Девятый Журавлик

С этой стороны была только она. В этот замок она сбегала, когда становилось невыносимо больно чувствовать рядом с собой других живых существ. Они причиняли дискомфорт одним лишь присутствием. Если бы можно было перерезать все нервные волокна, лишить себя чувств и заменить их имплантами… Но и это не решит проблемы. Хакер понимала, что периферия тут ни при чем, глючит процессор. Нарушены связи и индексация разделов нейросети, называемой человеческим сознанием. В отличие от искусственных структур, мозг нельзя перекомпилировать и устранить ошибки.

Фурия поймала на ладонь небольшой хризопраз. На мгновение он зацепился за кожу, но потом сорвался и улетел к потолку. Когда-то она создала этот участок сети, настоящее убежище, и установила такие физические законы. Тогда хакер не думала, что ей придется любоваться гранями безупречных драгоценных слез. Ее собственных слез. «Мать твою так, Сука. Почему же я не могу быть с тобой?»

Где-то там вовне существовал Борис. Он наконец дорвался до общения с ней, которого так желал, пусть и разговаривал при том в своем излюбленном авторитарном стиле, словно начальник с подчиненным. Но она готова была поклясться на бумажном экземпляре «Сожжения Хром»: в голосе шизанутого крестного отца русской мафии звучала неподдельная радость. И теплота, так ему несвойственная.

Фурия поймала очередную слезу в кулак и крепко сжала, чувствуя, как грани небольшого камушка впиваются в кожу, все глубже и глубже. Кровь так и не брызнула. Камень распался серебряной трухой, недовольно тренькнув.

Перед глазами, закрытыми шлем-маской в глубине черного саркофага, разворачивались одни и те же картины, снова и снова. Исполосованное шрамами лицо с переломанным и криво сросшимся носом. Двухдневная щетина на щеках. «Я никогда не видела, чтобы Сука носил усы или отращивал бороду, – женщина задумалась о технической стороне вопроса. – Интересно, это генетика? Волосы просто дорастают до определенной длины. Либо импланты. Хотя я не слышала про такое железо. Результат испытаний новых боевых коктейлей? Нет, к черту. Дело не в имплантах, а в регуляции гормонов. Хотя зачем это нужно на его работе? Нет, не могу понять». В его внешности причудливо перемешались характерные черты разных народов: индейцев, славян и англосаксов.

Он был не особенно красив, даже если свести с лица все шрамы. Привлекателен – да. Но без слащавости, ставшей идеалом в этом десятилетии. Скорее, он обладал магнетизмом дикого зверя, мускулистого и сильного, уверенного в своих силах и скорости. Грациозный и смертоносный хищник.

«Это импланты дали ему такие качества, – подумала она, ощущая, как горло сжимается от рыданий. Где-то далеко и почти неслышно пищали датчики медицинского комплекса. Лекарства не могли справиться с приливом горечи и ощущением потери. Она не была уверена, что и бутылка настоящей русской водки помогла бы. Хотя именно ею традиционно и принято лечить душевные раны. «Сука – киберсолдат. Я сама снимала блокировки и видела его спецификации. Странно. Странно, что он пользовался ими крайне редко. Только если без того не получалось обойтись».

Фурия зажмурилась. Видеозаписи, которые услужливо подкидывала симбиотическая программа-компаньон, улетели прочь. Еще немного, и они пересекли бы невидимую границу виртуальной сферы, и стерлись. Вместо этого россыпь картинок и текста свернулась в черную дыру, поглотив часть открытых каналов. Ей хотелось вспомнить самой. Тот первый момент, когда они с Сукой встретились.

«Мне нужен был солдат. Руки и ноги, желательно без мозгов. Чтобы шел и делал, что скажут. В обмен на деньги и толику хакерских услуг».

«Тебе нужен был мужик! – возразила другая часть ее личности. С этим невозможно было спорить. Она уже и не хотела сражаться с собой. – Мужик, от которого течешь и по которому сходишь с ума».

Споры с самой собой не приводят ни к чему хорошему. В итоге наружу могут выползти подавленные эмоции, скрытые желания и ненужные страсти.

«Я нашла недавно прибывшего в Джерси ветерана, выброшенного из армии. Он стал не нужен своей стране, его род войск расформировали, а солдат отправили в отставку. Тогда Альянс решил сократить подразделения до мобилизационного минимума, по нормам мирного времени, – Фурия ощутила, как сожаление о прошлом сменяется обжигающим желанием. – В тот день Сука принял заказ, не особо торгуясь. Выполнил его чисто и аккуратно. И приехал за оплатой».

За этими простыми словами скрывалось слишком многое. Все воспоминания, почти стершиеся за давностью дней. Въедливый и резкий запах военного дезинфектанта, пропитавший ткань камуфлированной куртки, более темной в тех местах, где раньше были нашивки. Дешевый одеколон, который можно купить на заправке за пару монет. Немного пота и пыли – день выдался жарким. И порох. Пахло порохом.

«Сука», – представился он, улыбнувшись. Уголок рта слегка дернулся, но губы сразу вытянулись в ровную линию. Наверное, слишком часто его кличку воспринимали как оскорбление. Но она знала, что только этот идентификатор он оставил в личном деле, пользуясь правом на анонимность. Все остальное было скрыто и упаковано в шифрованные инфоконтейнеры с алгоритмически сложным ключом. Взломать его считалось невозможным. Личное дело на бумаге тоже не внесло ясности – оно не содержало никаких подсказок.

«Фурия, – сказала она и неожиданно для самой себя протянула ему руку. После атаки на «Мару Лимитед», пожалуй, впервые. В первый раз ей захотелось прикоснуться к живому человеку, а не синтетической плоти. – Сетевой наездник».

Ее подкупила осторожность, с которой он пожал ее пальцы, и то, как он кивнул, показывая, что понимает. И она разрешила ему остаться рядом. Надеясь на что-то. На то, что в этот раз, может быть…

Нет. Не случилось. Да. Она провела с ним рядом больше времени, чем с другими людьми. Гораздо больше. Но потом накрыло. Сильно. Она едва успела невнятно указать Суке на дверь. Замки заперлись сами. А она… сорвалась. Даже сеть не снимала боль. Ни одно средство не снимало.

«Как же я тебя ненавижу, Сука, – тихо прошептала она. – Как же я тебя люблю…»

Где-то в саркофаге запертое тело выгнулось дугой, когда вживленный в центр удовольствия электрод выдал миллисекундный импульс. Больше нельзя, и так слишком часто приходилось вызывать стимуляцию.

Пространство перед ней выгнулось пузырем, налилось сотнями капель, меняющих цвет и яркость. Они были камерами дронов, систем слежения, «глазами» автоматических такси и полицейскими сканерами. Она хотела увидеть воочию. Убедиться в том, что он ничем не отличается от других мужчин, что ему точно так же, как латинос, что едва не оттрахали эту дуру, достаточно подсунуть молодое красивое тело, и дальше можно не стараться.

«Вызови парней Бориса, – шепот в ушах усиливался, постепенно превращаясь в грохот. Так волны бились о постамент Статуи Свободы, взорванной и затонувшей в водах залива. – Быстрее. Пока они заняты. Плещутся в ванной. Трахаются. Пьют. Трахаются…»

Камеры показали интерьер номера в мотеле.

– Блядь… – Фурия ощутила, что желание пропало. Холодный рассудок хакера отмел прочь все эмоции. Осталась только бесчувственная «цифра». Состав атмосферы: задымление, биологические следы. Стрельба из разнообразного оружия. Разрушение стен убежища: тридцать процентов. Много. Глайдер на улице. Автопушки с ленточным питанием. Аналоговые. Схема не поддается взлому. Там нет процессора и контроллера. Тупая электрика. Зато есть центральный компьютер аэромобиля. Простой. Шифр слетает от пары оборотов злобно рычащих колес-подпрограмм. Некогда перешивать список целей. Замыкание генератора. Сработала защита от взрыва. Хер с ним. Довольно и того, что огневая поддержка исчезнет.

В доме сплетаются тела. Но не мужчины и женщины, как того подсознательно хотелось бы Фурии. Нападавшие рвутся внутрь. Защитники их уничтожают. Сука работает быстро и холодно, но она знает, что ее напарник… бывший напарник матерится сейчас всю дорогу. Он рассказывал, что только так может отстраниться от происходящего. Иначе сошел бы с ума при зачистках. Импланты активированы почти полностью, Фурия легким прикосновением снимает остальные блоки и с гордостью мастера наблюдает, как ускорившийся солдат с легкостью убивает врагов. Цель контракта справляется хуже.

Хакер испытала легкое торжество, когда увидела черное пятно, непроницаемое для камеры. Она встречалась с ними раньше, и всякий раз это были убийцы. Невидимые для нее, неощутимые для систем наблюдения и сканеров. «Кажется, тебе конец, стерва», – подумала Фурия, радуясь. Но ее отвлекли.

Борис хотел получить причитающееся ему. И настойчиво стучался в канал связи, пробуя защиту на прочность. Разумеется, не сам Юдин. Его ручные хакеры. Она взмахом руки отбросила их, не заботясь о том, вылетят ли от перегрузки предохранители, или атакующие потеряют выжженые нейроны. После Мару ее это уже не волновало. Борис подождет. Как и Кимуро, плавающий в своем герметичном баке где-то в Новом Киото, и молчаливые китайцы, подбирающие коды к ее алгоритмам через распределенную сеть нейроимплантов всей Поднебесной Народной Республики. Длина ключей их никогда не волновала, как и перегрузка мозга рядовых граждан.

Рой полицейских дронов, поднятых при первых признаках перестрелки, оказался сложной целью. Распределенное сознание рассыпалось фрагментами, восстанавливая исходную программу, но инъекция кода-червя сделала свое дело, зациклив дроны на последних действиях. Продвижение остановилось, рой стягивался в компактную массу и начинал перемалывать сам себя.

Видимость в номере ухудшилась. Раскрытый люк в полу светился зеленым, и Фурия с досадой цокнула языком. Эта ловушка, кажется, не сработала. Сука не проверял полученную от нее информацию, но она и не лгала. Всего лишь не уточнила ширины тоннеля. Но он не уточнил тогда. И направить его в «Серенгети» той картинкой было проще простого. Инструкции были записаны в подсознании. Одна из технологий Мару, будь они прокляты. То, что ей удалось стащить тогда. Архив оказался читаемым.

Паук-охотник, разлетевшийся в клочья вместе с куском стены и одной из камер, отрезвил Фурию. Вспышка плазмы, ослепившая камеры за пару мгновений до того – напугала. Внутри она чувствовала опустошенность. Как после оргазма. Пустота и тишина. Изображение рассыпалось квадратиками, стекая вниз. Осталась только начерченная тонкими оранжевыми линиями карта города, на которой медленно вспухал и гас маячок.

– Я не хотела, – губы прошептали эти слова, двигаясь неловко и медленно. Как будто хакер находилась снаружи, в замедленном мире. – Я хотела… тебя. Я не могла. Не могу. Не получается!

Писк датчиков усилился, но она не опасалась, что ее выбросит из сети. Саркофаг откроется только тогда, когда она отдаст команду. Или в аварийном режиме. Встроенных батарей хватит на сутки. Запасов питательных сред – на неделю. Воздуха – на три дня. – «Я люблю его. И ненавижу эту молодую сучку. Чтоб она сдохла… Нет, нельзя. Ее нельзя убивать. Его тоже. Кого можно? Я хочу кого-нибудь убить…»

Хакер снова подключилась к линии, но камеры в доме не отвечали. «Серенгети» перешел в защищенный режим, выпав из сети. Но линки были. Слабые, доживающие последние секунды. Она опасалась увидеть там труп Суки. Но тот все-таки выжил, повезло.

Последнего солдата Фурия прикончила сама. Устроившийся за искрящим глайдером боец в тяжелой броне, такой неуместной в городе, пытался связаться с кем-то в Старых Деньгах. Коммуникатор перезагрузился, и одновременно с тем сработали все импланты в теле. Их было много – частично устаревшие, но некоторые еще совсем свежие, только что из Китая. С открытыми протоколами безопасности. Адреналин. Еще адреналин. Норадреналин. Кортизол. Тестостерон. Все запасы коагулянтов. Инсулин. И в качестве удара милосердия – эндорфин.

Он умер счастливым, хоть и обделался. Не выдержал гормонального шторма, кровь загустела, сердце остановилась.

Фурия удовлетворенно откинулась на спинку трона. Комната начала меняться, подчиняясь невысказанным желаниям хозяйки. Арки стали уже, барельефы на стенах – острее, прорастая шипами. Темнота сгустилась.

– Я не хочу тебя терять, Сука, – горько сказала она, наблюдая, как на экране наливается кровью лицо Юдина, а сетевой аватар Кимуро покрывается сетью помех. Японец получил информацию о перестрелке, а Борис как наниматель – данные о том, что гребанная Тэа была в мотеле. И сейчас туда едут двадцать бородачей с тяжелым оружием. Может, даже на танке. – Очень не хочу. Не умирай еще немного, ладно? И прости меня, пожалуйста. За все прости. Что было, и что не было…

3.5. Ксенакис. Заседание Совета

– А теперь слово предоставляется председателю правления, многоуважаемому Ксенакис-сану, – невысокий секретарь с невыразительным лицом глубоко поклонился и сел на свое место. Замерший в полной неподвижности, он напоминал манекен в дорогом ателье. Только его глаза едва заметно двигались, когда он читал входящие сообщения на ретинальных дисплеях.

Дийкстра выждал некоторое время, чтобы собравшиеся члены правления могли высказать свои соболезнования подобающим образом. Он рассчитывал, что присутствующие после этого перейдут к ритуалу приветствия нового управляющего, но никто не сдвинулся с места. Мужчины и женщины в строгих костюмах глядели на него, ожидая распоряжений. Ксенакис кивнул собственным мыслям.

– Как вы знаете, нас всех постигла тяжелая утрата. Не так давно, в результате прискорбного покушения, погибла глава корпорации, Мару Тэарин. Достойная дочь Мару Хирото, она пала жертвой тщательно спланированного нападения. В результате хакерской атаки поврежден оборонительный периметр и центральный вычислительный комплекс. Я считаю необходимым объявить о переводе корпорации в режим изоляции. Все усилия будут сосредоточены на обеспечении безопасности сотрудников Мару. Как высшего руководства, так и низших чинов. Все до последнего Мару будут находиться под усиленной охраной.

Со стороны это выглядело, как тестовое выступление кандидата в президенты Альянса, произносившего заученную речь перед наряженными в одинаковые черные и серые костюмы манекенами. Ксенакис говорил в полной тишине, и ни один вздох не нарушал ее. Хирото создавал корпорацию, следуя философии кайдзэн4, и за годы его правления она широко распространилась на каждом уровне. В других мегакорпорациях подобная политика не нашла бы понимания. «Люди копируют привычки и манеры своего лидера, – Дийкстра сделал глоток воды из заботливо поднесенного дроном узкого стакана, – если они в него верят».

Потому он продолжал произносить слова, которые требовалось озвучить. Чтобы придать юридическую силу уже выполняемым решениям, перестановкам, соглашениям. Никто из этого кабинета не потеряет власти, их не коснутся кадровые ротации и штрафы. Перед Дийкстрой сидят те, кого можно назвать мозгом корпорации. Эти люди возглавляют отделы и направления, и всеми силами будут стараться, чтобы Мару жила. Как организация, а не как отдельные личности.

Простая формальность. «Что еще? Ах, да. Разумеется».

– Также я хотел объявить, что глава службы безопасности, мистер Эдисон, признан не соответствующим занимаемой должности и освобожден от нее. Это было трудным решением, которое далось нелегко. Мистер Эдисон проходит реабилитацию в клинике неврозов – произошедшие события подкосили здоровье нашего преданного сотрудника. Не секрет, что мистер Эдисон тепло относился к госпоже Мару, и случившееся с ней серьезно повлияло на его психическое здоровье. Он много лет предано служил семье Мару и достоин уважения. Главы отделов получат новые инструкции по завершении собрания. Прошу вас, господа.

Ксенакис откинулся в директорском кресле и посмотрел на членов правления. Они бесстрастно читали полученные файлы. Потом почти синхронно поднялись, на секунду застыв в поклоне, и один за другим покинули зал. Световые панели на потолке медленно гасли, по мере того, как люди выходили прочь. Последним ушел секретарь, медленно закрыв за собой тяжелые створки дверей, и в кабинете стало темно.

Стеновые панели сдвинулись, превращая зал заседаний в просторные апартаменты председателя совета директоров. Кресло развернулось вместе с Ксенакисом, и стена стала прозрачной. Он знал, что это всего лишь иллюзия, и на самом деле перед ним по-прежнему несколько метров бетона, стали и керамики, способных обеспечить защиту даже от ядерного взрыва. Но иллюзия была полной и всеобъемлющей: ветер бросал в лицо капли дождя, световые следы габаритные сигналы воздушных транспортных средств сливались в пульсирующие потоки. Дийкстра без особых эмоций разглядывал панораму, прокручивая в голове сказанное и услышанное на совете. И сравнивал с предварительными набросками.

«Я не учел, насколько глубоко проник в них японский дух. Их будет сложно контролировать. Или наоборот?»

Он поднял взгляд. Потолок посветлел, подчиняясь алгоритму управляющих контуров, и стал прозрачным. Проекционные экраны демонстрировали широкоугольную панораму небес, снятую камерами на шпиле «Мару Лимитед». Над городом распростерлась ночь. Низкая облачность заволокла все небо. Тучи были подсвечены рекламными сполохами голографических проекций. И только над кварталом Старых Денег оно оставалось темным. Давний договор с городскими службами не позволял размещать рекламу и прокладывать маршруты воздушного транспорта над резиденциями корпораций. Ксенакис с неудовольствием отметил, что в последнее время эта договоренность стала все чаще нарушаться.

Квартал Старых Денег вырос вокруг одной улицы. Известная всему миру, как символ неограниченного обогащения, неисчислимых потерь, Уолл-Стрит давным-давно оказалась похороненной под фундаментами башен.

«Когда-то именно здесь были сколочены первые крупнейшие капиталы, давшие толчок всей мировой экономике. Здесь создавались крупнейшие состояния. Теперь они лежат в основе нового мирового порядка, обеспечивая жизнь сотням миллионов людей. Вся планета опутана сетями: связи, кредиты, долги, займы, обязательства и партнерства. Это останавливает, сдерживает и лишает возможности двигаться вперед, – Ксенакис размышлял о своих планах. Одновременно он готовился к общению с важным и влиятельным деловым партнером. Дийкстра представлял будущий разговор как одно из выступлений, но на сей раз спектакль был рассчитан на одного зрителя. К обычному набору фраз он добавил еще несколько: – Эта политика себя изжила. Наступает новое время, полное возможностей и вариантов развития. Корпорации выполнили свое предназначение, объединив мир и связав большинство людей. Они спасли человечество от вымирания и создали устойчивую экономику, систему реагирования Альянса и планетарные соглашения. Но мы, люди, выросли из детских пеленок. И должны идти дальше».

Тихо шелестели динамики в стенах, транслируя ослабленный уличный шум, пропущенный через акустические фильтры.

«Перед началом исполнения моего плана пришлось долго выбирать, – Ксенакис провел пальцами по подбородку, мимоходом отметив, что следовало побриться, – между исламом, вуду, буддизмом и православием. Между Халифатом, Африкой, Китаем и Россией. И выбор был очевиден: ислам. В столкновении варваров и римлян побеждают всегда варвары. Рим корпоративного миропорядка давным-давно пришел к упадку, и клонился к закату. Только пока о том не догадывался. Когда варвары насытятся, их можно будет заменить кем-нибудь другим. Наций с высоким потенциалом выживания и приспособляемости много».

Ксенакис услышал, как открылась дверь, и кто-то вошел в кабинет. Системы безопасности не отреагировали. Дийкстра мягко прикоснулся к подлокотнику кресла и взял из раскрывшегося отсека небольшой револьвер. Теперь оставалось только развернуться, и…

Жесткие пальцы сдавили запястье, парализуя. Револьвер с тихим стуком упал на мягкое покрытие пола.

– Не надо, мистер Ксенакис, – мягко произнес человек, стоявший за спинкой кресла.

Дийкстра мгновенно оценил ситуацию. Глупо было думать, что он сможет противостоять человеку, преодолевшему все кордоны и сумевшему обмануть систему безопасности корпорации. «Хотел бы убить – уже бы это сделал. Он пришел поговорить. Или передать послание».

Ксенакис даже предположил, чье именно.

– Пожалуйста, не оборачивайтесь, – продолжил гость, – это в ваших же интересах.

Глава корпорации кивнул, ожидая продолжения. Кожу на затылке стянуло от прикосновения холодной стали ствола. Мягкий щелчок флажка-предохранителя прозвучал неожиданно громко.

– Уважаемый господин Али недоволен. По мнению господина Али, вы поторопились, и заслуживаете наказания. Но Аллах милостив.

Дийкстра хмыкнул. Ему всегда казалось, что господин Али не обладал милосердием или тягой к пустым разговорам.

– В чем же я поторопился, по мнению Али? Операция развивается по оговоренному плану. Отклонения от графика незначительны.

– Не стоило обращаться к ниндзя, «Пауки» не справились, наследили, и их пришлось зачищать. Цель ускользнула снова.

Ксенакис машинально отметил изменившуюся интонацию вестника. «Он лично заинтересован?»

– Я работаю над этим, – ответил он, изобразив усталость в голосе.

– Недостаточно эффективно, – убийца презрительно поцокал языком. – Но Али предусмотрел и это. В конце концов, никто не может быть совершенен во всем, и Аллах не карает обратившихся за помощью. Вы гордый человек, мистер Ксенакис, но иногда полезно вспоминать о том, что у вас есть друзья. И партнеры. Именно поэтому вам стоило сразу обратиться к ним, а они обратились бы ко мне.

– Думаю, мне стоит согласиться, – Дийкстра пошевелил пальцами, лежащими на подлокотнике кресла. – Выбора все равно нет.

– Выбор есть всегда, мистер Ксенакис. Вы можете предстать перед вашими партнерами надежным мудрым человеком, умеющим исправлять совершенные ошибки. А можете оставить все как есть, и это уже будет глупостью. Но вы умный человек, мистер Ксенакис. Мне об этом рассказывали.

– Делайте, – недовольно поморщился Дийкстра, – я уже выразил свое согласие. Если необходима информация по последнему месту нахождения цели…

– Не нужно, – последовал быстрый ответ. – Цель покинула мотель «Серенгети» час и восемь минут назад.

– Я знаю, – Дийкстра испытывал растущее презрение к собеседнику. «Неужели он думает, что я настолько глуп?» – Разумеется, я это знаю. Как знаю, где их искать сейчас.

– Следовало сразу обратиться ко мне. Господин Али дал вам мой контакт в числе прочих. Не нужно было впутывать в дело людей клана Паука и пытаться договориться с местными бандами. Надеюсь, вы поняли, мистер Ксенакис?

– Да, – кивнул Дийкстра, и ощутил, что ствол револьвера больше не упирается в затылок. За спиной послышался глухой звук, словно на ковровое покрытие упал тяжелый мешок с мукой.

Ксенакис не сразу понял, что его гость ушел. Медленно развернув кресло, Дийкстра уперся взглядом в лежавшее на полу тело. Его контакт с наемными убийцами – азиат средних лет, темноволосый и чисто выбритый. Сейчас лицо мертвеца искажала гримаса боли, застывшая посмертной маской. Руки и ноги связаны, рот раскрыт в беззвучном крике.

«Он, что, все это время держал его на плече? – управляющий понял, что у него дрожат колени. – И прижимал ствол к моему затылку. А если бы тело чуть сползло? Рука бы дернулась, палец нажал на спуск…». Думать об этом дальше не хотелось. Дийкстра встал, подошел на негнущихся ногах к бару, схватил бутылку виски и плеснул себе в стакан. Залпом осушив его, Ксенакис понял очень важную для себя вещь: Али и его человек не хотели унизить Дийкстру, но хотели дать понять, что его жизнь повисла на тонком волоске. И если ошибиться еще раз, то на месте связного на полу в кабинете будет лежать его тело, Дийкстры Ксенакиса. Мужчина плеснул себе еще спиртного, снова выпил и только потом вызвал в кабинет службу уборки, чтобы та избавилась от трупа.

«С вами желает разговаривать Али Мухамед аль Фарид, – мелькнуло уведомление на ретинальном дисплее. – Принять вызов, да/нет?»

«Принять», – Ксенакис поправил узел галстука, затянувшегося слишком сильно, и приготовился выслушать господина Али.

Китсунэ вышел из здания, брезгливо оттер ладони о брюки и покачал головой. Ему не нравился Ксенакис. Но еще больше ему не нравился боевой стимулятор, попавший на улицы Йорка. Внедриться к Али было несложно, но и не так просто, как представляют себе такие вещи писатели и авторы сериалов. Китсунэ не испытывал удовольствия от пыток или убийств, но в этот раз без подобного обойтись не удалось. Ускоренная программа изменения внешности оставила после себя неприятные ощущения: лицо кололо, моргать до сих пор было больно, а по ночам в голову лезли тяжелые мысли, переходящие в такие же тяжелые сны. Агент бросил на себя мимолетный взгляд, когда проходил мимо зеркальной витрины дорогого магазина, и в первые мгновения не узнал мужчину в отражении. Смуглокожий брюнет, с широкими скулами и длинной черной бородой. Темные глаза смотрели удивленно и насторожено, и Китсунэ пришлось приложить определенные усилия, чтобы выражение лица снова стало спокойным и подобающим его легенде. Профессиональный наемник Халифата не может выглядеть, как испуганный мальчишка, впервые взявший в руки оружие.