Глава 1
Глава 1
В их пристанище Виктор вернулся только к вечеру. Как говорилось в одной старой песне: голодный, усталый и злой, но весьма довольный собой. Пройдя в залу, оборудованную в подвале старого дома, сохранившего бомбоубежище, швырнул было по привычке на стол связку голубиных тушек, но вовремя заметил, что тот застелен скатертью. Да и само помещение разительно преобразилось.
– Какого хрена? – спросил он строго выпорхнувшую навстречу из кладовки русую девчонку, кудри которой были непривычно уложены в прическу вместо обычного хвостика.
Привычная каменная кладка стен комнаты оказалась задрапирована тканью, мягкая мебель покрыта пледами, почти лишенными следов воздействия неблагоприятных внешних факторов, ковры, что оберегали от холода, идущего от каменного пола, вычищены. Повсюду развешаны игрушки и гирлянды, которые никогда не загорятся, ибо он не позволит тратить на них драгоценную электроэнергию.
– Так… Новый год же, – ответила та, поставив на стол пузатую банку с заготовками.
– Что? – переспросил Виктор, не веря собственным ушам, утирая пот со лба. На улице теперь всегда было жарко, даже зимой, и только ночью температура падала градусов до пяти.
– Новый год, – тихо повторила девчонка, потупившись.
– Ты спятила?
Девчонка помотала головой. Двое ребят, шести и пяти лет, выбежав в этот момент в залу, так же приодетые к празднику, испуганно спрятались за ее спиной. Дикие они какие-то растут…
– Наш мир лежит в руинах. Какой нахрен праздник!?
– Как раз сейчас он важен, как никогда прежде, – гнула девчонка свою линию. Упертая. – Если ты не заметил, мы два года живем как звери. Попрятались по своим норкам и не знаем с кем живем бок о бок. Вот ты, например, помнишь мое имя? А-то я от тебя слышу только: “эй” и “ты”…
Началось…
Виктор нахмурился, вернувшись с охоты, желая лишь одного – завалиться спать в своей каморке, но ответил:
– Клава.
– Люба! Люба, – с нажимом повторила та, забывая про робость перед грубым и превосходящим ее физически собеседником. – Когда все случилось, я заканчивала первый курс на факультете психологии. А ты?
– Какая разница?!. – рявкнул он, с удовлетворением заметив, как девчонка невольно вздрогнула. – Это осталось в прошлом, которого больше не существует.
Шепнув что-то мальчишке, потянувшему названную сестренку к выходу, собеседница встала в позу.
– Прошлое никуда не исчезло, – заявила она, неожиданно сделав шаг вперед, чтобы коснуться торчащего у него из-за пояса пистолета. Помнила, как он навел на нее дуло при первой встрече, намеренный присвоить чужую добычу? – Оно продолжает жить. В нас – его отражениях. Куда бы мы ни пошли, чтобы ни делали, мы несем его с собой, проецируя вовне.
Завелась…
– Ну вот что, – сунул он ей в руку добычу и отступил на шаг. – Я на сеанс психоанализа не записывался. Так что не лезь ко мне: ни в голову, ни в душу. Пожалеешь.
Девчонка хотела что-то возразить, но он захлопнул дверь буквально перед носом. Психолог хренов! Вот зачем? Зачем тянуть в новый мир то, что отжило? Если уж душа так требует праздника, почему не придумать новый, например? Новый мир – новое летоисчисление, новая религия, новые мифы, новые даты…
Думая эту интересную и неожиданную мысль, Виктор дотянулся до пачки сигарет и закурил. Все же у апокалипсиса, сократившего человечество до известного лишь небесам минимума, все же имелись свои положительные стороны. Прежде, он бы никогда себе не позволил такую дорогую марку. А теперь иди, бери. Если кто-то не взял раньше…
Мы пойдем другим путем, как сказал в свое время какой-то умник.
Довольный собой, он откопал в груде полезного хлама тетрадь, карандаш и снова завалился на койку. В полосе рассеянного закатного света, льющегося из окошка под потолком, начал чирикать.
Увлеченный занятием, разнообразившим привычные серые будни, он просидел у себя до самой ночи, не обращая внимания на возню в главной зале, и вышел только, когда в каморке стало слишком темно. Как мотылек потянулся к свету, который жгли в главной зале.
Остальные идею Клавы восприняли положительно. Особенно Толстопуз, когда увидел изобилие на праздничном столе. Впрочем, старое прозвище, наверное, следовало менять. Степка за это время прилично скинул в весе. Находился пешком, оголодал…
– Моя мама готовила обалденное оливье, – заявил он, когда, приведя себя в порядок, все уселись за стол. Печально копнул вилкой вегетарианское угощение. – Туда колбасы надо побольше…
Что-что, а колбасы они не видели уже очень давно. С тех пор, как во всем городе отключилось электричество, перестали работать последние морозильные установки и вся мясная и молочная продукция протухла. Разве что колбасы сырого копчения продержались несколько дольше.
– Колбасу есть вредно, – отметив скачок настроения, ухнула ему в тарелку порцию салата Светка, пустив миску дальше по кругу.
– Как и сладкое, – заметил Алексей, притягивая ее к себе, чтобы увлечь в поцелуй, который никому не пришло бы в голову назвать целомудренным.
– Не правда, – опровергла та его заявление, едва оказалась на свободе, поправив длинные рыжие локоны, ниспадающие на оголенные хрупкие плечи. – Сладкое стимулирует мозговую деятельность и поднимает настроение. О, если бы вы только знали, какие торты моя мама пекла на новый год. И всегда на верхушке символ года из шоколада…
Светка осеклась, закусив губу и склонив голову, так что косая челка закрыла лицо.
Ну вот, опять небось сырость разводит… Помнится, первое время малявка целыми днями ревела, не ела, не вставала с койки, ни с кем не разговаривала.
– Кстати, а какой нынче год по китайскому календарю? – наигранно бодро поинтересовался Толик.
Пожалуй, единственный по-настоящему полезный член их маленькой группы. С ним Виктор бы хоть в разведку, хоть на дело спокойно пошел. Пусть тот и был немногим старше большинства собравшихся. Все же, если ты сын потомственного военного и тот лично занимается твоим воспитанием, это накладывает отпечаток. Ну и еще, пожалуй, Клава, что тянула на себе хозяйство. Вот только в походе она точно станет обузой.
– Перед катастрофой была обезьяна, – шмыгнув носом ответила Светка. – Значит, собака.
– Отлично. Собака – друг человека, – процитировал Толик, поднимая стакан с компотом. – Давайте же выпьем за то, чтобы в наступающем году она была бы добра к нам.
Взяв свой стакан, Виктор повертел его в руке, чтобы поставить обратно и выйти из залы. В спину ударила напряженная тишина, вдруг породившая странное теплое чувство, которого бывший детдомовец не испытывал еще никогда. Нет. Нет, не могло того быть. Решительно мотнув головой, прогоняя глупые непрошенные мысли, достал из тайника бутылку дорогого бренди и вернулся, раздавая всем пластиковые стаканчики.
– Виктор, – с упреком протянула Клава, когда он налил крепкого напитка сладкой парочке. – Им нельзя.
– Трахаться можно, а пить нет? – фыркнул он, вгоняя в краску влюбленных. Значит, не подвели его интуиция и глаз наметанный. – Не говори глупостей. Кроме того, за восемнадцать перевалили, значит взрослые.
– Виктор! С нами дети.
– Они все равно не понимают, о чем мы, – небрежно передернул Виктор плечами. – И пойми уже, Клава…
– Люба.
– … пора забыть стереотипы почившего мира и строить новый. Кто "за", прошу поднять стаканчики.
И оставшись в одиночестве с двумя несмысленышами, Клава выпила компота за год наступающий. Если конечно ее подсчеты были верны, и они не праздновали, например, восьмое марта.
– А в новом мире кото… катастроф ни будит? – с не детским выражением на смуглой мордашке поинтересовалась Леночка, ловя пальцами в компоте сухофрукт.
– Мы этого не допустим, – несколько опрометчиво пообещал Толик, закусывая импортный напиток хрустящим соленым огурцом, словно какую-то водку.
Варвар.
Отодвинув к краю салат, Виктор дотянулся до блюда с жареным кроличьим мясом и положил себе самый большой ломоть. Что? Главному добытчику надо как следует питаться.
– И сколько мы теперь не увидим котлет? – поинтересовался он ценой бессмысленного праздника. – Месяца два?
Клава в ответ на выпад промолчала, лишь положила по куску мяса серьезным и немного потерянным детям. И закралась в голову мысль, что, возможно, праздник был не такой и плохой затеей. Он рос в детдоме, да, но и они всегда ждали Нового года, готовились к нему. Смешно сказать, но некоторые верили в Деда Мороза. А эти… Они, кажется, даже не понимали смысла всей их суеты. Не испытывали радости и предвкушения подарков, которые наверняка приготовила "мамочка". Дети, у которых не было детства. Во что они вырастут, как воспитают собственных детей? На миг ему даже стало страшно за "светлое будущее", которое они собрались строить.
– Перестань, – вступилась за вынужденную подругу Светка. – Зверьки плодятся, как…
Поймав себя на каламбуре, умолкла.
– Верно. А потом Я их убиваю. Или кто-то считает, что я с этого кайф ловлю?
Примолкли. Клава виновато опустила голову. Мелкий Васька вынул изо рта кусочек мяса, то ли впервые задумавшись о цене угощения, стоившего жизни пушистому зверьку, то ли уподобляясь Клаве. И Виктор мысленно чертыхнулся.
– Проехали, – махнул он рукой. – У всех свои обязанности. На крайняк, попробуем готовить куриные котлеты.
Кивнул он на висящих у входа в кладовку, всеми забытых птиц. Этих в округе до сих пор водилось навалом. Правда, что характерно, голуби день ото дня становились осторожнее и умнее, уже не половишь голыми руками. Вздохнул, борясь с закоренелым прагматиком, которым сделала его жизнь, и ухватил пальцами за горлышко бутылку.
– Так у нас праздник или где? – бодро вопросил он. – Давайте еще по одной, и будем играть.
Поднялся, чтобы разлить бренди по стаканчикам, опережая протест, не обойдя и Клаву, напомнив, что отравиться за здоровье – святое дело. По мановению его ловких пальцев замигали разноцветными огоньками гирлянды. И плевать, что с пропусками. Дети подняли на него заинтересованные взгляды, впервые за вечер обнаружив позитивную эмоцию.
– А во что будем играть? – удивленно поинтересовался Степка, приканчивая салат.
Виктор усмехнулся:
– Я бы, конечно, предпочел сыграть в карты. На раздевание, – добавил он, не таясь скользнув взглядом по фигурке Клавы. – Но с нами дети.