Сценарий кинокомедии, которая вполне могла быть и телевизионной. Не поставлена пока ни на одной киностудии. В этом есть свое преимущество: читателю не грозит разочарование от сравнения прочитанного и увиденного.
От автора
Читать пьесы или сценарии нелегко.
Нет привычных для прозы описаний – что думает герой и чем пахнут цветы.
Все это нужно представлять самому.
А мы и так за день устаем представлять себе – что думает начальство и чем пахнет колбаса. Поэтому надо облегчить труд читателя – помочь ему увидеть внутренним взором, как выглядит тот или иной персонаж. Скажем, подробно описать его внешность, манеру говорить и тембр голоса.
Или проще – сказать, что его роль мог бы сыграть такой-то актер. И все. Это я и хочу сделать.
Разумеется, в тех случаях, когда произведение еще не увидело экрана или сцены.
Надеюсь; актеры меня простят, что я заставляю их появляться перед зрителем во внеурочное время, без договора и практически без вознаграждения.
Хотя лишний раз явить себя мысленному взору почитателей – это ли не награда для артиста?… Ну а если кто-то посетует, что роль слишком незначительна, пусть вспомнит слова Станиславского: нет маленьких ролей, есть…
Ну, ну, не надо обижаться, я пошутил…
В главных ролях могли бы быть заняты: Марианна Вертинская (Капустина), Петр Вельяминов (Капустин), Александр Ширвиндт (Гобели) и другие.
У подъезда старого дома стояли красный пожарный «уазик» и белая «скорая помощь». Водители – один в халате, другой в форме – мирно беседовали. Прохожие замедляли шаг, удивленно оглядывались – ни дыма, ни огня не было видно. Большинство шло дальше, и только старушки, возвращавшиеся из булочной, оставались ждать. Хлеб у них уже был, им хотелось зрелищ.
Пожара в доме действительно не было. Напротив, там было сумрачно и прохладно. В одной из комнат Олег Григорьевич Капустин, мужчина лет сорока пяти в форме подполковника, сидел у края стола, покрытого половиной газеты, и обедал. На газете были разложены сыр, творожный сырок, хлеб, пакет молока. Он торопливо ел и одновременно проглядывал статьи. Иногда он отодвигал в сторону хлеб или сыр, если они мешали читать. Одна из заметок обрывалась – ее продолжение было на оторванной половине.
Капустин вышел в коридор, подошел к двери, ведущей во вторую комнату, прислушался. Было тихо. Он посмотрел на синий женский плащ, висящий на вешалке рядом с его зеленым, и постучал.
– Да, – ответил женский голос.
За журнальным столиком сидела Светлана Николаевна Капустина, женщина лет сорока, и ела, разложив на газете тот же набор продуктов. На стуле лежал фонендоскоп и тонометр, на спинке висел белый халат.
– Привет, – сказал Капустин.
– Привет, – ответила Светлана Николаевна.
– Извини, тут у тебя газета… – Он взглянул. – Оторвана на самом интересном месте.
Светлана Николаевна пожала плечами и, вытянув из-под своего обеда газету, протянула ему.
– Извини, испачкала. Капустин взял газету и пошел.
– Есть новость, – сказала она ему вслед. Он остановился. – Неприятная, – добавила она. Он присел на стул у двери. – Я подавала на круиз по Черному морю – помнишь? Румыния, Болгария, Турция. Ну так вот – дали. Причем даже две путевки. Каюта первого класса. Отплытие через неделю.
Он засмеялся:
– Надо подать на развод, чтоб получить две путевки? Забавно.
– Очень. Так что делать?
– Как что – ехать. Развод можно получить в любое время, а вот круиз…
И пошли титры фильма.
И на их фоне:
Она садилась в вагон поезда…
Он в толпе пассажиров шел к самолету…
Она лежала на нижней полке и, держа открытой книгу, спала…
Он в самолете читал «Советский спорт»…
На вокзальной площади ее встречала подруга – врач на «скорой помощи»…
Его у трапа самолета встречал майор на пожарной машине…
К теплоходу Светлана Николаевна подъехала первой…
И тут титры кончились.
На теплоходе прибывающих туристов приветствовали пассажирский помощник капитана Илларион Гобели, красавец грузин в ослепительной белой форме, и руководительница круиза Маргарита Кремнева – гладко причесанная дама в ослепительно черном костюме.
Кремнева взяла путевку и паспорт Капустиной.
– Так… Капустина… Светлана Николаевна… – Она поглядела в свой список, – есть такая.
Гобели шагнул было к ней навстречу, изумленно улыбаясь…
– А где ваш супруг? – строго спросила Кремнева и посмотрела на чемодан, который Светлана Николаевна держала в руке.
Гобели замер на полдороге.
– Он скоро будет, – сказала Капустина.
Кремнева посмотрела на нее подозрительно.
– Вы что – не вместе приехали?
– У него дела тут…
– Дела? В отпуске? Он что у вас – так горит на работе?
– Да, – просто сказала Капустина. – Это у него иногда бывает.
В это время раздался короткий вой сирены и на пирс въехала пожарная машина. Она резко затормозила прямо у трапа.
Гобели с беспокойством огляделся.
Из машины вышел Капустин. Майор нес его чемодан.
Каюта была удобная, но маленькая.
– Так… – мрачно сказала Светлана Николаевна. Она присела на постель и поглядела на вторую, находящуюся в метре от нее.
Капустин тоже сел, и их ноги почти соприкоснулись. Он поспешил встать.
– Ну и как ты все себе это представляешь? – спросила она.
– Плохо представляю, – пожал плечами Олег Григорьевич.
– Надеюсь, тебе не приходит в голову, что мы можем здесь спать вместе?
– Занавеску повесим?
– Тебе все весело? Я ведь предупреждала – это глупая затея.
Капустин засмеялся.
– Забавно. Кто-то едет в свадебное путешествие, а мы – в разводное, что ли…
– Не вижу во всем этом ничего веселого. И вообще, я хочу спать.
– Уже?
– Еще. Я хочу отоспаться за весь год. За все недосыпы.
– Ты полагаешь, что это лучше делать в экстерриториальных водах? Дома хуже?
– Что я полагаю, это мое дело. А твое дело – не мешать мне. И, кстати, позаботиться о ночлеге. Потому что, как ты догадываешься, спать с тобой в одной каюте я не собираюсь.
Современный пассажирский теплоход – это маленький курортный плавучий город. На нем есть все, что нужно человеку на отдыхе. И даже кое-что сверх того. В этом убеждался Олег Григорьевич, когда вечерним дозором обходил многочисленные палубы и салоны.
Солнце еще не зашло, оно золотило белую эмаль теплохода, негромко играла музыка, туристы гуляли по палубам, сидели в шезлонгах, купались в открытом бассейне, смотрели на проплывающие мимо берега…
На нижней палубе стояли автомашины тех туристов, кто приехал в порт своим ходом. Машины, казалось, тоже отдыхали – вместе с хозяевами. И только около одной…
Капустин подошел поближе. Из-под машины неподвижно торчали чьи-то ноги. Потом они ожили, и вылез перепачканный маслом хозяин машины.
– Нашел, – обрадовано сказал он. – А то течет откуда-то. Ничего, за две недели управлюсь… – И, взяв ключ, он снова полез под машину.
…В одном из салонов сидели четыре молчаливых человека и бесстрастно играли в преферанс. Сквозь задернутую штору иллюминатора чуть пробивалось заходящее солнце. В его лучах густо плавали клубы табачного дыма…
…Проходя по коридору, Капустин услыхал громкие возбужденные голоса. Он завернул за угол – у открытой двери каюты Гобели разговаривал с молодой парой.
– Подождите, – успокаивал их Гобели, – не все сразу. Давайте по очереди. Да? Давайте начнем с дамы. Я вас слушаю. Только спокойно. Вы заранее правы. – Заметив удивление молодого человека, успокоил его: – И вы правы. Пассажир всегда прав. Но вы – чуть позже, после дамы. Да? Я вас слушаю. – Он снова повернулся к девушке.
Они загораживали проход, и Капустину пришлось остановиться.
– Я уже говорила, – горячилась девушка, – у нас два билета в одну каюту.
– Ну и правильно, – сказал Гобели, – эти каюты двухместные.
– Но он мужчина!
Гобели поглядел на молодого человека.
– Не спорю. Скорее всего.
– И совершенно мне чужой.
– Как чужой?
– Ну как бывают чужие?!
– По-разному бывают. Да, – философски заметил Гобели.
– А по-моему, все одинаково, – девушка сердилась.
– Вы молоды, – отечески сказал Гобели. – Бывают чужие вначале, бывают в конце. Надеюсь, это вам не грозит.
– Я не понимаю, о чем вы. Я вам, по-моему, совершенно ясно говорю: нам дали два места в одну каюту. Чужим людям.
– Помиритесь. Круиз всех мирит, – сказал Гобели и искоса взглянул на Капустина.
– Но мы и не ссорились, – с отчаянием сказала девушка и повернулась к молодому человеку. – Ну скажите вы ему!
– Мы вообще не знакомы, – сказал молодой человек.
– Как не знакомы? – Гобели поглядел в свою тетрадь. – Супруги Голубенке
– Голубенко, – сказала девушка. – Голубенке! Но только не супруги. Однофамильцы!
– Не супруги?… – Гобели был обескуражен. – А вы уверены, что не ошибаетесь? Нет?
– Абсолютно, – резко сказала девушка.
Гобели посмотрел на молодого человека. Тот, усмехаясь, пожал плечами.
– Да… – Гобели поцокал языком. – Накладка. Надо ее поправить.
– Наконец! – сказала девушка. – Дошло.
– Поскольку вы не хотите ее исправить… – Гобели лукаво поглядел на девушку. – Нет?
– Ну знаете!… – она даже покраснела.
Молодой человек засмеялся.
– …Поэтому придется исправлять нам. Я приношу вам наши извинения, – сказал Гобели девушке. – А вам, – обернулся он к молодому человеку, – наверное, не надо? Нет? – И он хитро прищурился.
Тот снова засмеялся.
Засмеялся и Капустин.
– Очень смешно, – обиженно сказала девушка. – Все уже отдыхают, а я…
– И вы отдыхаете. Да, – сказал Гобели. – Что такое отдых? Новые впечатления. Вы уже были замужем? – спросил он у девушки.
– Нет, слава богу, – в сердцах ответила она.
– Ну, значит, вы уже отдыхаете…
Гобели постучал в дверь каюты Капустиных.
– Можешь войти, – услыхал он женский голос и толкнул дверь.
На диване, укрывшись пледом, лежала Светлана Николаевна. Увидев Гобели, она приподнялась.
– Извините, – сказала она и прикрыла голову платком. – Я, кажется, не очень причесана. Я думала, это…
Гобели смотрел на нее, грустно усмехаясь.
– Не узнала? Не узнала…
– Простите?…
– Неужели я так изменился?
– А вы разве?… Мы знакомы?
– Изменился, значит. Ты тоже, конечно. Я сначала не узнал даже. Не сразу. Но потом… Эти глаза… И голос… А я поседел.
Капустина смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Он гуляет, – успокоил ее Гобели. – Не волнуйся. И потом, в чем дело? Моя обязанность справляться у пассажиров, сцене одна. Она присела к роялю и повторила, аккомпанируя себе, последний куплет.
Капустин тихо поаплодировал. Неля вздрогнула, посмотрела в темный зал:
– Ой, кто это?
– Я, – сказал Капустин.
– Кто, не вижу?
Капустин подошел к ней.
– А вы кто, товарищ?
– Я? – усмехнулся Капустин. – Я товарищ, как вы справедливо заметили.
– Вы что, пассажир?
– В вашем вопросе слышно пренебрежение работающего человека по отношению к бездельнику.
– Товарищ пассажир, завтра вечером мы будем рады видеть вас здесь, а сегодня… сегодня, извините, у нас репетиция, и вы нам мешаете.
– Ну вот, и вам тоже. Всем я мешаю. Скажите, а вы скоро кончите?
– А что?
– Вы не могли бы… – Он посмотрел на нее снизу вверх. – Для начала не могли бы вы снизойти, что ли. В таком положении я вынужден робко просить, и тут уж никакой надежды.
Она спустилась.
– А на что вы надеетесь?
– Остаться здесь. Когда вы уйдете.
– Зачем?
– Мне негде ночевать. Нет, у меня есть каюта, билет, все в порядке, не пугайтесь, я не заяц. Но понимаете, тут такая дурацкая история… Ко мне по ошибке поселили женщину.
– Какую женщину?
– Хорошую. Красивую даже. Но как бы это сказать поточнее?… Чужую.
– Не понимаю, вы что, шутите?
– Я – нет. Судьба шутит. Мы оказались с ней однофамильцы. Не с судьбой, с женщиной. Они подумали, наверное, что это двое мужчин или две женщины, словом, двое однополых. Поэтому вы бы меня очень выручили, если бы разрешили остаться тут до утра.