Мы никогда не умрем

«А как же человеческая способность любить?» – спросили ее однажды гуманисты, чтобы ахнуть от возмущения, услышав мнение нашей героини. Слово «встречаться», отвечала Варя, означает трахаться с одним человеком больше одного раза, а «любить» – заключить себя в кандалы, лязгающие по тюремной камере, чтобы отбыть срок вместе с несбыточными мечтами и надеждами.

Девушка не хотела отвечать на вопрос, кто в этом виноват, потому что нынешняя жизнь ее устраивала. И чем труднее жизнь, тем сложнее побороть искушение вернуться к звериному состоянию, в котором позволено все что угодно.

Некоторые полагают, что в России кризис начался с момента основания. Мы не станем заходить так далеко, но отметим: уже в конце 1980-х население кормилось преимущественно тем, что росло на грядках. «Суп из семи залуп» – расхожее выражение того времени. В магазинах были перебои с провиантом, и зарплату люди видели раз в полгода из-за задержек. Горбачевская пайка в виде талонов на вещи и продукты лишь усилила очереди и высокий спрос на дефицитный (редкий) товар у спекулянтов (это все было и при Брежневе).

В пору правления Михаила Сергеевича отказались от преследования инакомыслящих, появилась гласность и закончилась Холодная война. Он же, в числе прочих, придал Стране Советов – организму, позже объявленному нежизнеспособной формой существования государства – ускорение, необходимое для перестройки.

Начатая при Горбачеве антиалкогольная кампания закончилась в 1988-м, когда трезвость наконец-то стала нормой жизни. Вопреки расхожему лозунгу народ, всегда чутко реагировавший на спускаемые сверху меры, продолжил бухать…

Огромным спросом пользовалась жидкость для мытья стекол, в народе называемая омывайкой. Ради дешевизны продавали ее в пакетиках. Омывайка была двух цветов: синенькой и розовенькой. Студенческая молодежь, если хотела порадовать девушек, выбирала розовую. Другой прикол поры дефицита: буквально «баночное» разливное пиво. Местная интеллигенция справедливо полагала, что проще и дешевле пить пиво из литровых банок из-под соленья и варенья, нежели из кружек и прочей тары. Во все времена люди находили место романтике.

В Питере первой половины девяностых романтики девать было некуда.

По улицам города на Неве – его венам – бродило множество стариков, торгашей, убийц и беспризорников. Последние сновали повсюду, хрустя босыми ногами по косточкам Советского Союза. Озлобленные, отчаянные и лишенные детства ребята служили симптомами беззакония, хронического, как кашель курильщика. Пробиться в нормальную жизнь им было сложнее тех, кому повезло иметь нормальных родителей.

С родителями или нет, дети всегда оставались детьми. Общались, искали и находили общее. И те, и другие фанатели от фильмов с Чаком Норрисом и Джеки Чаном. Пока одни коллекционировали вкладыши с жвачек «Love Is», смотрели «Утиные истории» по телику и разглаживали свежие наклейки в журналах типа «Mortal Combat», другие находили утешение в драках и в употреблении запрещенных веществ. На чердаках оголенных бедностью домов обитали бомжи, покуда в сырых подвалах загнивали наркоманы. Их распухающие трупы напоминали мумии, не подлежащие восстановлению.

И если даже в такие жестокие времена дети умели дружить, искали и обретали любовь (в чем везло не всем), то для Варвары love была в дефиците. Ее недостаток компенсировался блядками, приносящими лавэ, т.е. деньги.

90-е годы были временем, когда нищета сосуществовала с возможностью быстрого и незамысловатого обогащения («поднимались» кто на чем). Средней руки коммерс (человек, которому было что продавать – например, контейнер просроченных дешевых турецких жвачек в подвале на Сенной, видеокассеты, сигареты, шмотки) влегкую тратил пятьсот долларов за вечер, при средней стоимости проститутки в сто баксов*.

Но, что еще важнее, секс отрубал от происходящего, в котором она не находила себе места. Поэтому без угрызений совести девушка зашла в очередной подъезд, и получасом позже scarface уже имел ее с дурацким придыханием (все эти охи.. крехи… Смех!).

«Идиоты с хоботками между ног», – отзывалась она о своих заказчиках. Когда Надя спросила, с чего она взяла, девушка ответила: «Только дураки платят за то, что могут получить даром».

Девушка превратила себя в товар, однако не забыла, что любовь не купишь.

Первый этаж. Второй. Третий. Шагая вверх по ступенькам, она услышала знакомые звуки: стоны и бряцанье ременной пряжки по подоконнику. Улыбнувшись, она увидела сквозь решетки лестничной клетки двух сношающихся подростков. Не желая быть кайфоломщицей, вероломно испугавшей малышню, девушка достала пачку привезенных из Германии сигарет «Marlboro» и закурила, сверкнув огоньком зажигалки. Не успела она сделать и нескольких затяжек, как представление подрастающего поколения закончилось. Цветы жизни на могилах родителей стыдливо прошмыгнули мимо проститутки, которая этого давно не стеснялась – знала себе цену. Юнец, который только что трахал свою белобрысую подружку, похотливо облизнулся, капая слюной на дырявые кеды, и скрылся из виду.

«Боже, как они все похожи», – думала Варвара о тех, кому было нужно ее ухоженное тело. Как же не хотеть жгучую, спортивную девушку, обладающую роскошными мелированными волосами? Она не одобряла никаких пошлых излишеств вроде накладных ресниц, дешевого блеска для губ, напоминающего рыбью чешую, и не собиралась ложиться под нож ради пластической операции. Зачем, когда можно ходить на тренировки?

Тренажерка была для нее сакральным местом, где не только можно поддерживать себя в надлежащей форме, но и ловить на себе взгляды потеющих кабанов, снедаемых вожделением. По правде говоря, Варваре нравилось шлифовать свое тело до той формы, когда бы она чувствовала себя желанной с точки зрения парня. Стройные ножки, подтянутая попка, никакого жира в предплечьях и на талии. Что тут говорить о тех, кто мечтал провести с ней время?

Эти люди жили обычной для России жизнью. Ее вызывали женатые и разведенные, молодые и постарше. С ней трахались чужие мужья, пока жены забирали детишек из школы или были на полпути к дому; ее дырявили в элитных квартирах и стремных полуподвальных помещениях. По праздникам и в будние дни… Все как всегда. Потом они разбегались и жили прежней жизнью. С рядовой клиентурой Варвара принципиально не спала дважды. Она имела право выбирать, к кому прийти, а кого «опрокинуть». Интересно, что клиенты, вызывающие блядей впервые, заметно нервничали, когда все заканчивалось. А связанные узами брака были опытны, но поспешны, стремясь успеть скрыть свой стыд с места преступления до прихода благоверной.

По правде говоря, она могла не заниматься блудом вообще. Все потому, что в борделе, где она начинала заниматься проституцией, ее выбрали в качестве ночного развлечения для криминального авторитета, о котором в Петербурге не слышал только ленивый или уже мертвый.

Он развлекся настолько хорошо, что решил взять девушку под свое крыло, обеспечив всем необходимым. Варя была совсем не против такого покровительства (бьют – беги, дают – бери), тем более что бордель, к которому она в некотором смысле успела привыкнуть, накрыли менты.

Обжившись у Туза за пазухой, она расслабилась, и тут выяснилось, что этот влиятельный человек запланировал создать с Варенькой семью. Можно ли ожидать, чтобы в голову мужику, держащему на коленях добрую половину города, пришла на ум более бредовая идея?

Он хотел сделать ее послушной, а когда понял, что дрессировка не прошла, благородно предоставил профурсетке право заниматься тем, чем ей хочется. При условии, что девушка останется с ним. Наивный.

С ним она спала почасту, но не слишком, чем ставила респектабельного мужчину в подчиненное положение. Любой здоровый на голову бандит пришил бы ее за малейший каприз, тогда как этот, наоборот, решил пойти ей навстречу и предоставил Варе «некоторую свободу передвижения». Романтик не врубался, что нельзя ограничивать то, чего не в силах отнять.

Позвонив в дверь, за которой ее ждал очередной трахарь, она поправила свои роскошные волосы. Несколько лет назад, стыдно вспомнить, она покрасила их в зеленый цвет, это казалось смелым решением. Куда уж смелее после того, как ее родной дядя, эта коммунистическая падаль, пустил девушку по рукам в Анапе. Сука.

Выпендрился перед своими друзьями, превратив лалару в подстилку, вот и получил пулю в лоб. Должна же быть польза от знакомств с людьми, которых лучше не знать.

Наконец дверь распахнулась. Чурбан с рваным шрамом на правой щеке одарил ее пошлой улыбкой и, вытащив зубочистку изо рта, пригласил:

– Заходи, тебе тут понравится.

– Долго ждал? – спросила она, виновато улыбнувшись лицу со шрамом.

– Нормально, нормально.

Пройдя внутрь, она услышала, как в одной из комнат играла музыка. Звучала новая песня «Агаты Кристи». «Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе…» – очень актуально.

– Хорошая музыка.

– Благодарю.

– А гроб нафига? – спросила она, увидев в дверях первой из трех комнат ящик. Посылка в иной мир готовилась к отправке.

– На днях матуля завернется, ждем. Старенькая она у меня, – последовал ответ.

Варвара спросила, куда же подевалась клиентка похоронного бюро, и выяснилось, что мужик, вызвавший девушку на часок…

– Отправил ее за продуктами.

– Серьезно?

– Да, там и помрет, в очереди за хлебом. Или подумала, ящик для тебя?

– Очень смешно, – усмехнулась девушка, представив, что произойдет с тем, кто заколотит ее в домок из шести досок. Не дождавшись, пока вернется фаворитка Туза, пара коренастых дубинушек, одинаковых с лица, выйдут из новенькой иномарки. Скрипнув туфлями, поднимутся на нужный этаж. Интеллигентный стук в дверь, а дальше, как в сексе с нелюбимым человеком, – дело техники. А техника в наше время значит многое. Извращенца пропустят через мясорубку или оставят подыхать, выпустив внутренности наружу… Фу. Охрана сопровождала любимицу Туза в те дни, когда она выходила на работу. В остальное время девушка была предоставлена самой себе.

– На самом деле, когда ее не станет, комнату еёную я хочу сдавать. Будешь тут жить? – спросил клиент, наклоняясь, чтобы высосать из нее поцелуй.

– Мне есть где, гран мерси, – возразила Варя, утаив, что спит с самым влиятельным человеком в городе.

От поцелуя она не отказалась, ведь пора начинать работу.

– Ладно, потопали. – Оторвавшись от ее губ, словно слепень, он приобнял девушку за талию. Рот ее казался испачканным в мазуте, но она не подала виду. Проститутки – лучшие актрисы. Актрисы, которым известна простая истина: матриархат никуда не делся.

– Конечно, жду не дождусь, – сказала она, поддерживая флирт – игру, столь обожаемую взрослыми во всем мире.

– То есть ты знаешь, что тебя ждет? – спросил простак, свободной рукой снимая потертые джинсы.

Оба знали, что будет дальше. Серьезно. Варя легко обошлась бы без этих ритуальных плясок.

За несколько лет подобной работы, без которой она уже не представляла свою жизнь, Варя научилась отстраняться от происходящего. Обычно как – глядишь такая в потолок или разглядываешь деревья за окном очередной квартиры, в которую пришла. Постонала пару раз, и нормально. В особенно запущенных случаях, если нельзя было сконцентрироваться на процессе, лежишь себе спокойненько и ждешь, когда все закончится, в голове проносятся мысли вроде «Вау, какие интересные обои», «Ммм, вот это занавески», «Как же борщом пахнет, чувак, ты куда меня привел?!» или даже: «Эх, завтра бы в театр».

Какая бы ни была обстановка, правила были ясны: перепих только через презерватив и никаких разговоров после. Как максимум – расслабляешься и получаешь удовольствие. Как минимум – засекаешь оплаченное тебе время, медитируешь, пока этот хрен чувствует себя мужиком, прогуливая пыпыську в твоем лоне. Нет никакой тебя, потому что ты не человек, а шлюха – тело с физиологическими отверстиями.

Кончив от счастья, он полагает, что ты – вещь, оказавшаяся в его власти. Клиент всегда прав. Пускай думает что хочет.

– Пойдем, дорогой. Покувыркаемся.

Кувыркания в постели превратились в долгую песню, будто записанную на аудиокассете с зажеванной пленкой. После первых двадцати пяти клиентов она перестала вести им счет. Песня проигрывалась по кругу, и величайшим благом было то, что в любой момент она могла соскочить с темы, находясь на особом положении у Туза.

Мужики… Понравиться этим тварям было, как она считала, делом техники: иногда достаточно показать голую ногу, а иногда приходится притворяться заинтересованной. Конечно, это бывает утомительно, но чего ни сделаешь, преследуя собственные интересы. Главное скрывать свои истинные намерения. Макияж, манеры, опора на интеллект – все это будет лишь инструментами для того, чтобы держать ухажера на крючке. Наживку, имя которой красота, он проглотит сам, а остальное – мелочи, не достойные внимания. Каждая встреча – выгодная сделка. Каждая проведенная в чьих-то объятиях ночь – инвестиция в себя, слабую, зависимую и такую желанную.

* Квартиру можно было приобрести за восемнадцать-двадцать тысяч долларов (прим. автора).