Благороднейший жулик, или Мальчишкам без башенки вход запрещен!

Собственно, друзей мы слушали мало и пытались разобраться в наших отношениях самостоятельно. Разбирались мы уже около месяца. Именно столько времени назад мы решили, что пора все прекратить и начать знакомиться с другими людьми.

Но, как видно, Игорь решил, что другие люди могут подождать.

Ведь так обычно все и начинается. Сначала сообщение «Как дела?». Иногда долгие, вроде как ни к чему не обязывающие разговоры по телефону. Затем всегда ужин, головокружительный секс после него. Где-то неделю мы не можем оторваться друг от друга. А потом он начинает говорить мне, что я неправильно завариваю чай, а я замечаю его ужасную привычку везде разбрасывать свои поношенные носки.

Можно сказать, каждый раз наша любовь разбивается о быт. Хотя особой скорби по поводу очередного расставания я не испытываю. Это лишь вопрос времени, когда мне будет послано очередное сообщение «Как дела?». В этот раз Игорь побил свой собственный рекорд – аж три с половиной недели. Видимо, было много работы. Его работа – это еще один повод, чтобы рассердиться на Невского. Если когда-нибудь случится чудо и мы поженимся, то, когда я буду рожать, мой муженек, скорее всего, будет сидеть в офисе и изучать новые поправки к Конституции… Хотя это гораздо лучше, чем если бы он ходил по бабам, как-то заметила Олеська. Вынуждена признать, тут она была права.

Я вздохнула и покорилась судьбе.

«Хорошо, а у тебя?» – напечатала я в ответ. Господи, прямо детский сад какой-то!

Я положила сотовый на стол около чашки с кофе и отправилась в гостиную. Присев на то самое кресло, где я сидела вчера, я грустно вздохнула. Это надо же! Мне показали стриптиз! Мне одной, лично для меня! А у меня даже фотоаппарата не нашлось, чтобы засвидетельствовать это событие. Так сказать, для потомков.

Улыбнувшись, я включила телевизор, чтобы окончательно избавиться от сонной поволоки, и осторожно раздвинула шторы в разные стороны…

А под какую музыку танцевал мой Бонд? С удовольствием купила бы диск. Может быть, даже дала его Игорю. Ну так, просто послушать. Возможно, и ему бы захотелось исполнить стриптиз. Я резко нахмурилась. Кого я обманываю! Игорь бы никогда не пошел на что-то похожее! Во-первых, он помощник главного юриста (этот довод всегда был первым, насчет чего бы Игорь ни спорил), во-вторых, он бы сказал, что это развратно, пошло, гнусно и просто противно…

Конечно, а когда Невский слезно умолял меня о том же самом стриптизе на прошлый Новый год, пошлым ему это не казалось!

«Пожалуйста, Варечка, ну что в этом сложного? Просто потанцуй медленно и сними джинсы, кофту, майку и все остальное… Если бы это было сложно, этим бы занимались девушки со специальным образованием, а не обыкновенные девки с улицы…»

Внезапно на полу около дивана что-то сверкнуло. Я подошла к находке и, подняв ее, немного покрутила. В руках я держала ту самую запонку из белого золота с бриллиантом.

Я поднесла ее к глазам и рассмотрела.

Пробы нигде видно не было. Металл был, скорее всего, не ценный. По крайней мере, не сильно дорогой. А бриллиант, разумеется, оказался стекляшкой. Если бы это был диамант, ко мне бы давно уже заявились и потребовали отдать потерянное.

Я рассеянно положила запонку на журнальный столик и присела на диван.

Мне, разумеется, жаль, что уважаемый товарищ Бонд забыл у меня предмет своего костюма. Однако это не означает, что он вернется сюда, чтобы спросить, не находила ли хозяйка что-нибудь, отдаленно похожее на ювелирное украшение.

С другой стороны, мне было бы жаль, если бы у моего вчерашнего гостя были проблемы из-за этого неприятного инцидента. По-хорошему, я могла бы найти господина шпиона и вернуть ему запонку. Все-таки это реквизит, необходимый для каждого спектакля. Мистер Бонд с утерянной запонкой – это как-то непрезентабельно.

Сотовый снова возвестил о прибывшем сообщении.

«У меня тоже хорошо. Может, сходим куда-нибудь на этих выходных? Позвоню позже».

Я быстро стерла сообщение, как будто замела следы преступления.

Это же надо, какой он самоуверенный. А может быть, у меня за эти три недели уже завелся молодой человек! Или я не смогу на этих выходных: вдруг у меня планов громадье!

Нет, такие мелочи Игоря не интересуют. В его представлении я сижу у разбитого корыта (которое, наверное, склеиваю каждый раз, когда мы снова воссоединяемся) и каждую минуту жду его священного сообщения с вопросом, как у меня дела.

Запонка грустно поблескивала, одиноко лежа у меня на ладони. Я решительно зажала ее в кулаке и потянулась за городским телефоном.

– Внимательно, – сонно раздалось на том конце.

– Привет, Надь, с добрым, – улыбнулась я.

– О! – победно воскликнула подруга. – Именинница! Ну что, давай глаголь о своих впечатлениях! Понравилось?

– Кто это? Варька? – услышала я голос Олеськи, которая находилась неподалеку от Надежды. – Что говорит? Дай трубку!

– Да отвянь, в самом деле! – недовольно промямлила Надежда и издала устрашающий клич. – Отстань, сказала! Иди спи дальше! Дай с человеком пообщаться! Ну что? Как все прошло? – этот вопрос был ко мне.

Я с сожалением пожала плечами и вспомнила нежные губы Бонда на моей руке.

– Это было чудесно, – призналась я и подавила приступ плача, понимая, что, наверное, мою руку больше никто и никогда в жизни не поцелует.

– Правда? – взволнованно переспросила Надька. – Ну расскажи поподробнее! Что он тебе танцевал? Быстро разделся или медленно? Кстати, розу подарил? Роза входила в список предоставляемых услуг…

– Подарил, – блаженно протянула я и снова погрузилась в удивительные воспоминания, – был у меня около часа. Ушел в начале десятого.

– Ну да, на то и рассчитывали, – деловито откликнулась Надежда.

– Дай трубку, – потребовала Олеська, – сейчас же!

– Иди на фиг, – молниеносно отреагировала сестра, и ближайшие пару минут я не слышала ничего, кроме натужного сопения Сотниковых.

– Привет, – весело раздалось через пару минут, и я поняла, что в борьбе за телефон выиграла Олеся. Разумеется, она ведь была старше своей сестры на целых девять месяцев.

– Сволочь, – обиженно пробубнила Надя где-то около Олеси.

– Какой красавец, а? Прям как шейх какой-то! – продолжала старшая сестра, не обращая внимания на рассерженную родственницу. – Я, когда его увидела, прямо пожалела, что вчера был не мой день рождения.

– Ага, – согласилась я и еще раз вспомнила черные глаза Бонда и густые ресницы, будто он накрасил их тушью. – Только вот я хотела спросить: где вы его достали?

– А что? – усмехнулась Олеся. – Еще, что ли, захотелось? Губа не дура!

– У меня дело к нему, – я постаралась изобразить голосом всю серьезность, на какую была способна, – мне бы с ним встретиться…

– Ты что, Варька! – испугалась Сотникова. – Влюбилась, что ли?

– Е-мое! – простонародно высказалась Надежда на заднем фоне, – вот дура!

– В них влюбляться нельзя, это ж натуральные проституты! – Олеся замолчала, перевела дух, вроде как подбирая правильные, необидные слова. – Понимаешь, подруга, они ведь думают, раз красавцы, так на них все просто так вешаться будут… С такими опасно, никого кроме себя не любят, мелочные, эгоцентричные люди…

– Ты, по-моему, в своем отделе психологии перечитала. Завязывай с Курпатовым, переходи на классику, «Незнайка» там… «Винни Пух».

– Сарказм – первый признак осознания собственной неправоты, – словно учительница, сообщила мне Олеся. – Варечка, ты девушка хорошая, только ведь такие парни не для нас..

– Это точно, – с болью в голосе подтвердила Надежда.

– Ты пойми это, пожалуйста, и все сразу встанет на свои места.

– С чего это ты взяла, что такие парни не для нас? – заинтересовалась я теорией моего новоявленного психотерапевта. – Мы ведь не уродины. И не дуры.

– Верно, – согласилась Сотникова, – только ведь и ноги у нас не от ушей. И бабки своим трудом зарабатываем, богатых папочек нет. И образования у нас слишком много…

– Разве может быть слишком много образования?

– Конечно, может! Есть мужики, которые не любят женщин умнее себя. На фоне умной жены муж выглядит абсолютным дураком. Кто из мужчин жаждет выглядеть недоумком?

Я сочла этот вопрос риторическим и отвечать на него не стала.

– К тому же по возрастному критерию мы тоже пролетаем, – грустно добавила Олеся и этим забила в мой гроб последний гвоздь.

– Нам всего по 24, – ошеломленно выдавила я, решив, что официально двадцатипятилетней я стану только через две недели.

– Вот именно, – глубоко вздохнула Олеся, – не восемнадцать, не девятнадцать и даже не двадцать один. Уже двадцать четыре. Третий десяток.

Я бессильно отняла трубку от уха и поставила ладонь под щеку. Кажется, вчерашнее поздравление и предисловие к нему удачно дополнились милым послесловием. Олеся была права. Эту вечеринку-сюрприз я не забуду до гробовой доски.

– Ты что, совсем идиотка?! – донесся из трубки недовольный голос Надьки. – Еще скажи, что у нее бесперспективная работа и придурок-бойфренд. Очень празднично получится.

Я вяло приложила телефон к уху. Не знаю, что осознавать больнее – то, что такие парни на самом деле не для нас, или то, что это так очевидно для остального мира.

– Так что, Варь, брось ты это дело и давай к нам, – наигранно весело протараторила Олеся. Очевидно, своими мыслями настроение она испортила не только мне с Надькой, но и себе. – А этот Бонд пусть останется лишь приятным воспоминанием, призраком в ночи, видением во сне…

– Этот призрак в ночи забыл у меня предмет своего туалета, – выдала я, не в силах больше слушать чушь подруги, – именно поэтому я и хочу его найти. Чтобы вернуть запонку.

– А… – понимающе протянула Олеська, – вот оно как?

– Что? Что говорит? – не унималась где-то поблизости Надька. – Дай трубку.

– Отвали, – лаконично ответила Олеся. – Честно говоря, нашла Бонда не я, а Сонька.

– Что ты несешь, больная, я это была! Я его раскопала, – снова вклинилась Надежда. – Что ей надо? Его телефон?

– Слушай, вот привязалась, дай с подругой пообщаться…

Стало тихо, и я прислушалась, но не услышала ничего, кроме их сопения. На следующий праздник, какой там у нас намечается – Всемирный день защиты детей – я подарю сестрам еще один телефонный аппарат. Ей-богу, сколько времени я сэкономлю, если у каждой из девчонок будет по собственной трубке.

– Да, Варька, я вернулась, – обрадовала меня Надежда, – что, втюрилась в стриптизера?

– Нет…

– А оно, может, и к лучшему… А то этот Невский тебе уже плешь проел… Да не только тебе. И мне, и даже Олеське. – Надежда резко умолкла. – Хотя нет. Олеська всю жизнь плешивая была. Еще до него. Это у нее с рождения.

– Ах ты падла, – незлобно послышалась Сотникова-старшая, – вот попросишь ты еще у меня розовые туфли, фиг я тебе разрешу… плешивая… вот гадина…

– Нет, Надь, Бонд у меня запонку забыл. Вчера, видимо, когда одевался, не увидел, что она подальше откатилась, и не взял. Хочу отдать. Наверно, приличных денег стоит. Все-таки часть костюма.

– А, ну да, ну да, – быстро согласилась Надежда, и мне показалось, что она ни на секунду мне не поверила.

– Нашла-то его я, а не Сонька, как тебе сообщили некомпетентные органы. Он работает в клубе «Наима», кстати, недалеко от тебя.

Надежда назвала станцию метро, около которой располагалось заведение, и я признала, что это всего в трех остановках от моего дома.

– Как ты знаешь, Олеся Романовна по клубам не ходят, уж очень они постарели за последние пятьдесят лет. Им бы все дома сидеть и телевизор смотреть…

– Да надо оно мне! На голых мужиков пялиться! – защитила свою честь Олеська. – Лучше «Розыгрыш» посмотреть или «Слава богу, ты пришел»…

– Слава богу, на тебя пока еще можно найти покупателя, – резонно заорала в ответ Надька, – а через пару лет выйдешь в тираж и будешь наблюдать эти розыгрыши до конца своей одинокой жизни!

– Много ты понимаешь, гламурная наша…

– Надя! Не отвлекайся, – не выдержала я новой волны пререканий девчонок. Так и день пройдет в их бессвязных переговорах.

– Так вот, в прошлую субботу мы с Сонькой решили пойти в новый клуб. То есть он, разумеется, не новый, но мы лично там еще не были. Про «Наиму» я прочитала в одном из журналов, посмотрела фотографии. Вроде как ниче, приличный. Вот и решили проверить, музыку послушать…

– На мужиков голых посмотреть, – ехидно добавила Олеся.

– А хоть бы и так, что ты имеешь против голых мужиков?

– Надя, – пришлось вмешиваться мне.

– Ну вот, оказалось, клубец очень даже ничего. Небольшой, зато уютный. Плата за вход сравнительно невысокая, если учитывать, что в выходные дамам предоставляется право на один бесплатный алкогольный коктейль. А мальчики… – мечтательно протянула Надя, – мальчики просто пальчики оближешь…

– Фу, Надька, какая же ты пошлая, – фыркнула Олеся, – вся в отца. Хорошо, что я в мать.

– Как же, размечталась, – не задержалась с ответом сестра, – в мать! В тетю Грушу ты! Такая же темная и недалекая.

– Дура!

– От такой слышу!

– Спасибо, девочки, – быстро поблагодарила я, – вы правда молодцы. Мне ваш подарок запомнится навсегда.

– Не за что, подружка, – искренне ответила Надя, – хотя признаю, идея была Сонькина. Как только мы увидели Бонда на сцене, у Софьи прямо голова закружилась, я ее еле удержала.

– Пить надо меньше, – жестко прокомментировала старшая сестра.

– Только он не Бондом был, а вроде как фараоном, что ли… Такая тряпка была на голове, юбочка из льна на поясе. Натуральный Тутанхамон. А Сонька очнулась и говорит: «Подарил бы мне его кто-нибудь на день рождения». Я запомнила ее фразу и на следующее утро рассказала Олеське.

– Для вас – Олеся Романовна, – саркастически заметила девушка.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила я и попрощалась.

Некоторым людям может показаться, что сестры буквально ненавидят друг друга и ссорятся между собой каждые полчаса. Это правда, но это просто показуха. Вроде как специальное представление, которое они разыгрывают между собой. На самом деле серьезно девушки ссорились всего раз в жизни, когда Надежда без спроса надела новые джинсы Олеси от Кельвина Кляйна и в тот же вечер испачкала их чернилами от принтера. Чернила, разумеется, не отстирались, и Олеся была невероятно зла на сестру из-за того, что пришлось покупать как новые джинсы, так и новые чернила к принтеру.

Ну что ж, придется ехать.

Я равнодушно пожала плечами, как будто эта поездка не вселяла в меня никакой радости, и направилась к шкафу. На самом же деле внутри меня все клокотало.

Вчера сестры и Бонд застали меня врасплох, я даже не могла подготовиться и поправить растекшийся макияж, зато сегодня у меня появился шанс «отомстить» за свой растрепанный вчерашний вид.

Я открыла дверцы гардероба и стала критически оглядывать свои шмотки.

На улице стояло 10 мая, погодка была просто прелесть: теплое солнышко светило всем людям в столице, а свежий ветерок не давал жаре проникнуть в город.

Признаюсь честно, одеться я хотела потрясающе. Я бы даже сказала, ослепительно. Только в чем конкретно эта ослепительность будет выражаться, я пока не придумала. На дворе утро, значит, вечернее платье не наденешь, ювелирные украшения и бижутерия тоже плохая идея. Остается только повседневная одежда, но некричащая и хорошего качества.

Поломав голову еще несколько минут, я решительно натянула темно-синие джинсы и черную шелковую рубашку. Предварительно надев Вандер-бра, разумеется. Что это за наряд, без «волшебного лифчика»? Олеська, может, и права, что нам давно не восемнадцать, но, слава богу, пока и не шестьдесят.

Я подвела глаза коричневым карандашом, который идеально сочетался с моими светло-зелеными глазами. Подкрасила ресницы, наложила прозрачный блеск на губы и завязала высокий хвост на голове. Внимательно посмотрев на себя в зеркало, что стояло около шкафа, я довольно кивнула. Темные джинсы красиво облегали стройные ножки, а блузка была заманчиво расстегнута так, что, если подойти поближе, можно было увидеть соблазнительную ложбинку. Это оружие меня не подводило еще ни разу. А через пару секунд я еще и залезла под кровать и извлекла на свет божий мое сокровище. Абсолютно новые туфли от «Маноло Бланик», те самые, от которых без ума Керри Брэдшоу из «Секса в большом городе» и еще половина женщин на этой планете.

Туфельки были привезены из Италии моей подругой, точнее, бывшей однокурсницей. Через маму, которая служит в администрации города Москвы, Саша, то есть подруга, сумела найти работу по специальности и теперь возит наших внезапно разбогатевших туристов по всему миру. Из-за того, что я всегда милостиво давала Сашке свои шпоры на экзамене, у нас остались теплые дружеские отношения. И именно поэтому она иногда балует меня шикарными подарками.

Как, например, этим произведением искусства, которые я сейчас надену в первый раз.

Я осторожно просунула ступни в туфельки и снова стала крутиться у зеркала.

Говорят, что мужчины воспринимают женский образ целиком, не задерживая внимание на мелочах. Мужчина никогда не скажет: «Поглядите, какой у нее шарфик! Идеально подходит к новой сумочке». Однако то, что этот шарфик является гармоничной частью наряда, парень заметит абсолютно точно. И я уверена на все сто процентов, что в таких туфлях на меня просто невозможно не обратить внимание.

Я знаю, что я не красавица. Я уже переросла то время, когда это открытие являлось для меня причиной затяжной депрессии. Да, когда-то я переживала из-за своего роста – всего 1,68; что мои параметры далеки от 90-60-90, а кожа постоянно нуждается в уходе. Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать все свои недостатки, но заодно вспомнить и о своих достоинствах. Я не корявая, не хромая и не косая. Я умная и начитанная девушка, у меня нормальная для моей комплекции фигура, если я хочу выглядеть как вешалки в модных журналах, то мне придется удалить несколько ребер и при помощи операции удлинить ноги.

К сожалению, не все девушки думают о том, что чем больше претензий мы предъявляем к нашей собственной внешности, тем большего мы хотим от наших вторых половинок. Так уж получается, что мужчины не склонны к таким жестоким терзаниям и самоистязаниям. Доказано, что женщина смотрится в зеркало, чтобы выявить недостатки своей внешности. Мужчина же – чтобы снова взглянуть на ее достоинства.

Я приветливо улыбнулась своему отражению и двинулась в путь.

Погода была просто чудесной, и в какой-то момент мне показалось, что про меня снимают кино. А может быть, это начало великой любви? Нет, на самом деле это не так уж и глупо.

Поерзав на лавочке в вагоне метро, я поставила руку под щеку и мечтательно прищурилась. Я представила, как сорок лет спустя мы с Бондом сидим у бассейна нашей виллы где-нибудь в Прибалтике, муж-красавец (даже в шестьдесят лет) держит на руках нашего внука и рассказывает:

«Твою бабушку я встретил на работе и влюбился в нее с первого взгляда!»

Только вот ребенку будет проблематично объяснить, что такое стриптиз. Хотя через полвека дети уже в пять лет будут знать и об устройстве Вселенной, и о механизме появления на свет детей, и даже о стриптизе.

Когда объявили мою остановку, я неуверенно зашагала к выходу из вагона.

Все же я волновалась.

Странно, а я ведь совсем не знаю этого человека. Он даже не представился. Возможно, он бабник (что, скорее всего, так и есть. Спасибо Олесе, нашему домашнему психологу), а может, просто противная личность.

Я поморщилась. Нет, противной личностью он быть не может.

Интересно, почему нас тянет к красивым людям? Я где-то слышала, что внешность – это своего рода критерий, с помощью которого размножаются только самые лучшие. Ну вот если у вас есть выбор между уродом и красавцем, вы, несомненно, предпочтете красавца, так как подсознательно будете считать, что его гены передадутся вашим детям, которые в свою очередь будут первыми в подобном выборе.

При выходе из метро я как можно чаще старалась глядеть себе под ноги, чтобы не наступить на какой-нибудь мусор и не запачкать мои туфельки. Но, оказавшись на улице, я забыла про «бланики» и отправилась к неоновой вывеске, что виднелась неподалеку.

«Наима» – было написано над красивыми дубовыми дверями. Никакой охраны, никаких сторожей видно не было.

А что, если у них рабочие часы только после обеда? Часов с четырех? А сейчас только одиннадцать.

Я вздохнула и решила, что выбора у меня нет. Придется постучать.

Я постучала. Сначала один раз, потом другой.

Постояв в смущении перед дверью, я боязливо взялась за ручку и потянула дверь на себя.

К моему удивлению, тяжелая створка отворилась, и изнутри до меня донесся рев дискотечной музыки. Я осторожно зашла в холл, где была абсолютная темнота, и направилась на свет.

Свет привел меня в просторный зал, не слишком большой, как и рассказывала Надя, но довольно милый. Отделанные в синей гамме столики со стульями стояли в паре метров от невысокой сцены, что давало пространство потанцевать тем, кому надоело сидеть.

И хотя рабочий день клуба еще не начался, в зале царило нехилое оживление.

Колонки, расставленные по бокам от сцены, орали про «красавицу, которой чего-то не нравится». На самой сцене танцевали двое парней, одетых в широкие майки и обтягивающее трико. Напротив них, видимо, находился хореограф, который постоянно что-то кричал. Официантки приводили столы и скатерти в порядок, уборщица остервенело терла кусочек пола недалеко от двери с надписью «туалет».

Вокруг меня туда-сюда сновали люди в рабочей одежде с проводами, перекинутыми через одно плечо, милые официанты в чистых фартуках и даже танцоры, которые спрыгивали со сцены и уходили через еще одну дверь в дальнем конце зала.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – с трудом расслышала я и обернулась.

Передо мной стояла симпатичная девушка, чуть ниже меня, стройная и темноволосая, одетая в серый брючный костюм. Наверное, начальство, пронеслось у меня в голове.

– Вы что-то хотели? – снова спросила меня она.

– Да, – опомнилась я, – извините. Вчера у меня в квартире был один из ваших…

Я помялась. Как бы это выразиться пополиткорректнее.

– …сотрудников.

– Что-то не так? – нахмурилась девушка.

– О нет, что вы, все было замечательно, даже очень, – доверительно сообщила я и блаженно улыбнулась.

– Хорошо, – понимающе закивала собеседница.

– Просто ваш работник забыл у меня одну вещь, и я решила принести ее… Ну мало ли, может быть, его за это отругают или премии лишат…

– Какую вещь? – перебила меня девушка и откашлялась, словно извиняясь за это.

Я начала лихорадочно рыться в сумке, что висела у меня на плече.

– Вот. – Я вытащила запонку и поднесла ее к глазам местного начальства.

– Ясно. Вы не помните, как звали вашего танцора?

– Э… – я развела руками, – Джеймс Бонд.

– А, – поняла девушка и сложила руки за спиной, – Шахнияров. Будьте добры, подождите еще секунду, пожалуйста. И спасибо вам за то, что воспользовались услугами нашего клуба. Танцоры клуба «Наима» – это лучшие специалисты, которых вы можете найти в столице, – с заученной улыбкой протараторила она рекламу своего заведения и поднялась за кулисы сцены.

Через минуту я увидела моего Бонда. Даже в обыкновенных джинсах и застиранной футболке он выглядел так, будто сошел с рекламного плаката. Он мельком взглянул на меня и стал спускаться вниз.

– Здравствуйте, – сказал он спокойно. В его голосе я не уловила ни истомы, ни желания, ни даже приветливости. Вообще ничего, как будто бы видел меня первый раз в своей жизни.

– Здрасте, – попыталась улыбнуться я, но мой собеседник только больше нахмурился.

– Вам не понравилось выступление? Зоя Борисовна сказала, вы хотели меня видеть, – тем же ровным тоном спросил Бонд.

– Что вы, нет! Все было великолепно, – бодро заголосила я, – вы так хорошо танцуете! Долго учились?

Парень пристально смотрел на меня с высоты своего роста, сложив руки на груди, а глаза его сверкали, как лед Антарктики на солнце.

– Извините, что отвлекаю от… – я быстро махнула в сторону сцены, на которой танцевали несколько парней, – от репетиции, но, кажется, это ваше.

Я подняла кулак повыше и разжала его. Лед в глазах Бонда стал таять, а на губах появилось легкое подобие улыбки.