает риск диареи. Это заболевание является четвертой по значимости причиной смерти среди детей в возрасте до 5 лет и основной причиной хронического недоедания или задержки роста, которое затрагивает 159 миллионов детей во всем мире. Более 300 000 детей в возрасте до 5 лет ежегодно умирают от обезвоживания при диарее, вызванной антисанитарией, плохой гигиеной или небезопасной питьевой воды. Это более 800 детей в день.

Проблема нехватки воды не только убивает людей, животных, мешает развитию как общества, так и государства, но еще и провоцирует войны. Так «далеко-далеко на озере Чад…» уже не бродит изысканный жираф, а ведутся вооруженные конфликты за водные ресурсы. Чад уже не романтическая мечта Гумилева, а стратегический водный объект. По данным ООН, за последние десятилетия площадь озера Чад, которое питает север Камеруна, сократилась на 95 %. Общины, живущие вдоль озера, воюют за озеро, и во время стычек иногда доходит до уничтожения населения целых деревень. В 2021 году представители племени мусгум соорудили некое подобие водохранилища водохранилище, чтобы обеспечивать полив своих полей и выращивать рыбу, но местные пастухи резко выступили против, так как это мешало выпасу скота. В итоге мусгумы напали на пастухов и сожгли их деревню. Конфликт решался с привлечением местных властей, а ООН подарила местным жителям несколько скважин, но нападения продолжились и дальше. 10 деревень было сожжено дотла.

Пока мы отрицаем глобальное потепление, Африка уже живет в режиме климатической катастрофы. Северный регион Кении переживает сильную засуху с конца 2020 года, по данным The Guardian, фермеры потеряли до 70 % своего скота и пытаются свести концы с концами. Речная вода не поступала в водохранилище по крайней мере восемь месяцев, и люди были вынуждены пить соленую воду из скважин. Страдают не только люди, но и жирафы и прочие животные, умирающие от обезвоживания в пустыне. В книге «Корни неба[1]», которую я недавно читала, есть целая глава, описывающая африканскую засуху во всех красках. Тысячи слонов, бегемотов, птиц и другой живности проходят десятки километров для того, чтобы оказаться рядом с водой. Места на водопое хватает не всем, и озеро превращается в цветастый ковер, где из-за птиц и воды практически не видно. Озеро сохнет день ото дня, воды становится меньше, а слоны (главные герои книги), ослабшие и голодные, становятся легкой мишенью для охотников, отстреливающих беззащитных животных. Вода становится красной от крови, а «спасительный оазис» – бойней.

Выключая воду в кране, мы не спасем жирафов и людей, войны не перестанут идти, а вода в африканских деревнях начнет бить ключом магическим образом. Но экологические привычки имеют накопительный эффект и, переходя на более сознательное потребление, мы отдаляем тот момент, когда климатическая катастрофа ударит по нам.

Во всем мире создаются фонды и организации по грамотному распределению водных ресурсов. Институт мировых ресурсов (World Resources Institute), например, проводит исследования и аналитику, чтобы помочь лицам, принимающим решения, понять текущие и будущие риски, связанные с водными ресурсами. Эта организация помогает политикам грамотно распределять ресурсы, предотвращать конфликты, связанные с водой, и инвестирует в перспективные компании. Решение проблемы дефицита воды, как отмечает институт, приводит к улучшению экономики стран, ведь доступ к безопасной воде повышает качество жизни населения возвращает людям время, потраченное на сбор воды. «Каждый 1 доллар, инвестированный в программы водоснабжения и санитарии, приносит до 12 долларов экономической отдачи», – гордо заявляет баннер на сайте WRI.

Похожие проекты есть и у коммерческих компаний. Например, фонд We Are Water[2] (wearewater.org) является инициативой компании Roca, крупнейшего производителя товаров для ванных комнат. Компания помогает внедрять передовые технологии, позволяющие рационально использовать природные ресурсы. В задачи фонда We Are Water входит привлечение внимания мировой общественности к проблемам, связанным с дефицитом воды.

В самой Африке в связи с этим появляется все больше молодежных активистов, требующих от властей решительных действий по борьбе с изменением климата и его последствиями, такими как отсутствие доступа к воде. Ванесса Накате, Лия Намугерва, Йола Мгогвана, Аяха Мелитафа и многие другие рассказывают миру о том, как на самом деле живется в уже реальных последствиях климатического кризиса и почему бороться с ними надо сейчас, а не тогда, когда кризис докатится до Европы и Америки.

Хотя и в Европе, и в Америке найдутся люди, которые поспорят с утверждением, что нехватка воды – проблема африканского континента. По соседству с США, в Канаде, от нехватки воды страдают малочисленные группы вроде индейцев. Резервация «Шесть наций», расположенная в 20 километрах от водоочистительного завода, еще в 2018 году не имела доступа к чистой воде. Только у 9 % жителей резервации был водопровод дома, а остальным приходилось покупать воду даже для самых базовых нужд. Эта проблема не связана с климатом или засушливостью региона, ведь за пределами резервации в Канаде водопроводы есть в каждом доме, просто индейцы не могут позволить себе такую роскошь: расходы на то, чтобы сделать дом пригодным для жизни, достигают 70 000 долларов, таких денег у них попросту нет. И хотя правительство согласовало проект стоимостью 11,5 миллиона долларов США (10,4 миллиона долларов США были предоставлены организациями, занимающимися защитой прав коренных народов), даже после установки водопроводов и организации водоснабжения в школах прямой доступ к воде получит меньше половины населения резервации.

Мне кажется, я уже полчаса стою в ванне и пытаюсь проснуться. День обещает быть продуктивным, поэтому я принимаю твердое решение заканчивать с размышлениями о воде. На полу сохнет маленькая лужица, видимо, я разлила воду, когда амбициозно собралась почистить зубы, и мои мысли снова улетают куда-то далеко-далеко, в этот раз в Центральную Азию, а точнее, на ее север, где некогда на границе Узбекистана и Казахстана было располагалось Аральское море.

До 1960 года площадь Аральского моря составляла 68 тысяч квадратных а объем воды – больше 1060 кубических километров. На самом деле море было озером, но не простым, а вторым по величине внутриматериковым бессточным озером, уступая лишь Каспию. В мире Арал занимал почетное четвертое место среди озер после Виктории, озера Верхнего в Канаде и Каспия. В 1990 году озеро разделилось на две части – Большое море и Малое море, еще через 10 лет Большое море распалось на западную и восточную части. В Советском Союзе исчезновение Аральского моря скрывалось до 1985 года, когда Горбачев объявил об экологической катастрофе, которая уже шла полным ходом. Немногие страны сообщали о своих экологических катастрофах, ведь тут нечем гордиться, а признание своих ошибок демонстрирует слабость. Но полностью умалчивать историю не стали. Так Советский Союз выпустил почтовые марки в память о некоторых антропогенных катастрофах, среди которых было и высыхающее Аральское море.

Эту тему я воспринимаю глубоко лично, ведь изучением исчезновения Арала занимался мой прапрапрадед Владимир Владимирович Цинзерлинг. Будучи советским ученым, географом и климатологом, он еще в 1924 году предупреждал о неизбежном понижении уровня Аральского моря, но к его советам не прислушались, и предсказания сбылись.

До 1960-го Арал было не только огромным озером, но и поставщиком около 13 % улова рыбы всего Советского Союза. На его берегах расположились процветающие портовые города – Аральск и Муйнак. Грузооборот между Казахстаном и Узбекистаном достигал 250 тысяч тонн год: возили хлопок, рыбу, хлеб и прочие продукты. Именно Аральское море обеспечивало работой все прилежащие территории, а еще диктовало климатические условия в регионе. В 1980-х годах местное промысловое рыболовство перестало существовать, 60 тысяч рабочих мест было потеряно. К 2003 году от Аральского моря осталась лужа – 10 % от первоначального объема, береговая линия отошла на 100 км, соленость воды выросла в два с половиной раза. На карте появилась новая пустыня – Аралкум. Эта трагедия проникла даже в местный эпос и поэзию, стали появляться узбекские поэмы и пьесы, оплакивающие потерю моря.

Раньше море создавало климат региона: летом остужало воздух, а зимой грело, это давало благоприятные климатические условия для садоводства и сельского хозяйства. Море исчезло, а вместе с ним весь привычный уклад местных жителей: сельскохозяйственная деятельность, рыбная ловля, грузоперевозки. Так Аральск и Муйнак из процветающих городов превратились в захолустье. Но не только экономическими издержками обернулось исчезновение Арала, в водоеме начала вымирать рыба, затем птицы и звери с окрестных территорий, потом стали болеть и умирать люди из близлежащих городов. На высушенной земле, которая раньше была морским дном, обнаружились залежи химикатов, пестицидов и солей, которые подхватывал ветер и разносил по округе. Все, что человек раньше пытался захоронить под водой, сбрасывал в море – вернулось к нему в виде респираторных заболеваний, анемии, рака горла и пищевода.

Еще одна проблема уровня «снимите сериал на эту тему» связана с островом Возрождения, где во времена СССР был расположен биохимический полигон «Бархан». На острове проводились испытания биологического оружия, где на животных тестировали все: от оспы до чумы. В 1988 году американская разведка получила данные, что СССР занимается разработкой биологического оружия, вопреки договоренностям держав. По слухам, Советы разрабатывали Антракс-836, штамм, вызывающий сибирскую язву. Когда все вскрылось, тонны Антракса необходимо было уничтожить, чтобы избежать крупного международного скандала. Поэтому возбудитель сибирской язвы погрузили в контейнеры, залили хлорной известью и отправили на остров Возрождения, где контейнеры похоронили в одиннадцати могильниках. Примерно в 1992 году полигон, остров, лаборатории оказались заброшены, а в 1995 ученые, взявшие пробы на полигоне, обнаружили вполне себе живую сибирскую язву, которую не убила даже дезинфекция. В 2001 году остров Возрождения перестал быть островом, соединившись с сушей, а опасные микроорганизмы, зараженные крысы и споры сибирской язвы получили «доступ» к континенту. Сибирская язва – моя любимая часть истории, ведь в реальной истории страшилок куда больше, чем фильме ужасов.

Говорят, что Арал погубил неуемный водозабор для орошения хлопковых плантаций, но это не совсем так. В научной работе «Аральское море: водные проблемы, климат и изменение окружающей среды Средней Азии»[3] развенчиваются мифы об исчезновении моря, в частности, опровергается утверждение, что увеличение производства хлопка погубило море. Хлопок – «белое золото» Узбекистана, он символизирует жизнь, его изображают на картинах, коврах. Отказ от хлопковых плантаций был невозможен, так как большая часть экспорта приходилась именно на него. Плантации создавали рабочие места, приносили деньги в регион, буквально одевали и кормили местное население. Нам легко рассуждать о том, что не будь хлопковых плантаций, не было бы и катастрофы, но отказ от выращивания хлопка мог бы привести к куда большим экономическим проблемам в регионе. В экологии никогда не бывает однозначных решений. Основная вина за исчезновение моря лежит на химикатах, используемых для выращивания хлопка, и плохих оросительных системах, через которые вода просачивалась и уходила в песок. «Хлопок не является виновником гибели Аральского моря, но он стал символом этой гибели».

В СССР Аральское море хотели спасти, перебросив в Центральную Азию воды сибирских рек, но Союз распался, и про амбициозные планы все забыли. Аральское море – самый известный пример экологической катастрофы, но его судьбу уже повторяют озеро Чад в Центральной Африке и озеро Солтон-Си на юге Калифорнии. и хотя сейчас Аральское море начинает восстанавливаться и создан Международный фонд спасения Арала, эксперты говорят, что ожидать заметного улучшения ситуации не стоит, пока не сократятся посевные площади. Мы живем в эпоху капитализма, где люди не готовы упускать прибыль и расставаться с деньгами во благо экологии. Такую роскошь могут позволить себе только богатейшие страны и люди. Для простого населения, которому иногда едва хватает денег, чтобы свести концы с концами, экология – блажь и недоступная роскошь. На одной чаше весов лежит собственная жизнь, регулярный заработок, возможность кормить семью, а на другой – одно озеро, которое уже умирает. Выбор довольно очевиден.

Вода – это ресурс, но не товар. Многие пытаются заставить воду «работать» и приносить деньги, но забывают о том, что стоит пошатнуть экологическое равновесие планеты, и нас ждет смерть. Но нам всегда кажется, что вода – это что-то настолько очевидное и постоянное, что исчезнуть она просто не может. В конце концов, мы живем на планете, где 80 % поверхности занимает вода. Мы наслаждаемся этим очевидным преимуществом и даже не подозреваем, что существует мир, где люди воспринимают воду как предмет роскоши.

Я думаю об этом и вспоминаю фильм «Реки», где показаны не только самые удивительные реки планеты во всей их красоте, но и то, что человек с ними делает. Там есть кадры взрыва дамбы, величественные и немного пугающие: огромные потоки воды устремляются в долину после нескольких десятилетий неволи. Тогда мне вдруг захотелось стать человеком, который взрывает дамбы, этаким защитником и освободителем рек. Человек может испытывать эмпатию даже к воде, неодушевленной и не имеющей зачатков разума. Больше всего это заметно у серферов, которые разговаривают с океаном и поклоняются ему, уважают и боятся его. С ним нельзя спорить, нельзя ставить себя выше него, нельзя покорить. Нам всем есть чему поучиться у них (хоть и не все серферы уважают обычную воду из крана), а вот мы можем.

Поэтому я благоговейно включаю воду и сразу же выключаю, взяв ровно столько воды, сколько мне нужно, чтобы почистить зубы.

О зубах и деснах

Я чищу зубы обычной щеткой из бамбука. Мне нравится шероховатость ее ручки, а еще ощущение, что такая простая вещь, как выбор зубной щетки, может тоже приносить пользу. На рынке огромное многообразие щеток, можно выбрать себе любой цвет из огромной цветовой палитры, любой размер, форму щетины, жесткость, декор. Но надо ли оно нам? Или все это – маркетинговая уловка, созданная для того, чтобы продавать товар. Вспомните все рекламы щеток и паст, которые вы видели: рекомендации 99 зубных стоматологов, утверждения типа того, что выбор правильной щетки избавит вас от зубной боли навсегда, причем желательно, чтобы эта щетка была на 100 рублей дороже, а за удобную ручку, которая обладает аэродинамикой Porche, придется накинуть еще сотню.

Но секрет заключается в том, что без разницы, какой щеткой вы чистите зубы, важно то, как вы это делаете. Даже выбор зубной пасты больше влияет на то, какими будут ваши зубы, чем цвет щетки. Поэтому я не пытаюсь впечатлить кого-то зубным набором и чищу зубы обычной бамбуковой щеткой без изысков и инкрустаций бриллиантами. Эта щетка биоразлагаемая и не вредит природе, так было сказано на упаковке. Но я-то знаю, что бамбуковая щетка экологична только в том случае, если после ее смерти я вытащу из нее щетинки и зарою в саду, где влага, воздух и солнце будут помогать с процессом естественного разложения. Желательно, чтобы щетка была только из бамбука без примесей и краски, ведь тогда токсичные вещества могут попасть в почву. Владельцы бамбуковых щеток, обращаюсь к вам: как часто вы препарировали свои щетки и зарывали их в землю? А как далеко проехала к вам ваша экологичная щетка, чтобы углеродный след от ее пути нанес меньше вреда, чем производство пластиковой на местном заводе?

В экологичном мире тоже есть свой маркетинг, и часто он ровно такой же, как в неэкологичном. Например, вас могут заставить выбросить все пластиковые предметы в вашей ванной и купить новые деревянные. Но экологичность измеряется не тем, что мы покупаем, а тем, как часто мы отказываемся от покупок. Поэтому среди моей косметики есть, например, пластиковые кисточки, купленные 5 лет назад, которые наверняка еще отпразднуют свой 10-летний юбилей, несмотря на то что маркетологи уговаривают меня заменить их на более экологичные деревянные.

В общем, какой бы вариант вы ни выбрали, полностью безвредным он не будет. Нравится потрошить бамбуковые щетки? Отлично. Носишь пластиковую щетку на переработку? Тоже хорошо. В моей картине мира оба эти варианта одинаково правильные, если выбор между ними сделан самостоятельно, а не под давлением внешних сил типа рекламы.